Калейдоскоп памяти - 5
Архитектура и успех.
Половина меня - художник, вторая половина - архитектор, хотя, конечно, больше я - художник или... архитектор, умеющий рисовать.
Или нет? Нет, все-таки я - живописец. Однако искусствоведы всегда отмечают, что в моих картинах чувствуется, что писал их человек, имеющий знания зодчего. В Канаде и Америке люди любят повесить в гостинной картину, на которой изображен их собственный дом, и я часто пишу такие картины на заказ. Красивый дорогой дом, достаток, процветание и спокойствие. Все это составные части счастья, видимо, поэтому мои клиенты так любят смотреть на свои дома на картине и природу вокруг.
По-разному люди понимают успех, счастье и богатство. Недавно, беседуя с одним успешным бизнесменом, я сослался на Наполеона Хилла, создавшего «Философию успеха» еще в 1929 году. Я процитировал Хилла, что самое большое богатство это здоровье, автор ставил его на первое место из всех 12 богатств. Бизнесмен рулил Мерседесом последней модели. Он сказал:
- Валентин, богатство это деньги.
- А по-моему, здоровье - робко возразил я.
- Врачи - дорогая штука - хмыкнул он.
В годы перестройки я создал сообщество художников, которое существует и сейчас, и о котором еще напишу. Деньги полились рекой, но вскоре занесло меня на чужбину, в Канаду стало быть. Честно говоря, думаю что слово «чужбина» с его негативным окрасом про Канаду - это еще как сказать. Нет, Канада для меня вторая родина, хотя пословица «где родился, там и пригодился» во многом верна. Я, конечно, не генетик и не нана-технолог или физик-математик-программист, но, останься я в России, наверное, наработал, создал, нарисовал бы так много всего, что страшно, аж жуть.
Казалось бы в Канаде я все время занимался своим делом, в самом начале, больше двадцати лет назад, взяв курс Автокада, не забросил профессию. Из моих сокурсников немногие освоили компьютерное черчение. Я проектировал и помогал строить как очень богатым новым русским и «новым евреям» так и простым смертным, некоторые даже стали моими друзьями.
Живопись оставалась и остается моей главной любовью и главным видом деятельности вот уже третье десятилетие в Канаде, но есть и красивые дома в Торонто, Америке и один даже в Индии, автором которых являюсь я. Только для себя я так и не построил ничего этакого, отдав дань моим учителям - русским конструктивистам. Не построил и что-нибудь в стиле Арт нуво в некоторой изысканной манере - увы.
Безусловно, и неоспоримо, что архитектура, если мы говорим о ней, как об искусстве, это судьба. Не сложилась, так будь ты хоть семи пядей и кладезь талантов, дико трудоспособен, а она поманит тебя и ушла с другим - серым и бездарным.
Что же остается архитектору? Кто помнит вообще имена архитекторов? Многие художники и архитекторы - друзья моей молодости достигли высот, стали народными, преподают в университетах. Для многих уже наступила вечная ночь. «Иных уж нет, а те далече». Мораль: что же остается с человеком, вернее с архитектором или художником?
Ну, скажем, литератору остаются его эссе, рассуждения и поучения, адресованные в основном самому себе, и иногда проиллюстрированные самим автором.
Живописцу тоже не очень грустно, особенно если он неудачник, его дом и мастерская забиты его работами, и как скупой рыцарь, доставая порой те или иные любимые полотна нет-нет и воскликнет он: «да ведь я гений!» Кстати, слово «живописец» это от того, что пишет быстро и передает мир живым, как мы его видим и переживаем? Например, по-украински: «борзописец», то есть не двусмысленно - быстро пишущий. Я пишу быстро. Мои картины висят во многих домах. Иногда их покупают и увозят далеко. Некоторые даже коллекционируют. Большие полотна я тогда снимаю с подрамника, скручиваю в рулон, и картины, отправляются с довольными владельцами в международный аэропорт Пирсон и, как дети, улетают из дома. У художника жизнь - движение.
А вот архитектору совсем погано. Кому нужны его чертежи? Быстро он их штампует или медленно, вручную или нет - неважно. Кому нужны эскизы? Разве что ему самому и то если он Плюшкин или дурак.
Бывают, конечно, гениальные зодчие. Гений Ле Корбюзье после обеда покидал свой офис и уходил в студию писать. А монахам из маленькой французской деревушки Роншан поставил только одно условие - не мешать. В результате родился шедевр 20-го века капелла Роншан, прообразом которой послужила увиденная на улице белая шляпа монахини, и которую сегодня посещает 6 миллионов туристов в год, монахам можно не беспокоиться.
Ле Карбюзье
Капелла Роншан
Меня всю жизнь держит на поверхности и психологически спасает живопись. Вперед, живописец и рисовальщик! Ведь холст и краски не дороги, и никто тебе не судья, если ты, конечно, не жадный и не дашь оседлать себя галерейщикам. Жадность - страшная штука, пожалуй, самый большой грех. Не продавай мгновений общения с белым холстом. Кстати, почему белым, а не красным или черным как у Рембрандта? Да и не только с холстом, но и ватманом, манжеткой рубашки... Минуты и часы творчества - это главное, и если продавать картины, то за большие деньги.
Странная волшебная вещь письмо. Вроде бы описываешь реальные события, но видимо чудесная призма времени, через которую смотришь на все это, настолько деформирует пространство и восприятие, что ты, как будто, снова погружаешься в давно забытое. Все эти файлики, беспечно и без всякой системы витавшие в мозгу, вернее в одном проценте этого гигантского хард драйва, выстраиваются в единую цепочку не причинно следственных, как нас учили, событий, а в некую восхитительную картинку и пространство, в которое хочется погружаться все чаще, испытывая ощущение путешествия во времени и чувство почти опьянения от переживания прошлого здесь и сейчас. Сравнимо, пожалуй, с калейдоскопом: одно движение - и в призмах отражается волшебный мир и абсолютно новая композиция, а ведь элементы ее те же самые, но их комбинации завораживают, поскольку непредсказуемы как жизнь и свободны как воспоминания.
Удачи всем, кто внемлет моим откровениям!
Половина меня - художник, вторая половина - архитектор, хотя, конечно, больше я - художник или... архитектор, умеющий рисовать.
Или нет? Нет, все-таки я - живописец. Однако искусствоведы всегда отмечают, что в моих картинах чувствуется, что писал их человек, имеющий знания зодчего. В Канаде и Америке люди любят повесить в гостинной картину, на которой изображен их собственный дом, и я часто пишу такие картины на заказ. Красивый дорогой дом, достаток, процветание и спокойствие. Все это составные части счастья, видимо, поэтому мои клиенты так любят смотреть на свои дома на картине и природу вокруг.
По-разному люди понимают успех, счастье и богатство. Недавно, беседуя с одним успешным бизнесменом, я сослался на Наполеона Хилла, создавшего «Философию успеха» еще в 1929 году. Я процитировал Хилла, что самое большое богатство это здоровье, автор ставил его на первое место из всех 12 богатств. Бизнесмен рулил Мерседесом последней модели. Он сказал:
- Валентин, богатство это деньги.
- А по-моему, здоровье - робко возразил я.
- Врачи - дорогая штука - хмыкнул он.
В годы перестройки я создал сообщество художников, которое существует и сейчас, и о котором еще напишу. Деньги полились рекой, но вскоре занесло меня на чужбину, в Канаду стало быть. Честно говоря, думаю что слово «чужбина» с его негативным окрасом про Канаду - это еще как сказать. Нет, Канада для меня вторая родина, хотя пословица «где родился, там и пригодился» во многом верна. Я, конечно, не генетик и не нана-технолог или физик-математик-программист, но, останься я в России, наверное, наработал, создал, нарисовал бы так много всего, что страшно, аж жуть.
Казалось бы в Канаде я все время занимался своим делом, в самом начале, больше двадцати лет назад, взяв курс Автокада, не забросил профессию. Из моих сокурсников немногие освоили компьютерное черчение. Я проектировал и помогал строить как очень богатым новым русским и «новым евреям» так и простым смертным, некоторые даже стали моими друзьями.
Живопись оставалась и остается моей главной любовью и главным видом деятельности вот уже третье десятилетие в Канаде, но есть и красивые дома в Торонто, Америке и один даже в Индии, автором которых являюсь я. Только для себя я так и не построил ничего этакого, отдав дань моим учителям - русским конструктивистам. Не построил и что-нибудь в стиле Арт нуво в некоторой изысканной манере - увы.
Безусловно, и неоспоримо, что архитектура, если мы говорим о ней, как об искусстве, это судьба. Не сложилась, так будь ты хоть семи пядей и кладезь талантов, дико трудоспособен, а она поманит тебя и ушла с другим - серым и бездарным.
Что же остается архитектору? Кто помнит вообще имена архитекторов? Многие художники и архитекторы - друзья моей молодости достигли высот, стали народными, преподают в университетах. Для многих уже наступила вечная ночь. «Иных уж нет, а те далече». Мораль: что же остается с человеком, вернее с архитектором или художником?
Ну, скажем, литератору остаются его эссе, рассуждения и поучения, адресованные в основном самому себе, и иногда проиллюстрированные самим автором.
Живописцу тоже не очень грустно, особенно если он неудачник, его дом и мастерская забиты его работами, и как скупой рыцарь, доставая порой те или иные любимые полотна нет-нет и воскликнет он: «да ведь я гений!» Кстати, слово «живописец» это от того, что пишет быстро и передает мир живым, как мы его видим и переживаем? Например, по-украински: «борзописец», то есть не двусмысленно - быстро пишущий. Я пишу быстро. Мои картины висят во многих домах. Иногда их покупают и увозят далеко. Некоторые даже коллекционируют. Большие полотна я тогда снимаю с подрамника, скручиваю в рулон, и картины, отправляются с довольными владельцами в международный аэропорт Пирсон и, как дети, улетают из дома. У художника жизнь - движение.
А вот архитектору совсем погано. Кому нужны его чертежи? Быстро он их штампует или медленно, вручную или нет - неважно. Кому нужны эскизы? Разве что ему самому и то если он Плюшкин или дурак.
Бывают, конечно, гениальные зодчие. Гений Ле Корбюзье после обеда покидал свой офис и уходил в студию писать. А монахам из маленькой французской деревушки Роншан поставил только одно условие - не мешать. В результате родился шедевр 20-го века капелла Роншан, прообразом которой послужила увиденная на улице белая шляпа монахини, и которую сегодня посещает 6 миллионов туристов в год, монахам можно не беспокоиться.
Ле Карбюзье
Капелла Роншан
Меня всю жизнь держит на поверхности и психологически спасает живопись. Вперед, живописец и рисовальщик! Ведь холст и краски не дороги, и никто тебе не судья, если ты, конечно, не жадный и не дашь оседлать себя галерейщикам. Жадность - страшная штука, пожалуй, самый большой грех. Не продавай мгновений общения с белым холстом. Кстати, почему белым, а не красным или черным как у Рембрандта? Да и не только с холстом, но и ватманом, манжеткой рубашки... Минуты и часы творчества - это главное, и если продавать картины, то за большие деньги.
Странная волшебная вещь письмо. Вроде бы описываешь реальные события, но видимо чудесная призма времени, через которую смотришь на все это, настолько деформирует пространство и восприятие, что ты, как будто, снова погружаешься в давно забытое. Все эти файлики, беспечно и без всякой системы витавшие в мозгу, вернее в одном проценте этого гигантского хард драйва, выстраиваются в единую цепочку не причинно следственных, как нас учили, событий, а в некую восхитительную картинку и пространство, в которое хочется погружаться все чаще, испытывая ощущение путешествия во времени и чувство почти опьянения от переживания прошлого здесь и сейчас. Сравнимо, пожалуй, с калейдоскопом: одно движение - и в призмах отражается волшебный мир и абсолютно новая композиция, а ведь элементы ее те же самые, но их комбинации завораживают, поскольку непредсказуемы как жизнь и свободны как воспоминания.
Удачи всем, кто внемлет моим откровениям!