Об особенностях реализации "первой Геулы"-3
(продолжение)
Название своего трактата Кардозо почерпнул из стиха книги пророка Иеремии (2:3): "Израиль - святыня Господня, первые плоды Его". Эти слова, или, если быть точным, раввинистические комментарии на этот стих, вдохновили его на раскрытие ещё одной грани «тайны божества» (сод ха-элохут), которую он развивал в своих каббалистических сочинениях.
Кардозо обращает внимание на первое и последнее слова Пятикнижия: «В начале» (Быт. 1:1) и «Израиль» (Втор. 34:12), которые древний раввинский мидраш (т.е. комментарий) Левит рабба (36:4) связывает воедино:
«Рабби Берехия сказал: 'Небеса и земля были сотворены только в заслуги Якова, имя которого - Израиль. Откуда мы знаем это? 'В начале (бе-решит) сотворил Бог небо и землю.' [Быт. 1:1] И 'начало'(решит) определенно означает Израиль; поскольку написано, 'Израиль - святыня Господня, начальные(решит) плоды Его'».
Для Кардозо такое «изумительное единство Торы», когда «её конец укоренился в её начале и её начало в её конце», означает ещё нечто большее. Эти два слова означают также двух машиахов (а именно - Саббатая Цви, как машиаха бен Давид, и Авраама Кардозо в качестве машиаха бен Йосеф [или бен Эфраим]), которым необходимо стать «единым целым», чтобы было достигнуто полное исправление мира (тиккун), а также гармония внутри «божества», которое, как мы помним, находится в «разделенном» виде: «царь» и «его Шехина» пребывают в разлуке (соединению их способствует, в частности, ритуалы йихудим). На этом основании Кардозо выдаёт следующие сентенции:
«Сын Давида не может быть полноценным машиахом в отсутствии машиаха бен Эфраим, при этом машиах бен Йосеф не может быть искупителем в отсутствии машиаха бен Давид...»
«Машиаха бен Давид и машиаха бен Эфраим называют Мессией когда они оба вместе. Каждый из них - лишь половина Мессии...»
Т.е. их союз сродни союзу мужчины и женщины, которые вместе представляют «одну плоть» (Быт. 2:24). Дабы не было сомнений Кардозо использует сексуальный символизм, чтобы передать отношения этих двух мешихим. Оба машиаха соответствуют - или, вероятно, являются манифестациями-проявлениями, двух самых нижних аспектов (сфирот) «божества» в его каббалистической системе: Есод, “божественный фаллос”, соответствует машиаху бен Йосеф. А Малхут, «женские гениталии», с которыми совокупляется Есод, соответствует машиаху бен Давид. Вот именно поэтому я обратил внимание на слова Котовского насчёт фамилии Гитлера: Буква «ХЕТ» («Хит»)... согласно Кроули,... является «домом Хе»,... то есть, домом Малхут-Шехины.
Известная карикатура Клиффорда Берримана, посвященная советско-нацистским соглашениям 1939 года, поэтому, несколько неточна («женскую» роль все-таки играет Гитлер, а не Сталин), но в целом «брачный союз» двух диктаторов-мессий представлен достаточно верно:
Надпись внизу: "Интересно, как долго продлится медовый месяц?"
В психологическом исследовании Д.Ранкура-Лаферьера "Психика Сталина" также обращается внимание на эдакий "любовный" образ дружбы двух диктаторов:
Интересно проследить, какими метафорами обычно пользуются историки и биографы при описании нацистско-советского пакта:
«Гитлер безошибочно стал искать дружбы со Сталиным. Кавалер становился все более и более настойчивым...
Довольно точно можно определить время, когда Сталин наконец решил больше «не хмуриться и не капризничать»...» (Deutscher l. Stalin: A political biography. N.Y., 1967., 435- 436).
«Сталин никогда не читал элегантный французский роман XVIII века «Опасные связи», где описываются уловки любви и предательств, которыми развлекалась дореволюционная аристократия. И все же игра, которую он вел летом 1939 года, была классической интригой, вызывающей в памяти чувственность дипломатии старой школы...» (Ulam A. Stalin: The man an his era. N.Y., 1973., 509).
«История этого альянса напоминает провинциальную мелодраму: любовь с первого взгляда, безграничная доверчивость, коварная измена, печальный конец...» (Антонов-Овсеенко А. Портрет тирана. Нью-Йорк, 1980., 287).
«...Чем агрессивнее становилась политика Гитлера, тем более настойчивым становился Сталин в своем ухаживании. И чем сильнее Сталин домогался его, тем наглее вел себя Гитлер» (Krivitsky W. G. In Stalin's secret service. N.Y., 1939., 4).
Насколько я знаю, никто из этих исследователей не является большим поклонником психоанализа. И конечно же, никто из них не пользуется концепциями Фрейда для объяснения своеобразных отношений между Сталиным и Гитлером. И все-таки использование метафор ухаживания и любви [Любопытно, что психоаналитик Густав Быковский использует ту же метафору - «его любовная связь с Адольфом Гитлером» (Bychowski G. Dictators and disciples: From Caesar to Stalin. N.Y., 1969., 290), но дальше не углубляется в обсуждение латентной гомосексуальности Сталина.] говорит о том, что они, пусть непреднамеренно, почувствовали элемент гомосексуальности в этих отношениях. Это особенно ярко выражено в дерзкой и образной метафоре Джонатана Хаслама: «Последняя попытка привлечь внимание Германии с помощью торговли была предпринята в феврале 1937 года, и, хотя Гитлер не проявил интереса, такая альтернатива уютно обосновалась в чреве советской внешней политики в ожидании оплодотворения Германией» (Haslam J. The Soviet Union and the struggle for collective security in Europe, 1933-1939. L., 1984., 196).
Любовная интрига, однако, закончилась на первый взгляд печально. И здесь уместно снова процитировать Кардозо, который находит в отношениях машиахов психологическую закономерность, пресловутое «единство и борьбу противоположностей»:
«Ревность к власти, в психологическом отношении, неизбежна..., и этот принцип распространяет себя и на машиаха бен Давид и машиаха бен Эфраим, которые будут бороться друг против друга и завидовать друг другу до самого конца.»
Кардозо, конечно, пишет о своих с Саббатаем отношениях, называя последнего «зеркалом, которое не светит» (как принято у каббалистов называть аспект Малхут). Саббатай, дескать, является «бедным, опустошенным и иссохшим, его дух оставляет его раз и навсегда. Он следовательно... будет не в состоянии дать ясное и детальное объяснение тайны божественной веры». Противоположностью этого неэффективного, «женственного» мессии, который не в состоянии исполнить то, что для Кардозо является сущностью «искупительной» деятельности, является «фаллический», «мужественный» машиах бен Эфраим. Это мессия, который, в отличие от Саббатая Цви, в состоянии обнаружить истину и сообщить о ней более эффективно. Он тот, кто «придёт,... и будет в состоянии дать еврейскому народу детальное богословие», «новую Тору» (как, кстати, и подразумевалось в тал-мудических текстах, что мессия принесёт-де «новую Тору», исправит то, что было «искажено»).
Когда придет тот, о котором написано: «Кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» [Захария 9:9], он составит для них слова Торы... и укажет им на их ошибки [в понимании Торы]... (Бытие Рабба 98:9)
В будущем Святой, да будет Он благословен... разъяснит [праведникам] значения новой Торы, которую он даст им через Мессию. («Алфавитный Мидраш раби Акивы»)
Тора, которую изучают в этом мире, - «суета» в сравнении с Торой Мессии. (Екклесиаст Рабба 11:1) и т.д. и т.п.
Враждебность между двумя мешихим, как писал Кардозо, неизбежна. Но все же этому должен прийти конец, когда будет достигнуто «Искупление»: если Саббатай Цви поднимется из (буквального) праха, в котором он захоронен, и если Кардозо поднимется, с ним, из (образной) «кучи мусора», в которую он был «брошен» насмешками и недоверием своих современников [здесь явная параллель со словами Сталина, которые тот произнёс, как вспоминал Молотов, во время WWII: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора...»] -- искупительный для мира “сплав” этих двух мессий станет реальностью. И это одна из целей «ритуала исправления», предписанного Кардозо в трактате «Израиль - святыня Господня».
(продолжение следует)
Название своего трактата Кардозо почерпнул из стиха книги пророка Иеремии (2:3): "Израиль - святыня Господня, первые плоды Его". Эти слова, или, если быть точным, раввинистические комментарии на этот стих, вдохновили его на раскрытие ещё одной грани «тайны божества» (сод ха-элохут), которую он развивал в своих каббалистических сочинениях.
Кардозо обращает внимание на первое и последнее слова Пятикнижия: «В начале» (Быт. 1:1) и «Израиль» (Втор. 34:12), которые древний раввинский мидраш (т.е. комментарий) Левит рабба (36:4) связывает воедино:
«Рабби Берехия сказал: 'Небеса и земля были сотворены только в заслуги Якова, имя которого - Израиль. Откуда мы знаем это? 'В начале (бе-решит) сотворил Бог небо и землю.' [Быт. 1:1] И 'начало'(решит) определенно означает Израиль; поскольку написано, 'Израиль - святыня Господня, начальные(решит) плоды Его'».
Для Кардозо такое «изумительное единство Торы», когда «её конец укоренился в её начале и её начало в её конце», означает ещё нечто большее. Эти два слова означают также двух машиахов (а именно - Саббатая Цви, как машиаха бен Давид, и Авраама Кардозо в качестве машиаха бен Йосеф [или бен Эфраим]), которым необходимо стать «единым целым», чтобы было достигнуто полное исправление мира (тиккун), а также гармония внутри «божества», которое, как мы помним, находится в «разделенном» виде: «царь» и «его Шехина» пребывают в разлуке (соединению их способствует, в частности, ритуалы йихудим). На этом основании Кардозо выдаёт следующие сентенции:
«Сын Давида не может быть полноценным машиахом в отсутствии машиаха бен Эфраим, при этом машиах бен Йосеф не может быть искупителем в отсутствии машиаха бен Давид...»
«Машиаха бен Давид и машиаха бен Эфраим называют Мессией когда они оба вместе. Каждый из них - лишь половина Мессии...»
Т.е. их союз сродни союзу мужчины и женщины, которые вместе представляют «одну плоть» (Быт. 2:24). Дабы не было сомнений Кардозо использует сексуальный символизм, чтобы передать отношения этих двух мешихим. Оба машиаха соответствуют - или, вероятно, являются манифестациями-проявлениями, двух самых нижних аспектов (сфирот) «божества» в его каббалистической системе: Есод, “божественный фаллос”, соответствует машиаху бен Йосеф. А Малхут, «женские гениталии», с которыми совокупляется Есод, соответствует машиаху бен Давид. Вот именно поэтому я обратил внимание на слова Котовского насчёт фамилии Гитлера: Буква «ХЕТ» («Хит»)... согласно Кроули,... является «домом Хе»,... то есть, домом Малхут-Шехины.
Известная карикатура Клиффорда Берримана, посвященная советско-нацистским соглашениям 1939 года, поэтому, несколько неточна («женскую» роль все-таки играет Гитлер, а не Сталин), но в целом «брачный союз» двух диктаторов-мессий представлен достаточно верно:
Надпись внизу: "Интересно, как долго продлится медовый месяц?"
В психологическом исследовании Д.Ранкура-Лаферьера "Психика Сталина" также обращается внимание на эдакий "любовный" образ дружбы двух диктаторов:
Интересно проследить, какими метафорами обычно пользуются историки и биографы при описании нацистско-советского пакта:
«Гитлер безошибочно стал искать дружбы со Сталиным. Кавалер становился все более и более настойчивым...
Довольно точно можно определить время, когда Сталин наконец решил больше «не хмуриться и не капризничать»...» (Deutscher l. Stalin: A political biography. N.Y., 1967., 435- 436).
«Сталин никогда не читал элегантный французский роман XVIII века «Опасные связи», где описываются уловки любви и предательств, которыми развлекалась дореволюционная аристократия. И все же игра, которую он вел летом 1939 года, была классической интригой, вызывающей в памяти чувственность дипломатии старой школы...» (Ulam A. Stalin: The man an his era. N.Y., 1973., 509).
«История этого альянса напоминает провинциальную мелодраму: любовь с первого взгляда, безграничная доверчивость, коварная измена, печальный конец...» (Антонов-Овсеенко А. Портрет тирана. Нью-Йорк, 1980., 287).
«...Чем агрессивнее становилась политика Гитлера, тем более настойчивым становился Сталин в своем ухаживании. И чем сильнее Сталин домогался его, тем наглее вел себя Гитлер» (Krivitsky W. G. In Stalin's secret service. N.Y., 1939., 4).
Насколько я знаю, никто из этих исследователей не является большим поклонником психоанализа. И конечно же, никто из них не пользуется концепциями Фрейда для объяснения своеобразных отношений между Сталиным и Гитлером. И все-таки использование метафор ухаживания и любви [Любопытно, что психоаналитик Густав Быковский использует ту же метафору - «его любовная связь с Адольфом Гитлером» (Bychowski G. Dictators and disciples: From Caesar to Stalin. N.Y., 1969., 290), но дальше не углубляется в обсуждение латентной гомосексуальности Сталина.] говорит о том, что они, пусть непреднамеренно, почувствовали элемент гомосексуальности в этих отношениях. Это особенно ярко выражено в дерзкой и образной метафоре Джонатана Хаслама: «Последняя попытка привлечь внимание Германии с помощью торговли была предпринята в феврале 1937 года, и, хотя Гитлер не проявил интереса, такая альтернатива уютно обосновалась в чреве советской внешней политики в ожидании оплодотворения Германией» (Haslam J. The Soviet Union and the struggle for collective security in Europe, 1933-1939. L., 1984., 196).
Любовная интрига, однако, закончилась на первый взгляд печально. И здесь уместно снова процитировать Кардозо, который находит в отношениях машиахов психологическую закономерность, пресловутое «единство и борьбу противоположностей»:
«Ревность к власти, в психологическом отношении, неизбежна..., и этот принцип распространяет себя и на машиаха бен Давид и машиаха бен Эфраим, которые будут бороться друг против друга и завидовать друг другу до самого конца.»
Кардозо, конечно, пишет о своих с Саббатаем отношениях, называя последнего «зеркалом, которое не светит» (как принято у каббалистов называть аспект Малхут). Саббатай, дескать, является «бедным, опустошенным и иссохшим, его дух оставляет его раз и навсегда. Он следовательно... будет не в состоянии дать ясное и детальное объяснение тайны божественной веры». Противоположностью этого неэффективного, «женственного» мессии, который не в состоянии исполнить то, что для Кардозо является сущностью «искупительной» деятельности, является «фаллический», «мужественный» машиах бен Эфраим. Это мессия, который, в отличие от Саббатая Цви, в состоянии обнаружить истину и сообщить о ней более эффективно. Он тот, кто «придёт,... и будет в состоянии дать еврейскому народу детальное богословие», «новую Тору» (как, кстати, и подразумевалось в тал-мудических текстах, что мессия принесёт-де «новую Тору», исправит то, что было «искажено»).
Когда придет тот, о котором написано: «Кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной» [Захария 9:9], он составит для них слова Торы... и укажет им на их ошибки [в понимании Торы]... (Бытие Рабба 98:9)
В будущем Святой, да будет Он благословен... разъяснит [праведникам] значения новой Торы, которую он даст им через Мессию. («Алфавитный Мидраш раби Акивы»)
Тора, которую изучают в этом мире, - «суета» в сравнении с Торой Мессии. (Екклесиаст Рабба 11:1) и т.д. и т.п.
Враждебность между двумя мешихим, как писал Кардозо, неизбежна. Но все же этому должен прийти конец, когда будет достигнуто «Искупление»: если Саббатай Цви поднимется из (буквального) праха, в котором он захоронен, и если Кардозо поднимется, с ним, из (образной) «кучи мусора», в которую он был «брошен» насмешками и недоверием своих современников [здесь явная параллель со словами Сталина, которые тот произнёс, как вспоминал Молотов, во время WWII: «Я знаю, что после моей смерти на мою могилу нанесут кучу мусора...»] -- искупительный для мира “сплав” этих двух мессий станет реальностью. И это одна из целей «ритуала исправления», предписанного Кардозо в трактате «Израиль - святыня Господня».
(продолжение следует)