О российских мистиках-сектантах начала 19 века - 12
(продолжение)
Когда, в начале настоящего столетия, по преобразовании духовных училищ, учреждали на новых началах Петербургскую духовную академию, то, за неимением отечественных ученых, решено было на некоторые кафедры пригласить ученых из-за границы. В числе приглашенных на кафедру еврейского языка был известный ориенталист, доктор философия Игнатий Фесслер, находившийся тогда в Берлине. Прежде католический монах, потом принявший лютеранство и женившийся, Фесслер был масон и по приезде в Петербург завел у себя домашнюю масонскую ложу. Около этого же времени появился в немецких журналах разбор его сочинения «Терезия», в котором сказано было, что Фесслер прошел все степени веры, сомнений и знаний, потерял первую, отринул последние и сделался идеалистом. Влияние Фесслера на своих учеников было обширно. «Я помню, - говорил Филарет [38], - что один студент вышел из академии без веры в Искупителя, как Бога». Фесслер признавал Иисуса Христа не более, как величайшим философом. Он был удален из академии после того, как подал конспект по древностям восточной церкви, где между прочим высказал мысль, что богослужение слагается из двух элементов: лирического и драматического.
Не один, впрочем, Фесслер вселял в своих учениках такого рода идеи, но еще до преобразования духовных училищ в Петербургской академии было много неверующих студентов [39].
Граф M.М.Сперанский свидетельствует, что во время пребывания его в Александро-Невской семинарии был учитель, который или был пьян, или трезвый проповедовал учения Вольтера и Дидеро [40]. С такою подкладкою ученики переходили и в Петербургскую духовную академию. В Киевской, - по словам И.Ф.Тимковского, - студентам не воспрещалось читать всякого рода книги, и он два раза сряду прочитал как благовестие - не как поэму - «Юнговы ночи», в переводе Гамалея. За «Юнговыми ночами» последовало чтение «Oeuvres spirituelles par Fenelon» и проч. [41] Мистические сочинения читались с большим увлечением и в С.-Петербургской духовной академии, в особенности сочинения Ю.Штиллинга и Эккартгаузена. «Св.Отцов, - говорит Фотий [42] - не давали читать из академической библиотеки, ибо никто совета не подавал и примера. Толковники на Св.Писание были рекомендованы и выдаваемы немецкие и прочие иноверные, более ко вреду, нежели на все полезные».
Наиболее образованное духовенство как белое, так и черное, само увлекалось тогдашним общественным движением: переводило творения Жан-Жака Руссо [43] или с увлечением читало мистические сочинения. В числе последователей мистицизма или по крайней мере сочувствовавших ему были: митрополиты Платон, Амвросий [44] и Михаил; архиереи: Феофилакт (Русанов), Иона тверской, Даниил могилевский и витебский, Симеон Крылов тульский, Онисофор вологодский, одесский архимандрит Феофан и в молодости Филарет, впоследствии митрополит московский. Из белого духовенства мы можем назвать: священника в Балте Феодосия Левицкого, подольского - Федора Лисеевича и наконец дошедшего в этом отношении до фанатизма иеромонаха Иону, законоучителя Морского кадетского корпуса.
Из всех этих лиц наиболее выдающимся деятелем в религиозном движении начала столетия был епископ калужский Феофилакт, стоявший во главе партии нецерковного направления [45], занимавшийся преподаванием в С.-Петербургской духовной академии антихристианской эстетики [46], переводивший Боэция, Ансильона и составивший руководство Богословия, заимствованное из лютеранской книги Буддея.
Земляк Ломоносова, школьный товарищ Сперанского, Феофилакт Русанов окончил курс в Невской семинарии и, по выходе из нее, довершил свое образование изучением новейших иностранных языков. Знакомый с богатою французскою литературою и с философиею Канта, Феофилакт любил говорить по-французски и оттого получил в обществе название «французского архиерея», а среди духовенства - Бриена [47]. Это был скорее светский человек, чем архипастырь, увлекавшийся западным движением и большой поклонник Фенелона.
«О Фенелон! - писал Феофилакт [48], - какой блистательный ум за честь бы себе не поставил быть творцом твоих произведений! Какое доброе сердце не поревнует тебе в делах живыя веры! Признаюсь вам, почтенный и любезный мой друг, что до сего времени слегка только знал я о сем тайнике благодати, и вы ничем лестнее одолжить меня не могли, как заманчивым вызовом короче с ним мне познакомиться. О, когда бы мог я сблизиться с вами по таинствам выхваляемой им духовности, сколько лобызаю нежную и горячую его любовь ко Христу! Но ощущаю в душе моей нечто нас разделяющее, и это меня тревожит. Мне кажется, что никогда не должно ходить по крайностям; и духовные сочинения Фенелона всеместно почти отзываются чрезвычайностью».
Эту чрезвычайность Феофилакт находил в стремлении Фенелона уничтожить все действия природы на человека, заставить умертвить самолюбие, отказаться от земного благополучия и восстановить сообщение с божеством, то сообщение, которое имел первый человек до грехопадения - словом, свести рай на землю.
Бывая часто у своих родственников в Тульской и Калужской губерниях, князь A.Н.Голицын, еще до назначения обер-прокурором Синода, имел случай узнать полезную административную деятельность Феофилакта. С поднятием вопроса о преобразовании духовных училищ, кн. Голицын вызвал Феофилакта в Петербург, и ему повелено было присутствовать в Св.Синоде. Поддержанный двумя близкими ему лицами - кн. A.Н.Голицыным и M.М.Сперанским - Феофилакт с самого вступления своего в Синод занял там первенствующее положение. Изящные манеры, бойкость речи и обширное образование привлекли на него всеобщее внимание. Он очень понравился императрице Марии Феодоровне и очаровал ее правильною и бойкою французскою речью. Познакомившись с религиозно-мистическим настроением кн. Голицына и Сперанского, архиепископ Феофилакт часто беседовал с ними об известном шведском мистике и духовидце Сведенборге, которому сам сочувствовал и советовал прочитать его Филарету, тогда еще молодому иеромонаху. Склонный к увлечению всем таинственным, Филарет последовал совету, ознакомился с мистическими сочинениями, и первые его проповеди наполнены были мыслями главнейших представителей мистицизма.
Митрополит Михаил по воспитанию своему принадлежал к Новиковскому «Дружескому обществу», учился там вместе с А.Ф.Лабзиным, и через священника Малова находился в сношениях с сектою Татариновой. Проповеди Михаила имели вполне мистический характер. Хождение в церковь, поклоны, чтение наизусть молитв, совершение обрядов он называл наружным богослужением, знамением истинного богослужения, не составляющим его самого. - Наружное богослужение, по его словам, только тогда приятно Богу, когда соединено с внутренним, а без такого соединения оно ничто, пользы не приносит и угодно Богу быть не может [49].
- Мы, говорил Михаил в одной из своих проповедей, - с духом сокрушенным и с сердцем смиренным должны служить Богу не только тогда, когда во храме находимся, когда молитвы деем, но должны тако служить всегда, во всякое время и на всяком месте. - Внутренность наша должна быть походною церковью, а внутренний человек священником, всегда в ней перед Богом служащим, всегда себя Ему в жертву, в чистоте и святыне приносящим. - Такое расположение сердца, таковое положение духа, таковое служение внутреннего человека имеет важные последствия; оно действительно может участвовать в соединении с Богом и следовательно в наслаждении вечным блаженством.
Возвышая внутреннее богослужение на счет внешнего, митрополит Михаил, конечно, признавал равенство всех исповеданий, не давал предпочтения ни одному из них и вместе с мистиками подрывал значение внешней церкви.
Таково было направление блестящих духовных единиц того времени. Все же остальное черное духовенство коснело в невежестве, ограничивая свою деятельность духовным регламентом и грозными преданиями Петровского времени.
Английских миссионеров удивляла терпимость нашего духовенства и его безучастие в вопросах религии. - «Если только, - писал Пинкертон [50], - вы удержитесь от спора относительно исхождения Св.Духа, числа таинств, призывания святых, молитвы за умерших и проч. - вы можете выставлять все жизненные учения Евангелия, без опасения, чтобы труд был отвергнут духовными властями».
«В нашей обрядной церкви, говорит Н.И.Пирогов [51], по крайней мере во время моего детства, а в деревнях, как вижу, и теперь еще Евангелие считается попами и прихожанами священным не по содержанию, не по мыслям и изложенному в нем учению, а священным, как предмет формально; так и слова молитв считаются священными, как слова, - слышанные, прочитанные они должны оказать благодатное и спасительное действие на слушателя и читателя».
Растолковать слова Евангелия, внушить народу истины религии и бороться против безверия духовенство было не в состоянии. Правда, что в начале настоящего столетия появилось несколько духовных сочинений, направленных против неверия, но они, не разъясняя истин религии, имели часто полемический и даже юмористический характер.
[38] Из воспоминаний Филарета. „Православное Обозрение" 1868 г., № 8, стр. 617.
[39] To же, стр. 518.
[40] „Духовный Вестник" 1862 г., т. II, стр. 374.
[41] Мое определение в службу И.Ф.Тимковского. „Москвитянин" 1852 г., № 18, стр. 6. Статья эта перепечатана в „Русском Архиве" 1874 г., тетр. 6, стр. 1378.
[42] „Вестник Европы" 1878 г., т. VI, стр. 35.
[43] Протопоп В.М.Протопопов переводил его для типографщика Селивановского. „Я люблю, - писал при этом Протопопов, - Жан-Жака (Руссо) не так, как антагониста религии, а как умеющего трогать душу и разговаривать с сердцем чувствительного писателя". („Духовный Вестник" 1862 г., т. III, стр. 373).
[44] Еще в 1787 году митрополит Шатов произнес в Успенском соборе слово на день Благовещения. Он имел целью установить истинное понятие о различии между царствием Божиим и царствием земным. Слово же его, произнесенное в Чудовом монастыре, говорит о рождении духовном. Здесь Платов старался поставить внутреннее возрождение христианина необходимым условием явления в вас и среди нас царствия Божия и царствия Христова. Митрополит Амвросий проповедовал об истинном блаженстве, проистекающем от соединения с Богом.
[45] Из воспоминаний Филарета, записанных А.В.Горским. „Православное Обозрение" 1868 г., № 8, стр. 518.
[46] „Вера и Разум" 1884 г., декабрь, кн. II, стр. 762.
[47] Имя французского епископа, участвовавшего в революции.
[48] Сперанскому 16 ноября 1804 г. „В память M.М.Сперанского". Изд. Императорской публичной библиотеки, стр. 381.
[49] Беседы митрополита Михаила, т. IV, 427.
[50] A.Н.Пыпин. - Российское библейское общество. - «Вестник Европы» 1868 г. № 11, стр. 235.
[51] В своих посмертных записках. «Русская Старина» 1884 г. № 12, стр. 472 и 473.
(продолжение следует)
Когда, в начале настоящего столетия, по преобразовании духовных училищ, учреждали на новых началах Петербургскую духовную академию, то, за неимением отечественных ученых, решено было на некоторые кафедры пригласить ученых из-за границы. В числе приглашенных на кафедру еврейского языка был известный ориенталист, доктор философия Игнатий Фесслер, находившийся тогда в Берлине. Прежде католический монах, потом принявший лютеранство и женившийся, Фесслер был масон и по приезде в Петербург завел у себя домашнюю масонскую ложу. Около этого же времени появился в немецких журналах разбор его сочинения «Терезия», в котором сказано было, что Фесслер прошел все степени веры, сомнений и знаний, потерял первую, отринул последние и сделался идеалистом. Влияние Фесслера на своих учеников было обширно. «Я помню, - говорил Филарет [38], - что один студент вышел из академии без веры в Искупителя, как Бога». Фесслер признавал Иисуса Христа не более, как величайшим философом. Он был удален из академии после того, как подал конспект по древностям восточной церкви, где между прочим высказал мысль, что богослужение слагается из двух элементов: лирического и драматического.
Не один, впрочем, Фесслер вселял в своих учениках такого рода идеи, но еще до преобразования духовных училищ в Петербургской академии было много неверующих студентов [39].
Граф M.М.Сперанский свидетельствует, что во время пребывания его в Александро-Невской семинарии был учитель, который или был пьян, или трезвый проповедовал учения Вольтера и Дидеро [40]. С такою подкладкою ученики переходили и в Петербургскую духовную академию. В Киевской, - по словам И.Ф.Тимковского, - студентам не воспрещалось читать всякого рода книги, и он два раза сряду прочитал как благовестие - не как поэму - «Юнговы ночи», в переводе Гамалея. За «Юнговыми ночами» последовало чтение «Oeuvres spirituelles par Fenelon» и проч. [41] Мистические сочинения читались с большим увлечением и в С.-Петербургской духовной академии, в особенности сочинения Ю.Штиллинга и Эккартгаузена. «Св.Отцов, - говорит Фотий [42] - не давали читать из академической библиотеки, ибо никто совета не подавал и примера. Толковники на Св.Писание были рекомендованы и выдаваемы немецкие и прочие иноверные, более ко вреду, нежели на все полезные».
Наиболее образованное духовенство как белое, так и черное, само увлекалось тогдашним общественным движением: переводило творения Жан-Жака Руссо [43] или с увлечением читало мистические сочинения. В числе последователей мистицизма или по крайней мере сочувствовавших ему были: митрополиты Платон, Амвросий [44] и Михаил; архиереи: Феофилакт (Русанов), Иона тверской, Даниил могилевский и витебский, Симеон Крылов тульский, Онисофор вологодский, одесский архимандрит Феофан и в молодости Филарет, впоследствии митрополит московский. Из белого духовенства мы можем назвать: священника в Балте Феодосия Левицкого, подольского - Федора Лисеевича и наконец дошедшего в этом отношении до фанатизма иеромонаха Иону, законоучителя Морского кадетского корпуса.
Из всех этих лиц наиболее выдающимся деятелем в религиозном движении начала столетия был епископ калужский Феофилакт, стоявший во главе партии нецерковного направления [45], занимавшийся преподаванием в С.-Петербургской духовной академии антихристианской эстетики [46], переводивший Боэция, Ансильона и составивший руководство Богословия, заимствованное из лютеранской книги Буддея.
Земляк Ломоносова, школьный товарищ Сперанского, Феофилакт Русанов окончил курс в Невской семинарии и, по выходе из нее, довершил свое образование изучением новейших иностранных языков. Знакомый с богатою французскою литературою и с философиею Канта, Феофилакт любил говорить по-французски и оттого получил в обществе название «французского архиерея», а среди духовенства - Бриена [47]. Это был скорее светский человек, чем архипастырь, увлекавшийся западным движением и большой поклонник Фенелона.
«О Фенелон! - писал Феофилакт [48], - какой блистательный ум за честь бы себе не поставил быть творцом твоих произведений! Какое доброе сердце не поревнует тебе в делах живыя веры! Признаюсь вам, почтенный и любезный мой друг, что до сего времени слегка только знал я о сем тайнике благодати, и вы ничем лестнее одолжить меня не могли, как заманчивым вызовом короче с ним мне познакомиться. О, когда бы мог я сблизиться с вами по таинствам выхваляемой им духовности, сколько лобызаю нежную и горячую его любовь ко Христу! Но ощущаю в душе моей нечто нас разделяющее, и это меня тревожит. Мне кажется, что никогда не должно ходить по крайностям; и духовные сочинения Фенелона всеместно почти отзываются чрезвычайностью».
Эту чрезвычайность Феофилакт находил в стремлении Фенелона уничтожить все действия природы на человека, заставить умертвить самолюбие, отказаться от земного благополучия и восстановить сообщение с божеством, то сообщение, которое имел первый человек до грехопадения - словом, свести рай на землю.
Бывая часто у своих родственников в Тульской и Калужской губерниях, князь A.Н.Голицын, еще до назначения обер-прокурором Синода, имел случай узнать полезную административную деятельность Феофилакта. С поднятием вопроса о преобразовании духовных училищ, кн. Голицын вызвал Феофилакта в Петербург, и ему повелено было присутствовать в Св.Синоде. Поддержанный двумя близкими ему лицами - кн. A.Н.Голицыным и M.М.Сперанским - Феофилакт с самого вступления своего в Синод занял там первенствующее положение. Изящные манеры, бойкость речи и обширное образование привлекли на него всеобщее внимание. Он очень понравился императрице Марии Феодоровне и очаровал ее правильною и бойкою французскою речью. Познакомившись с религиозно-мистическим настроением кн. Голицына и Сперанского, архиепископ Феофилакт часто беседовал с ними об известном шведском мистике и духовидце Сведенборге, которому сам сочувствовал и советовал прочитать его Филарету, тогда еще молодому иеромонаху. Склонный к увлечению всем таинственным, Филарет последовал совету, ознакомился с мистическими сочинениями, и первые его проповеди наполнены были мыслями главнейших представителей мистицизма.
Митрополит Михаил по воспитанию своему принадлежал к Новиковскому «Дружескому обществу», учился там вместе с А.Ф.Лабзиным, и через священника Малова находился в сношениях с сектою Татариновой. Проповеди Михаила имели вполне мистический характер. Хождение в церковь, поклоны, чтение наизусть молитв, совершение обрядов он называл наружным богослужением, знамением истинного богослужения, не составляющим его самого. - Наружное богослужение, по его словам, только тогда приятно Богу, когда соединено с внутренним, а без такого соединения оно ничто, пользы не приносит и угодно Богу быть не может [49].
- Мы, говорил Михаил в одной из своих проповедей, - с духом сокрушенным и с сердцем смиренным должны служить Богу не только тогда, когда во храме находимся, когда молитвы деем, но должны тако служить всегда, во всякое время и на всяком месте. - Внутренность наша должна быть походною церковью, а внутренний человек священником, всегда в ней перед Богом служащим, всегда себя Ему в жертву, в чистоте и святыне приносящим. - Такое расположение сердца, таковое положение духа, таковое служение внутреннего человека имеет важные последствия; оно действительно может участвовать в соединении с Богом и следовательно в наслаждении вечным блаженством.
Возвышая внутреннее богослужение на счет внешнего, митрополит Михаил, конечно, признавал равенство всех исповеданий, не давал предпочтения ни одному из них и вместе с мистиками подрывал значение внешней церкви.
Таково было направление блестящих духовных единиц того времени. Все же остальное черное духовенство коснело в невежестве, ограничивая свою деятельность духовным регламентом и грозными преданиями Петровского времени.
Английских миссионеров удивляла терпимость нашего духовенства и его безучастие в вопросах религии. - «Если только, - писал Пинкертон [50], - вы удержитесь от спора относительно исхождения Св.Духа, числа таинств, призывания святых, молитвы за умерших и проч. - вы можете выставлять все жизненные учения Евангелия, без опасения, чтобы труд был отвергнут духовными властями».
«В нашей обрядной церкви, говорит Н.И.Пирогов [51], по крайней мере во время моего детства, а в деревнях, как вижу, и теперь еще Евангелие считается попами и прихожанами священным не по содержанию, не по мыслям и изложенному в нем учению, а священным, как предмет формально; так и слова молитв считаются священными, как слова, - слышанные, прочитанные они должны оказать благодатное и спасительное действие на слушателя и читателя».
Растолковать слова Евангелия, внушить народу истины религии и бороться против безверия духовенство было не в состоянии. Правда, что в начале настоящего столетия появилось несколько духовных сочинений, направленных против неверия, но они, не разъясняя истин религии, имели часто полемический и даже юмористический характер.
[38] Из воспоминаний Филарета. „Православное Обозрение" 1868 г., № 8, стр. 617.
[39] To же, стр. 518.
[40] „Духовный Вестник" 1862 г., т. II, стр. 374.
[41] Мое определение в службу И.Ф.Тимковского. „Москвитянин" 1852 г., № 18, стр. 6. Статья эта перепечатана в „Русском Архиве" 1874 г., тетр. 6, стр. 1378.
[42] „Вестник Европы" 1878 г., т. VI, стр. 35.
[43] Протопоп В.М.Протопопов переводил его для типографщика Селивановского. „Я люблю, - писал при этом Протопопов, - Жан-Жака (Руссо) не так, как антагониста религии, а как умеющего трогать душу и разговаривать с сердцем чувствительного писателя". („Духовный Вестник" 1862 г., т. III, стр. 373).
[44] Еще в 1787 году митрополит Шатов произнес в Успенском соборе слово на день Благовещения. Он имел целью установить истинное понятие о различии между царствием Божиим и царствием земным. Слово же его, произнесенное в Чудовом монастыре, говорит о рождении духовном. Здесь Платов старался поставить внутреннее возрождение христианина необходимым условием явления в вас и среди нас царствия Божия и царствия Христова. Митрополит Амвросий проповедовал об истинном блаженстве, проистекающем от соединения с Богом.
[45] Из воспоминаний Филарета, записанных А.В.Горским. „Православное Обозрение" 1868 г., № 8, стр. 518.
[46] „Вера и Разум" 1884 г., декабрь, кн. II, стр. 762.
[47] Имя французского епископа, участвовавшего в революции.
[48] Сперанскому 16 ноября 1804 г. „В память M.М.Сперанского". Изд. Императорской публичной библиотеки, стр. 381.
[49] Беседы митрополита Михаила, т. IV, 427.
[50] A.Н.Пыпин. - Российское библейское общество. - «Вестник Европы» 1868 г. № 11, стр. 235.
[51] В своих посмертных записках. «Русская Старина» 1884 г. № 12, стр. 472 и 473.
(продолжение следует)