Гейм - Ван Годдис. Диалог на озере
Ценителям известно стихотворение Георга Гейма "Спящие" ("Die Schläfer") из книги "Вечный день", мистический пейзаж, источником вдоновения для которого считается картина Фердинанда Ходлера "Ночь".
Однако у стихотворения есть и биографический источник. Оно посвящено Якобу ван Годдису, товарищу Гейма по берлинскому "Новому клубу". С ним в 1910 году они вместе ездили на озеро Литцензее. Подробности этой встречи точно неизвестны, однако в результате появились не только "Спящие" Гейма, но и стихотворный ответ Ван Годдиса "На Литцензее". К.-Л. Шнайдер датировал текст Гейма декабрём 1910 года, видимо, ориентируясь на его запись в дневнике от 31.12.1910, где он с некоторым раздражением пишет о "проблеме Гейм - Ван Годдис":
Problem Heym - van Hoddis. Hoddis ist der verhaltene, Heym der laute. Zwei Arten der Energie. Da die verhaltene stärker ist, scheint Hoddis der stärkere. (Rein als Person - die Leistungen betrachte ich hier nicht)
Re vera: Hoddis trägt keine Maske, Heym ist maskiert. Ihm beliebt es, als Naturbursche zu erscheinen. Solange er andere braucht, muß er ihnen Gelegenheit geben, sich wenigstens in dieser Hinsicht - Schliff; Intellect - ihm überlegen zu zeigen (da sie mit der Leistung nicht konkurrieren können.) Es genügt vollkommen für seine Pläne, daß sie ihn nicht um alles beneiden zu müssen glauben.
Ergo : Ist Heym auch als Phänomen der stärkere.
Das Problem Heym - van Hoddis scheint quatsch zu sein. Denn Hoddis kann ja Barnichts. Wie kann man nur so blind sein.
Интересно поставить эти тексты рядом и сравнить, как два поэта переработали один и тот же опыт. Примечательно, что Ван Годдис, судя по всему, почувствовал недоброжелательность Гейма, но не смог её объяснить.
Jakob van Hoddis
(1887 - 1942)
На Литцензее
Моему другу Георгу Гейму
Песчаник пыльный красноват
Моста через убогую канаву.
Фонарь. Луны безумный чад
Над камышами и волной струит отраву.
Сюда доходит рокот городской
И запах улиц, вонь его густая,
Фортуны скрип и барабанный бой.
Но ты стоишь, бледнея и стихая.
Спешишь угрюмо руку протянуть,
Нахмурив лоб, как будто мы враги.
Пока я пробегал весь этот путь,
Твой сон тревожили мои шаги.
Georg Heym
(1887-1912)
Спящие
посвящается Якобу ван Годдису
Всё гуще тени в глубине воды.
Там свет горит, как красное пятно
На чёрном теле ночи. И следы
Лучей идут во впадину, на дно.
Зелёными крылами сквозь поток
Порхает сон. Его краснеет рот,
Где вянет тёмной лилии росток,
Чей старческий бутон ещё цветёт.
Павлиньими крылами сон трясёт,
Лиловым вздохом рассекает тьму.
На оперенье - бледный росный пот.
Он в облаках ныряет, как в дыму.
В ночи могучие деревья тут
Тенями сердце белое язвят
Беспечных спящих, коих берегут
Лучи Луны, что изливает яд
В их кровь, как хитрый врач, осатанев.
Они лежат, немые чужаки,
Во сне питая потаённый гнев.
Бледны их лбы от яда и легки.
Деревья, корни в сердце запустив,
Вцепляются стремительнее змей.
Высасывают их, поработив,
К вершине восходя, к вратам ночей
И тишины слепой. Летит в ветвях
Холодный сон. Скользит его крыло
И ночи гнёт лежит на их телах.
И в муке побелело их чело.
А сон поёт. Больной лиловый звук
Врывается в пространство. Смерть идёт.
Мелькает пепел, крест и жирный тук.
Так вянет плод в неурожайный год.
Однако у стихотворения есть и биографический источник. Оно посвящено Якобу ван Годдису, товарищу Гейма по берлинскому "Новому клубу". С ним в 1910 году они вместе ездили на озеро Литцензее. Подробности этой встречи точно неизвестны, однако в результате появились не только "Спящие" Гейма, но и стихотворный ответ Ван Годдиса "На Литцензее". К.-Л. Шнайдер датировал текст Гейма декабрём 1910 года, видимо, ориентируясь на его запись в дневнике от 31.12.1910, где он с некоторым раздражением пишет о "проблеме Гейм - Ван Годдис":
Problem Heym - van Hoddis. Hoddis ist der verhaltene, Heym der laute. Zwei Arten der Energie. Da die verhaltene stärker ist, scheint Hoddis der stärkere. (Rein als Person - die Leistungen betrachte ich hier nicht)
Re vera: Hoddis trägt keine Maske, Heym ist maskiert. Ihm beliebt es, als Naturbursche zu erscheinen. Solange er andere braucht, muß er ihnen Gelegenheit geben, sich wenigstens in dieser Hinsicht - Schliff; Intellect - ihm überlegen zu zeigen (da sie mit der Leistung nicht konkurrieren können.) Es genügt vollkommen für seine Pläne, daß sie ihn nicht um alles beneiden zu müssen glauben.
Ergo : Ist Heym auch als Phänomen der stärkere.
Das Problem Heym - van Hoddis scheint quatsch zu sein. Denn Hoddis kann ja Barnichts. Wie kann man nur so blind sein.
Интересно поставить эти тексты рядом и сравнить, как два поэта переработали один и тот же опыт. Примечательно, что Ван Годдис, судя по всему, почувствовал недоброжелательность Гейма, но не смог её объяснить.
Jakob van Hoddis
(1887 - 1942)
На Литцензее
Моему другу Георгу Гейму
Песчаник пыльный красноват
Моста через убогую канаву.
Фонарь. Луны безумный чад
Над камышами и волной струит отраву.
Сюда доходит рокот городской
И запах улиц, вонь его густая,
Фортуны скрип и барабанный бой.
Но ты стоишь, бледнея и стихая.
Спешишь угрюмо руку протянуть,
Нахмурив лоб, как будто мы враги.
Пока я пробегал весь этот путь,
Твой сон тревожили мои шаги.
Georg Heym
(1887-1912)
Спящие
посвящается Якобу ван Годдису
Всё гуще тени в глубине воды.
Там свет горит, как красное пятно
На чёрном теле ночи. И следы
Лучей идут во впадину, на дно.
Зелёными крылами сквозь поток
Порхает сон. Его краснеет рот,
Где вянет тёмной лилии росток,
Чей старческий бутон ещё цветёт.
Павлиньими крылами сон трясёт,
Лиловым вздохом рассекает тьму.
На оперенье - бледный росный пот.
Он в облаках ныряет, как в дыму.
В ночи могучие деревья тут
Тенями сердце белое язвят
Беспечных спящих, коих берегут
Лучи Луны, что изливает яд
В их кровь, как хитрый врач, осатанев.
Они лежат, немые чужаки,
Во сне питая потаённый гнев.
Бледны их лбы от яда и легки.
Деревья, корни в сердце запустив,
Вцепляются стремительнее змей.
Высасывают их, поработив,
К вершине восходя, к вратам ночей
И тишины слепой. Летит в ветвях
Холодный сон. Скользит его крыло
И ночи гнёт лежит на их телах.
И в муке побелело их чело.
А сон поёт. Больной лиловый звук
Врывается в пространство. Смерть идёт.
Мелькает пепел, крест и жирный тук.
Так вянет плод в неурожайный год.