Чему учил Иисус Христос?
Странная тема - не так ли? Сотни тысяч священников, богословов, проповедников посвятили ей целые тома, и я уверен, что эта небольшая заметка затеряется в них уже через час после её написания. И всё-таки, я решил взять на себя смелость и сказать несколько слов по этому поводу. За многие годы изучения религии и философии у меня сложилось стойкое впечатление, что в реальности практически никого интересует ответ на вопрос: "А чему на самом деле учил Иисус Христос?" И дело даже не в том, что кто-то признаёт, а кто-то отвергает пресловутые "апокрифические тексты" (речь пойдёт не о них), а в том, что Его наставления никогда не рассматриваются как "вещь в себе", но всегда проходят через призму (подчас, весьма мутную) "традиции". Если мы непредвзято, отбросив все концепции (даже концепцию Его божественности) взглянем не слова Иисуса, пожалуй, мы увидим совсем не ту "евангельскую мораль", к которой привыкли. Моя заметка - не проповедь, а лишь ещё одна попытка взглянуть беспристрастно на учительство Человека, жившего в I веке и известного сегодня под псевдонимом "Господь Иисус Христос".
1. Скорее всего, в основе проповеди исторического Иисуса таки действительно лежал призыв к радикальной аскезе и нищете в буквальном (а не фигуральном) смысле. Конечно же, есть цитата о "Сыне Человеческом, Который ест и пьёт", в отличии от Иоанна Крестителя, но посмотрите на совет Иисуса "богатому юноше": "лишь одного не хватает тебе: пойди и раздай ВСЁ своё имущество и следуй за Мной" (Лука, 18.22). Где здесь фигуральность, или послабления богатым, которые "честно заработали" и "занимаются благотворительностью"? Ничего подобного! Иисус вообще не принимает в ученики молодого человека, не готового именно в буквальном смысле отказаться от всего (!!!), чем обладает. И это не единичный случай: подобных мест даже в четырёх канонических Евангелиях более десятка. Знаменитая фраза, ставшая пословицей о том, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Божие (Матфей, 19.24), сегодня толкуется исключительно фигурально (очень изящно и "мудро"), либо даже вовсе перекрывается евангельским же "человекам это невозможно, Богу же всё возможно", но, зная параллельные места из других раннехристианских текстов, можно сделать только один вывод: в первоначальном учительстве Иисуса значение у этой фразы было только одно - буквальное. Иисус действительно требовал от первого поколения Своих учеников раздать всё имущество и принять образ жизни странствующего аскета. В притче о богаче и Лазаре совершенно недвусмысленно подчёркивается, что богач попал в ад не потому, что он "не веровал" (как учит современная Церковь), а только потому, что был богат, Лазарь же "спасся" в связи с тем, что был беден: "Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь - злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь" (Лука, 16.19-31). Разумеется, такое учение не устраивало состоятельных членов Церкви, которые стали примыкать к христианским общинам уже во II веке, и именно под их влиянием стали формироваться "удобные" и "политкорректные" толкования, и сегодня Церковь - это, всё-таки, Церковь богатых (вплоть до самых уж катастрофических перегибов, таких, как "теология процветания", которая, пожалуй, является самым ярким антиподом того, чему учил Иисус)...
2. Сегодня "семейные ценности" рассматриваются как априори "евангельские", однако, если мы посмотрим на то, чему действительно учил Иисус, то увидим, что очень сложно извлечь из Его наставлений представления о "патриархальной семейственности". Он учит: ""Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Взгляните на птиц, они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, Отец ваш Небесный питает их" (Матфей, 6.25). Разве может семейный человек себе позволить такой образ жизни? Нет - это образ жизни, опять таки, странствующего аскета, садху индийской традиции. Если попросите любого священника или богослова прокомментировать этот стих, то начнётся, как всегда окольное "бла-бла-бла", что, мол, "так то оно так, но надо понимать, что...", но, опять таки, ставя эти слова в контекст образа жизни первых апостолов, мы увидим, что они понимали эти слова буквально. Красноречив ответ Иисуса человеку, просящего о возможности похоронить отца, прежде, чем последовать за Ним: "Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов". Похожий ответ ждал и человека, который хотел сперва попрощаться с близкими: "Никто, возложивши руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божья” (Луки 9:62). Нет совершенно никаких оснований для аллегорического толкования данных пассажей, практикуемого в наши дни. Более того, нет никаких оснований для католического учения о "вечном браке" или для надежд рядовых верующих "воссоединиться с возлюбленным/возлюбленной на Небесах", ибо Иисус утверждает весьма однозначно: "Ибо, когда из мертвых воскреснут, [тогда] не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах" (Матфей, 12.25). Лишь когда Церковь стала государственной религией Римской Империи понадобилось придать учению Иисуса более "социально адаптированный вид" -в этом нет совершенно никаких сомнений.
Исходя уже из двух вышеуказанных предположений, Иисус вовсе не планировал создавать мировую религию, тем более, религию, подходящую для использования в качестве государственной. Иисус создал общину аскетов-мистиков, путь которой - "узкий путь" (а не расширенный до двух миллиардов христиан современного мира), путь единиц, о чём неоднократно говорит Сам Иисус. Ecclessia Иисуса была, скорее, сродни буддийской монашеской сангхе, или акхаре индуистских садху, или общине ессеев, нежели любой из существующих сегодня социально адаптированных Церквей. И целью её было не "спасение всего человечества", не эфемерный "рай", о котором мечтают современные христиане, а достижение мистического единства с Богом, к которому стремятся ведантисты и суфии, в связи с чем, переходим к пункту 3:
3. "Я и Отец - одно" - открывает Высшую Тайну Иисус ученикам в Евангелии от Иоанна (10.30). Эта фраза стала фундаментом всего тринитарианского богословия. Казалось бы, и вправду: Иисус говорит о том, что Бог един, о том, что Он и этот Бог - одно целое, следовательно, существует Троица (Отец, Сын и Святой Дух, упоминаемый позднее). Но! Неувязка заключается в том, что Иисус не ограничивает это недвойственное единство с Богом лишь Своей персоной. В ночь перед казнью Он молится: "Как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино" (Иоанн, 17.20). Обратим внимание на "как...так" конструкцию, которая в русском тексте переведена очень точно: КАЖДЫЙ, кто встанет на путь Иисуса (на узкий путь, на путь аскезы, отказа от имущества и семьи и последующих духовных странствий), достигнет того же (!!!) уровня единства с Богом, какое есть у Иисуса. На равное положение между Иисусом и другими потенциальными "пробуждёнными" указывает и множество других стихов того же Евангелия (в частности, "вы - друзья Мои" 15. 14). Фактически, эта парадигма ближе, скорее, к авторам Упанишад и суфиям круга аль-Халладжа, нежели даже к христианским мистикам последующих времён.
Возможно, кризис христианства, который мир переживает сегодня, как раз и связан с тем, что традиция, которая изначально разрабатывалась как мистико-аскетическая система, заняла несвойственное ей место (мировой религии), в результате чего в её первоисточниках пришлось поставить всё с ног на голову и придать чуть ли не противоположный смысл значительному количеству её первоначальных постулатов?
Ведь на протяжении истории периодически возникали люди и движения, вдруг обнаруживавшие изначальное мистико-аскетическое послание Иисуса, пытались вернуться к нему, но затем тонувшие в круговороте "официального" и государственного христианства (именно так началось христианское монашеское движение, когда люди, чувствовавшие призвание к нищете и аскезе бежали в пустыни Северной Африки и Ближнего Востока, но затем сами стали частью аппарата государственной Церкви; именно так начинали св. Бенедикт Нурсийский и св. Франциск Ассизский, а затем бенедиктинцы и францисканцы стали богатыми орденами, обслуживавшими претензии Рима на мировое господство). А что если by the end of the day окажется, что правы (в отношении того, что считать подлинным посланием Иисуса) как раз те, на кого официальное богословие даже не обращает внимания?