Загадка Иоакимовской летописи
Да, опять меня понесло вбок 6-). Ну не смог я удержаться, настолько у Василия Никитича там всё весело. Тем более, что именно на основании его писания некоторые отечественные ревнители русской самобытности и строят свои развесистые замки.
Н.В. Татищев. Репродукция гравюры А. Осипова
В предыдущей статье о Гостомысле я уже писал, что от чтения того, как Татищев в четвёртой главе своей Истории Российской описывает легендарную Иоакимовскую летопись, возникает двойственное чувство: то ли восхищаться дотошностью писателя, то ли - буйству его фантазии. С одной стороны, он тщательно описывает обстоятельства появления у себя трёх тетрадей, представляющих труд первого новгородского епископа Иоакима, их состояние и слог, а также их исчезновение, с другой - на основании этих тетрадей делает такие выводы, что современным последователям академика Чудинова - вот как бальзам на бередящие раны.
Совершенно справедливо полагая, что и до монаха Нестора на Руси были писатели (а сейчас мы точно знаем, что были: кто-то же написал и Начальный свод, и Древнейший), Татищев моментально делает заключение, что тетрадки, полученные им от некого старого монаха Вениамина, и есть творение именно епископа Иоакима. Несмотря на то, что сам же и отмечает их явный и вопиющий "новодел". Не смотря на то, что тетрадки эти - совершенно точно, что даже не список-копия какой-то летописи, а в лучшем случае - изложение её более-менее современным Татищеву человеком. Доказательство чего сам Татищев и приводит, цитируя, видимо, полученные тетрадки:
"О князьях русских староботных, Нестор монах не добро сведом был, что деялось у нас - славян - в Новгороде, а властитель Иоаким."
Из чего несомненно явствует, что написавший это строки о Несторе уже знал, а потому к временам епископа Иоакима имел очень отдалённое отношение. Эта фраза, видимо, и стала основанием утверждения авторства епископа, хотя в ней сказано лишь, что новгородский епископ Иоаким знал о новгородских же делах более, чем монах Нестор, и это - несомненно.
Столь же несомненно, что и эпизод со строительством Выборга в честь старшего сына Гостомысла - Выбора, тоже к епископу Иоакиму никакого отношения не имеет, поскольку крепость Выборг была построена шведами через 200 лет после смерти Иоакима. Да, Татищев в своих примечаниях к четвёртой главе пишет, что новгородский епископ мог иметь в виду "Выборг в пределе Псковском на реке Сороти от Пскова к Лукам Великим по пути девяносто вёрст", но и это никак не вяжется с "летописью", поскольку в ней явно указывается положение того Выборга: "при море построил". Да и название "Выборг" более германоязычное, нежели славянское.
Возвращусь к тетрадям монаха Вениамина и поподробнее изложу их историю согласно Татищеву.
Со рвением собирая древние русские документы, Василий Никитич обратился к своему свойственнику - Мелхиседеку Борщеву, который был игуменом многих монастырей и должен был иметь доступ к подобным документам, с просьбой прислать ему старые книги по истории Руси. Борщев же ответил Татищеву, что никаких книг не имеет, хотя в монастырях, где он служил, было их немало, но "... какие подлинно - не знаю, поскольку описей их нет, а ныне достать их и послать невозможно, разве что при случае" (примерное изложение). И сообщил, что есть некий уже старый монах Вениамин, который такие книги собирает, и он - Борщев - уговаривал монаха, чтоб тот дал какую-нибудь книгу для пересылки Татищеву, но монах никак не согласился. Однако передал Борщеву три тетради, вынятые из какой-то книги, которые Борщев Татищеву и послал с условием их непременного возврата. Это как раз и были тетради, переписанные предположительно из летописи Иоакима.
Увидевши в тетрадях сведения, нигде более не упоминавшиеся, Василий Никитич, как человек добросовестный и тщательный, захотел посмотреть на оригинал летописи, но получил известие о кончине Вениамина. Как Татищеву сообщили, пожитки Вениамина были растащены, а некоторые указом Синода "запечатаны".
В.Н. Татищев:
"Потом просил я приятелей, чтобы о том монахе Вениамине у бывших его служителей осведомиться, только никто не знает, келейник его скрылся, а бывший при нём за казначея (?) монах Вениамин (получается - ещё один Вениамин) сказал, что эта книга была у Мелхиседека, и он сказывал, что списал её в Сибири, иногда сказывал, что чужая, и никому её не показывал, она не в переплёте, но связаны тетради и кожей обёрнуты, только после него (Мелхиседека, который к тому времени умер) в пожитках его не нашлась."
Очень, очень странная история, если она так случилась. Странная до тех пор, пока не прочитаешь примечание 1 к главе четвёртой:
"Вениамин монах только для закрытия вымышлен."
Ай да Василий Никитич! Ай да... молодец! 6-).
Я уж не знаю, для какого "закрытия", но Татищев своей же ответственной рукой русским по белому заявляет, что монах Вениамин - чья-то придумка. И вся история с тетрадями сразу предстаёт несколько в ином виде.
Что известно о тетрадях, правда - только со слов самого Татищева:
- Три "татищевских" тетради были вырваны из некой сброшюрованной, но не переплетённой книги, которая хранилась, обёрнутая в кожу.
- Тетради были написаны смесью упрощённого старого новгородского диалекта и современного Татищеву языка.
- По виду бумаги, чернил и, возможо, почерка Татищев посчитал тетради за относительно новые, но состояние их было плохое.
- Книга, из которой были вырваны тетради, находилась у родственника Татищева - священника Мелхиседека (Борщева) до его - священника - смерти, но после осмотра имущества Мелхиседека обнаружена не была.
- Книгу Мелхиседек не показывал никому, но один человек о ней знал и видел: казначей монаха Вениамина - тоже, по Татищеву, Вениамин.
- Уже со слов казначея Вениамина: Мелхиседек то говорил, что списал (сам!) книгу где-то в Сибири, то что она вообще чужая.
Тут нужно упомянуть характеристики, какие дал Татищев своему родственнику:
"... он в книгах мало знал, и меньше охоту к ним имел..."
А так же в конце главы:
"... сей архимандрит (Мелхиседек был архимандритом), поскольку мало грамоте изучен, этого [летописи] не сложил, да и сложить всё [ему было бы] неудобно, ибо требуется к тому человека многих древних книг читателя, и в языке греческом искусного..."
То есть, Татищев пришёл к выводу, что вследствие малограмотности и отсутствии тяги к чтению книг, Мелхиседек "летопись" не писал.
Теперь вспомним вымышленного монаха Вениамина.
Во-первых, как его описывает Мелхиседек в письме Татищеву:
"... о собрании русской истории трудится, по многим монастырям и домам ездя, немало книг русских и польских собрал..."
А во-вторых, описание обстоятельств его "смерти": после "кончины" Вениамина его пожитки были растащены (значит, они у Вениамина были и имели некоторую ценность), а некоторые указом Священного Синода опечатаны. У монаха был келейник (слуга для бытовых нужд, канцелярской работы и прочего) и - внимание! - казначей, тоже монах и тоже Вениамин. Чтобы высший церковный орган издал специальный указ, предписывающий опечатать пожитки умершего монаха, он должен был точно знать, какую религиозную и/или государственную ценность они собой представляют, чтобы лишить к ним доступа любым, подчёркиваю: любым, в том числе и церковным, лицам.
Таким образом, имеются:
- Мелхиседек: монах, архимандрит - религиозно-хозяйственный управляющий монастыря, имеющий по чину келейника и казначея, имеющий доступ к монастырской библиотеке, но, по словам Татищева, малограмотный и не склонный к чтению книг. Обладал книгой, из которой были выняты "татищевские" тетради "Иоакимовской летописи". Священный Синод обязан был знать и наверняка знал, чем занимается архимандрит в свободное от службы время. Умер к моменту запроса Татищевым оригинала "Иоакимовской летописи".
- Вениамин (вымышленное лицо): монах, имеет келейника и казначея, по словам Мелхиседека - собирает и изучает древние книги. Передал Татищеву через Мелхиседека тетради, списанные с "Иоакимовской летописи". Священный Синод необязательно знал, чем занимается монах в свободное от ритуалов время, если он не был значимой религиозной и церковной фигурой. Умер к моменту запроса Татищевым оригинала "Иоакимовской летописи".
По всему получается, что Мелхиседек и монах Вениамин - одно и то же лицо. И тетради, полученные Татищевым, написаны самим Мелхиседеком. К чему, собственно, и пришли исследователи "Иоакимовской летописи" задолго до меня. Более того, исследователь А.П. Толочко попытался доказать, что эта летопись полностью выдумана самим Татищевым. Я - не большой знаток Татищева, потому не могу судить, насколько Василий Никитич прибегал к собственной фантазии при написании своего труда, а потому, пожалуй, отнесусь к тем, кто считает, что сам Татищев был введён в заблуждением своим родственником. Хотя... конечно... и в этом случае, всё же, остаётся одна неувязка: как и зачем малограмотный, не имевший склонности к чтению книг архимандрит потратил столько трудов и написал или списал с чего-то такую большую книгу? Да и сам Татищев не верил, что тетради написаны Мелхиседеком. Тогда получается, что Василий Никитич явно дает понять, что выдумщик всего этого - он сам? - Это уж совсем было бы глупо и ставило бы под сомнение весь огромный его труд. В общем, была летопись епископа Иоакима, не была - теперь уж точно не узнать, а потому принимать сведения её, приведённые Татищевым, только на веру.
Я это всё к чему: даже самое подробное упоминание о "князе" Гостомысле - в "Иоакимовской летописи" - является довольно сомнительным и не даёт никаких хоть сколь-нибудь твёрдых оснований считать, что он вообще существовал.