1126. К воспоминаниям о войне
22 июня 2015 года я опубликовал свои воспоминания о дне 22 июня 1941 года. Первоначальный текст воспоминаний тогда был сокращен так, чтобы вещи, никак не относящиеся к дню начала войны, в него не вошли. Сегодня я публикую изъятый фрагмент.
К тому времени наша семья уже уехала из Киева. Месяца два мы были в Харькове, мама сперва хотела устроиться там на работу.
Я уже рассказывал, что после ареста отца нас уплотнили, и в нашей киевской 3-комнатной квартире стали жить, кроме нашей, еще две семьи. Одна из них и была семья Алексич. В этой семье росли два брата - один мой ровесник, с которым я дружил, другой немного старше.
Когда мы уезжали из Киева (за три дня до того, как Киев был окружен, то есть примерно 14 сентября 1941 года, на платформе товарного поезда, потому что пассажирского сообщения уже не было), Алексичи сказали: «Мы люди маленькие, нам гитлеровские солдаты ничего не сделают» и остались. И действительно, когда уже после войны мы вернулись в Киев и нашли нашу квартиру занятой, на две недели до отъезда в Станислав нас приютили все те же Алексичи, жившие теперь в маленьком двухэтажном деревянном домике во дворе Дома специалиста. Они рассказали, что во время оккупации было очень голодно и все время ждали наших, но ничего страшного они не видели. После освобождения Киева от оккупации старшего сына, достигшего призывного возраста, призвали в армию - сначала в запасной полк, а потом, когда в запасном полку его проверили на благонадежность, то и на фронт. На фронте он был ранен, лежал в госпитале, и уже больше на фронт не вернулся, а вернулся в Киев.
К ноябрю мы добрались до поселка Приуральный, и оттуда я написал Алексичам с просьбой пересылать мне письма уже на этот адрес. В 1943 году я получил только одно письмо. Бойцы написали мне, что комиссар погиб в Сталинградской битве.
Каким образом ходили письма между поселком Приуральный и оккупированным Киевом? Во многом для меня это загадка. Знаю, что из оккупированного Киева можно было выехать в соседнее село, находившееся на советской территории, и отправить оттуда что угодно. А как дошло до Алексичей мое письмо из Приурального, я не знаю. Однако письмо, которое я получил в 1943 году, вероятно, было отправлено уже после освобождения Киева 6 ноября 1943 года.
К этому времени я целиком погрузился в работу в тракторной бригаде, куда меня взяли благодаря маминому авторитету. И хотя работа по 18 часов в день в Приуральном, который был далек от линии фронта, я все равно работал так, потому что понимал, что работаю для того, чтобы приблизить победу. Я об этом писал и, возможно, напишу еще , но суть от этого не меняется. И ожиданием победного окончания войны жили все. Жили с чувством «Здесь горе общее и общая вина. Здесь нет чужих, пока идет война».22 июня в Киеве я понял, что такое война, и это понимание пронес через все годы работы в Приуральном.
К тому времени наша семья уже уехала из Киева. Месяца два мы были в Харькове, мама сперва хотела устроиться там на работу.
Я уже рассказывал, что после ареста отца нас уплотнили, и в нашей киевской 3-комнатной квартире стали жить, кроме нашей, еще две семьи. Одна из них и была семья Алексич. В этой семье росли два брата - один мой ровесник, с которым я дружил, другой немного старше.
Когда мы уезжали из Киева (за три дня до того, как Киев был окружен, то есть примерно 14 сентября 1941 года, на платформе товарного поезда, потому что пассажирского сообщения уже не было), Алексичи сказали: «Мы люди маленькие, нам гитлеровские солдаты ничего не сделают» и остались. И действительно, когда уже после войны мы вернулись в Киев и нашли нашу квартиру занятой, на две недели до отъезда в Станислав нас приютили все те же Алексичи, жившие теперь в маленьком двухэтажном деревянном домике во дворе Дома специалиста. Они рассказали, что во время оккупации было очень голодно и все время ждали наших, но ничего страшного они не видели. После освобождения Киева от оккупации старшего сына, достигшего призывного возраста, призвали в армию - сначала в запасной полк, а потом, когда в запасном полку его проверили на благонадежность, то и на фронт. На фронте он был ранен, лежал в госпитале, и уже больше на фронт не вернулся, а вернулся в Киев.
К ноябрю мы добрались до поселка Приуральный, и оттуда я написал Алексичам с просьбой пересылать мне письма уже на этот адрес. В 1943 году я получил только одно письмо. Бойцы написали мне, что комиссар погиб в Сталинградской битве.
Каким образом ходили письма между поселком Приуральный и оккупированным Киевом? Во многом для меня это загадка. Знаю, что из оккупированного Киева можно было выехать в соседнее село, находившееся на советской территории, и отправить оттуда что угодно. А как дошло до Алексичей мое письмо из Приурального, я не знаю. Однако письмо, которое я получил в 1943 году, вероятно, было отправлено уже после освобождения Киева 6 ноября 1943 года.
К этому времени я целиком погрузился в работу в тракторной бригаде, куда меня взяли благодаря маминому авторитету. И хотя работа по 18 часов в день в Приуральном, который был далек от линии фронта, я все равно работал так, потому что понимал, что работаю для того, чтобы приблизить победу. Я об этом писал и, возможно, напишу еще , но суть от этого не меняется. И ожиданием победного окончания войны жили все. Жили с чувством «Здесь горе общее и общая вина. Здесь нет чужих, пока идет война».22 июня в Киеве я понял, что такое война, и это понимание пронес через все годы работы в Приуральном.