Пара, подмявшая под себя всю русскую литературу.
Joshua Barone - обозреватель The New York Times - рассказывает о Ричарде Пивере (Richard Pevear) и Ларисе Волохонской (Larissa Volokhonsky), для которых совместный перевод книг естественным образом вышел за рамки их супружеских отношений, став делом всей их жизни:
"Когда Ричард Пивер и Лариса Волохонская впервые совместно перевели русский роман, у них возникло ощущение, будто в их браке присутствует еще один мужчина: Достоевский. «Это был mariage à trois (трехсторонний брак), - говорит Волохонская за чашкой кофе в ее и Пивера беспорядочной квартире в 15-м округе Парижа. - Достоевский всегда был у нас в голове. Мы просто жили с ним».
Как вспоминает Пивер, они без остатка вкладывали себя в «Братьев Карамазовых» - грандиозный роман Достоевского. «Ну, - говорит Волохонская, - по крайней мере, мы нравились друг другу».
Их перевод «Братьев Карамазовых», опубликованный в 1990 году, был так хорошо принят, что в обзоре на целую страницу в "The New York Times Book Review" утверждалось: «Правда наконец-то вышла наружу». Изданный перевод, как отмечалось в этой рецензии, «наконец-то получил музыкальную целостность оригинала Достоевского».
С тех пор Пивер и Волохонская - ему сейчас 81, ей - 78, воцарились в качестве переводчиков русской литературы, публикуя в среднем по одной книге в год, включая классику - Толстого и Чехова, а также менее известные книги и произведения современных писателей, таких как лауреат Нобелевской премии Светлана Алексиевич. По своему охвату эта пара является Констанс Гарнетт (переводчица русской литературы 19 века) нашего времени, превращая обширные пласты русского письменного слова в доступные для Запада тексты, за что они получили как обожание, так и полноценное осуждение.
Их последний проект - перевод «Foolsburg. The History of a Town» ("История одного города") Михаила Салтыкова-Щедрина, опубликованного в начале этого месяца издательством Vintage. Для англоязычных читателей, для которых эта книга по большей части неизвестна, это будет корректировкой единственного доступного перевода этой книги, датированного 1980 годом, а также аргументом в пользу свифтовского остроумия книги и ее актуальности для России и Соединенных Штатов сегодня. В ней даже есть персонаж по имени Трамп (Семен Козырь, Trump в переводе с английского - козырь).
В России «Историю одного города» читают в школах и считают шедевром сатиры 19 века. Книга одинаково высмеивает и лидеров страны и простых людей посредством клинически прямолинейной хроники города под названием Глупов (Foolsburg). «Глупость, воровство, обман, мошенничество - что бы вы ни придумали, это все там есть», - говорит Пивер.
Предыдущий английский перевод этой книги, сделанный Paul Foote (умер в 2011 году), настойчиво буквален, в нем отсутствует игра слов, которая делает книгу такой забавной; например, русскоязычные имена оставлены как есть, что бессмысленно для людей, не говорящих на нем. Это самое большое изменение в ироничной, вызывающей смех версии Пивера и Волохонской. У Фута Баклан стал Blockheadov (Болваном); Бородавкин - Wartbeardin (Бородавка); Прыщ - Pustule (Пустулой) и так далее. Даже название города в издании Фута осталось непереведенным как Glupov, а не как Foolsburg.
В городе есть лидер в духе Путина, который мечтает восстановить былую славу России, вернув «древнюю Византию под власть Российского государства». В конце книги Салтыков-Щедрин представляет персонажа по имени Трамп (точный перевод - Козырь), «простого мусорщика», который пользуется кризисом, чтобы зарабатывать деньги, переходя из одной партии в другую ради политической выгоды. Он так тщательно заметает следы, что когда его наконец подвергают серьезной проверке, его признают невиновным и считают «подлинно достойнейший и благопоспешительнейший к подавлению революций гражданин».
Волохонская назвала книгу «вневременной», добавив, что «она во многом связана с русской историей, но также повествует и о состоянии человека».
Они перевели «Историю одного города», используя практически тот же метод, каким ни пользовались при переводе «Братьев Карамазовых». Вместе они уже 42 года и почти все это время сотрудничают, сведенные, по их словам, волею судеб.
Пивер, американский писатель, выполнявший в свое время черновую работу в таких местах, как лодочная станция в Новой Англии, в свое время опубликовал статью, которая привлекла внимание русского профессора Ирину Кирк. Она решила познакомить его со своей подругой Ларисой Волохонской, эмигрировавшей из Советского Союза, которая, будучи аспиранткой в Ленинграде в 1973 году, импульсивно переехала через Италию в Соединенные Штаты.
Волохонская, лингвист по образованию, поступила в Йельскую школу богословия. Пивер, который в то время жил в Нью-Йорке, отправился в Коннектикут, чтобы встретиться с ней, не зная, что она на самом деле находится в его городе, чтобы продлить визу. «Это было похоже на Набокова», - со смехом говорит Волохонская.
В конце концов они встретились в Коннектикуте, и когда Волохонская переехала в Нью-Йорк, она поселилась в квартире через дорогу от дома Пивера. Через некоторое время они стали жить вместе. Затем, увидев, что он читает «Братьев Карамазовых» в переводе David Magarshack, она решила присоединиться к нему и прочитать оригинал на русском языке. Иногда из любопытства она спрашивала, как переводится, казалось бы, необычная фраза, и обнаруживала, что ее попросту нет.
«Вдруг загорелся свет, - говорит Волохонская. - Мы решили, что должны перевести эту книгу».
Она создала дословный, буквальный перевод на английский язык, который затем Пивер, не владевший русским языком, сглаживал. После чего она возвращала его к исходному тексту, подвергая сомнению некоторые из его изменений; так они обработали всю рукопись, и, как она утверждает, создали прецедент, который продолжается и сегодня, не ругаясь и не ссорясь. (Как и любая пара, они препираются только из-за повседневных домашних дел. Когда во время визита в их квартиру он спросил ее, не мешает ли он ей, она ответила: «Да, ты всегда мне мешаешь»).
Прежде чем отправить перевод издателю, Пивер прочитал его вслух, в то время как Волохонская параллельно читала книгу в оригинале. Они согласились, что цель проста: сделать на английском то, что Достоевский сделал на русском, а не, как сказал Пивер, «излагать английские правила на русском».
Опубликовать «Братьев Карамазовых» было непросто. Изначально им предложили аванс в размере 1000 долларов, который они во время переговоров смогли увеличить до 6000 долларов. Но именно грант в размере 36000 долларов от Национального фонда гуманитарных наук сделал перевод возможным. С двумя маленькими детьми они переехали в Париж, уволились с основной работы и закончили перевод книги.
Перевод был хорошо принят, продолжать было не обязательно. Но они подписали контракт еще на три книги Достоевского, которые продавались хорошо, затем перешли к Николаю Гоголю, который не продавался. Они работали в своей парижской квартире, в разных комнатах, но на расстоянии крика, чтобы можно было общаться. В конце концов, они добрались до Льва Толстого, например, до версии «Анны Карениной», которая восстановила авторское риторическое повторение слов, например, слова «очаровательный» при описании главного героя.
По ходу дела они установили определенные красные линии. Они не переводили русские пьесы, пока не начали сотрудничать с Richard Nelson, драматургом в духе Чехова. Они до сих пор не переводят поэзию. «Слишком много теряется», - говорит Волохонская. «Когда Пушкин переводил Данте и Шекспира, он создавал свою поэзию, вдохновленную ими. Нас просили перевести Пушкина, но это невозможно. Есть потрясающие переводы «Онегина», но это не Пушкин».
Немного удачи пришло в 2004 году, когда их «Анна Каренина» была выбрана для Книжного клуба Опры, - помазание, которое перевернуло судьбу скромного в коммерческом плане перевода. Со стороны, как сказала Волохонская, это выглядело так, будто мы с Пивером поднялись «из крайней нищеты к несметному богатству». На самом деле они наконец-то заимели пенсионный фонд и бухгалтера.
Тем не менее, их стали критиковать за то, что они развернулись на просторах русской литературы, будто это была сокровищница в буквальном, а не в переносном смысле. Janet Malcolm в уничтожающем эссе в The New York Review of Books обвинила их в создании «индустрии изъятия всего, написанного на русском языке, в свои руки». Ученый критик Gary Saul Morson также написал разгромную статью под названием “The Pevearsion of Russian Literature” («Искажение русской литературы»), в которой написал, что их работы являются «переводами Потемкина - на первый взгляд окончательными, но, на самом деле, при ближайшем рассмотрении - плоскими и фальшивыми».
У Пивера и Волохонской были и свои защитники, а в нападках на них были пробелы. Например, ни Малкольм, ни другой суровый критик - Helen Andrews - не говорили по-русски; они просто предпочитали переводы Гарнетт эдвардианской эпохи и, казалось, совсем не любили современные переводы.
В ответ на эссе Малкольма автор и переводчик Alice Sedgwick Wohl написала, что она предпочитает переводы Пивера и Волохонской, «потому что, читая их тексты, я всегда чувствую присутствие оригинала за окном. Я люблю и переводы Гарнетт по тем же причинам, которые приводит Джанет Малкольм, хотя у меня при этом возникает чувство, что я читаю английский роман, действие которого происходит в России».
В конечном счете, то, как читатель воспринимает переводы Пивера и Волохонской, зависит от его собственной философии. Переводы Гарнетт красноречиво отражают свое время, но некоторые считают их неудачными: она скорее преобразовала русский язык, чем перевела с него. Пивер и Волохонская стремятся к чему-то объективному и точному; если их текст звучит неловко, то это скорее отражение стилистических причуд автора, а не их собственных.
«Мы не пытаемся отличаться, - говорит Волохонская. - Просто у нас получается по-другому. Приятно, когда тебя хвалят, и плохо, когда тебя ругают, а Гарнетт была великой женщиной. Мы просто переводим по-разному. Люди могут предпочесть ее переводы, могут - наши, и это нормально. У людей разные вкусы»."
Телеграм-канал "Интриги книги"
"Когда Ричард Пивер и Лариса Волохонская впервые совместно перевели русский роман, у них возникло ощущение, будто в их браке присутствует еще один мужчина: Достоевский. «Это был mariage à trois (трехсторонний брак), - говорит Волохонская за чашкой кофе в ее и Пивера беспорядочной квартире в 15-м округе Парижа. - Достоевский всегда был у нас в голове. Мы просто жили с ним».
Как вспоминает Пивер, они без остатка вкладывали себя в «Братьев Карамазовых» - грандиозный роман Достоевского. «Ну, - говорит Волохонская, - по крайней мере, мы нравились друг другу».
Их перевод «Братьев Карамазовых», опубликованный в 1990 году, был так хорошо принят, что в обзоре на целую страницу в "The New York Times Book Review" утверждалось: «Правда наконец-то вышла наружу». Изданный перевод, как отмечалось в этой рецензии, «наконец-то получил музыкальную целостность оригинала Достоевского».
С тех пор Пивер и Волохонская - ему сейчас 81, ей - 78, воцарились в качестве переводчиков русской литературы, публикуя в среднем по одной книге в год, включая классику - Толстого и Чехова, а также менее известные книги и произведения современных писателей, таких как лауреат Нобелевской премии Светлана Алексиевич. По своему охвату эта пара является Констанс Гарнетт (переводчица русской литературы 19 века) нашего времени, превращая обширные пласты русского письменного слова в доступные для Запада тексты, за что они получили как обожание, так и полноценное осуждение.
Их последний проект - перевод «Foolsburg. The History of a Town» ("История одного города") Михаила Салтыкова-Щедрина, опубликованного в начале этого месяца издательством Vintage. Для англоязычных читателей, для которых эта книга по большей части неизвестна, это будет корректировкой единственного доступного перевода этой книги, датированного 1980 годом, а также аргументом в пользу свифтовского остроумия книги и ее актуальности для России и Соединенных Штатов сегодня. В ней даже есть персонаж по имени Трамп (Семен Козырь, Trump в переводе с английского - козырь).
В России «Историю одного города» читают в школах и считают шедевром сатиры 19 века. Книга одинаково высмеивает и лидеров страны и простых людей посредством клинически прямолинейной хроники города под названием Глупов (Foolsburg). «Глупость, воровство, обман, мошенничество - что бы вы ни придумали, это все там есть», - говорит Пивер.
Предыдущий английский перевод этой книги, сделанный Paul Foote (умер в 2011 году), настойчиво буквален, в нем отсутствует игра слов, которая делает книгу такой забавной; например, русскоязычные имена оставлены как есть, что бессмысленно для людей, не говорящих на нем. Это самое большое изменение в ироничной, вызывающей смех версии Пивера и Волохонской. У Фута Баклан стал Blockheadov (Болваном); Бородавкин - Wartbeardin (Бородавка); Прыщ - Pustule (Пустулой) и так далее. Даже название города в издании Фута осталось непереведенным как Glupov, а не как Foolsburg.
В городе есть лидер в духе Путина, который мечтает восстановить былую славу России, вернув «древнюю Византию под власть Российского государства». В конце книги Салтыков-Щедрин представляет персонажа по имени Трамп (точный перевод - Козырь), «простого мусорщика», который пользуется кризисом, чтобы зарабатывать деньги, переходя из одной партии в другую ради политической выгоды. Он так тщательно заметает следы, что когда его наконец подвергают серьезной проверке, его признают невиновным и считают «подлинно достойнейший и благопоспешительнейший к подавлению революций гражданин».
Волохонская назвала книгу «вневременной», добавив, что «она во многом связана с русской историей, но также повествует и о состоянии человека».
Они перевели «Историю одного города», используя практически тот же метод, каким ни пользовались при переводе «Братьев Карамазовых». Вместе они уже 42 года и почти все это время сотрудничают, сведенные, по их словам, волею судеб.
Пивер, американский писатель, выполнявший в свое время черновую работу в таких местах, как лодочная станция в Новой Англии, в свое время опубликовал статью, которая привлекла внимание русского профессора Ирину Кирк. Она решила познакомить его со своей подругой Ларисой Волохонской, эмигрировавшей из Советского Союза, которая, будучи аспиранткой в Ленинграде в 1973 году, импульсивно переехала через Италию в Соединенные Штаты.
Волохонская, лингвист по образованию, поступила в Йельскую школу богословия. Пивер, который в то время жил в Нью-Йорке, отправился в Коннектикут, чтобы встретиться с ней, не зная, что она на самом деле находится в его городе, чтобы продлить визу. «Это было похоже на Набокова», - со смехом говорит Волохонская.
В конце концов они встретились в Коннектикуте, и когда Волохонская переехала в Нью-Йорк, она поселилась в квартире через дорогу от дома Пивера. Через некоторое время они стали жить вместе. Затем, увидев, что он читает «Братьев Карамазовых» в переводе David Magarshack, она решила присоединиться к нему и прочитать оригинал на русском языке. Иногда из любопытства она спрашивала, как переводится, казалось бы, необычная фраза, и обнаруживала, что ее попросту нет.
«Вдруг загорелся свет, - говорит Волохонская. - Мы решили, что должны перевести эту книгу».
Она создала дословный, буквальный перевод на английский язык, который затем Пивер, не владевший русским языком, сглаживал. После чего она возвращала его к исходному тексту, подвергая сомнению некоторые из его изменений; так они обработали всю рукопись, и, как она утверждает, создали прецедент, который продолжается и сегодня, не ругаясь и не ссорясь. (Как и любая пара, они препираются только из-за повседневных домашних дел. Когда во время визита в их квартиру он спросил ее, не мешает ли он ей, она ответила: «Да, ты всегда мне мешаешь»).
Прежде чем отправить перевод издателю, Пивер прочитал его вслух, в то время как Волохонская параллельно читала книгу в оригинале. Они согласились, что цель проста: сделать на английском то, что Достоевский сделал на русском, а не, как сказал Пивер, «излагать английские правила на русском».
Опубликовать «Братьев Карамазовых» было непросто. Изначально им предложили аванс в размере 1000 долларов, который они во время переговоров смогли увеличить до 6000 долларов. Но именно грант в размере 36000 долларов от Национального фонда гуманитарных наук сделал перевод возможным. С двумя маленькими детьми они переехали в Париж, уволились с основной работы и закончили перевод книги.
Перевод был хорошо принят, продолжать было не обязательно. Но они подписали контракт еще на три книги Достоевского, которые продавались хорошо, затем перешли к Николаю Гоголю, который не продавался. Они работали в своей парижской квартире, в разных комнатах, но на расстоянии крика, чтобы можно было общаться. В конце концов, они добрались до Льва Толстого, например, до версии «Анны Карениной», которая восстановила авторское риторическое повторение слов, например, слова «очаровательный» при описании главного героя.
По ходу дела они установили определенные красные линии. Они не переводили русские пьесы, пока не начали сотрудничать с Richard Nelson, драматургом в духе Чехова. Они до сих пор не переводят поэзию. «Слишком много теряется», - говорит Волохонская. «Когда Пушкин переводил Данте и Шекспира, он создавал свою поэзию, вдохновленную ими. Нас просили перевести Пушкина, но это невозможно. Есть потрясающие переводы «Онегина», но это не Пушкин».
Немного удачи пришло в 2004 году, когда их «Анна Каренина» была выбрана для Книжного клуба Опры, - помазание, которое перевернуло судьбу скромного в коммерческом плане перевода. Со стороны, как сказала Волохонская, это выглядело так, будто мы с Пивером поднялись «из крайней нищеты к несметному богатству». На самом деле они наконец-то заимели пенсионный фонд и бухгалтера.
Тем не менее, их стали критиковать за то, что они развернулись на просторах русской литературы, будто это была сокровищница в буквальном, а не в переносном смысле. Janet Malcolm в уничтожающем эссе в The New York Review of Books обвинила их в создании «индустрии изъятия всего, написанного на русском языке, в свои руки». Ученый критик Gary Saul Morson также написал разгромную статью под названием “The Pevearsion of Russian Literature” («Искажение русской литературы»), в которой написал, что их работы являются «переводами Потемкина - на первый взгляд окончательными, но, на самом деле, при ближайшем рассмотрении - плоскими и фальшивыми».
У Пивера и Волохонской были и свои защитники, а в нападках на них были пробелы. Например, ни Малкольм, ни другой суровый критик - Helen Andrews - не говорили по-русски; они просто предпочитали переводы Гарнетт эдвардианской эпохи и, казалось, совсем не любили современные переводы.
В ответ на эссе Малкольма автор и переводчик Alice Sedgwick Wohl написала, что она предпочитает переводы Пивера и Волохонской, «потому что, читая их тексты, я всегда чувствую присутствие оригинала за окном. Я люблю и переводы Гарнетт по тем же причинам, которые приводит Джанет Малкольм, хотя у меня при этом возникает чувство, что я читаю английский роман, действие которого происходит в России».
В конечном счете, то, как читатель воспринимает переводы Пивера и Волохонской, зависит от его собственной философии. Переводы Гарнетт красноречиво отражают свое время, но некоторые считают их неудачными: она скорее преобразовала русский язык, чем перевела с него. Пивер и Волохонская стремятся к чему-то объективному и точному; если их текст звучит неловко, то это скорее отражение стилистических причуд автора, а не их собственных.
«Мы не пытаемся отличаться, - говорит Волохонская. - Просто у нас получается по-другому. Приятно, когда тебя хвалят, и плохо, когда тебя ругают, а Гарнетт была великой женщиной. Мы просто переводим по-разному. Люди могут предпочесть ее переводы, могут - наши, и это нормально. У людей разные вкусы»."
Телеграм-канал "Интриги книги"