Что-то давно в журнале не было всяческой трубадурщины...
Как уже отмечалось ранее, поэзию трубадуров я не люблю. Потому что в основном она из себя представляет тот еще набор штампов: Донна - Амор - измена - ссора - примирение и далее по кругу, соль-перец по вкусу. Но на этом фоне некоторые личности, не вписывающиеся в эту схему, выглядят особенно ярко. Итак, знакомьтесь - Пейре Видаль. "Характер нордический - полный отморозок" (с) В отличие от прочих трубадуров, придумывающих своим возлюбленным пышные прозвища, вроде Бель-Сеньор, Мой Перстень, Цимбелин, звал свою ненаглядную "дамой Лобой", причем какой именно перевод слова "лоба" имелся в виду - вопрос невыясненный. По слухам, отличился также тем, что бегал по округе, переодетый в волчью шкуру. Редкий хвастун. И тем не менее, есть в нем что-то такое... обаятельное :-)
* * *
...Готов я, таясь обочь
Дорог быть целью облав,
Чтоб пастухи, закричав:
"Волк!", стали гнать меня в ночь;
Я счастлив, когда брожу
По лесу и нахожу
В траве, а не в замке ложе
И снег примерзает к коже.
Кой с кем, Цимбелин, дружу
Я ради вас, но скажу:
Дружить - не одно и то же,
Что стынуть в любовной дрожи.
Волчице принадлежу,
И если еще кружу,
То знаю, раньше иль позже -
Натянуты будут вожжи.
А вот пример чистейшего, искреннейшего бахвальства. Интересно, он сам в это верил, или это такой тонкий стеб? :-)
* * *
Эн Драгоман, да будь я на коне,
Враги бы оказались в западне,
На гибель устремившись всей гурьбой,
Как перепелки к ястребу, ко мне,
Не стоили б их жизни и денье,
Известен нрав мой дикий и крутой.
Когда иду с колчаном на плече
При эном Ги подаренном мече,
Земля трясется под моей стопой,
Противника не вижу по себе,
Чтоб с ним на узкой встретиться тропе, -
Бегут, едва лишь шаг заслышат мой.
Бесстрашен, как Роланд и Оливье,
Любезен, как Бернарт из Мондидье, -
Такая слава тянется за мной;
Угадываю я в любом гонце
Весть добрую, в снурке ль витом, в кольце,
И сердце бьется с радости такой.
Я рыцарство явил во всей красе,
Притом любви постигнул тайны все,
Я преданнейшим был её слугой,
И как под крышей дома рады мне,
Так ужас я внушаю на войне,
Повсюду я предупрежден молвой.
Жаль, нет коня, а будь я на коне,
Король бы почивать мог в сладком сне,
На Балаг'эр спустился бы покой;
Я б усмирил Прованс и Монпелье,
И те, что еле держатся в седле,
В Кро не посмели б учинить разбой.
А встреть я близ Тулузы, на реке,
Бойцов с дрожащим дротиком в руке,
Услышав "Аспа!" и "Оссо!" их вой,
Их в быстроте превосходя вдвойне,
Ударю так, что к крепостной стене,
Мешаясь, повернет обратно строй.
Губители людей достойных, те,
Кто в ревности погряз и в клевете,
Кто радость принижает волей злой,
Узнают, что за мощь в моем копье.
Я ж их удары, шпаг их острие
Приму, ак на павлиньих перьях бой.
Сеньора Верна, Милость Монпелье,
И эн Райньер, любите шевалье,
Чтоб славил он Творца своей хвалой.
Вот такой провансальский барон Мюнхгаузен :-)
* * *
...Готов я, таясь обочь
Дорог быть целью облав,
Чтоб пастухи, закричав:
"Волк!", стали гнать меня в ночь;
Я счастлив, когда брожу
По лесу и нахожу
В траве, а не в замке ложе
И снег примерзает к коже.
Кой с кем, Цимбелин, дружу
Я ради вас, но скажу:
Дружить - не одно и то же,
Что стынуть в любовной дрожи.
Волчице принадлежу,
И если еще кружу,
То знаю, раньше иль позже -
Натянуты будут вожжи.
А вот пример чистейшего, искреннейшего бахвальства. Интересно, он сам в это верил, или это такой тонкий стеб? :-)
* * *
Эн Драгоман, да будь я на коне,
Враги бы оказались в западне,
На гибель устремившись всей гурьбой,
Как перепелки к ястребу, ко мне,
Не стоили б их жизни и денье,
Известен нрав мой дикий и крутой.
Когда иду с колчаном на плече
При эном Ги подаренном мече,
Земля трясется под моей стопой,
Противника не вижу по себе,
Чтоб с ним на узкой встретиться тропе, -
Бегут, едва лишь шаг заслышат мой.
Бесстрашен, как Роланд и Оливье,
Любезен, как Бернарт из Мондидье, -
Такая слава тянется за мной;
Угадываю я в любом гонце
Весть добрую, в снурке ль витом, в кольце,
И сердце бьется с радости такой.
Я рыцарство явил во всей красе,
Притом любви постигнул тайны все,
Я преданнейшим был её слугой,
И как под крышей дома рады мне,
Так ужас я внушаю на войне,
Повсюду я предупрежден молвой.
Жаль, нет коня, а будь я на коне,
Король бы почивать мог в сладком сне,
На Балаг'эр спустился бы покой;
Я б усмирил Прованс и Монпелье,
И те, что еле держатся в седле,
В Кро не посмели б учинить разбой.
А встреть я близ Тулузы, на реке,
Бойцов с дрожащим дротиком в руке,
Услышав "Аспа!" и "Оссо!" их вой,
Их в быстроте превосходя вдвойне,
Ударю так, что к крепостной стене,
Мешаясь, повернет обратно строй.
Губители людей достойных, те,
Кто в ревности погряз и в клевете,
Кто радость принижает волей злой,
Узнают, что за мощь в моем копье.
Я ж их удары, шпаг их острие
Приму, ак на павлиньих перьях бой.
Сеньора Верна, Милость Монпелье,
И эн Райньер, любите шевалье,
Чтоб славил он Творца своей хвалой.
Вот такой провансальский барон Мюнхгаузен :-)