ПСИХОАНАЛИЗ И ХИРУРГИЯ
Буквально на днях, рассуждая здесь о наших анти-телах и анти-душах, я проговорил давно созревшую у меня мысль о том, что аналогом психоанализа в зоне телесности является хирургия. А точнее даже наоборот: психоанализ является аналогом хирургии, т.е. искусства целенаправленного рассечения (расчленения) живого во имя последующего и уже не нами проводимого целительного сращивая рассеченного.
Именно искусству хирурга уподоблял психоанализ и Фрейд, когда, неоднократно в своих докладах, повторяя классическую фразу «Лечит Бог, а мы лишь перевязываем раны», уточнял, что мы, психоаналитики, эти раны и наносим, анализируя человеческую душу, т.е. разрезая ее по-живому… Порою даже термин «вивисекция», т.е. «живосечение», употреблял по этому поводу. Отсюда, помимо прочего, вытекает его многих шокирующее требование удержания симптома и обеспечение ситуации максимально пролонгированного и максимально тотального, выходящего за пределы самой аналитической ситуации, принудительного страдания пациента в анализе. Ведь «правильно» препарировать «душу живу», решительно рассекая ее по линиям сопротивлений и подготавливая к целительному (заживляющему) синтезу, можно только так - наблюдая динамику симптома, ориентируясь на стоны и крики измучиваемого нами страдальца.
В связи с этим стоит заметить, что споры между Фрейдом и Ференци, приведшие к их итоговому разрыву, были связаны с тем, какую анестезию применять при психоаналитической «хирургии» - местную (как учил Фрейд) или же общую (на чем настаивал Ференци). Измучивать пациента, вводя его в измененное (регрессивно-инфантильное) состояние психики, но оставляя ему способность страдать от душевной боли, либо - изнеживать его, убирая симптомы и вводя в блаженную младенческую регрессию. Ковыряться в его ранах, разрезая и углубляя их, или успокоительно дуть на эти раны, нашептывая ласковые слова. По-отцовски сурово шлепать по болезненным местам нашкодившего Ребенка, или по-матерински нежно убаюкивать хнычущего Младенца. Жестоко фрустрировать и холодно отзеркаливать сконцентрированные в симптомах желания пациента, или же проводить «анализ» в атмосфере эмпатии и принципа удовольствия, практикуя объятия и поцелуи (Фрейд как-то даже съязвил, что терапия по Ференци, где был еще и взаимный анализ, в итоги превратится в вариант обоюдного петтинга, что несомненно прибавит психоанализу популярности, но полностью лишит его если не терапевтического смысла, то его оправления как пути к целительному психосинтезу). И на возмущенные причитания Ференци, наиболее четко проявившиеся в его предсмертном «Клиническом дневнике»: как может подняться рука резать Душу-Младенца, насосавшегося материнского молока, затихшего и крепко заснувшего у материнской груди? не нужно этого делать, пускай спит и видит утешительные сны, Фрейд отвечал резко и возмущенно: здрассьте пожалуйста - так зачем тогда мы вообще её на этот хирургический стол уложили? без анализа, без хирургического расчленения души, не будет и синтеза, т.е. ее обновления, а без мучений, без длительного наблюдения за симптомом и без стимулирования сопротивленческих конвульсий, мы просто не будем знать - куда втыкать скальпель анализа и как резать живую душу… Короче, если у тебя в руках не острый скальпель, а теплая бутылочка с молоком и надетой на нее соской, то ты не психоаналитик, т.е. не «психохирург», не расчленитель душ. Возможно, ты - психотерапевт, ведь доброе слово и ласка несомненно терапевтичны; но психоанализ и психотерапия есть занятия хотя и похожие по целям, но принципиально различающиеся по средствам их достижения. В своих работах по технике анализа Фрейд неоднократно противопоставляет друг другу «интересы лечения» и «интересы дела», отдавая последним безусловное предпочтение.
Стоит тут вспомнить и отечественных символистов, «певцов Сна и Смерти», создавших на базе собственного самоанализа и практики тестирования его результатов на пространстве художественной культуры оригинальную и во многом созвучную фрейдовскому психоанализу концепцию Бессознательного, а также - катарсическую технику работы с ним, называли эти техники «анатомическим театром Души». Вскрывая тем самым главную методологическую проблему любого вида аналитического подхода к целевой трансформации психического: как можно расчленять (анализировать) живое? При чем не в себе (тут все понятно, хотя и не просто: ковыряться в своих ранах и терзать себя в поисках внутренней опоры для изменения - это если не нормально, то хотя бы оправданно), а в другом, причем в другом, пришедшим к тебе как раз за утешением, а не за мукой. Пришедшем на расслабляющий массаж, а попавшим на хирургический стол. Это не просто проблема, это наше главное затруднение, неразрешенность которого делает психоанализ невозможным. Именно поэтому мы и работаем с переносом, формируя инфантильные зависимости. Именно поэтому самой сложной и самой главной задачей психоаналитической техники является задача удержания пациента в анализе.
Сегодня, в очередной раз и по очередному поводу вспомнив об этой хирургической метафоре, я вспомнил недавний разговор со своим давним другом, детским хирургом, юбилей которого мы весело праздновали недавно на Куршской косе. Я и не собирался так перегружать преамбулу к этому воспоминанию, не собирался так много писать о психоанализе как психохирургии. Но что поделаешь - базовые психоаналитические метафоры нескончаемо продуктивны; стоит их тронуть и такая метафора, подобно буддийскому молитвенному барабану, порождают вокруг себя все расширяющееся и не имеющее предела своему расширению облако смыслов.
Так вот, в этом разговоре мы, уже утомленные торжеством, умиротворенные закатом и вдохновленные волшебной силой алкоголя, внезапно поговорили о Боге. О том, как хирург, восстав против воли таинственной и вроде бы неодолимой силы, приговорившей к смерти младенца, скажем, родившегося без прямой кишки, рукотворно сотворяет то, в чем этому новорожденному отказал Бог, решивший по неизвестным нам причинам пресечь эту линию человеческих жизней. Сотворяет и тем самым меняет как настоящее, так и будущее людей, пуская жизнь по новому руслу. Это был очень серьезный, очень радостный и очень печальный разговор, который я не тут стану пересказывать. Для меня важнее было его послевкусие, о котором я как раз хочу рассказать. Я в ходе той нашей беседы больше слушал своего друга, чем говорил, причем слушал даже не его слова, он вообще немногословен, а его молчание. Слушал и чувствовал, как и во мне поднимается волна тревоги и сомнения, волна, смывающая привычную психоаналитическую гордыню и обнажающую ту темноту, которая таится под нашим психоаналитическим зданием, темноту, в которую мы погружаемся, когда начинаем задавать себе «крайние» вопросы.
Эти вопросы нельзя задавать себе в одиночестве, тут нужен собеседник… Вот я и спрашиваю вас, мои читатели и собеседники, в какой мере и мы, психоаналитики, дергаем Бога за бороду, вторгаясь в Его планы и посягая на Его прерогативы? Не переходим ли мы тут границу дозволенного? Одно дело ведь, повторяя фрейдовский опыт, уловить грань опыта «нуминоза» как непосредственного соприкосновения с божественным в себе и научиться в самоанализе балансировать на этой грани между сном и бодрствованием, обретая только здесь доступные ресурсы. Возможно, что и следующий наш шаг вполне безгрешен: помочь другому подойти к этой грани, не сорвавшись в пропасть телесного и/или психического саморазрушения, и зависнуть там, балансируя над этой пропастью и опираясь на нашу дружескую руку. Но ведь мы идем еще дальше, мы полагаем, что можно поставить себе на службу ту Высшую силу, которая не только создала нас по своему образу и подобию, но и еженощно, отключив наше Я и наше сознание, воссоздает изначальную целостность нашей души и нашей телесности, разорванную дневным опытом, гармонизируя их друг по отношению к другу. Полагаем, что можно профессионально, т.е. за деньги, брать на себя кощунственную и одновременно запредельно ответственную задачу играть роль «божественных подмастерьев», которые искусственным образом расчленяют (т.е. анализируют и фрагментируют) человеческие души с целью повлиять на результат божественного синтеза. И знаем, хотя и думать в эту сторону опасаемся, что Зигмунд Фрейд, первым ступивший на этот путь и первым провозгласивший эту дьявольскую задачу, завещал нам идти еще дальше: досконально понять и смоделировать эту божественную миссию сновидческого психосинтеза, а потом - отбросить ее в сторону и подменить своими методиками и техниками, взяв под контроль человеческую жизнь от рождения до смерти. Стать служителями в новой Церкви, где поселится новый Бог, но уже не традиционный, а рукотворный и искусственный, сконструированный по образу и подобию наших комплексов и уязвимостей, страхов и тайных желаний. А какие еще может быть Бог, сотворенный, по замыслу Фрейда, на экспериментальной площадке клинической работы с психическими заболеваниями?
Такие вот зловещие и угрюмые мысли, как воры ночью в тихий мрак предместий, залезают мне в голову в предсонные часы и чего-то требуют… После сна, когда я работаю, проснувшись как обычно в 4 утра, они исчезают, вытесненные стройной логической вязью и позитивом красочных метафор. Утром я чувствую, что божественное БСЗ-е изощрено, но не злонамерено, что оно хочет быть понятым. Осталось только понять - зачем… А вот по вечерам я в этом сомневаюсь.
А у вас, друзья и коллеги, такое бывает?
P.S. Раз уж мы заговорили о Боге, то стоит посмотреть и в сторону священников как наших смежников в деле подлинного, а не наукообразного, «душеведения» и подлинного, а не мимикрирующего под медицину, «душевспоможения». Смежники, и прежде всего - христиане, также начинали с анализа сновидений, с катарсической проработки бредовых «видений» (одно Откровение Иоанна чего стоит) и с чудес индивидуальной и групповой психотерапии, описаниями которой наполнены Евангелия. Они также анализировали, расчленяя души и выявляя патогенные желания и аффекты, и так же формировали любовный трансфер для удержания паствы в анализе (об этом говорят прежде всего послания Апостола Павла, самого почитаемого Фрейдом новозаветного персонажа). Но затем их цель была достигнута, была сформирована и закреплена целевая модель души, которую следует изначально формировать (Фрейд называл эту процедуру «психоаналитической прививкой»), а далее - лишь укреплять; и потому священники именно «укрепляют» душу, а не стимулируют ее трансформацию. Период психотерапевтических чудес у них давно уже закончился, сменившись периодом обыденной церковности, т.е. массовой социальной работы. И тогда, как констатировал Фрейд, живший в их душах Бог умер…
Как мы помним, в 1926 году Фрейд настаивал на том, что аналитическая (психохирургическая) работа себя исчерпала, у нас уже есть понимание всей совокупности «желаний БСЗ-го» и техники целевой психокоррекционной работы по максимально точному исполнению этой божественной воли. И потому нам пора сделать свой целью не анализ, а целевой психосинтез, ранее пускаемый «на божественный самотек», так что «психоаналитическое движение» следует переместить с медицинских путей на социокультурные (он даже объявил о новой модели психоанализа как массовой светской Церкви типа Армии Спасения). Случись это тогда, многих ужасов, и прежде всего в активно «психоанализируемых» странах, т.е. в Австрии и в Германии, удалось бы избежать. Но по ряду причин, прежде всего - из-за яростного сопротивления психоаналитиков-врачей, не случилось…
Так что сегодня, имея в виду опыт смежников и желая его повторить столь же успешно (поначалу ведь он был более чем успешен) и с такой же по длительности перспективой целевой работы с «идеальной иллюзией», мы снова ушли в хирургические операционные. Почему мы туда ушли? Потому что прошлые рабочие гипотезы и производные от них психоаналитические мифы («целевые иллюзии») рухнули, естественный синтез дает совсем иные результаты, чем еще пару десятилетий тому назад (а о синтезе фрейдовских времен и говорить не стоит), а стандартные лекала расчленения душ этому новому синтезу не способствуют, а все более и более ему мешают. Зачем мы туда ушли? А затем, чтобы «вымучить» у нового поколения пациентов тайну целительного (или хотя бы - не патогенного) состояния души, которое далее можно будет уже просто воспроизводить, закрепив его в символике культуры. Культуры, которая уже растет вокруг нас и которая в нас врастает, но в которой пока еще нет Бога. Так что надо снова резать
Но это уже совсем другая тема для другого, хотя и не менее серьезного, разговора.
Copyright © Медведев В.А. 2021 Все права защищены