Видеотека урбаниста
Есть такая добрая традиция в американском кинематографе: примерно раз в 20 лет снимать фильм по книге Джека Финнея «Вторжение похитителей тел» о том, как инопланетяне заменяют людей бездушными двойниками. Если не считать многочисленных вариаций на ту же тему, на сегодняшний день есть четыре экранизации, каждая из которых примеряла оригинальный сюжет на основную фобию своего времени. В 1956 году это был маккартизм и коммунистическая угроза. В 78-м постуотергейтское недоверие к собственному правительству. В 93-м, вскоре после войны в заливе, сняли новый римейк, действие которого происходило на военной базе. Фильм 2007 года был какой-то совсем блеклый и больше напоминал средней руки зомби-хоррор, но даже там пытливые кинокритики смогли усмотреть намек на 9/11 и антитеррористическую паранойю.
Прошлогодний британский «The World’s End», в нашем прокате вышедший под омерзительным названием «Армагеддец», пародийно обыгрывает тот же сюжет. Друзья после долгой разлуки возвращаются в свой родной городок, чтобы, как в лихие годы молодости, пройти за вечер все 12 местных пабов, выпив в каждом по пинте. За время их отсутствия город изменился. В нем появилось «современное искусство» («Это типа памятник? » - «Ага, памятник современному искусству»), первые же два паба вызывают чувство дежа вю - они похожи друг на друга и на все остальные пабы вместе взятые («Теперь это сеть, - объясняет один из героев, - в рамках национальной программы по уничтожению индивидуальности милых маленьких пабов»), хозяин за стойкой равнодушно пожимает плечами в ответ на предложение обсудить пиво дня («is it nutty, is foamy, is it hoppy... does it have a surprisingly fruity note which lingers on the tongue?» - «It’s beer»), и люди вокруг - все вроде как люди, некоторые даже знакомые с детства, но нарастает ощущение, что с ними что-то не так...
Все это напомнило мои неоднократные попытки понять и полюбить дюссельдорфский район Флингерн. Когда-то он был суровым рабочим районом, а сейчас - это центр богемной жизни с претенциозными ресторанами, клубами, бутиками, художественными галереями и лавками по продаже артизанских капкейков и рециклингового хэндмейда. За многообещающей вывеской «Trinkhalle» в заманчиво стрёмной подворотне обнаруживается модный коктейль-лаундж, суши-бар по соседству удивляет роллами с песто. Всюду жизнь, всюду симпатичные, хорошо одетые люди, всюду дизайн и творчество, современное искусство в витринах, приятная музыка из-за каждой двери. И всё мимо, мимо... Зачем мы здесь? Где нам остановиться? Какой это, вообще, город?
Останавливаемся у угловой кнайпы. На дверях перечеркнутая сигарета - с мая 2013 в Германии окончательно запретили курить в общественных местах - и пояснение «извините, нас вынудили повесить здесь эту дерьмовую табличку», рядом наклейка «курильщики не умирают от рака, а замерзают у входа». Внутри все как на подбор суровый немецкий пролетариат: спецовки, разводные ключи в карманах, шарфы ФК «Фортуна». Все курят. Заказываю альт для дамы и апфельшорле для себя. Даме одобрительно кивают, на меня смотрят с недоумением. «А у вас что не действует запрет на курение?» - «Чего ж не действует, действует - улыбается хозяйка - но мы же никому не скажем, правда?». Закуриваем, выпиваем, и беспокойство потихоньку отпускает. Всё в порядке, мы снова в Дюссельдорфе.
Вот она, новая фобия, которую комментирует фильм «The World’s End» - это страх завсегдатаев пивной «Birkeneck» перед джентрификацией их района, превращающей привычный старый Флингерн в манхэттенский Сохо с органической едой, причудливыми коктейлями, электронными сигаретами и старбаксами вместо прокуренных пивных на углу. Ну и в целом перед всем этим прекрасным новым миром, где, как будто, все труднее найти место для простых человеческих радостей.
Буду, в общем, потихоньку собирать видеотеку юного урбаниста. Помимо «The World’s End» в ней еще обязательно должен быть фильм «Blue in the Face» Пола Остера и Уэйна Вонга, который очень хорошо, например, поясняет, чем отличаются от нашего микрорайона американские «neighborhood» и «community», и, вообще, вполне мог бы продаваться в качестве приложения к книге Джейн Джейкобс про американские города.
Ну и, конечно, пост в котором упоминается Германия, не может не содержать клипа с патриотической песней.
Прошлогодний британский «The World’s End», в нашем прокате вышедший под омерзительным названием «Армагеддец», пародийно обыгрывает тот же сюжет. Друзья после долгой разлуки возвращаются в свой родной городок, чтобы, как в лихие годы молодости, пройти за вечер все 12 местных пабов, выпив в каждом по пинте. За время их отсутствия город изменился. В нем появилось «современное искусство» («Это типа памятник? » - «Ага, памятник современному искусству»), первые же два паба вызывают чувство дежа вю - они похожи друг на друга и на все остальные пабы вместе взятые («Теперь это сеть, - объясняет один из героев, - в рамках национальной программы по уничтожению индивидуальности милых маленьких пабов»), хозяин за стойкой равнодушно пожимает плечами в ответ на предложение обсудить пиво дня («is it nutty, is foamy, is it hoppy... does it have a surprisingly fruity note which lingers on the tongue?» - «It’s beer»), и люди вокруг - все вроде как люди, некоторые даже знакомые с детства, но нарастает ощущение, что с ними что-то не так...
Все это напомнило мои неоднократные попытки понять и полюбить дюссельдорфский район Флингерн. Когда-то он был суровым рабочим районом, а сейчас - это центр богемной жизни с претенциозными ресторанами, клубами, бутиками, художественными галереями и лавками по продаже артизанских капкейков и рециклингового хэндмейда. За многообещающей вывеской «Trinkhalle» в заманчиво стрёмной подворотне обнаруживается модный коктейль-лаундж, суши-бар по соседству удивляет роллами с песто. Всюду жизнь, всюду симпатичные, хорошо одетые люди, всюду дизайн и творчество, современное искусство в витринах, приятная музыка из-за каждой двери. И всё мимо, мимо... Зачем мы здесь? Где нам остановиться? Какой это, вообще, город?
Останавливаемся у угловой кнайпы. На дверях перечеркнутая сигарета - с мая 2013 в Германии окончательно запретили курить в общественных местах - и пояснение «извините, нас вынудили повесить здесь эту дерьмовую табличку», рядом наклейка «курильщики не умирают от рака, а замерзают у входа». Внутри все как на подбор суровый немецкий пролетариат: спецовки, разводные ключи в карманах, шарфы ФК «Фортуна». Все курят. Заказываю альт для дамы и апфельшорле для себя. Даме одобрительно кивают, на меня смотрят с недоумением. «А у вас что не действует запрет на курение?» - «Чего ж не действует, действует - улыбается хозяйка - но мы же никому не скажем, правда?». Закуриваем, выпиваем, и беспокойство потихоньку отпускает. Всё в порядке, мы снова в Дюссельдорфе.
Вот она, новая фобия, которую комментирует фильм «The World’s End» - это страх завсегдатаев пивной «Birkeneck» перед джентрификацией их района, превращающей привычный старый Флингерн в манхэттенский Сохо с органической едой, причудливыми коктейлями, электронными сигаретами и старбаксами вместо прокуренных пивных на углу. Ну и в целом перед всем этим прекрасным новым миром, где, как будто, все труднее найти место для простых человеческих радостей.
Буду, в общем, потихоньку собирать видеотеку юного урбаниста. Помимо «The World’s End» в ней еще обязательно должен быть фильм «Blue in the Face» Пола Остера и Уэйна Вонга, который очень хорошо, например, поясняет, чем отличаются от нашего микрорайона американские «neighborhood» и «community», и, вообще, вполне мог бы продаваться в качестве приложения к книге Джейн Джейкобс про американские города.
Ну и, конечно, пост в котором упоминается Германия, не может не содержать клипа с патриотической песней.
Click to view