Финансовая эксплуатация человека.
По предыдущему тексту получил неожиданный вопрос - почему не рассмотрел эксплуатацию через деньги? Она ведь такая не такая как все… И действительно, с ней столько вопросов возникает, с чем ее только не путают. Надо рассмотреть подробнее.
На первый взгляд, ничего особенно сложного в финансовой эксплуатации нет. Работает она через контроль над финансами, т. е. через контроль над рукотворным ресурсом. Наиболее удобными в роли такого ресурса являются деньги.
А вот дальше начинаются чудеса.
Деньги ведь делает человек, верно? Следовательно, получается что-то похожее на эксплуатацию через средства производства. Их ведь тоже человек делает. Стало быть финансовая эксплуатация должна быть чем-то похожа на капиталистическую.
С другой стороны, деньги - ресурс. Следовательно, должно быть чем-то похоже на эксплуатацию через природные ресурсы. Должно просматриваться что-нибудь эдакое феодальное.
С третьей, изготовление и эксплуатация денег - это ж ведь почти как контроль над изготовлением и эксплуатацией средств производства…
Короче, куда ни кинь - финансовая эксплуатация похожа на все остальные, но какая-то не такая. И всегда сбоку. Даже когда в Европе вовсю баловались рабством, уже тогда Аристотель нелестно отзывался о практике ростовщичества.
Но это не все чудеса. Если попробовать определить необходимые условия финансовой эксплуатации, то выяснится, что первейшим из них является ограничение доступа эксплуатируемого к деньгам исключительно через эксплуататора. А вторым условием будет обязательная жизненная необходимость денег. Но ведь это нарушение принципа функционирования денег как таковых! Смысл в таких для эксплуатируемого, если обменяться можно только с одним источником? Это уже не деньги, а купоны какие-то. Самым подходящим примером подобных может служить магазин для заключенных в тюрьме. Купоны дает только тюремщик, и тратить их можно только на товары предоставляемые тюремщиком же. Но при этом тюрьма все же вряд ли может считаться примером финансовой эксплуатации. Там ведь напрямую принуждают.
Чудеса решаются достаточно просто, если вспомнить, что идеальные деньги сами по себе не обладают ценностью. Т.е. это такой рукотворный ресурс, который сам по себе по определению бесполезен без других ресурсов. А значит любая плата за сами деньги возможна лишь постольку, поскольку эти деньги не являются идеальными (все же обладают какой-то собственной ценностью). Как ни странно, это простое соображение было известно с глубокой древности. Не случайно ростовщичество порицалось многими религиями (как минимум по отношению к единоверцам).
Тем не менее с древности и до настоящего времени деньги продавали и продают за деньги. Причем делается это не только в виде популярных нынче кредитов, но и на государственном уровне. Однако в действительности оплачиваются тут не сами деньги - всегда есть какой-то другой товар, скрытый за деньгами. Скажем, в случае банковской ипотеки продается не мешок денег (или россыпь нулей-единиц) и даже не квартира, как могло бы показаться, а возможность пожить в этой квартире до того как она будет полностью оплачена. А государственная чеканка или печать денег скрывает в себе сеньораж, представляющий собой обычный налог.
Таким образом финансовая эксплуатация является всего лишь внешним оформлением для какой-то другой эксплуатации.
Однако у этой «обертки» есть ряд весьма примечательных моментов с последствиями.
Во-первых, как и любая упаковка, финансовая скрывает истинное содержимое. На деньгах, полученных от эксплуатации не написано, получены они рабским трудом, крепостным или каким еще. Деньги не пахнут. В ряде случаев это позволяет эксплуататору уклониться от проблем «упакованных» методов. Так при прямом принуждении нужна серьезная организация, а купить у рабовладельца товар произведенный рабами - простая обменная операция.
Неудивительно, что любой «классический» эксплуататор будет изначально плохо относиться к «финансовому». «Классический» работает не покладая рук - организует систему прямого принуждения, контролирует ресурсы с оружием в руках, поддерживает технологический уровень и т. д., а «финансовый» нарисовал цифирь в бумажке и сидит себе собирает мзду, не задумываясь о том, каким трудом вся эта цифирь обеспечивается. Обидно же.
Другое дело, что им друг без друга особенно не обойтись. Сложные государственные системы без денег построить затруднительно, без сложной системы организовать зависимость в деньгах - тоже. Приходится в той или иной мере совмещать.
Во-вторых, в обществе обычно присутствуют все возможные виды эксплуатации сразу, даже если доминирует какой-то один. В том же древнем Риме были и рабы, и колоны, и даже фабрики с рабочими. (Само слово фабрика к нам из латыни прибыло.) А уж операция агентов Юстиниана по краже методов и средств производства шелка в Китае - это вообще классика промышленного шпионажа. Можно ли по характеру финансовой активности распознать, какой метод доминирует? Без деталей это практически невозможно. Зато известно, что с упадком рабовладельческой системы древний Рим испустил дух. Никакие богатства не помогли.
Многообразие методов и их неразличимость под прикрытием финансов порождают управленческую проблему. Разные методы требуют соблюдения разных, иногда взаимоисключающих условий. Чистому финансисту эти условия чужды и непонятны, но тому, кто совмещает финансы с классикой может прийтись еще хуже, если он разбирается только в требованиях одного метода.
Классикой таких проблем принято считать злоключения королей Испании с непокорными Нидерландами. Все эти испанские Карлы с Филиппами отлично понимали что такое контроль над землей и знали толк в своем деле. Не случайно владения Габсбургов тогда можно было найти по всей Европе. Но какое-то там производство, со всякими там мельницами… Габсбурги воспринимали Нидерланды как обычный кусок земли, на котором местные жители обязаны работать и платить. А что там денег по какой-то причине получается больше - так значит и смердам платить следует больше. Район, видать удачный, нельзя такой упускать. А что всем этим хозяйством для эффективной эксплуатации надо управлять совсем иначе, Габсбургам было решительно непонятно. Результат известен. Нидерланды неплохо существуют и поныне, чего не скажешь о Габсбургах.
В-третьих, возможность какое-то время игнорировать требования «оборачиваемого» и сложности с распознанием этих требований приводят к тому, что «финансовый» кризис иногда сильно не совпадает по срокам с «производственным». Т.е. вполне возможна ситуация пира во время чумы, когда производство в конвульсиях, а с финансами все более-менее в порядке. Сложности начнутся, но может статься так, что к этому времени производство уже приходит в норму, а за ним восстановится и финансовая эксплуатация, даже если ничего не делать. Или даже делать строго неправильно. Цепочка повторов таких событий позволяет закрепить в системе управления строго неверные паттерны как кажущиеся работоспособными.
Примерно так поступала Франция, начиная с Людовика XIII. Действуя согласно доктрине меркантилизма. Франция целенаправленно увеличивала благосостояние страны. Срастание феодальной и финансовой эксплуатации в одном лице было успешно достигнуто.
Но эта политика работала ровно до тех пор, пока растущее благосостояние означало и рост благосостояния населения. Когда бесконечная схватка на международной арене начала активно требовать постоянного затягивания поясов, выяснилось, что в государстве уже давно нет надежной системы эксплуатации населения. Старая феодальная схема больше не работала как надо, а новой номерные людовики не озаботились. При этом, до того как взорваться, система неоднократно каталась на волнах разнообразных финансовых кризисов, которые по разным мнениям создавались или гасились финансовыми же механизмами вроде системы Ло. Тогда как в действительности эти судорожные метания не оказывали радикального влияния на происходящее, иногда опаздывая на годы и даже десятилетия.
Можно было бы подумать, что Франция неимоверно ослаблена, и именно это подкосило тогдашнюю монархию, патологически неспособную свести дебет с кредитом. Тем более, что и пара волн революционеров не особенно преуспела на данном поприще. Но как потом показали действия Наполеона, силушки в стране хватало на многое даже после серьезной смуты.
Четвертой особенностью финансовой эксплуатации следует отметить способность к моментальному краху.
Даже восстание рабов или каких-нибудь нидерландских гезов не происходит внезапно. И как минимум часть созданного трудом рабов, крестьян или рабочих вполне может сохраниться в закромах хозяина. Собранное зерно, добытые драгоценности и собранная техника - чтобы их уничтожить требуется некоторое время.
Деньги могут обесцениться моментально. Думается, на русском языке приводить примеры подобного не требуется. Все в курсе.
Так что одной из потребностей финансового эксплуататора является тяга к вложениям. И нет, это не про инвестирование в будущие доходы, как можно подумать, а элементарное желание не потерять то, что уже получено. Инвестирование неотделимо от риска, а тут мы наблюдаем тягу к максимально надежным вложениям.
Тут имеет место парадокс. Дело в том, что именно деньги как раз и являются тем самым идеальным средством накопления, по крайней мере в теории. Но если реальные деньги эту функцию осуществить не могут, то что может? И если что-то может, то почему оно еще не принято за деньги?
Один вариант ответа - какой-то другой метод визуализации нематериального. Неподходящий в качестве денег, например из-за менее удобного обмена. Вот откуда берутся всякие ценные бумаги особенной надежности. Но проблема тут та же, что и с деньгами - надежность надежностью, а в пустое место тоже превращаются элементарно.
Другой вариант - нечто материальное, желательно долговечное и неприхотливое. Например, недвижимость, редкие металлы и прочие ценности. Если деньги превратятся в тыкву, то с материальными ценностями все может быть более надежным. А может и не быть. Одно дело, когда собственность у вас в кармане, но совсем другое, когда она лежит во «вроде как» надежном месте. Например, в банке. От грабителя банк куда полезнее, но в случае краха денег как таковых, банк будет уже не так хорош.
Хороших ответов нет, но в любом случае финансовая эксплуатация на государственном уровне неизбежно будет приводить к целой индустрии вложений.
Пятой особенностью финансовой эксплуатации является специфический учет рисков. Может показаться, что он вообще оторван от реальности. Деньги делают деньги по каким-то волшебным процентам, и все в таком духе. Но все несколько сложнее, и в первую очередь для рассчитывающего.
Поставим себя на место ростовщика. В древнем Риме все было примерно понятно. Давая деньги под 70% годовых (типично для Рима) ты на самом деле выдавал условное зерно под посев с условием отдать часть урожая. Причем не фатальную, учитывая общую для Рима урожайность от сам-восемь. (На одну меру посевного зерна - восемь мер урожая.) Ты мог не интересоваться, как этот урожай обеспечивался (с рабами или без, например) достаточно было знать урожайность в регионе и уровень налогов. По сути, кому бы ты ни дал в долг - все в итоге сводилось к урожаю. (Кроме одного случая, о котором ниже.)
Совсем другое дело сейчас. Попробуй нынешнему аграрию всучить кредит под 70% годовых. При урожайности сам-двадцать нынешний аграрий разорится от такого кредита. А все от того, что раньше с этого урожая надо было лишь накормить работников и заплатить налог на государственную пирамиду, а теперь в затраты входит много чего другого. Удобрения, техника, горючее, оплата труда работников, включающая всякую технику, жилье и массу чего, вроде уже их налогов и социальных обязательств… Огромный слоеный пирог. И везде кто-то уже всунул свои кредиты, пусть не под 70% но суммарно-то может и побольше.
Сейчас процент утратил свои изначальные смысл и прозрачность, превратившись в оценку риска в азартной игре.
Впрочем, это не новость - такие сложности были и в античности, когда собиралось финансирование для разовой рискованной операции. Набег или торговый караван могли принести как доход существенно превышающий ставку в 70%, так и не принести ничего. Но тогда это были разовые мероприятия, пусть и регулярные. Сейчас к такому виду приходит практически любая выдача кредита. Ну а раз любая, то вместо анализа каждой отдельной операции уже имеет смысл использовать статистический подход. Вот и получаются какие-нибудь 3,4% по отрасли (или любые другие числа, не значащие в частном случае ровно ничего). Причем, как вычислены конкретные значения обычному человеку лучше не задумываться, чтобы не сойти с ума. То, что знал любой римлянин, умевший считать деньги, сейчас с огромными сложностями и погрешностями высчитывает вычислительная техника.
Есть ли в этом чей-то коварный замысел? Нет, таковы последствия доминирующего ныне метода эксплуатации.