Шаманка
Съемка у нас с Аней была практически спонтанная. Хотя мы давно хотели снять "что-то в таком стиле", фактически фотосет состоялся так:
- А завтра сможешь?
- Смогу.
Вот так и наснимали...
С тех пор, как старый шаман умер, она не промолвила ни слова.
Она надела его одежды, раскрасила лицо его красками и начала свой бесконечный танец. Танцевала она, когда я родился. Танцевала, когда шёл в свой первый бой.
Мы не знаем, откуда она и кто позволил ей стать новым шаманом. Была ли она преемницей старика? Или сами духи послали её?
Но каждый раз, когда она танцует, мы знаем - мы победим. Рождённые воинами, мы всегда стремились к победам, и нам всегда важно было знать, что духи благосклонны к нашим поступкам.
Когда к ней обращаются с вопросом, она закрывает лицо старой деревянной маской, тоже когда-то принадлежавшей старому шаману. Но, не произнося ни слова, она всегда даёт ответ.
Нужно только увидеть знак.
Перед новой войной она не танцует.
Мы беспокоимся. Мы не знаем, что делать.
И тогда я, к тому времени ставший вождём нашего племени (почему же она не старится?), выхожу вперёд и задаю вопрос, глядя сквозь прорези маски на немигающий глаз шаманки.
- Неужели ты хочешь… мира?
И она отодвигает маску, чтобы впервые в жизни ответить нам.
Всего лишь одним словом.
- А завтра сможешь?
- Смогу.
Вот так и наснимали...
С тех пор, как старый шаман умер, она не промолвила ни слова.
Она надела его одежды, раскрасила лицо его красками и начала свой бесконечный танец. Танцевала она, когда я родился. Танцевала, когда шёл в свой первый бой.
Мы не знаем, откуда она и кто позволил ей стать новым шаманом. Была ли она преемницей старика? Или сами духи послали её?
Но каждый раз, когда она танцует, мы знаем - мы победим. Рождённые воинами, мы всегда стремились к победам, и нам всегда важно было знать, что духи благосклонны к нашим поступкам.
Когда к ней обращаются с вопросом, она закрывает лицо старой деревянной маской, тоже когда-то принадлежавшей старому шаману. Но, не произнося ни слова, она всегда даёт ответ.
Нужно только увидеть знак.
Перед новой войной она не танцует.
Мы беспокоимся. Мы не знаем, что делать.
И тогда я, к тому времени ставший вождём нашего племени (почему же она не старится?), выхожу вперёд и задаю вопрос, глядя сквозь прорези маски на немигающий глаз шаманки.
- Неужели ты хочешь… мира?
И она отодвигает маску, чтобы впервые в жизни ответить нам.
Всего лишь одним словом.