каждая птица - это бывший паук
давеча проснулась немножко влюблённой, сегодня - от внутренней тошноты. решила - пора не курить, и, неожиданно, оказалась почти в настоящем адочке. хожу как будто очень пьяная, или под обезболивающими (или без) - ни на чем не могу сосредоточиться, мир рассыпается кусками (как мои коленки). Кружок, потому что, (я это все-таки запишу) соединяет сердца и разбивает колени, а не наоборот; прислушиваюсь к тысячам Настоящих веских причин закурить прямо сейчас, игнорирую их и очень устаю.
хожу на своих негнущихся ножках, злюсь на всех и плачу - как будто бы есть причины, кроме никтинового голодания.
очень обостренное восприятие - я, по-моему, никогда так долго вслух не смеялась над проходными, в общем, шутками, и никогда ладно давненько не ревела на пустом месте, как могу это сейчас. очень очень сильно хочется сверхнастоящего-сверхнового-сверхценного, прямо сейчас, для всех даром и чтоб никто не ушел, конечно.
очень остро наблюдаю в тех, с кем взаимодействую, главные уязвимости и это очень неприятное зрелище. не хотела бы я этого знать о людях, а теперь не знаю, куда деться от этого. что-то, с чем я не желаю иметь дела. начиная от страха и необъятной жалости к себе и до полного отрицания собственной значимости, даже существования. и всякая вот эта вот нежность к ним лишается права на жизнь, потому что - давай пожалуйста не начинать. Я в эту херню больше не играю, всё, хорош, поспасали и хватит, еле выбралась, и то едва ли живая.
и остается дистанция и тошнота.
но есть и острые-острые моменты ясности, когда я - как в детстве - вижу ослепительныый сияющий золотой свет внутри каждого-прекаждого из людей и только и могу, что любоваться им, не моргая. давно такого не было и вот оно прямо сейчас - бывший паук, настоящая птица.
вообще на таком простом примере оказалось очень удобно препарировать механизм моих зависимостей: вот я решила, что всё, хорош, а вот я не мыслю себе жизни и успокоения без, например, сигаретки с иллюзорным ароматом чернослива. или мальчишки, а ведь я же зареклась. или дольки освежающего танатоса в своих днях и ночах, в мистификации и обещании невиданного чуда, например. как будто бы потворствование здесь может просто взять и сделать мою жизнь очень-очень счастливой - изнутри это ровно так и выглядит. ну типа вместо меня. и как будто бы я отказываюсь от самого золотого света, проплываю мимо сирен да без воска в ушах и точно знаю, что если не там, то вообще нигде нет того, что меня утешит. и знаю, что просто ни в коем случае нельзя туда сворачивать. не помню и не понимаю почему, но вот нельзя, переживу - вспомню. и истово отвергаю всё, похожее на таких сирен - и здесь с сигаретами проще всего: единственный случай, когда я могу быть на сто процентов уверенной, что прямо сейчас у меня во рту нет сигареты и она не горит. в остальных случаях все совсем, о совсем не так прозрачно.
и где-то изнутри ору от страха, что опять все перепутала, и что только и именно сюда мне и было нужно, а я - пугливая курица. позавчера , что ли, я имела удушающий, ужасный разговор с человеком, похожим на колдуна, близость которого я отвергла (скрепя сердечко), и он спекулировал тем, что волшебные штуки, которые происходят (а они действительно очень происходили) - уйдут и не вернутся, раз я такая дура. и я ухожу, конечно, потому что меня уже покупали волшебными штуками и я ни о чем не жалею, но больше не пойду, спасибо и потому что все это слишком похоже на пранк от лукавого, и потому что я бросаю влюбляться в конце то концов, и вполне уверена в своем решении, только внутри - этот ор о том, что я и правда упустила свое самое настоящее волшебство. и мне абсолютно нечем крыть, что это не так.
уезжая от него я получила неожиданное приглашение и попала на _лучший_ джаз в этом городе, возможно, в этом мире и это время. в настоящий джазовый клуб - эпитому стиля, с зеркалами, дубовыми столиками и бархатом. и там была музыка, о, лучшая из музык, там было так сильно и я, конечно же, очень плакала и наблюдала, как прямо сейчас, от этой музыки, в моем внутреннем пространстве сновидений я перестаю орать, сжавшись в черную точку, а встаю и начинаю бить в барабаны, очень сильно, очень дико, и бью изо всех сил. кажется как будто бы я и правда на самом деле жива.
и в общем на мотоцикле я тоже учусь (уже научилась почти) ездить сама, потому что это, конечно, самый здоровый способ быть увезенной в закат.
коуч (дадада, мой коуч) говорит: давай определим твои ценности. я говорю "эмммбээвее". он говорит: "я думаю, весна". и знаете ли, да.
вот и уеду как можно скорее как можно дальше на самое теплое из морей, найду место, где круглый год апрель и там останусь, буду свежий ветер и сигнальный костер и ледяной ручей из источника в самых высоких скалах, буду не-бояться и - почему бы нет - закурю опять, но уже счастливой, буду много любить и даже может быть - однажды - но это, конечно, надо постараться, научусь так любить, чтоб любви не могло не хватить на всех, чтоб ее не могло бы оказаться не достаточно.
хожу на своих негнущихся ножках, злюсь на всех и плачу - как будто бы есть причины, кроме никтинового голодания.
очень обостренное восприятие - я, по-моему, никогда так долго вслух не смеялась над проходными, в общем, шутками, и никогда ладно давненько не ревела на пустом месте, как могу это сейчас. очень очень сильно хочется сверхнастоящего-сверхнового-сверхценного, прямо сейчас, для всех даром и чтоб никто не ушел, конечно.
очень остро наблюдаю в тех, с кем взаимодействую, главные уязвимости и это очень неприятное зрелище. не хотела бы я этого знать о людях, а теперь не знаю, куда деться от этого. что-то, с чем я не желаю иметь дела. начиная от страха и необъятной жалости к себе и до полного отрицания собственной значимости, даже существования. и всякая вот эта вот нежность к ним лишается права на жизнь, потому что - давай пожалуйста не начинать. Я в эту херню больше не играю, всё, хорош, поспасали и хватит, еле выбралась, и то едва ли живая.
и остается дистанция и тошнота.
но есть и острые-острые моменты ясности, когда я - как в детстве - вижу ослепительныый сияющий золотой свет внутри каждого-прекаждого из людей и только и могу, что любоваться им, не моргая. давно такого не было и вот оно прямо сейчас - бывший паук, настоящая птица.
вообще на таком простом примере оказалось очень удобно препарировать механизм моих зависимостей: вот я решила, что всё, хорош, а вот я не мыслю себе жизни и успокоения без, например, сигаретки с иллюзорным ароматом чернослива. или мальчишки, а ведь я же зареклась. или дольки освежающего танатоса в своих днях и ночах, в мистификации и обещании невиданного чуда, например. как будто бы потворствование здесь может просто взять и сделать мою жизнь очень-очень счастливой - изнутри это ровно так и выглядит. ну типа вместо меня. и как будто бы я отказываюсь от самого золотого света, проплываю мимо сирен да без воска в ушах и точно знаю, что если не там, то вообще нигде нет того, что меня утешит. и знаю, что просто ни в коем случае нельзя туда сворачивать. не помню и не понимаю почему, но вот нельзя, переживу - вспомню. и истово отвергаю всё, похожее на таких сирен - и здесь с сигаретами проще всего: единственный случай, когда я могу быть на сто процентов уверенной, что прямо сейчас у меня во рту нет сигареты и она не горит. в остальных случаях все совсем, о совсем не так прозрачно.
и где-то изнутри ору от страха, что опять все перепутала, и что только и именно сюда мне и было нужно, а я - пугливая курица. позавчера , что ли, я имела удушающий, ужасный разговор с человеком, похожим на колдуна, близость которого я отвергла (скрепя сердечко), и он спекулировал тем, что волшебные штуки, которые происходят (а они действительно очень происходили) - уйдут и не вернутся, раз я такая дура. и я ухожу, конечно, потому что меня уже покупали волшебными штуками и я ни о чем не жалею, но больше не пойду, спасибо и потому что все это слишком похоже на пранк от лукавого, и потому что я бросаю влюбляться в конце то концов, и вполне уверена в своем решении, только внутри - этот ор о том, что я и правда упустила свое самое настоящее волшебство. и мне абсолютно нечем крыть, что это не так.
уезжая от него я получила неожиданное приглашение и попала на _лучший_ джаз в этом городе, возможно, в этом мире и это время. в настоящий джазовый клуб - эпитому стиля, с зеркалами, дубовыми столиками и бархатом. и там была музыка, о, лучшая из музык, там было так сильно и я, конечно же, очень плакала и наблюдала, как прямо сейчас, от этой музыки, в моем внутреннем пространстве сновидений я перестаю орать, сжавшись в черную точку, а встаю и начинаю бить в барабаны, очень сильно, очень дико, и бью изо всех сил. кажется как будто бы я и правда на самом деле жива.
и в общем на мотоцикле я тоже учусь (уже научилась почти) ездить сама, потому что это, конечно, самый здоровый способ быть увезенной в закат.
коуч (дадада, мой коуч) говорит: давай определим твои ценности. я говорю "эмммбээвее". он говорит: "я думаю, весна". и знаете ли, да.
вот и уеду как можно скорее как можно дальше на самое теплое из морей, найду место, где круглый год апрель и там останусь, буду свежий ветер и сигнальный костер и ледяной ручей из источника в самых высоких скалах, буду не-бояться и - почему бы нет - закурю опять, но уже счастливой, буду много любить и даже может быть - однажды - но это, конечно, надо постараться, научусь так любить, чтоб любви не могло не хватить на всех, чтоб ее не могло бы оказаться не достаточно.