Размышления о свободе.
Разговор о тоталитаризме будет неполным без разбора такого понятия как свобода члена общества, индивида. Ведь прежде чем что-то ограничивать, неплохо бы знать, что именно ограничивается. Я бы мог для начала взять одно или несколько определений свободы, но в этот раз поступим иначе - воспользуемся интуитивным определением.
Дело в том, что очень мало кто сейчас всерьез использует для свободы определения из учебников и толковых словарей. Проблема не в самих этих определениях, а в нео… Впрочем, обо всем по порядку.
Уверен, каждый читатель этого текста имеет какое-то представление о свободе. Быть может читатель не сумеет четко сформулировать свое понимание, но без особого труда отличит свободное состояние от не свободного, если представить их рядом. Скажем, кто более свободен, человек в кандалах или человек без кандалов? Более свободен человек с долгами или без долгов? Ответы очевидны, подвоха не будет.
Все это наводит на мысли о том, что свобода, во-первых, как-то выражается количественно, а во-вторых, как-то сопряжена с внешним влиянием. Т.е. можно быть более свободным или менее свободным. Кто-то может ограничивать свободу другому. В-третьих, свобода как-то связана с возможностями человека и его способностью реализовывать свои желания. Простые и очевидные вещи. Зачем об этом вообще говорить?
Тем не менее, поговорить стоит. Проведем мысленный(!) эксперимент. Поднимем человека с помощью самолета на высоту в пару километров, а потом из самолета выбросим. Далее рассмотрим происходящее совместно с примерами про кандалы. Будет ли падающий с большой высоты и без парашюта человек без кандалов более свободен, чем такой же, но с кандалами? Формально, с точки зрения физики, во всех случаях человек будет находиться в свободном падении. А в кандалах он там, или с кастрюлей на голове - это несущественные детали. Физически ничего не мешает человеку стремиться к земле с ускорением свободного падения. Кроме воздуха, конечно, но без парашюта этим нарушением свободы индивида можно пренебречь - оно незначительно.
Может показаться, что я предложил классическую подмену понятий. Где свобода для физиков, и где наша простая, житейская, интуитивно понятная? У физиков же всегда все не как у людей! Но нет, с житейской точки зрения физики вроде как получаются правы. В кандалах или без, человек без парашюта встретится с землей примерно через одинаковое время. Т.е. по большому счету в кандалах человек, конечно, как-то менее свободен, но на указанную ситуацию кандалы не влияют. Вот если как-то после падения выжить… А пока нет. При этом в процессе полета никто и никак человека дополнительно не ограничивает. т. е. формально он вполне свободен. Более того, полет каким-то образом нивелирует ту несвободу, которую несут кандалы, вернее нивелирует значимость этой несвободы. Как ни крути, физики правы - свободное падение действительно свободно.
Или нет? Вряд ли человек в таком полете ощущает себя свободным в том смысле, который мы интуитивно вкладываем в понятие свободы. За всех сказать не могу, но большинство явно предпочтет каким-нибудь образом от смертельной встречи с Землей воздержаться. Только вот это благое пожелание человек в свободном падении реализовать не сможет. Т.е. возможности человека явно ограничены и не соответствуют его желаниям. Но тут уж к физикам никаких претензий - для них желания человека не имеют значения. Мало ли кто там чего субъективно захотел - физика это не рассматривает. Если ты падаешь, твои желания вселенную не интересуют - ты обязательно упадешь, если не нарвешься на препятствие или не воспользуешься какими-то объективными законами природы. Сопротивление воздуха и парашют подойдут. Их физика одобряет.
Это что же получается, свобода - понятие субъективное? Ну, как минимум, не полностью. Мы уже выяснили, что кое-какие наши интуитивные предположения физика подтверждает, значит они имеют объективные, проверяемые обоснования. Но уже можно отметить кое-какие нюансы.
Во-первых, предположение о количественном характере свободы явно несовершенно. Просто скалярно складывая «свободы» и «несвободы» мы ни к чему путному не приходим. Т.е. стать более свободным, избавившись от какой-то части несвободы получается не всегда. По крайней мере, у нашего прыгуна избавление от кандалов в полете ситуацию не изменило.
Во-вторых, несвобода не всегда проистекает от чьей-то чужой воли. Наш прыгун гордо одинок, но свободным по итогу его назвать трудно. Можно, конечно, возложить его несвободу на нас, как на устроителей эксперимента, но это будет выход за рамки установленных экспериментом же границ. В принципе, ничто не мешает в таком случае добавить уточнение - «сам добровольно взлетел на самолете, сам добровольно выпрыгнул без парашюта, ну вот хотел, а в падении уже перехотел».
Становится ясно, что модель с тоталитаризмом как-то давящим на шкалу «свобода», уменьшая ее значение для человека, явно как-то слишком примитивна и не отражает реально происходящего в силу природы самой свободы.
Хорошо, если скалярное сложение не подходит, то почему бы не попробовать векторное? Скажем, наличие/отсутствие кандалов влияет на свободу в измерении «свобода рук-ног», что лишь пересекается с измерением «свобода падения». Точку пересечения найти легко - если выдать прыгуну парашют, кандалы резко начинают влиять на ситуацию, поскольку с ними куда сложнее, если вообще возможно дернуть за кольцо. Тогда количественное выражение свободы индивида будет всего лишь проекцией суммарного вектора свободы на некую координатную ось. В принципе, такие операции человеческий разум делать привык - изображение, которое мы видим глазами примерно так и формируется, разве что там проекция видимого трехмерного пространства на двумерную поверхность глаза, что даже посложнее будет. В общем, для интуитивного понимания вполне подъемно.
Осталось понять, что это за координатная ось такая? На что мы интуитивно накладываем «тень» вектора свободы? Если накладываем, конечно. Это ведь пока только предположение.
Чтобы начертить такую координатную ось, нужно выяснить ее значения. Если это ограниченный отрезок, то у него будут конечные точки. Если прямая - правило, как определить положение любых точек прямой относительно друг друга, а значит хотя бы направления бесконечностей.
Можем ли мы как-то мысленно зафиксировать максимальную свободу или несвободу? Максимальную свободу как-то не получается, а вот минимальную можно. Это такое состояние, когда по какой-то причине невозможно совершить никаких действий. Количество доступных действий физически не может быть меньше нуля. В шахматах это состояние называется пат. (Вообще для моего внутреннего математика соблазнительно прикинуть теоретическое комплексное количество доступных действий, но не сегодня. Так далеко интуитивное понимание у большинства не дотягивается, так что пока нет.)
Соответственно напрашивается восприятие свободы, как количественная оценка доступного набора действий для индивида. Т.е. мы интуитивно пересчитываем «векторную свободу» в скалярное количество доступных вариантов. Выглядит красиво, объективно и вообще похоже на правду.
Или нет?
Проблема в том, что вариант варианту рознь. С точки зрения объективного стороннего наблюдателя, у нашего прыгуна без парашюта, что с кандалами, что без, огромное количество вариантов действий. Можно орать или не орать. Можно шевелить конечностями или не не шевелить, причем в массе комбинаций. Можно открывать-закрывать глаза. Можно прекращать или не прекращать дышать. Можно… многое. Но, как нетрудно догадаться, все эти варианты действий не решают главного вопроса - они никак не отменяют приземление.
Мы интуитивно сортируем и группируем варианты согласно неким целям. Этот тот самый аспект, который физики выше игнорировали, как субъективный. Но все же сваливать тут все на субъективность нельзя. Вся эта группировка-сортировка не просто плод больного сознания, как может показаться - это последствия нашего опыта. Мы интуитивно считаем задачу избегания падения с большой высоты более важной чем свободу от кандалов, поскольку наш опыт говорит нам о смертельной опасности первого. Смерть - это окончательно. С ней индивид точно потеряет любую свободу. Бесполезные же трепыхания в полете - все суть примерно один вариант, поскольку мыслим мы все же результатами, а результат у всех этих трепыханий строго один.
Получается, что координатная прямая, на которой мы отмечаем свободу… это вовсе не прямая, а нечто более сложное, зависящее по плотности и расположению включенных точек от неких планируемых и предполагаемых нами результатов. Т.е. субъективность тут и правда имеется, но она зависит от вполне объективных расчетных трудностей.
1) Сложность прогнозирования результатов.
2) Сложность выбора требуемых результатов.
Т.е. при идеальном прогнозировании и четком назначении результатов субъективность исчезнет.
Что ж, теперь спасем нашего прыгуна. Он нам еще пригодится живым и способным совершать выбор. Поместим его на необитаемый остров, чтобы немного поизучать влияние опыта на свободу. Обитаемый остров пусть будет канонический тропический. Пока без Пятницы.
Попробуем оценить свободу нашего робинзона. С острова ему никуда не деться, помощи ждать неоткуда - в этом свобода робинзона очевидно ограничивается объектными законами природы. Экипировку мы робинзону не выдали, так что большая часть достижений современной цивилизации ему недоступна - по мобильнику помощь не вызовешь, в гугл не вылезешь, из ружья по местному зверью не постреляешь. Тут робинзон тоже ограничен, но уже исключительно в целях эксперимента. Зато никого нет, чтобы свою волю навязать. Никакого явного принуждения. В этом смысле свобода вроде бы полная. (Спойлер - на самом деле нет, но пока не буду вдаваться в детали.)
Проверим, влияет ли объективно опыт на свободу робинзона? (Опыт буду трактовать в широком смысле, а не академически.)
Итак, из источников питьевой воды назначим кокосы, водосодержащий кактус, кровесодержащих животных, грунтовые воды и соленое море вокруг. Объективно выбор не бесконечный, но и явно не нулевой. Как накладывается на это опыт робинзона?
Во-первых, каждый из источников надо знать. Гугл мы на острове забанили, так что полагаться робинзон может только на свой опыт. Так что если что забыл, то такая забывчивость сужает выбор, а значит «уменьшает» свободу.
Во-вторых, каждый из источников требует умения его использовать. Кокосы надо уметь вскрывать, причем таким способом, который доступен на острове. (Умение вскрывать кокосы ножом не особенно поможет при отсутствии ножа.) Извлечь воду из кактуса тоже непросто. Особенно, если учесть, что некоторые кактусы дюже ядовиты. А уж про такие хитрые штуки как дистиллятор (более известный в наших реалиях как самогонный аппарат) и вовсе молчу.
Т.е. опыт в ряде случаев явно способствует увеличению выбора. Знания - сила!
Но всегда ли от знаний выбор увеличивается? Не обязательно. Представим себе, что у нашего робинзона смертельная аллергия на кактусы. В этом случае знание о своей аллергии уменьшит выбор робинзона - из кактусов добывать жидкость нет резона, по крайней мере для питья. Т.е. знания могут исключать неподходящие варианты, вроде бы уменьшая этим свободу.
Вообще говоря, нет и гарантии эффективности знаний. Скажем, робинзон может знать, как добыть влагу из кактуса, но может не знать про свою аллергию. Таким образом, у робинзона объективно нет варианта добыть влагу из кактуса для питья и остаться в живых, но робинзон про это не знает, более того, вполне может таким вариантом воспользоваться и помереть в результате.
Т.е. опыт и количество вариантов выбора не имеют прямой связи. Скорее опыт позволяет синхронизировать некий реальный список вариантов с моделью в голове человека. Собственно, несовершенство этой синхронизации и порождает субъективность.
Причем опыт может быть не только эффективным или не эффективным - он может влиять на свободу строго отрицательно. Скажем, если наш робинзон религиозен, и его религия запрещает употреблять кактусы, то выбор сузится, даже если навыки по разделке кактусов имеются, а никакой аллергии нет. Именно это свойство опыта эксплуатирую те, кто ратует за «внутреннюю» свободу. Несмотря на то, что эффект имеет место быть, его очевидно не стоит переоценивать. Отказавшись от ограничений «антикактусной» религии, робинзон не освоит чудесным образом науку создания дистиллятора из подручных материалов.
Таким образом мы пришли к тому, что реальной свободы опыт объективно необходим. Кроме того, представляется, что чем объективнее опыт, тем полнее свобода. Парадоксально, но последнее… не совсем верно.
Чтобы понять, в чем тут сложность, представим себе для начала, что на острове появилось несколько лодок, на которых можно перебраться в более цивилизованные края, и которыми робинзон может воспользоваться. У робинзона появился выбор, на какой лодке уплыть. Т.е. во-первых, робинзон получил свободу покинуть остров, во-вторых у него есть свободный выбор из нескольких вариантов, на чем это сделать. Выбор ограниченный опытом робинзона, разумеется. Вдруг он не со всякой лодкой управится?
Увеличится ли свобода робинзона, если увеличить количество разнообразных лодок? Если считать по вариантам выбора, несомненно да. Если по достижимости конкретной цели, т. е. может ли робинзон покинуть остров, то ничего существенно не изменится - дополнительные лодки не влияют на результат. Зато рост количества вариантов заставит робинзона потратить больше времени на их анализ. Даже если все лодки равнозначны, и у робинзона нет ровно никаких причин предпочесть какую-то из них, потребуется какое-то время, чтобы убедиться, что именно так дела и обстоят. Т.е. речь не идет о проблеме буриданова осла - люди все же имеют на такой случай вариант случайного выбора, а об ограниченности времени на изучение самих вариантов.
Т.е. сам по себе широкий выбор вариантов не гарантирует какой-то огромной свободы даже при наличии кристально объективного опыта - важно время на принятие решения. Можно завалить человека вариантами выбора и тем увеличить его несвободу.
Теперь немного о самом опыте, о его возникновении. Может ли наш робинзон изначально не обладая опытом разделки кокосов как-то обучиться этому хитрому навыку уже на острове?
Разумеется, может, причем даже не одним способом.
Во-первых, он может переработать уже имеющийся опыт. Скажем, умея вскрывать кокосы ножом, робинзон может с некоторым успехом адаптировать для поставленной задачи подходящий камень.
Во-вторых, он может обучиться у населяющих остров животных, наблюдая за ними.
В-третьих, он может получить опыт другого человека. Остров, конечно, необитаемый, но вдруг у нашего робинзона с собой брошюра «1000 и 1 способ вскрытия кокосов в живой природе»?
Четвертый вариант самый спорный - озарение. Природа озарения философами трактуется по-разному. От приравнивания к первому варианту до вмешательства внешней мистической силы. Но сейчас для нас эта природа неважна, и рассматривать ее мы не будем.
В любом случае, робинзон теоретически может изменить свой опыт, и тем повлиять на количество доступных вариантов по добыче воды. Однако с тем же успехом можно предложить ему изменить свое тело, например чтобы ломать кокосы голыми руками. Проблема в том, что заранее неизвестно, какой именно опыт и как именно повлияет на число вариантов. А для оценки такого влияния у человека изначально есть только опыт же. Со всей его субъективностью.
Т.е. формально ничто не запрещает робинзону озарением изобрести дистиллятор, но на практике в большинстве случаев человек будет пытаться добыть воду используя лишь то, что он уже знает. И только если эти знания не помогут - пытаться изобрести что-то новое. Ведь процесс изобретательства ненадежен и тратит сравнительно много времени и сил.
Опыт дает человеку некоторую способность к предсказанию будущего. Именно эта ненадежная способность подчас ограничивает, но другой у человека, к сожалению, не имеется. (Если не считать мистических пророков, конечно.) И только развитие этой способности позволяет приблизиться к объективной свободе, существующей в теории.
До сих пор робинзон у нас никак напрямую не контактировал с другими людьми, поэтому может возникнуть желание считать его если не свободным, то хотя бы независимым от других людей. По крайней мере прямого принуждения не наблюдается. А что насчет непрямого?
Непрямое принуждение исключить нельзя, поскольку наш робинзон все же подразумевается как пример обычного человека, а не первосотворенного Адама. Т.е. родился и был выращен в рамках человеческой цивилизации, где и получил некий опыт, а значит подвергался влиянию других людей.
Для очистки совести рассмотрим и вариант без других людей в принципе. В этом случае наш робинзон - маугли. Правда, настоящие маугли, в отличие от того, что был у Киплинга, вырастали мало похожими на привычных нам людей. К сожалению, в плохом смысле слова. Опыт этих несчастных оказывался просто мизерным, как и способность опыт приумножать через обучение. Добыть на острове воду такой маугли еще мог бы, а вот выбраться на лодке уже очень вряд ли.
Большинство же людей без влияния других человеков разумных не обходятся, с рождения усваивая чужой опыт. И сам этот опыт не идеален, и восприятия опыта тоже совершенством не блещет.
Возвращаясь к примеру с робинзоном и «антикактусной» религией - кто-то же должен был обучить робинзона, что кактусы запретны? Быть может этот запрет носил общественно рациональный характер (в месте зарождения религии кактусы ядовиты), быть может обусловлен корыстью запрещающих (дюже вкусными кактусами делиться не хотели), может носил иррациональный характер (запретивший был не в духе), а может даже действительно был внушен сверхъестественной силой по непознаваемым нами причинам. В любом случае на острове наш робинзон получил некую порцию несвободы от этого ограничения.
Получается интересная ситуация - по факту робинзон несвободен из-за внешнего воздействия чужой воли, мы это фиксируем на острове, но засечь момент нарушения свободы мы не можем. Причем дело даже не в том, что момент нарушения произошел до попадания на остров, а в том, что не обязателен момент нарушения добровольности робинзона по получению «антикактусного» опыта.
Буквально, в жизни робинзона может не существовать такого момента, когда кто-то силой, хитростью или еще как вбивал ему в голову аспекты «антикактусной» религии. Все могло быть от начала и до конца добровольно со стороны робинзона. Т.е. свобода могла быть нарушена, но … по свободному решению самого робинзона.
Звучит парадоксально, но разве вы сами добровольно не застегиваете ремень безопасности, садясь в автомобиль? Добровольность действий является производной не только от опыта, но и от поставленных целей.
Запомним, что фактор добровольной утраты части свободы никак не отменяет итоговой несвободы и всех ее последствий. Это чертовски важно.
Получается, очень важно не только что человек может («объективная» свобода), что он думает («субъективная» свобода), но и зачем вообще делает. Формулировка задачи накладывает ограничения. Скажем, если наш робинзон не хочет покидать остров, то любое количество лодок, болтающихся у берега не будут им рассматриваться как средство спасения. Хотя это не значит, что он не применит их каким-нибудь другим образом. Получается, что не желая покидать остров, робинзон теряет массу вариантов действий, но утрачивает ли он при этом часть свободы?
Кто и как ставит человеку задачи? Есть ли в этом процессе шанс утратить свободу?
Какое-то количество задач в человеке заложено изначально при рождении. Следование таким задачам называют инстинктивным. Мы стремимся выживать, избегать боли, размножаться и т. д. Но такие задачи нельзя считать однозначно определяющими - в жизни встречается достаточно примеров суицида, самопожертвования, мазохизма, целибата и тому подобных явлений, казалось бы полностью противоречащих заложенному в человека. Следовательно человек в какой-то мере свободен сам назначать себе задачи и цели, а не ограничен намертво встроенными программами. Чтобы осуществить такое назначение, человек использует свой опыт. А опыт, как мы уже знаем, не совершенен и подвержен влиянию других людей.
Т.е. человек может быть несвободен уже на этапе формулировки задачи, даже если формулирует задачу совершенно самостоятельно!
Скажем, если наш робинзон является адептом уже «кактусной» религии, требующей поедать кактусы при любой возможности, например утверждающей, что смерть от пожирания кактуса гарантирует премумное место в загробном мире, то ситуация с добычей воды кардинально изменится. Увидев первый же кактус, робинзон добровольно откажется от попыток получить воду и начнет рассматривать уже только варианты отобедать кактусом. И это при том, что робинзон на острове один.
Нам, как сторонним наблюдателям, такое поведение может казаться сколь угодно глупым, но в системе координат робинзона все будет нормально. Более того, объективно разбор задачи «сожрать кактус» не сильно отличается от задачи «добыть воду». В обоих случаях есть разные варианты выполнения. Какие-то робинзону доступны. Какие-то он не знает. В каких-то ошибется.
Так существует ли свобода вообще?
Если мы будем измерять ее от рождения человека и до действия, то придется признать - той самой интуитивно ощущаемой свободы не существует. Влияние окружающего мира столь велико, что любое действие человека может быть объяснено комплексом внешних воздействий. Действуя вопреки одним воздействиям, человек на самом деле находится в строгом согласии с другими, более ранними
Но если рассматривать меньший интервал времени, то свобода все-таки есть. Человек сформированный внешними воздействиями, с опытом многочисленных выборов обозначается как личность, обладающая некоторой свободой. Важно понимать, что это некая условность, позволяющая человеку задать систему координат и свое место в ней, а не определение физически измеримой величины. Попытка определить точную величину свободы обречена на провал, поскольку субъект не может быть в достаточной степени отделен от окружения.
Т.е. при рассмотрении определения, например с википедии, следует очень серьезно относиться к слову «непосредственно», поскольку именно оно отвечает за неустранимую неопределенность.
Свобо́да - состояние субъекта, в котором он является определяющей причиной своих действий, то есть они не обусловлены непосредственно иными факторами, в том числе природными, социальными, межличностно-коммуникативными и индивидуально-родовыми.
Тем не менее, считать свободу самообманом тоже не стоит, поскольку система координат создается для увязывания объективно фиксируемых сущностей. И задачи, и методы решения, и количество доступных вариантов - все это не только у нас в голове. В противном случае состояние свободы можно было бы элементарно создавать медикаментозным путем. Более того, указанные сущности используются людьми коллективно, что требует согласованности. И это возвращает нас к тоталитаризму, либерализму и прочим -измам. Но не в этот раз, текст и так получился великоват.