Разруха в головах
Чем больше читаю о позднем периоде Российской Империи, о межсезонье двух революций, тем больше убеждаюсь, что объяснять случившееся исключительно какими-то внешними, материальными причинами- неверно. В умах иногда в буквальном смысле творился хаос, людей носило от одного идеологического лагеря к другому, как щепки в водовороте.
Вот два интересных примера.
Поэт Михаил Кузмин, в 1905 году вступивший в Союз русского народа,одним из первых напечатал в майском приложении к журналу "Нива"за 1917 год (№ 5) стихотворение «Русская революция» - приветствие февральским событиям: «Русская революция - юношеская, целомудренная, благая, - / Не повторяет, только брата видит в французе. / И проходит по тротуарам, простая. / Точно ангел в рабочей блузе».
А в октябре 1917 он уже сочувствует большевикам, хотя считает их обреченными на поражение, и презирает буржуазию:
"26 (четверг). Чудеса свершаются. Все занято большевиками. Едва ли они удержатся... Конечно, большинство людей - проклятые паникеры, звери и сволочи.
Боятся мира, трепещут за нажитое - и готовы защищать его до последней капли крови... На улицах тепло и весело. Дух хороший».
«27 (пятн.[ица]). Действительно, все в их руках, но от них все отступились, и они одиноки ужасно. Власти им не удержать, в городе паника. Противны буржуи и интеллигенты, все припишут себе, а их даже не повесят. Идет Керенский, Корнилов, Каледин, чуть ли не Савинков... Опять не исполнится надежда простых, милых, молодых солдатских и рабочих лиц».
И после всех этих метаний- вдруг стихи, написанные в 1924 году:
Не губернаторша сидела с офицером,
Не государыня внимала ординарцу,
На золоченом, закрученном стуле
Сидела Богородица и шила.
А перед ней стоял Михал-Архангел.
О шпору шпора золотом звенела,
У палисада конь стучал копытом,
А на пригорке полотно белилось.
Архангелу Владычица сказала:
"Уж, право, я, Михайлушка, не знаю,
Что и подумать. Неудобно слуху.
Ненареченной быть страна не может.
Одними литерами не спастися.
Прожить нельзя без веры и надежды
И без царя, ниспосланного Богом.
Я женщина. Жалею и злодея.
Но этих за людей я не считаю.
Ведь сами от себя они отверглись
И от души бессмертной отказались.
Тебе предам их. Действуй справедливо".
Умолкла, от шитья не отрываясь.
Но слезы не блеснули на ресницах,
И сумрачен стоял Михал-Архангел,
А на броне пожаром солнце рдело.
"Ну, с Богом!" - Богородица сказала,
Потом в окошко тихо посмотрела
И молвила: "Пройдет еще неделя,
И станет полотно белее снега."
Или вот протоиерей Владимир Востоков. До революции- член Русского Монархического Собрания, обличитель социализма.
Сначала радостно принял февральскую революцию и даже отслужил по случаю свержения Самодержавия молебен(!), облачившись в пасхальные красные ризы.
Но на Поместном Соборе, в январе 18 года, выступил уже с монархических позиций.
«С этой кафедры <...> свидетельствую священнической совестью, что русский народ обманут, и до сих пор никто не сказал ему правды. Настал момент, когда Собор, как единственно ныне законное и действительно избранное народом собрание, должен сказать народу, не боясь никого, кроме Бога единого. Собор должен сказать, что в феврале-марте произведен насильственный переворот, который для православного христианина есть клятвопреступление... Мы знали историческую идею, которая шестьсот лет растила могучую Россию. И эту-то идею в марте прошлого года одни затоптали, заплевали, другие ее не защитили, а опасливо ее замолчали. Нам нужно было тогда же возвысить голос против ложного пути, на который масонство бросило несчастную страну... Необходимо возродить в умах людей идею чистой, центральной власти, затуманенную всероссийским обманом».
Потом он поддержал пришедших на смену Временному правительству большевиков, решив, что это настоящая народная власть, но скоро в них разочаровался,стал выступать с горячими проповедями против советской власти, за что был объявлен ею «вне закона».
Закончил о. Владимир Востоков свой жизненный путь пламенным монархистом- легитимистом, осуждавшим Белое Движение за непредрешенчество.
Вот два интересных примера.
Поэт Михаил Кузмин, в 1905 году вступивший в Союз русского народа,одним из первых напечатал в майском приложении к журналу "Нива"за 1917 год (№ 5) стихотворение «Русская революция» - приветствие февральским событиям: «Русская революция - юношеская, целомудренная, благая, - / Не повторяет, только брата видит в французе. / И проходит по тротуарам, простая. / Точно ангел в рабочей блузе».
А в октябре 1917 он уже сочувствует большевикам, хотя считает их обреченными на поражение, и презирает буржуазию:
"26 (четверг). Чудеса свершаются. Все занято большевиками. Едва ли они удержатся... Конечно, большинство людей - проклятые паникеры, звери и сволочи.
Боятся мира, трепещут за нажитое - и готовы защищать его до последней капли крови... На улицах тепло и весело. Дух хороший».
«27 (пятн.[ица]). Действительно, все в их руках, но от них все отступились, и они одиноки ужасно. Власти им не удержать, в городе паника. Противны буржуи и интеллигенты, все припишут себе, а их даже не повесят. Идет Керенский, Корнилов, Каледин, чуть ли не Савинков... Опять не исполнится надежда простых, милых, молодых солдатских и рабочих лиц».
И после всех этих метаний- вдруг стихи, написанные в 1924 году:
Не губернаторша сидела с офицером,
Не государыня внимала ординарцу,
На золоченом, закрученном стуле
Сидела Богородица и шила.
А перед ней стоял Михал-Архангел.
О шпору шпора золотом звенела,
У палисада конь стучал копытом,
А на пригорке полотно белилось.
Архангелу Владычица сказала:
"Уж, право, я, Михайлушка, не знаю,
Что и подумать. Неудобно слуху.
Ненареченной быть страна не может.
Одними литерами не спастися.
Прожить нельзя без веры и надежды
И без царя, ниспосланного Богом.
Я женщина. Жалею и злодея.
Но этих за людей я не считаю.
Ведь сами от себя они отверглись
И от души бессмертной отказались.
Тебе предам их. Действуй справедливо".
Умолкла, от шитья не отрываясь.
Но слезы не блеснули на ресницах,
И сумрачен стоял Михал-Архангел,
А на броне пожаром солнце рдело.
"Ну, с Богом!" - Богородица сказала,
Потом в окошко тихо посмотрела
И молвила: "Пройдет еще неделя,
И станет полотно белее снега."
Или вот протоиерей Владимир Востоков. До революции- член Русского Монархического Собрания, обличитель социализма.
Сначала радостно принял февральскую революцию и даже отслужил по случаю свержения Самодержавия молебен(!), облачившись в пасхальные красные ризы.
Но на Поместном Соборе, в январе 18 года, выступил уже с монархических позиций.
«С этой кафедры <...> свидетельствую священнической совестью, что русский народ обманут, и до сих пор никто не сказал ему правды. Настал момент, когда Собор, как единственно ныне законное и действительно избранное народом собрание, должен сказать народу, не боясь никого, кроме Бога единого. Собор должен сказать, что в феврале-марте произведен насильственный переворот, который для православного христианина есть клятвопреступление... Мы знали историческую идею, которая шестьсот лет растила могучую Россию. И эту-то идею в марте прошлого года одни затоптали, заплевали, другие ее не защитили, а опасливо ее замолчали. Нам нужно было тогда же возвысить голос против ложного пути, на который масонство бросило несчастную страну... Необходимо возродить в умах людей идею чистой, центральной власти, затуманенную всероссийским обманом».
Потом он поддержал пришедших на смену Временному правительству большевиков, решив, что это настоящая народная власть, но скоро в них разочаровался,стал выступать с горячими проповедями против советской власти, за что был объявлен ею «вне закона».
Закончил о. Владимир Востоков свой жизненный путь пламенным монархистом- легитимистом, осуждавшим Белое Движение за непредрешенчество.