a
Планка «ну, после этого уже ничего не страшно» может отодвигаться и обновляться, кажется, бесконечно долго, как коллекция первых разов или пределы безумства.
Хочется возвратиться к жизни, из которой был вырван, непонятно, для чего. Какой из этого всего урок. Я всё так же радуюсь свету и асфальту, как щенок, всё так же неуёмно приветствую любой кивок бытия, благосклонность лужайки, красоту полос на троллейбусе, хруст сухарика. Ты тот же самый, но зачем-то ещё прошедший через страшное, зачем-то отдавший ещё много-много крови, зачем-то напугавший кучу народу. Непонятно, нафига такой путь героя, и где поместье и конь, а также щит у рыцаря.
Балкон и август вечером пахнут моими восемью годами, тот же двор, он звучит наложением запахов разных квартир, не знаю, как это получается, даже не еды, не ужинов, не машин, а квартирной жизни, запахом незнакомой комнаты, коридора, кухни, голосов, движением воздуха от взмаха собачьего хвоста, следом самоката, другого ребёнка. Вот так как сидел с книгой, так сидишь с книгой, там же, взрослый, тот же, и эти вечерние запахи, августовское небо, тебя будто глотает кит или укрывает своим одеялом океан.
То, что невозможное возможно - столь же двоякая истина, как выражение «сердце бьётся» (и стучит, и разбивается, аккуратно, хрупкое), то есть, невозможные вещи действительно бывают, вот что меня удивило в какой-то момент.
Хочется возвратиться к жизни, из которой был вырван, непонятно, для чего. Какой из этого всего урок. Я всё так же радуюсь свету и асфальту, как щенок, всё так же неуёмно приветствую любой кивок бытия, благосклонность лужайки, красоту полос на троллейбусе, хруст сухарика. Ты тот же самый, но зачем-то ещё прошедший через страшное, зачем-то отдавший ещё много-много крови, зачем-то напугавший кучу народу. Непонятно, нафига такой путь героя, и где поместье и конь, а также щит у рыцаря.
Балкон и август вечером пахнут моими восемью годами, тот же двор, он звучит наложением запахов разных квартир, не знаю, как это получается, даже не еды, не ужинов, не машин, а квартирной жизни, запахом незнакомой комнаты, коридора, кухни, голосов, движением воздуха от взмаха собачьего хвоста, следом самоката, другого ребёнка. Вот так как сидел с книгой, так сидишь с книгой, там же, взрослый, тот же, и эти вечерние запахи, августовское небо, тебя будто глотает кит или укрывает своим одеялом океан.
То, что невозможное возможно - столь же двоякая истина, как выражение «сердце бьётся» (и стучит, и разбивается, аккуратно, хрупкое), то есть, невозможные вещи действительно бывают, вот что меня удивило в какой-то момент.