Мужской монастырь Оптина Пустынь как источник вдохновения
Желание побывать в Оптиной Пустыни у меня возникло спонтанно. В определённый период жизни я путешествовала по России и старалась совмещать культурный отдых с духовным просвещением. Планируя маршрут, первым делом я искала достопримечательности того города, в который направляюсь. Среди списка значились монастыри, храмы и соборы, памятники архитектуры, скверы, парки, фонтаны. Да и к храмам я относилась исключительно как к красивым историческим сооружениям, спешила «щёлкнуть» фотоаппаратом и проследовать к новой точке по запланированному маршруту. Откровенно говоря, я в Оптину Пустынь ехала с целью «посмотреть», нежели с благоговейным трепетом православного верующего поклониться святым мощам старцев. Мне предстояло выехать поездом из своего города, затем с несколькими пересадками на автобусе добираться до знаменитого на всю Россию монастыря. Волнение перед поездкой было настолько сильным, что всю ночь я не могла уснуть и, отбросив попытки, начала смотреть все подряд видео об Оптиной, о старцах, о чудотворных иконах. Садясь в поезд, я всё равно имела смутное представление о том месте, куда направляюсь. К моменту отъезда мне всё казалось интересным приключением, очередным путешествием из точки А в точку Б. Очень хотелось, чтобы всё шло именно так, как я запланировала.
Прежде, чем попасть в Калугу, мне предстояло побывать в Тамбове, Рязани и на одну ночь застрять в Туле. Знакомых или родственников в этих городах у меня не было, свои поездки я планировала так, чтобы ночью спать в автобусе или поезде, а рано утром оказываться в новом городе, гулять, осматривать планируемое и возвращаться на вокзал, чтобы продолжать путь в другой город и отдыхать в дороге к новому городу. Но из-за неисправности автобуса я оказалась в Туле глубокой ночью, без каких-либо сведений о гостиничных номерах. Здание автовокзала не работает круглосуточно. Нас высадили на неприметной площадке, откуда другие пассажиры быстро разъехались на такси. Я осталась одна в потёмках. Дорогу спросить не у кого. Погода была тёплой, путешествовала я летом, налегке, с одним рюкзаком. Мне крупно повезло, что не пошёл дождь. Я нашла какой-то дворик среди многоэтажек и небольшую детскую площадку, уселась в тени на деревянную лавочку - так меньше привлекала внимание. И просидела так всю ночь, до рассвета, разминая затёкшие ноги. Ничего из съестного с собой не было, среди ночи жутко хотелось есть, но поблизости круглосуточных магазинов или киосков я не заметила. С рассветом неподалёку открылся павильон с выпечкой. Я не сразу ринулась туда, но заметила, как молодая пара покупает что-то, поэтому подошла. Выпечку новая смена только начинала готовить, поэтому на выбор предлагалось остывшее вчерашнее - круассаны, булочки, сендвичи, беляши. Не помню, я выбрала какую-то деревянную ватрушку и два крепких и очень сладких кофе, но они помогли мне насытиться и согреться. Сразу же стало веселее, я бодро зашагала к зданию автовокзала. Автобус до Калуги назначен на девять утра, а на часах только шесть. Три часа я провела на вокзале, потому что идти мне было некуда. Очень надеялась поспать в автобусе, но рядом со мной оказался неугомонный подвыпивший пассажир, весь в татуировках, очень похожий на человека из мест лишения свободы. От него разило спиртным, нестиранной одеждой и немытым телом. Я убеждала себя, что путь к святыне всегда труден, это на мою долю испытания, но я всё выдержу, потому что очень хочу побывать в Оптиной Пустыни, запомнить и сохранить свои ощущения, вместить и увезти в себе хоть малую крупиночку святости из благодатного места. А сосед не унимался, от неделикатных разговоров перешёл к действиям - начал трогать мои руки и колени. Я попросила прекратить и пригрозила, что второй раз слов не последует, а пущу в ход свои кулаки. Другие пассажиры, хоть и слышали приставания наглеца, но замечания ему не делали. Старались изобразить безразличие и безучастность, будто ничего не видят и не слышат. Когда мой сосед по креслу снова попытался взять меня за руку, я сдержала слово, и без предупреждения стукнула его кулаком в лоб. Чаша моего терпения переполнялась, наваливалась усталость, мне хотелось спать. Приставания прекратились, сосед уснул, но то и дело его сонная голова норовила упасть мне то на плечо, то на колени. Я каждый раз выпрямляла его, но лишних слов не говорила. Когда он выспался и попытался со мной разговаривать, видимо, напрочь забыв обо всём, что происходило ранее, я просто смотрела в окно и никак не реагировала, хотя внутри меня всё закипало. Если мне задавался вопрос, я односложно отвечала, но только чтобы дать информацию, какую от меня просил назойливый пассажир. Либо отвечала, где мы, какая станция, сколько стоим, который час. Когда я вышла из автобуса в Калуге, мне очень хотелось помыться. И после суток пути, и после ночи на улице, и после наглого пассажира. Единственное, что я смогла сделать - это вымыть руки с мылом в уборной на вокзале. Небольшая маршрутка до Козельска отправлялась редко, люди покупали билеты, остальные просились «за ради Христа», лишь бы кое как влезть и уехать. Я понимала, что застряну ещё и здесь надолго. Вернулась в билетную кассу, спросила, когда ближайший автобус до Козельска. Мне в окошке ответили, чтобы я бежала к повороту от автостанции, автобус только что уехал, я могу успеть. А следующий не скоро. Я ринулась бежать, но когда небольшая «газелька» с табличкой «Козельск» остановилась, ко мне подбежали ещё двое молодых людей, а водитель в открытое окно прокричал: «Одного максимум на подножку втисну, другие извините!». Двери открылись… Пассажиры висели друг на друге, согнувшись, если позволите так выразиться, «в три погибели», кто-то сидел на сумках, кто-то взял на руки женщину, а та усадила на колени подростка. Я худенькая, поэтому на одной ноге стояла на подножке на самом входе, рюкзак с силой придавливала к перегородке пассажирского сиденья, чтобы дверь маршрутки можно было закрыть. Во всём азарте от такой езды я не чувствовала усталости. Ехать оказалось недолго. А другая маршрутка до самой Оптиной Пустыни отходит от автостанции Козельска с интервалом в двадцать минут. И здесь уже не висят пассажиры друг на друге. Один молодой парень ехал с нами, присев на корточки - его подруге досталось место, а ему нет.
Как полагается паломнику, я приближалась к Оптиной Пустыни потихоньку, поклонившись до земли. Хаос мыслей старалась привести в порядок, утихомирить негодование, возмущение и усталость, вызванные столь необычной дорогой.
Сейчас мне необходимо найти ночлег, снять комнату или номер в паломнической гостинице. Заранее об этом я не позаботилась, потому что не знала точную дату приезда. Все поездки мои - это приблизительный план. Так и получилось - я приехала на два дня позже планируемой даты, на календаре значилась пятница, а по пятницам многие паломники приезжают на все выходные, поэтому бронируют гостиницу заранее, за недели и даже месяцы. Я расстроилась. Пошла в храм, даже не зная, что это за храм. Просто шла на звуки пения. Летняя жара за день доконала. Рюкзак натирал плечи и давил вниз. Оставлять его без присмотра я не решалась, а пробираться в набитый храм с огромным рюкзаком крайне неудобно. Прислонила его у стеночки, сама остановилась, начала слушать слова молитв. Люди часто проходили, мой рюкзак им мешал. Я боялась, чтобы никто не споткнулся, но свободного места в храме с каждой минутой становилось всё меньше. Жара усиливалась, мне стало душно. Я отчётливо помню тот внутренний вопль ропота, который поднимался во мне: «Я устала, я хочу есть, я хочу спать, я хочу принять душ и переодеться». Но потом что-то другое внутри меня словно бы пристыдило за эту слабость: «Никто не виноват, что дорога выдалась такой непростой, но ты здесь, вопреки поломке автобуса и опозданию к маршрутке». Я ли себя успокаивала, или сама земля Оптинская меня так успокаивала, я не знаю. Но уже в следующую минуту я сама себе мысленно проговорила: «Да, я здесь, среди множества верующих, которые тоже неизвестно с какими недугами пришли и долгий путь проделали, поэтому буду стоять здесь, а дальше пусть будет всё так, как сами старцы Оптинские управят». И как-то на душе легче стало, как будто я отпустила все тревоги. В любом случае, думала я, опыт ночлега на улице у меня уже есть, в крайнем случае спрячусь в кустах и усну. Замечу, что натура моя стеснительна и нелюдима, мне нелегко просто так, без надобности, на улице заговорить с человеком или поддерживать разговор попутчика. И к моему удивлению, минут через десять, когда я намеревалась выйти из храма на свежий воздух, ко мне подошла женщина, представилась Галиной и спросила: «Ой, извините, я смотрю, что вы с рюкзаком, наверное, только сегодня приехали?». Я опешила, к чему эти расспросы? Но Галина поведала, что не первый раз здесь, что ей удалось приехать сюда на неделю раньше, поэтому она тоже с вещами и без места в гостинице. Мы вместе вышли из храма, присели в тени. Снова Галина мне поведала, что вечернюю трапезу мы уже пропустили, но можно купить в трапезной хлеба, а ещё она знает, где паломнические дома, там можно оставить вещи и умыться. Я обрадовалась и последовала за своей спасительницей. Но на самом деле паломнический дом больше походил на огромную казарму с двухъярусными кроватями, входная дверь не запиралась, места, где оставить вещи, не было. Кто-то рискнул и оставлял рюкзаки прямо на кроватях, все места были заняты. Я подумала, что оставить можно так только то, что не представляет ценности и надеяться, что в святом месте не станут воровать. Свои вещи я нигде не оставляла, очень надеялась увидеть хотя бы душевую кабинку и воспользоваться отсутствием постояльцев, чтобы помыться с дороги и переодеться. Но нашли мы только два маленьких умывальника. И этому я тоже была рада, смогла умыться и вымыть руки и плечи. Немного полегчало. Затем мы с Галиной отправились в монастырскую трапезную, но на полках хлеба не было - паломники всё разбирали сразу же. Затем Галина повела меня к небольшому колодцу с ледяной водой. Воду у этого колодца можно пить из кружки и только после троекратного прочтения молитвы, так завещал старец, который сам этот колодец выкопал. Кто-то наливал в маленькую бутылочку и уносил с собой, я же мелкими глотками выпила всю кружку, а с собой воду брать не стала. Решила внушить себе, что мне этого хватит до тех пор, пока я не найду места, где можно купить еду. Думать не хотелось о том, что мне удастся поесть только утром в монастырской трапезной. От этих мыслей становилось очень грустно. С Галиной мы вернулись в храм, но прежде присели на лавочку, чтобы поговорить. Я не спрашивала, где мы будем ночевать, но Галина, будто опережая мои мысли, успокоила: «Не переживай, всем паломникам тут места никогда не хватало, а на улицу не выгонят - в храме спать ложатся, правда, не всем ковриков хватает». О Боже, я буду спать в храме! В детстве я много раз читала и слышала из рассказов, что якобы в храме ночуют, мне не то чтобы мечталось, но было любопытно: а каково это, ночевать в храме, когда тебя окружает столько икон. И вот сегодняшнюю ночь мне предстоит ночевать в храме!
Началась вечерняя служба, а службы в монастырях долгие. Я мысленно благодарила старцев за Галину и за то, что я хотя бы не окажусь на улице. Ноги гудели, лямки рюкзака натирали кожу. Длинная очередь выстроилась к священникам на исповедь. Многоголосье монахов я слышала впервые. Неземная музыка. По всему помещению храма разлился какой-то тонкий, очень приятный аромат, неописуемый. Я погружалась в свои мысли, но из них меня вскоре выдернула Галина со словами: «Пойдём скорее, мощи открывают!». Чьи - я не знала. Как и не знала того, в каком храме нахожусь, где чьи чудотворные нетленные мощи, даже имена не всех старцев знала, не говоря уже про их жизнь и исцеления. Всё поверхностно, обрывками воспоминаний из просмотренных видеороликов и фильмов. Но в записях всё казалось каким-то нездешним, нереальным, словно существует где-то «там», и то место не имело ничего общего с тем, где я находилась. Конечно, узнаваемы и ограда, и могилы, и колокольня, и приделы храмов, но всё в реальности выглядело иначе, непохожим, другим. И от этого все мои ощущения казались странными. Я словно оказалась потерянной, не исключаю, что от усталости у меня не хватало сил соображать и испытывать хоть какие-то эмоции.
Служба длилась до глубокой ночи, очередь на исповедь к священнику, казалось, не убавлялась. Исповедовались здесь на коленях, долго, по тридцать или сорок минут. Я в своей жизни исповедовалась всего пару раз, в небольших городских храмах, во время утренней службы. И мне всегда казалось, что своими исповедями я грешила ещё больше. Как-то всё оказывалось в спешке, смазано, внутри за душу ничего не цепляло, покаянных слёз не вызывало, а выглядело светским коротким разговором. Мне даже неловко потом было подходить к чаше с Причастием. А тут я даже услышала, как одну женщину монах после исповеди не допустил к утреннему причастию и потом что-то ей долго говорил. Что именно, я не слышала, да и не старалась услышать. Я сидела на узкой скамье, чувствовала, что всё моё тело словно стало таким же деревянным, как эта скамья. Мне хотелось повалиться на пол и уснуть. В голове как будто щёлкали какие-то реле и переключатели, я то и дело проваливалась куда-то в серость и пустоту, мне чудились разные места, а потом я снова оказывалась в храме, среди молитв, паломников, духоты и золотистого полумрака лампад и свечей. Снова внутри меня поднимался ропот возмущения о том, что я устала и хочу спать, но тут же я себя успокоила, что никто не виноват, что мой путь оказался столь тяжёл - я сама захотела быстро посетить несколько городов и так же быстро «забежать» в монастырь. Вся моя жизнь выстраивалась в какую-то гонку, бег и ожидание. Мне постоянно куда-то надо, на работе ли, к друзьям ли, даже в отпуске я постоянно куда-то бежала. Не шла, а бежала, толком не успев осознать, что вижу, зачем мне всё это и как мне в себя всё вместить. Я словно спешила наверстать упущенное только потому, что никогда нигде не была, а только слушала чужие рассказы о поездках, путешествиях, впечатлениях. Я спешила, торопилась, рвалась, бежала. Как можно больше успеть. Качество не имеет значения. Просто поставить очередную «галочку», что вот это я видела, вот это посетила, здесь побывала. К сожалению, так я относилась и к Оптиной Пустыни. И пока сидела в ожидании, в перерывах между провалами вникуда, я хваталась за обрывки мыслей.
Служба завершилась в два пятнадцать ночи, монахи отказали оставшимся паломникам в исповеди и разошлись по кельям для исполнения своего монашеского правила. Так мне пояснила Галина. Затем начали раздавать коврики, туристические карематы, по два на человека. Но нуждающихся было гораздо больше, на всех ковриков не хватало. Мы с Галиной получили свои в середине очереди. Места с деревянным полом были уже заняты, а Галина предложила устроиться у раки с мощами. Мы улеглись поотдельности, я подложила под голову рюкзак. Надо мной в лунном свете предстала храмовая роспись под куполом. Но ощущения не столь романтичные - паломники кашляли, стонали, храпели. Перед тем, как уснуть, я помню, что храм на ночь запирали и закрывали окна, поэтому помещение быстро наполнилось запахом немытых тел. Но я успела вспомнить, что за весь день выпила только кружку воды у колодца, а чувства голода и жажда не испытывала. Произнесла своё мысленное «спасибо» и выключилась. Как никак, а двое суток без сна - я выносливостью никогда не отличалась.
Проснулась в четыре утра от странного ощущения, будто заледенела спина. Мозг категорически не хотел включаться и соображать, но пробуждение оказалось каким-то резким: я проснулась одной из первых, потому что лежала спиной на каменном полу, а каремат не спасал от холода. Я повертелась пару минут, но согреться никак не могла, поэтому поднялась, не зная, что делать дальше. И тут я поняла, почему хитроумные старушки занимали места на деревянном полу! Именно эти старушки сейчас лежали и посвистывали, да похрапывали. Галина тоже проснулась, мы о чём-то поговорили, она собиралась остаться на утреннюю исповедь, поэтому в трапезную мне предстояло идти одной. Благо, теперь я знала, куда идти. Карематы мы отдали обратно, храм открыли, многие ринулись в туалет. Я осталась на территории, осмотрелась, походила немного. Увидела, что продают просфоры, купила две, одну сразу же съела. В этом и состоял мой завтрак. Когда я вернулась и попросила ещё, мне ответили, что в одни руки не более трёх. А если я желаю знакомым раздать, то на мелкие кусочки разрезать, а более - не благословляется. Я ушла и впервые задумалась о строгости устава и монастырской жизни. Моя упрямая натура не желала подчиняться, но я сразу же поймала себя на негодовании и усмехнулась. Фотографировать, как я обычно впопыхах это делаю во время поездок, в тот момент мне не хотелось. Я не знаю, можно ли фотографировать, а если нельзя, то нужно просить благословения, а как это делать - я не знаю. И впервые мне захотелось запоминать всё не снимками, а глазами. И даже сейчас, когда пишу эти слова, многие мелочи из памяти стёрлись, но отдельные кадры всё такие же яркие.
Иконные лавки открывались в девять, а на часах было всего шесть утра. Я вернулась в храм, послушала утреннюю молитву, благодарила храм за ночлег и старцев за то, что они всё так устроили. Время пролетело незаметно. После девяти утра я обошла несколько иконных лавок, но в них было очень много людей, не протолкнуться. Пришлось уйти. Решила я рискнуть и пойти в трапезную. Выбор блюд невелик, людей не много, ведь основная масса ожидает причастия и участвует в утреннем богослужении. Мне хотелось кофе, но продавался только чай. И постные блюда. Я выбрала две порции вареников с картошкой и как только почувствовала их запах, осознала, насколько голодна. Казалось, что вареники эти провалились в бездонную бочку. Затем мне посчастливилось отыскать иконную лавку почти без людей, я купила иконы. И почему-то заторопилась уходить - старые привычки гнали меня из храма и из Козельска, поставить новую «галочку». Я заставила себя ещё задержаться на территории, но не долго. Не смогла.
Направилась к автобусам, но увидела указатель к источнику и свернула туда. Мне хотелось немного отсрочить свой отъезд. Меня окликнула Галина, спросив, не окунаться ли я иду. Я ответила, что не брала с собой рубашку для купания. А купальница оказалась закрытой, женщины окунались голышом. Я колебалась долго - стеснение и грязное тело, отсутствие полотенца. Но потом решилась, разделась, потихоньку начала заходить в холодную воду, трижды погрузилась с головой, выскочила. Зубы стучали, кожа покрылась мурашками, мелкие иголочки в плечах покалывали. Испытала невероятное облегчение. Как же приятна была вода! Затем я принялась дожидаться, пока высохну, чтобы одеться. Но, наслушавшись разговоров, что если ты уж приехал, то надо заходить в воду трижды и мысленно представлять всех близких тебе людей, ставя их рядом с собой и как бы окунаясь вместе с ними. Второй раз я погрузилась в воду и представила родных. Ничего, не страшно, не трудно. Я толком не умею плавать и поэтому боюсь воды. А когда в третий раз я начала заходить и погружаться, то представила, как окунаю друзей, среди которых есть одна подруга с неутешительным диагнозом «рак». Мне было окунаться очень тяжело, особенно в третий раз, тело моё меня не слушалось, я сама себе казалась поплавком, который сам выпрыгивает из воды и не может погрузиться. Но когда я почувствовала, как над моей макушкой сомкнулась вода, с меня словно какие-то оковы упали, я выпрыгнула из воды с таким лёгким чувством в теле и душе, словно сбросила с себя какой-то тяжелый груз. Теперь мне оставалось высохнуть, одеться и двигаться дальше. Какой-то московский автобус набирал пассажиров, я попросилась до Калуги. Добиралась домой «на перекладных», тоже со сложностями, но дорога домой всегда кажется быстрее и короче.
Так как же меня вразумила Оптина Пустынь?
Когда я вернулась и принялась раздавать купленные иконки, рассказывая, как добиралась, знакомые воспринимали мой рассказ как увлекательное приключение, а иконы - как сувенирные магнитики. И мне стало не по себе от этого. У каждого свой путь по святым местам, свой путь в храм и к вере. Не надо навязывать никому ни свои поездки, ни привезённые из святых мест иконы. Дарить частичку святого места можно только тем, кто по-настоящему и с благоговением примет из твоих рук святыню и отнесётся к ней должным образом. Больше я не привожу и не раздариваю иконы никому. И прежде, чем переступить порог монастыря или святого места, я стараюсь сначала как можно больше сведений узнать, вдумчиво прочесть, запомнить, даю себе время всё это в себя вместить и только потом собираюсь в поездку. И всю дорогу мои мысли заняты только одним предстоящим событием, дабы не нагромождать эмоции от туристического и духовного знания, а после посещения святого места даю себе какое-то время помолчать, обдумать, а уж потом делюсь с друзьями и близкими, как съездила, что чувствовала и что из этой поездки привезла с собой. В духовном пути всегда ты наедине с Богом, а к этой встрече нужно подготовиться без суеты.
Как источник вдохновения, перезагрузки жизни, памятник архитектуры и культурное наследие художественной росписи и мозаик любой храм предоставляет огромный кладезь своих богатств. И для ищущего всегда открывает двери для источника вдохновения.