Образ бабочки в культуре ЗА: грёзы, сиротство, цветенье, война
По ходу работы над приложениями к "Трём Паркам" в очередной раз прихожу к выводу, что некоторые материалы лучше выкладывать здесь, чтоб не перегружать и без того нагруженный проект и не уводить мысль чересчур далеко в сторону - и вместе с тем иметь возможность параллельно проекту углубляться, расшифровывая какие-то моменты более детально.
Начну с рисунка и стиха, которые я нарисовал/написал весной 1977.
Исходная картинка, на бумаге, датирована 9 апреля 1977 (весной-летом 2018 я дополнил её в фоторедакторе), стих чуть более поздний, 3 мая 1977 - очевидно, что тема не отпускала меня весь месяц.
Исходно стих названия не имел (слишком сильными были переживания, его породившие), в обиход вошёл под названием "Бабочка", ныне хочу именовать его "Бабочка Чёрного Лета".
9 апреля 1977
31 мая 2018
Бабочка Чёрного Лета
Притихнут улицы во сне,
И стоит меркнущей луне
Взойти на небосвод -
Тень человека по стене,
Тень человека по стене
Среди домов мелькнёт.
Очертит судорожный свет
Его скользящий силуэт,
Взлетит ладонь его -
И вот уж бабочка из рук
Плывёт, описывая круг
Над самой головой.
Неверна, как огонь свечи,
И крыльев хрупкие лучи -
Лучиною во мгле;
Её дыханье тишины,
Как лёгкий лепесток луны,
Проносит по земле.
Она скользит по кирпичу,
И тянется к его плечу,
И призрачный их бег
Так холоден и так незрим,
Как леденяще-ощутим
Едва прошедший снег…
…О, ты не ведаешь теней! -
Но глянь: при меркнущей луне
Тревожно и светло -
Тень человека на стене,
Тень человека на стене
И бабочки крыло…
03.05.77
О том, с какими переживаниями всё это для меня связано, поведаю ниже, в самом конце поста - сперва хочу набросать расклад в общем и в целом. Умышленно не касаюсь многообразия восприятия образа бабочки на ЗЗ, чтобы не запутываться в межмировых аллюзиях, ибо в данном случае желаю без потерь отразить именно ЗА-шные смысловые конструкции.
Прежде всего подчеркну, что реальных бабочек на ЗА огромное количество, они весьма разнообразны, так что с одной стороны вполне себе отличаются от стрекоз - а с другой, существуют разновидности, которые с нашей ЗЗ-шной точки зрения не всегда поймёшь на кого больше похожи. Это если говорить о биологической стороне дела, а что касается культурной, так тут и вовсе путаница, точнее, слитность, синкретность образов бабочки и стрекозы - и эта синкретность в высшей степени связана с образом Бражника, к которому образ бабочки / стрекозы в пределе восходит.
"...Угрожающая и одновременно притягательная аура растворчества окружает любого бражника, в каком бы телесном облике он ни находился - телесность бражников достаточно текуча, они могут пребывать и в человеческом виде, и в виде бабочек или стрекоз (хищные и прекрасные стрекозы, живущие по берегам океана и носящие имя "морских бабочек", являются потомками бражников), а также в любом другом виде, в котором заблагорассудится..." (отсюда)
"...Об одиноко странствующих между мирами хулиганах-Бражниках, восхищающих окружающих пением и легкомысленно похищающих у восхищённых всё что плохо лежит, мы уже рассказывали (...) что касается имени "Денница", то прозвание сие может относиться к целому ряду пришельцев, в разное время упавших на Землю Алестры и оставивших по себе легендарную память - историческое чутьё подсказывает, что бóльшая часть этих "Денниц" тоже были Бражниками, ну или в крайнем случае близкими Бражников (как, например, наш личный дедушка Агат Бражник и его возлюбленный, то есть другой наш дедушка, Тартар Обитатель Глубин)...
(...)
Встречу Бражника Денницы с Террой Атлантикой их дети описывают как общую песнь соловья и уловившего его куста сирени. Соловей-Разбойник то верил Цветущей Пламенем, то не верил; то жаждал покоя и утешения, то стремился к новой войне; то рвался освободиться из объятий, чтобы провалиться ещё глубже во тьму небытия - то страстно припадал к возлюбленной, желая впечататься в её память навек. Так Соловей и Цветущая пели друг другу, пели друг с другом - годами, веками, эпохами, то диалогом, то хором - и песнью их слагались горные породы, формировалось лицо земли..." (отсюда)
"...современный образ "соловья, уловленного кустом сирени", сложился достаточно поздно: архетип пребывает вечным, но перевод его на язык понятий ойкумены постепенно "плывёт". Нынешний "соловей" явно замещает / подразумевает другую птицу - одинокую, хищную, певчую - то самое, что мы называем "Соловей-Разбойник". Наименование "соловей" ("одинокий голос / одинокий путь") напоминает о том, что Бражники - существа исходно одиночные. Образ Бражника как такового может быть связан с любым одиночным, крылатым, хищным, певчим существом - не только с бабочкой или иным подобным верменталом, но и с летучей мышью, крылатой ящерицей, птицей, драконом…" (отсюда)
Итак, в ракурсе исходного мыслеобраза -
речь идёт о существе крылатом /летучем, певчем /чарующем, хищном и одиноком - то ли остро, отчаянно нуждающемся в принятии, то ли самозабвенно-самовлюблённом, не нуждающемся вообще ни в ком;
иными словами, уже в самом исходнике присутствует образ сиротства - то ли добровольного, то ли вынужденного?.. - смутно, слитно, амбивалентно.
Теперь два слова о Морских Бабочках и других ЗА-шных "кровопийцах".
Морские Бабочки (с виду чаще напоминающие не бабочек, а стрекоз) обитают по берегам океана, по преимуществу стайками, в каждой из которых может быть одна-две крупные, иной раз очень крупные особи (например, с локоть), достаточно разумные чтобы разговаривать, прочие же пребывают в менее развитом состоянии и куда более мелки. Морские Бабочки нуждаются в том чтобы время от времени пить кровь животных или людей (в частности, это необходимо им для повышения интеллекта); когда стайка таким образом охотится, самые крупные-разумные из них дивными голосами ("ангельскими", звучащими прямо с неба!) подзывают намеченную жертву приблизиться и погружают в ступор, после чего вся стайка спускается пить кровь - что, в зависимости от состояния жертвы, может закончиться как сравнительно небольшой кровопотерей, так и смертью.
Целый ряд человеческих этносов ЗА, преимущественно морских, подобным же образом нуждается в питье крови, особенно в ситуациях нестандартной нагрузки - при ранениях, вокруг зачатия, в связи с резким усилением мозговой деятельности и пр. Такая потребность может проявляться внезапно, так что если человек о своём происхождении и особенностях биохимии не знает, то может оказаться травмирован, вдруг ощутив жажду крови, а то и нанести кому-то повреждение, не успев даже понять, что делает. После Стелламарской войны и гонений на чёрных, когда сама информация о морских этносах оказалась под запретом, количество таких ситуаций возросло.
(О том кто такие "белые" и "чёрные" (а также басты) применительно к этносам ЗА - читайте вот здесь; о Стелламарской войне и о последовавших за ней гонениях на чёрных - много чего говорится в комментах (и в самом посте тоже, но в комментах принципиально больше) вот здесь.)
Один из "гематозависимых" этносов - гарпии, наиболее высокородные из которых носят имя "Арина Марина", то есть являются тёзками Морских Бабочек, что указывает на осознаваемую связь с оными. "Арина Марина" значит "Высокая Морская / Избранная Морская / Крылатая Морская" (сам образ крыльев как правило означает избрание / посвящение / служение / талант). Все гарпии, особенно чада семейства Арина Марина - стойкие бойцы, не только способные наносить мощные ментальные удары, в том числе в полёте (гарпии врождённо левитанты, хотя не все в равной мере успешно могут летать), но и отлично умеющие руководить малодисциплинируемым контингентом. Гарпиям так часто приходится держать в узде самих себя, чтобы под нагрузкой не пить кровь сотоварищей и случайных посторонних - что справляться с подчинёнными-изморами, покрытыми чешуёй богатырями, которым только дай подраться всё равно с кем, большого труда для гарпий не составляет.
Другие подобные "кровопийцы" - есу, которые на позднем историческом этапе уже считались материковыми жителями, но в древности тоже обитали на островах, а в Стелламарскую эпоху так же традиционно служили офицерами на кораблях, как и гарпии. Мелкие элегантные есу стращали громадных изморов, слегка показывая свои знаменитые зубы (которые, как известно, невозможно разжать силой, даже отрубить голову не поможет), а длинные гибкие гарпии пошевеливали плечами, по-птичьи склоняя головы - и драчуны-изморы, ворча, расползались по своим местам.
Следует отметить, что офицеры гарпии и есу обыгрывали свою "кровопийскую" особость уже отсылаясь на бытующий в культуре образ чарующего существа, незаметно высасывающего у визави нечто важное, на своеобразную мистичность этого образа (несомненно восходящего к Бражникам, а то и к Боженятам) - и вместе с тем за ними устойчиво держалась добрая слава надёжных, умных и деловых командиров.
Сюда прилегает довольно-таки заковыристая тема вампирства.
В обыденном восприятии жителей ЗА то и дело спутываются два совершенно разных, никак не связанных между собой явления:
1) "вампиры" как живые и разумные представители гематозависимых этносов
и
2) "вампиры" как вырастающие на основе трупов агломераты микроорганизмов, посредством которых можно привести в движение "армию мертвецов".
Второе явление действительно очень опасно, его можно уподобить управляемой эпидемии бешенства; отдельного собственного разума в этих агломератах как правило нет, однако ими можно командовать со стороны, при этом используются способности тела, которыми оно обладало при жизни - конечности движутся, зубы кусают и пр.
Возможно, правильнее было бы употреблять термин "зомби", чтобы не спутывать - однако реальная картина именно такова, что используется один и тот же термин. Слово "вампир" может применяться и по отношению к гематозависимому (правда, применяться именно с "мистическим" уклоном, подчёркивающим "непрактичную злонамеренность"), и к означенному агрессивно-подвижному мёртвому телу. Подобная путаница возникает как вследствие простого невежества, так и вследствие осознанного желания навести тень на плетень, запугать население, поссорить соседей ("да знаете ли вы, что они на самом деле вообще вампиры?!") и пр.
Казалось бы, тема вампиров довольно далеко уходит от темы бабочек - однако в ракурсе "когда-то в древности бывали необыкновенные жуткие существа, с помощью которых можно было составить непобедимую армию" сии темы сливаются, это важно.
Сюда же оказывается вплетён образ ламрии. Ламрии - это зыби, занимавшиеся охранной деятельностью не в масштабах ЗА, а на государственной службе Империи Тир и других основательных объектах (вкратце о зыбях и ламриях - вот здесь); как и прочие зыби, ламрии остались в мифологии в качестве демонических скрадывающих существ (скорее хищников, чем охранников - впрочем, охранники кладов-складов нередко хищны:)), легко становящихся невидимыми, исподтишка выпивающих у жертвы жизненную силу, эмоции, а то и память.
Образ бабочки, выпивающей память, напрямую связан с Бенитой Артигемоном.
Так что теперь - пара слов про Бениту.
Бенита Артигемон - чадо Алестры от возлюбленной пары отцов, Тартара и Агата Бражника. Когда эти двое по вине Агата угодили в ловушку, в Гиблое Место - Мать Алестра породила целую плеяду их общих потомков, из которых наиболее известными и исторически значимыми оказались близнецы-Вензеля и Бенита.
Родившись после столь тяжёлого потрясения, Бенита получил в наследство не только память Агата о других мирах, но и груз горя, стыда и вины - так что не вполне мог отделить себя от Агата, считал его за себя-в-прошлой-жизни, его поступки/выборы - за свои. Ощущая перед Вензелями вину за гибель Тартара, Бенита с юных лет был под влиянием близнецов, участвовал в их затеях и пр.
В Артигемоновском Цирке Бенита долго исполнял роль "отнимателя памяти" - как по приказам цирковой верхушки, так и по частным договорённостям с отдельными мажорами, как в отношении своих-артигемонов, так и в отношении посторонних. Многие из тех, кто знал, что Бенита может одним прикосновением лишить существо части памяти, до судорог его боялись - при этом сам Бенита прекрасно понимал, что ничего не "похищает", а просто создаёт затруднения привычным путям воспоминаний, так что любой может восстановить свою память в полном объёме, приложив ряд усилий по заходам на те же темы с других сторон - и ужасно злился, что они не хотят этого делать, не то ленятся, не то не стараются научиться - а всю ответственность за свои несчастья возлагают на него.
Бенита запечатлелся в мифологии как божество забвения и грёз, безмолвия и покоя, анестезии во всех видах - Морфеус и Танатос в одном флаконе. С Бенитой связаны образы "цветов забвения"-асфоделов, лунного серпа-рассекателя, бабочки / стрекозы; жало синего рога - острый месяц и хоботок бражника, раструб синего рога - покой чаши полнолуния, лепесток бражникового крыла...
Сюда же - ещё один запутанный клубок образов, уже напрямую выводящий на тему иномирчества-попаданчества-эскапизма-альтерризма:
бабочки как восставшие, вырвавшиеся из оков цветы - цветы как пробивающие стены темниц беглецы ("если стих не вышел у меня", да...) - неприятие окружающего мира как убогой тошной неволи, война с этим отвратительным миром как минимум в форме отвержения - клинки цветов как оружие этой войны - красота как победное / сокрушающее / смертельное оружие - асфоделы, цветы забвения, отнимающие память о реальном мире, погружающие в грёзы:
"Что вы, несчастные, спорите с нами,
Что призываете Бога? -
Мы победим не штыками, а снами,
С нами идёт Сатана /
/ _Снами_ идёт Сатана..."
(фольклорное)
Помня о страданиях Агата Бражника, жаждавшего любой ценой покинуть ЗА как место неволи, Бенита в течение долгого времени к сему мироотрицанию присоединялся - ощущал себя попаданцем, мечтал о побеге. Братья-Вензеля активно поддерживали его в стремлении вырваться, потому что сами хотели "просверлить дыру в небесах", сбежать к отцу и вместе с ним возвратиться на ЗА уже с победой, опрокидывая негодные устои - так что Бенита с его силой "пронзателя-рассекателя" очень даже мог им пригодиться. Бенита и в самом деле участвовал в целом ряде проектов близнецов, однако постепенно их пути разошлись: Бените всё меньше и меньше нравились интриги Вензелей, как внутри Цирка, так и во всей ойкумене.
Кончилось тем, что Бенита нашёл иной выход из ловушки неприятия мира - стал христианином, приняв, что подлинная родина неотъемлемо пребывает внутри, в глубинах сердца, а любой внешний/реальный мир достаточно хорош для того чтобы своими руками преображать его к лучшему, ориентируясь на свет внутренних глубин. Этот выход был парадоксальным и вместе с тем ожиданным - ведь Бенита в своё время был заслан Вензелями в сообщество учеников Иисусовых, где услышал много важного о царственной свободе, которая всегда с тобой, и под впечатлением от пережитого даже не раз пытался обратить Вензелей, но те отмахивались. Тема войны-против-всего-мира представлялась им более перспективной для их затей, чем тема внутреннего Царства, дающего силы искать и находить адекватный подход к миру внешнему.
Тема войны против существующего мира регулярно бывала востребованной, и бабочки сопровождали сию тему тоже вполне регулярно. Плавно видоизменяясь, сквозь эпохи кочует образ "Остров Бабочек" (где "остров" не обязательно фрагмент суши на море, но любое отделённое место, "локус") - с одной стороны, являющий собою светлый уголок, где нет людей и проблем социума, а с другой - тайный очаг восстания против уродливого, удушливого, несправедливого мира, логово заговорщиков, из самих себя кующих оружие армагеддона. Драконьи зубы первоцветов, всепроникающие клювы-жала, лунные крылышки-лепестки-вуали, погружающие в грёзы... - "мы победим не штыками, а снами"... - смутно, слитно, амбивалентно!.. -
Бражник Денница, воюющий против всего мира - и против того, который изверг его, обвинив во всех грехах, и против того, который принимает его, призывая утешиться - расточающий себя в жажде избавиться от стыда и вины, в жажде забыться, в жажде воззвать из внутренних бездн мириады воинов, которые отмстят за него и покажут всем, что он прав - Бражник Денница, припадающий на грудь Атлантики, танцующий вместе с ней, в её объятиях цветущий как сад, чьё полыхание - то ли мятеж, то ли щедрый дар...
Сиротство добровольное - или всё-таки вынужденное?..
Вынужденное - или всё-таки добровольное?..
Как не вспомнить язвительное, цинично-игровое сиротство волхвов, навзрыд-демонстративное сиротство боженят, боль солнечников - обвинительный пафос Бикрана?..
Война с миром: снами или штыками, вынужденно или добровольно?..
Теперь - об эпохе вокруг Черты Мира и обо мне.
Как я не раз уже говорил (например, вот здесь), кризис Арийского Запада перед ЧМ привёл к образованию ряда радикальных движений всех мастей - от чёрноделателей-меланургов до террористов-студентов и расистов-неарийцев - так что наша собственная Организация Троек смотрелась как часть сей панорамы весьма естественно. Наиболее взрывоопасную часть контингента оных движений составляли юные (либо по возрасту, либо душой:)) существа, изнемогавшие от стагнации, духоты, инфернальной бессмыслицы вялотекущей войны - жаждавшие разом взорвать закосневшие устои, кровью смыть удушающую ложь о "правоте и порядке", устроить на обнажённой земле жизнь по-новому - либо погибнуть в борьбе, но только не терпеть погружения в трясину-рутину. Немалое число этих юных существ носили печать сиротства - и вынужденного, и добровольного - и склонялись к войне-против-всего-света, пребывая каждый в своём одиночестве даже внутри спаянных единой деятельностью рядов.
Особым явлением внутри Чёрного Дела были "группы Подёнок". Подёнки - особого свойства свежевылупившиеся змеёныши, чей укус несравненно опасней укуса взрослой змеи; так называемая "методика подёнки" позволяла в кратчайший срок превратить обучаемого в успешную "боевую машину", причиняя при этом существенный ущерб психике и обмену веществ - что вызывало у подростков не огорчение, а экстаз: подёнка выходит из яйца юная, грозная, полная смертоносной силы, совершает укус и умирает в тот же день, целиком вложив себя в правое дело - жестоко и ярко отмстив тупому, косному, самоуверенному миру взрослых.
(Игра слов: на ЗЗ "подёнками", как мне кажется, именуют скорее бабочек, чем змей; суммируя образ, получаем что-то вроде дракона?..)
Я уже рассказывал о трагедии создателей "методики подёнки" в "Боярышниковой аллее" ("выверить ли внутренним личным безличное внешнее, чтобы уметь в меняющихся обстоятельствах оставаться собой - или навязать прочим интимную-собственную, для себя-нынешнего единственно верную правду?"), а ещё большой разговор на соответствующую тему был вот здесь (в посте - скорее про моральную сторону дела, в комментах - скорее про биологическую / практическую).
"Подёнки" СцО Северного составляли несколько подразделений, чьи названия содержали отсылку на тех самых "страшных непобедимых воинов древности", о которых до наших времён дошли смутные мифы. Наименование "Мотыльки" могло всколыхнуть память о Морских Бабочках и гарпиях, наименование "Вампиры" - о гарпиях, есу и заодно об эпидемиях-армиях мёртвых тел, "Медузы" и "Невидимки" - о ламриях и зыбях... Реально это были стайки могучих, но на всю голову шизных подростков, настроенных на деструкцию и самодеструкцию; подразделения конкурировали, мальчики из разных групп, да и между своими, мерялись гонором вплоть до резни - каждый в своём одиночестве воюя против всех.
Теперь - каким на том этапе был я сам.
В ранней (1982) новелле "Октябрь" я вспоминал себя-совсем-юного так:
"...сколько должно пролиться настоящей крови, чтобы она потекла в воображаемых жилах юного вымышленного существа, не различающего добра и зла, чтобы его условное сердце забилось в такт кипящей вокруг жизни!.. О, жизнь была, но вне нас, а не внутри; подобные тем химерическим тварям, что вечно роятся, незримые, вокруг храмов и тщатся заглянуть в окна, не в силах попасть внутрь, мы жадно смотрели на Город с окраин, вползая в проулки в надежде поймать одинокого прохожего. Стайки призрачных существ, не имеющих души, бродили по дорогам и улицам, жались к стенам домов. Их манили кровь, тепло, свет…"
В позднем (2015) "Я был никто, ничто и звать никак" - о том же, подробнее:
"...всё, что я мог испытывать - это невыразимая, зашкаливающая благодарность. Соприкосновение со всеми встреченными оживотворяло меня, ещё-почти-не-существующего; образно говоря (не реально, нет, реально ничего такого не было, но образно - образно ещё как да!), я припадал к их ранам, пил их кровь - причащаясь этого таинства с жадностью, благодарностью, благоговением, с жадностью-благодарностью-благоговением, которые были неразрывны, неотделимы друг от друга. Воспоминания о встречах были столь же внеоценочно драгоценны, сколь они сами; переводя дыхание, я думал-чувствовал-осознавал нечто вроде - "такого-то мы спасли, хорошо, с ним можно будет увидеться; такого-то мы убили, жалко, но ничего, его можно будет вспоминать; всё очень больно и очень хорошо - очень больно, очень хорошо, ураураура!!!" - однако это я теперь могу вот так чётко сформулировать, тогда я не больно-то был на это способен."
Одним из таких воспоминаний, ранящих и завораживающих одновременно, и были порождены рисунок и стих, с которых сей пост начинается.
Трагическая встреча произошла Чёрным Летом Северного (лето 01 до ЧМ, общий расклад событий по годам можно посмотреть вот здесь; позже непременно выложу про Чёрное Лето отдельный текст).
В одну из чёрнолетних ночей, бродя по Городу в поисках добычи, мы наткнулись на юношу из подразделения "Вампиров", который увлечённо рисовал на стенах бабочек как бы на "чёрных звёздочках" (так называемые "чёрные звёзды" являлись специальными блоками для казни, именуемой "стенка", и стабильно располагались во многих местах высоко на стенах, символизируя неразрывное единство жизни и смерти - "И чёрная звезда, крылатая как мышь, к теплу камней стены твоей приникла навсегда…") - желая этими рисунками показать коллегам-"Мотылькам", постоянным супротивникам "Вампиров", какая участь их всех ожидает - ну типа наколет он их всех на булавки, образно говоря. Будучи очарован размахом, я изловил живописца и утащил в логово жёстко играться; увы, дело кончилось плохо - пацан проявлял куда больше ненависти, чем было мне привычно и переносимо, я пасовал, в итоге совсем утратил контроль над ситуацией, и мой пленник погиб.
Приключение это произошло по ЗЗ-шному счёту летом 1976, изнывал и сделал рисунок и стих я весной 1977, оживили этого юношу мы намного позже, в октябре 1981 по ЗЗ-шному счёту (и, соответственно, в октябре 01 по ЧМ по ЗА-шному, так что парень пропустил больше года) - на сей раз нам таки удалось найти общий язык, потому что я сильно повзрослел, и потом мы уже были друзьями, но сейчас я не о том.
Сейчас я про рисунок и про стих - про образ бабочки и про меня-тогдашнего.
"Очертит судорожный свет его скользящий силуэт, взлетит ладонь его..."
Нарисованное весной 1977 карандашом и словами - как оно слитно, синкретно!.. Герой-призрак ("тень человека") - это одновременно и он и я, это моя память о нём, моё само-отождествление с ним; неразлучная бабочка - это и враг его, и часть его, они связаны как возлюбленные, вечно танцующие поединок - питающиеся жизнью друг друга, порождающие друг друга, друг без друга не мыслимые, не мыслящие себя врозь.
Я был точно таким же как он - как любой из "Подёнок", любой из этих юных убийц, чёрт побери! - добровольным или вынужденным было их сиротство, их война-против-всего-света - в любом случае я был тогда им подобен, хотя Чёрным Летом Северного уже нашёл свой дом, обрёл родину, уже пребывал в процессе "довоплощения" - но ещё прекрасно помнил себя одиноким призраком, почти-ненавидящим-мир.
Мой родной Дом - Дом Трёх Парок, в котором я стал собой - ко времени моей встречи с ЗА был уже почти разрушен, почти призрачен! - почитай что дом "пережитков". "Пережитком" на ЗА именуется последний оставшийся от своего дома, рода, гнезда - тот, кто пережил всех и пребывает уже почти не в реале - в суперсистеме своего наследия, своего прошлого; хоть моих Трёх Парок и было трое, а вместе со мною и Ланкой даже пятеро - каждый был уже монадой, один-сам-по-себе, и по сравнению с тем, каким был каждый из нас в живом Доме - эти монады были почти призраками, почти скелетами, да и сама память о Доме уже была призрачной, едва теплилась, лишь иногда вспыхивая жизнью.
Я искал путь домой, изнемогая, я спешил, мне нужно было успеть до темноты - а не то расточусь, истаю в пути, останется и в самом деле лишь остов-призрак - возрожусь Бражником, воюющим со всем миром, вознесу горькое знамя сиротства! - и не факт, что это буду я, вот не факт, нет; на этапе поисков пути домой я балансировал на грани между из-последних-сил-весёлым Бражником - и отчаявшимся Бражником, утратившим надежду на Встречу. Я был в лучшем положении, чем Агат, которого Тартар в начале знакомства вытащил из Гиблого Места, и тем более в лучшем положении, чем Денница - но руины Дома Трёх Парок болели во мне, и эта боль могла выгореть в бесчувствие, если б я не встретил мою Терру Атлантику - мою Тату.
Не удивительно, что мои рисунки той ранней поры полны бабочек! - бабочек-на-чёрных-звёздочках, бабочек-отдельно-звёздочек-отдельно, фоном и по центру, с людьми и без; а ещё порванная паутина - сети старых суперсистем, а ещё мглистые волны - внимание сторонних сил, а ещё языки пламени - принятие друг друга в переживаниях, творение собою очага... Кипящее жерло жизнесмерти, сиротство, разрушение прежних уз, мятеж против старой лжи, ужас перед новой ложью, отчаяние взаимного неприятия, чаяние полного приятия - не во лжи умолчания, в своё время уже затянувшей в трясину, но приятия со всем этим вместе: единство жизнесмерти, сиротство, мятеж - боль, боль, боль, боль, боль.
"О, ты не ведаешь теней!" в последней строфе стиха - обращение к тем, кто думает, что если на что-то не смотреть, то его и не будет - однако нет, оно есть, оно тут! -
"Но глянь: при меркнущей луне, тревожно и светло..." -
это всё есть, он есть, я есть, мы существуем, чёрт побери, мы живём!..
Начиная со Второго Перемирия, заключённого с такими же шизными, такими же отчаявшимися ребятами из того же самого СцО, с перемирия между сиротами-убийцами, которое не было нарушено, а перешло в общий мир - с этого перемирия мы стали строить новый дом, именно что в полном приятии безо всякого лицемерия -
и когда на нас напали "не-ведающие-теней", те, кто в отличие от нас полагал себя "чистыми и праведными" - мы не хотели даже вступать с ними в объяснения, потому что объясняться с теми, кто не заинтересован слышать, бессмысленно; воевать с ними было тоже невозможно, оставалось лишь обняться и принять конец, не позволив разрушить обретённый очаг - сохранив его в сердце до самой смерти.
Но обошлось.
Вот здесь про эту историю написано, там и поэма тогдашняя, и рисунок тогдашний тоже там есть.
"Город мой чернозвёздный,
Бабочка под луной,
Тающий мой, бесслёзный,
Лунный луч ледяной!.." -
Занятно, что на том изображении бабочки как раз нет: небось я решил что там и так много деталей, если ещё и бабочку добавить - будет не разобрать Город как пламя / очаг приятия.
А зато вот вам нынешняя картинка, сложенная из элементов тогдашних моих рисунков - обобщённый образ тогдашнего мироощущения:
Кипящее жерло жизнесмерти, отчаянье, чаянье, сиротство, мятеж - боль, боль, боль, боль, боль...
В качестве постскриптума - несколько слов про силуэт очков, хорошо видный на современном варианте иллюстрации к стиху (см.выше), в темноте слева от стены, на которой призрачный художник рисует. При фотографировании бумажного исходника мои очки попали в кадр случайно, но весьма кстати - в стиле тогдашней поры изобразив собою внимание сторонних сил. Можно расчесть это как мистическое внимание, можно как внимание реальных врагов (ведь очки символизируют студентов-интелей, а там и до ОрТр рукой подать:)), а можно отнести их к тому самому "ты" стиха, которое "не ведает теней" - в качестве призыва если не разуть глаза, то хотя бы надеть очки, чтобы всё-таки увидеть то, чего видеть совершенно не хочется. Наивно-оптимистичный призыв, я понимаю, но что есть то есть, из песни слова не выкинешь:)
Начну с рисунка и стиха, которые я нарисовал/написал весной 1977.
Исходная картинка, на бумаге, датирована 9 апреля 1977 (весной-летом 2018 я дополнил её в фоторедакторе), стих чуть более поздний, 3 мая 1977 - очевидно, что тема не отпускала меня весь месяц.
Исходно стих названия не имел (слишком сильными были переживания, его породившие), в обиход вошёл под названием "Бабочка", ныне хочу именовать его "Бабочка Чёрного Лета".
9 апреля 1977
31 мая 2018
Бабочка Чёрного Лета
Притихнут улицы во сне,
И стоит меркнущей луне
Взойти на небосвод -
Тень человека по стене,
Тень человека по стене
Среди домов мелькнёт.
Очертит судорожный свет
Его скользящий силуэт,
Взлетит ладонь его -
И вот уж бабочка из рук
Плывёт, описывая круг
Над самой головой.
Неверна, как огонь свечи,
И крыльев хрупкие лучи -
Лучиною во мгле;
Её дыханье тишины,
Как лёгкий лепесток луны,
Проносит по земле.
Она скользит по кирпичу,
И тянется к его плечу,
И призрачный их бег
Так холоден и так незрим,
Как леденяще-ощутим
Едва прошедший снег…
…О, ты не ведаешь теней! -
Но глянь: при меркнущей луне
Тревожно и светло -
Тень человека на стене,
Тень человека на стене
И бабочки крыло…
03.05.77
О том, с какими переживаниями всё это для меня связано, поведаю ниже, в самом конце поста - сперва хочу набросать расклад в общем и в целом. Умышленно не касаюсь многообразия восприятия образа бабочки на ЗЗ, чтобы не запутываться в межмировых аллюзиях, ибо в данном случае желаю без потерь отразить именно ЗА-шные смысловые конструкции.
Прежде всего подчеркну, что реальных бабочек на ЗА огромное количество, они весьма разнообразны, так что с одной стороны вполне себе отличаются от стрекоз - а с другой, существуют разновидности, которые с нашей ЗЗ-шной точки зрения не всегда поймёшь на кого больше похожи. Это если говорить о биологической стороне дела, а что касается культурной, так тут и вовсе путаница, точнее, слитность, синкретность образов бабочки и стрекозы - и эта синкретность в высшей степени связана с образом Бражника, к которому образ бабочки / стрекозы в пределе восходит.
"...Угрожающая и одновременно притягательная аура растворчества окружает любого бражника, в каком бы телесном облике он ни находился - телесность бражников достаточно текуча, они могут пребывать и в человеческом виде, и в виде бабочек или стрекоз (хищные и прекрасные стрекозы, живущие по берегам океана и носящие имя "морских бабочек", являются потомками бражников), а также в любом другом виде, в котором заблагорассудится..." (отсюда)
"...Об одиноко странствующих между мирами хулиганах-Бражниках, восхищающих окружающих пением и легкомысленно похищающих у восхищённых всё что плохо лежит, мы уже рассказывали (...) что касается имени "Денница", то прозвание сие может относиться к целому ряду пришельцев, в разное время упавших на Землю Алестры и оставивших по себе легендарную память - историческое чутьё подсказывает, что бóльшая часть этих "Денниц" тоже были Бражниками, ну или в крайнем случае близкими Бражников (как, например, наш личный дедушка Агат Бражник и его возлюбленный, то есть другой наш дедушка, Тартар Обитатель Глубин)...
(...)
Встречу Бражника Денницы с Террой Атлантикой их дети описывают как общую песнь соловья и уловившего его куста сирени. Соловей-Разбойник то верил Цветущей Пламенем, то не верил; то жаждал покоя и утешения, то стремился к новой войне; то рвался освободиться из объятий, чтобы провалиться ещё глубже во тьму небытия - то страстно припадал к возлюбленной, желая впечататься в её память навек. Так Соловей и Цветущая пели друг другу, пели друг с другом - годами, веками, эпохами, то диалогом, то хором - и песнью их слагались горные породы, формировалось лицо земли..." (отсюда)
"...современный образ "соловья, уловленного кустом сирени", сложился достаточно поздно: архетип пребывает вечным, но перевод его на язык понятий ойкумены постепенно "плывёт". Нынешний "соловей" явно замещает / подразумевает другую птицу - одинокую, хищную, певчую - то самое, что мы называем "Соловей-Разбойник". Наименование "соловей" ("одинокий голос / одинокий путь") напоминает о том, что Бражники - существа исходно одиночные. Образ Бражника как такового может быть связан с любым одиночным, крылатым, хищным, певчим существом - не только с бабочкой или иным подобным верменталом, но и с летучей мышью, крылатой ящерицей, птицей, драконом…" (отсюда)
Итак, в ракурсе исходного мыслеобраза -
речь идёт о существе крылатом /летучем, певчем /чарующем, хищном и одиноком - то ли остро, отчаянно нуждающемся в принятии, то ли самозабвенно-самовлюблённом, не нуждающемся вообще ни в ком;
иными словами, уже в самом исходнике присутствует образ сиротства - то ли добровольного, то ли вынужденного?.. - смутно, слитно, амбивалентно.
Теперь два слова о Морских Бабочках и других ЗА-шных "кровопийцах".
Морские Бабочки (с виду чаще напоминающие не бабочек, а стрекоз) обитают по берегам океана, по преимуществу стайками, в каждой из которых может быть одна-две крупные, иной раз очень крупные особи (например, с локоть), достаточно разумные чтобы разговаривать, прочие же пребывают в менее развитом состоянии и куда более мелки. Морские Бабочки нуждаются в том чтобы время от времени пить кровь животных или людей (в частности, это необходимо им для повышения интеллекта); когда стайка таким образом охотится, самые крупные-разумные из них дивными голосами ("ангельскими", звучащими прямо с неба!) подзывают намеченную жертву приблизиться и погружают в ступор, после чего вся стайка спускается пить кровь - что, в зависимости от состояния жертвы, может закончиться как сравнительно небольшой кровопотерей, так и смертью.
Целый ряд человеческих этносов ЗА, преимущественно морских, подобным же образом нуждается в питье крови, особенно в ситуациях нестандартной нагрузки - при ранениях, вокруг зачатия, в связи с резким усилением мозговой деятельности и пр. Такая потребность может проявляться внезапно, так что если человек о своём происхождении и особенностях биохимии не знает, то может оказаться травмирован, вдруг ощутив жажду крови, а то и нанести кому-то повреждение, не успев даже понять, что делает. После Стелламарской войны и гонений на чёрных, когда сама информация о морских этносах оказалась под запретом, количество таких ситуаций возросло.
(О том кто такие "белые" и "чёрные" (а также басты) применительно к этносам ЗА - читайте вот здесь; о Стелламарской войне и о последовавших за ней гонениях на чёрных - много чего говорится в комментах (и в самом посте тоже, но в комментах принципиально больше) вот здесь.)
Один из "гематозависимых" этносов - гарпии, наиболее высокородные из которых носят имя "Арина Марина", то есть являются тёзками Морских Бабочек, что указывает на осознаваемую связь с оными. "Арина Марина" значит "Высокая Морская / Избранная Морская / Крылатая Морская" (сам образ крыльев как правило означает избрание / посвящение / служение / талант). Все гарпии, особенно чада семейства Арина Марина - стойкие бойцы, не только способные наносить мощные ментальные удары, в том числе в полёте (гарпии врождённо левитанты, хотя не все в равной мере успешно могут летать), но и отлично умеющие руководить малодисциплинируемым контингентом. Гарпиям так часто приходится держать в узде самих себя, чтобы под нагрузкой не пить кровь сотоварищей и случайных посторонних - что справляться с подчинёнными-изморами, покрытыми чешуёй богатырями, которым только дай подраться всё равно с кем, большого труда для гарпий не составляет.
Другие подобные "кровопийцы" - есу, которые на позднем историческом этапе уже считались материковыми жителями, но в древности тоже обитали на островах, а в Стелламарскую эпоху так же традиционно служили офицерами на кораблях, как и гарпии. Мелкие элегантные есу стращали громадных изморов, слегка показывая свои знаменитые зубы (которые, как известно, невозможно разжать силой, даже отрубить голову не поможет), а длинные гибкие гарпии пошевеливали плечами, по-птичьи склоняя головы - и драчуны-изморы, ворча, расползались по своим местам.
Следует отметить, что офицеры гарпии и есу обыгрывали свою "кровопийскую" особость уже отсылаясь на бытующий в культуре образ чарующего существа, незаметно высасывающего у визави нечто важное, на своеобразную мистичность этого образа (несомненно восходящего к Бражникам, а то и к Боженятам) - и вместе с тем за ними устойчиво держалась добрая слава надёжных, умных и деловых командиров.
Сюда прилегает довольно-таки заковыристая тема вампирства.
В обыденном восприятии жителей ЗА то и дело спутываются два совершенно разных, никак не связанных между собой явления:
1) "вампиры" как живые и разумные представители гематозависимых этносов
и
2) "вампиры" как вырастающие на основе трупов агломераты микроорганизмов, посредством которых можно привести в движение "армию мертвецов".
Второе явление действительно очень опасно, его можно уподобить управляемой эпидемии бешенства; отдельного собственного разума в этих агломератах как правило нет, однако ими можно командовать со стороны, при этом используются способности тела, которыми оно обладало при жизни - конечности движутся, зубы кусают и пр.
Возможно, правильнее было бы употреблять термин "зомби", чтобы не спутывать - однако реальная картина именно такова, что используется один и тот же термин. Слово "вампир" может применяться и по отношению к гематозависимому (правда, применяться именно с "мистическим" уклоном, подчёркивающим "непрактичную злонамеренность"), и к означенному агрессивно-подвижному мёртвому телу. Подобная путаница возникает как вследствие простого невежества, так и вследствие осознанного желания навести тень на плетень, запугать население, поссорить соседей ("да знаете ли вы, что они на самом деле вообще вампиры?!") и пр.
Казалось бы, тема вампиров довольно далеко уходит от темы бабочек - однако в ракурсе "когда-то в древности бывали необыкновенные жуткие существа, с помощью которых можно было составить непобедимую армию" сии темы сливаются, это важно.
Сюда же оказывается вплетён образ ламрии. Ламрии - это зыби, занимавшиеся охранной деятельностью не в масштабах ЗА, а на государственной службе Империи Тир и других основательных объектах (вкратце о зыбях и ламриях - вот здесь); как и прочие зыби, ламрии остались в мифологии в качестве демонических скрадывающих существ (скорее хищников, чем охранников - впрочем, охранники кладов-складов нередко хищны:)), легко становящихся невидимыми, исподтишка выпивающих у жертвы жизненную силу, эмоции, а то и память.
Образ бабочки, выпивающей память, напрямую связан с Бенитой Артигемоном.
Так что теперь - пара слов про Бениту.
Бенита Артигемон - чадо Алестры от возлюбленной пары отцов, Тартара и Агата Бражника. Когда эти двое по вине Агата угодили в ловушку, в Гиблое Место - Мать Алестра породила целую плеяду их общих потомков, из которых наиболее известными и исторически значимыми оказались близнецы-Вензеля и Бенита.
Родившись после столь тяжёлого потрясения, Бенита получил в наследство не только память Агата о других мирах, но и груз горя, стыда и вины - так что не вполне мог отделить себя от Агата, считал его за себя-в-прошлой-жизни, его поступки/выборы - за свои. Ощущая перед Вензелями вину за гибель Тартара, Бенита с юных лет был под влиянием близнецов, участвовал в их затеях и пр.
В Артигемоновском Цирке Бенита долго исполнял роль "отнимателя памяти" - как по приказам цирковой верхушки, так и по частным договорённостям с отдельными мажорами, как в отношении своих-артигемонов, так и в отношении посторонних. Многие из тех, кто знал, что Бенита может одним прикосновением лишить существо части памяти, до судорог его боялись - при этом сам Бенита прекрасно понимал, что ничего не "похищает", а просто создаёт затруднения привычным путям воспоминаний, так что любой может восстановить свою память в полном объёме, приложив ряд усилий по заходам на те же темы с других сторон - и ужасно злился, что они не хотят этого делать, не то ленятся, не то не стараются научиться - а всю ответственность за свои несчастья возлагают на него.
Бенита запечатлелся в мифологии как божество забвения и грёз, безмолвия и покоя, анестезии во всех видах - Морфеус и Танатос в одном флаконе. С Бенитой связаны образы "цветов забвения"-асфоделов, лунного серпа-рассекателя, бабочки / стрекозы; жало синего рога - острый месяц и хоботок бражника, раструб синего рога - покой чаши полнолуния, лепесток бражникового крыла...
Сюда же - ещё один запутанный клубок образов, уже напрямую выводящий на тему иномирчества-попаданчества-эскапизма-альтерризма:
бабочки как восставшие, вырвавшиеся из оков цветы - цветы как пробивающие стены темниц беглецы ("если стих не вышел у меня", да...) - неприятие окружающего мира как убогой тошной неволи, война с этим отвратительным миром как минимум в форме отвержения - клинки цветов как оружие этой войны - красота как победное / сокрушающее / смертельное оружие - асфоделы, цветы забвения, отнимающие память о реальном мире, погружающие в грёзы:
"Что вы, несчастные, спорите с нами,
Что призываете Бога? -
Мы победим не штыками, а снами,
С нами идёт Сатана /
/ _Снами_ идёт Сатана..."
(фольклорное)
Помня о страданиях Агата Бражника, жаждавшего любой ценой покинуть ЗА как место неволи, Бенита в течение долгого времени к сему мироотрицанию присоединялся - ощущал себя попаданцем, мечтал о побеге. Братья-Вензеля активно поддерживали его в стремлении вырваться, потому что сами хотели "просверлить дыру в небесах", сбежать к отцу и вместе с ним возвратиться на ЗА уже с победой, опрокидывая негодные устои - так что Бенита с его силой "пронзателя-рассекателя" очень даже мог им пригодиться. Бенита и в самом деле участвовал в целом ряде проектов близнецов, однако постепенно их пути разошлись: Бените всё меньше и меньше нравились интриги Вензелей, как внутри Цирка, так и во всей ойкумене.
Кончилось тем, что Бенита нашёл иной выход из ловушки неприятия мира - стал христианином, приняв, что подлинная родина неотъемлемо пребывает внутри, в глубинах сердца, а любой внешний/реальный мир достаточно хорош для того чтобы своими руками преображать его к лучшему, ориентируясь на свет внутренних глубин. Этот выход был парадоксальным и вместе с тем ожиданным - ведь Бенита в своё время был заслан Вензелями в сообщество учеников Иисусовых, где услышал много важного о царственной свободе, которая всегда с тобой, и под впечатлением от пережитого даже не раз пытался обратить Вензелей, но те отмахивались. Тема войны-против-всего-мира представлялась им более перспективной для их затей, чем тема внутреннего Царства, дающего силы искать и находить адекватный подход к миру внешнему.
Тема войны против существующего мира регулярно бывала востребованной, и бабочки сопровождали сию тему тоже вполне регулярно. Плавно видоизменяясь, сквозь эпохи кочует образ "Остров Бабочек" (где "остров" не обязательно фрагмент суши на море, но любое отделённое место, "локус") - с одной стороны, являющий собою светлый уголок, где нет людей и проблем социума, а с другой - тайный очаг восстания против уродливого, удушливого, несправедливого мира, логово заговорщиков, из самих себя кующих оружие армагеддона. Драконьи зубы первоцветов, всепроникающие клювы-жала, лунные крылышки-лепестки-вуали, погружающие в грёзы... - "мы победим не штыками, а снами"... - смутно, слитно, амбивалентно!.. -
Бражник Денница, воюющий против всего мира - и против того, который изверг его, обвинив во всех грехах, и против того, который принимает его, призывая утешиться - расточающий себя в жажде избавиться от стыда и вины, в жажде забыться, в жажде воззвать из внутренних бездн мириады воинов, которые отмстят за него и покажут всем, что он прав - Бражник Денница, припадающий на грудь Атлантики, танцующий вместе с ней, в её объятиях цветущий как сад, чьё полыхание - то ли мятеж, то ли щедрый дар...
Сиротство добровольное - или всё-таки вынужденное?..
Вынужденное - или всё-таки добровольное?..
Как не вспомнить язвительное, цинично-игровое сиротство волхвов, навзрыд-демонстративное сиротство боженят, боль солнечников - обвинительный пафос Бикрана?..
Война с миром: снами или штыками, вынужденно или добровольно?..
Теперь - об эпохе вокруг Черты Мира и обо мне.
Как я не раз уже говорил (например, вот здесь), кризис Арийского Запада перед ЧМ привёл к образованию ряда радикальных движений всех мастей - от чёрноделателей-меланургов до террористов-студентов и расистов-неарийцев - так что наша собственная Организация Троек смотрелась как часть сей панорамы весьма естественно. Наиболее взрывоопасную часть контингента оных движений составляли юные (либо по возрасту, либо душой:)) существа, изнемогавшие от стагнации, духоты, инфернальной бессмыслицы вялотекущей войны - жаждавшие разом взорвать закосневшие устои, кровью смыть удушающую ложь о "правоте и порядке", устроить на обнажённой земле жизнь по-новому - либо погибнуть в борьбе, но только не терпеть погружения в трясину-рутину. Немалое число этих юных существ носили печать сиротства - и вынужденного, и добровольного - и склонялись к войне-против-всего-света, пребывая каждый в своём одиночестве даже внутри спаянных единой деятельностью рядов.
Особым явлением внутри Чёрного Дела были "группы Подёнок". Подёнки - особого свойства свежевылупившиеся змеёныши, чей укус несравненно опасней укуса взрослой змеи; так называемая "методика подёнки" позволяла в кратчайший срок превратить обучаемого в успешную "боевую машину", причиняя при этом существенный ущерб психике и обмену веществ - что вызывало у подростков не огорчение, а экстаз: подёнка выходит из яйца юная, грозная, полная смертоносной силы, совершает укус и умирает в тот же день, целиком вложив себя в правое дело - жестоко и ярко отмстив тупому, косному, самоуверенному миру взрослых.
(Игра слов: на ЗЗ "подёнками", как мне кажется, именуют скорее бабочек, чем змей; суммируя образ, получаем что-то вроде дракона?..)
Я уже рассказывал о трагедии создателей "методики подёнки" в "Боярышниковой аллее" ("выверить ли внутренним личным безличное внешнее, чтобы уметь в меняющихся обстоятельствах оставаться собой - или навязать прочим интимную-собственную, для себя-нынешнего единственно верную правду?"), а ещё большой разговор на соответствующую тему был вот здесь (в посте - скорее про моральную сторону дела, в комментах - скорее про биологическую / практическую).
"Подёнки" СцО Северного составляли несколько подразделений, чьи названия содержали отсылку на тех самых "страшных непобедимых воинов древности", о которых до наших времён дошли смутные мифы. Наименование "Мотыльки" могло всколыхнуть память о Морских Бабочках и гарпиях, наименование "Вампиры" - о гарпиях, есу и заодно об эпидемиях-армиях мёртвых тел, "Медузы" и "Невидимки" - о ламриях и зыбях... Реально это были стайки могучих, но на всю голову шизных подростков, настроенных на деструкцию и самодеструкцию; подразделения конкурировали, мальчики из разных групп, да и между своими, мерялись гонором вплоть до резни - каждый в своём одиночестве воюя против всех.
Теперь - каким на том этапе был я сам.
В ранней (1982) новелле "Октябрь" я вспоминал себя-совсем-юного так:
"...сколько должно пролиться настоящей крови, чтобы она потекла в воображаемых жилах юного вымышленного существа, не различающего добра и зла, чтобы его условное сердце забилось в такт кипящей вокруг жизни!.. О, жизнь была, но вне нас, а не внутри; подобные тем химерическим тварям, что вечно роятся, незримые, вокруг храмов и тщатся заглянуть в окна, не в силах попасть внутрь, мы жадно смотрели на Город с окраин, вползая в проулки в надежде поймать одинокого прохожего. Стайки призрачных существ, не имеющих души, бродили по дорогам и улицам, жались к стенам домов. Их манили кровь, тепло, свет…"
В позднем (2015) "Я был никто, ничто и звать никак" - о том же, подробнее:
"...всё, что я мог испытывать - это невыразимая, зашкаливающая благодарность. Соприкосновение со всеми встреченными оживотворяло меня, ещё-почти-не-существующего; образно говоря (не реально, нет, реально ничего такого не было, но образно - образно ещё как да!), я припадал к их ранам, пил их кровь - причащаясь этого таинства с жадностью, благодарностью, благоговением, с жадностью-благодарностью-благоговением, которые были неразрывны, неотделимы друг от друга. Воспоминания о встречах были столь же внеоценочно драгоценны, сколь они сами; переводя дыхание, я думал-чувствовал-осознавал нечто вроде - "такого-то мы спасли, хорошо, с ним можно будет увидеться; такого-то мы убили, жалко, но ничего, его можно будет вспоминать; всё очень больно и очень хорошо - очень больно, очень хорошо, ураураура!!!" - однако это я теперь могу вот так чётко сформулировать, тогда я не больно-то был на это способен."
Одним из таких воспоминаний, ранящих и завораживающих одновременно, и были порождены рисунок и стих, с которых сей пост начинается.
Трагическая встреча произошла Чёрным Летом Северного (лето 01 до ЧМ, общий расклад событий по годам можно посмотреть вот здесь; позже непременно выложу про Чёрное Лето отдельный текст).
В одну из чёрнолетних ночей, бродя по Городу в поисках добычи, мы наткнулись на юношу из подразделения "Вампиров", который увлечённо рисовал на стенах бабочек как бы на "чёрных звёздочках" (так называемые "чёрные звёзды" являлись специальными блоками для казни, именуемой "стенка", и стабильно располагались во многих местах высоко на стенах, символизируя неразрывное единство жизни и смерти - "И чёрная звезда, крылатая как мышь, к теплу камней стены твоей приникла навсегда…") - желая этими рисунками показать коллегам-"Мотылькам", постоянным супротивникам "Вампиров", какая участь их всех ожидает - ну типа наколет он их всех на булавки, образно говоря. Будучи очарован размахом, я изловил живописца и утащил в логово жёстко играться; увы, дело кончилось плохо - пацан проявлял куда больше ненависти, чем было мне привычно и переносимо, я пасовал, в итоге совсем утратил контроль над ситуацией, и мой пленник погиб.
Приключение это произошло по ЗЗ-шному счёту летом 1976, изнывал и сделал рисунок и стих я весной 1977, оживили этого юношу мы намного позже, в октябре 1981 по ЗЗ-шному счёту (и, соответственно, в октябре 01 по ЧМ по ЗА-шному, так что парень пропустил больше года) - на сей раз нам таки удалось найти общий язык, потому что я сильно повзрослел, и потом мы уже были друзьями, но сейчас я не о том.
Сейчас я про рисунок и про стих - про образ бабочки и про меня-тогдашнего.
"Очертит судорожный свет его скользящий силуэт, взлетит ладонь его..."
Нарисованное весной 1977 карандашом и словами - как оно слитно, синкретно!.. Герой-призрак ("тень человека") - это одновременно и он и я, это моя память о нём, моё само-отождествление с ним; неразлучная бабочка - это и враг его, и часть его, они связаны как возлюбленные, вечно танцующие поединок - питающиеся жизнью друг друга, порождающие друг друга, друг без друга не мыслимые, не мыслящие себя врозь.
Я был точно таким же как он - как любой из "Подёнок", любой из этих юных убийц, чёрт побери! - добровольным или вынужденным было их сиротство, их война-против-всего-света - в любом случае я был тогда им подобен, хотя Чёрным Летом Северного уже нашёл свой дом, обрёл родину, уже пребывал в процессе "довоплощения" - но ещё прекрасно помнил себя одиноким призраком, почти-ненавидящим-мир.
Мой родной Дом - Дом Трёх Парок, в котором я стал собой - ко времени моей встречи с ЗА был уже почти разрушен, почти призрачен! - почитай что дом "пережитков". "Пережитком" на ЗА именуется последний оставшийся от своего дома, рода, гнезда - тот, кто пережил всех и пребывает уже почти не в реале - в суперсистеме своего наследия, своего прошлого; хоть моих Трёх Парок и было трое, а вместе со мною и Ланкой даже пятеро - каждый был уже монадой, один-сам-по-себе, и по сравнению с тем, каким был каждый из нас в живом Доме - эти монады были почти призраками, почти скелетами, да и сама память о Доме уже была призрачной, едва теплилась, лишь иногда вспыхивая жизнью.
Я искал путь домой, изнемогая, я спешил, мне нужно было успеть до темноты - а не то расточусь, истаю в пути, останется и в самом деле лишь остов-призрак - возрожусь Бражником, воюющим со всем миром, вознесу горькое знамя сиротства! - и не факт, что это буду я, вот не факт, нет; на этапе поисков пути домой я балансировал на грани между из-последних-сил-весёлым Бражником - и отчаявшимся Бражником, утратившим надежду на Встречу. Я был в лучшем положении, чем Агат, которого Тартар в начале знакомства вытащил из Гиблого Места, и тем более в лучшем положении, чем Денница - но руины Дома Трёх Парок болели во мне, и эта боль могла выгореть в бесчувствие, если б я не встретил мою Терру Атлантику - мою Тату.
Не удивительно, что мои рисунки той ранней поры полны бабочек! - бабочек-на-чёрных-звёздочках, бабочек-отдельно-звёздочек-отдельно, фоном и по центру, с людьми и без; а ещё порванная паутина - сети старых суперсистем, а ещё мглистые волны - внимание сторонних сил, а ещё языки пламени - принятие друг друга в переживаниях, творение собою очага... Кипящее жерло жизнесмерти, сиротство, разрушение прежних уз, мятеж против старой лжи, ужас перед новой ложью, отчаяние взаимного неприятия, чаяние полного приятия - не во лжи умолчания, в своё время уже затянувшей в трясину, но приятия со всем этим вместе: единство жизнесмерти, сиротство, мятеж - боль, боль, боль, боль, боль.
"О, ты не ведаешь теней!" в последней строфе стиха - обращение к тем, кто думает, что если на что-то не смотреть, то его и не будет - однако нет, оно есть, оно тут! -
"Но глянь: при меркнущей луне, тревожно и светло..." -
это всё есть, он есть, я есть, мы существуем, чёрт побери, мы живём!..
Начиная со Второго Перемирия, заключённого с такими же шизными, такими же отчаявшимися ребятами из того же самого СцО, с перемирия между сиротами-убийцами, которое не было нарушено, а перешло в общий мир - с этого перемирия мы стали строить новый дом, именно что в полном приятии безо всякого лицемерия -
и когда на нас напали "не-ведающие-теней", те, кто в отличие от нас полагал себя "чистыми и праведными" - мы не хотели даже вступать с ними в объяснения, потому что объясняться с теми, кто не заинтересован слышать, бессмысленно; воевать с ними было тоже невозможно, оставалось лишь обняться и принять конец, не позволив разрушить обретённый очаг - сохранив его в сердце до самой смерти.
Но обошлось.
Вот здесь про эту историю написано, там и поэма тогдашняя, и рисунок тогдашний тоже там есть.
"Город мой чернозвёздный,
Бабочка под луной,
Тающий мой, бесслёзный,
Лунный луч ледяной!.." -
Занятно, что на том изображении бабочки как раз нет: небось я решил что там и так много деталей, если ещё и бабочку добавить - будет не разобрать Город как пламя / очаг приятия.
А зато вот вам нынешняя картинка, сложенная из элементов тогдашних моих рисунков - обобщённый образ тогдашнего мироощущения:
Кипящее жерло жизнесмерти, отчаянье, чаянье, сиротство, мятеж - боль, боль, боль, боль, боль...
В качестве постскриптума - несколько слов про силуэт очков, хорошо видный на современном варианте иллюстрации к стиху (см.выше), в темноте слева от стены, на которой призрачный художник рисует. При фотографировании бумажного исходника мои очки попали в кадр случайно, но весьма кстати - в стиле тогдашней поры изобразив собою внимание сторонних сил. Можно расчесть это как мистическое внимание, можно как внимание реальных врагов (ведь очки символизируют студентов-интелей, а там и до ОрТр рукой подать:)), а можно отнести их к тому самому "ты" стиха, которое "не ведает теней" - в качестве призыва если не разуть глаза, то хотя бы надеть очки, чтобы всё-таки увидеть то, чего видеть совершенно не хочется. Наивно-оптимистичный призыв, я понимаю, но что есть то есть, из песни слова не выкинешь:)