"Костры осени"
Рубиновым огнем горит над остывающим лесным ручьем калиновый куст. Его холодное бездымное пламя, как раскаленные угли охотничьего костра на привале, согревает и радует душу. Глядя на это богатство поникших под собственной тяжестью калиновых гроздий, налитых соками земли и солнца, еще больше проникаешься любовью к родной земле, к ее щедрости и материнской ее теплоте!
Гаснет багрец черемух. Верхушки кустов уже потемнели, прорезались оголенными ветвями. А снизу, с боков кусты еще лижут слабые языки усмиревшего огня осени.
Земля вокруг расцвечена пестрым ковром осыпавшихся листьев. Хорошо тут! Голова идет кругом от настоянного на лесной сырости пряного аромата палой листвы, грибных запахов и исходящей последним теплом земли.
В голову бьет настоящим хмелем. Закрываю глаза. Вспоминаю весну, необозримую кипень майских черемух, снежную белизну распадка. И тотчас же светлая-светлая радость объемлет мое сердце.
Небо хмурится. Тучи надолго запеленали в свои лохматые одежды неукротимое солнце. Темно кругом. Мрачно. Холодно. А пересилишь себя, выйдешь из дома, дошагаешь по звенящей стерне до березовой рощи и сразу забудешь, что давно уже минули ясноглазые солнечные дни «бабьего лета». На сколько хватает глаз, роща пламенеет, искрится, вся дрожит в теплых солнечных бликах. И на земле солнце! Шуршит оно под ногами, звенит, пересыпается.
И отходит сердце..Смягчается, теряя понемногу грусть. Этот ласковый желтый свет рощи незримо проникает в нее, заполняет ее до краев и, согревая, начинает звенеть в ней радостно и зовуще!
Клен облетел тихо. Молча, беззвучно обронил тяжелые пятипальчатые листья. Безропотно принял осень.
Но... вы посмотрите! Посмотрите! Пятачок, куда он сбросил шелковые свои одежды, обступили озябшие пихты и ели. Они тянут, тянут свои раскидистые зеленые ветви к последнему костру осени. Греют их, набираясь солнечного тепла на долгую, долгую зиму.
Пихты и ели стоят тихо. Не слышно ни шепота, ни шума. К чему тревожить отошедший ко сну клен...
Пылает кроваво-красным пламенем бересклет. Багровые языки живого огня рвутся в голубую бездну холодеющего осеннего неба. На полянку, к бересклетовому костру, вышел из чащи сохатый. Мотнул бронзовой вязью литых рогов. Потянулся с опаской к кусту. Сорвал губастым ртом огненную ветку и тут же поспешно выронил ее - будто обжегся...
А бересклет струит и струит кумачовое пламя осени в темную крону соседней ели. Качнет ветерок колючими лапами ели, а мне кажется, будто колышет их упругим жаром живого костра.
Не он ли, не этот ли багряный куст бересклета зажег в лесах этот неудержимый, без конца и края, золотой костер, который в пору потушить лишь суровой матушке-зиме!..
Р.Дормидонтов,
журнал "Земля и люди", 1978
Гаснет багрец черемух. Верхушки кустов уже потемнели, прорезались оголенными ветвями. А снизу, с боков кусты еще лижут слабые языки усмиревшего огня осени.
Земля вокруг расцвечена пестрым ковром осыпавшихся листьев. Хорошо тут! Голова идет кругом от настоянного на лесной сырости пряного аромата палой листвы, грибных запахов и исходящей последним теплом земли.
В голову бьет настоящим хмелем. Закрываю глаза. Вспоминаю весну, необозримую кипень майских черемух, снежную белизну распадка. И тотчас же светлая-светлая радость объемлет мое сердце.
Небо хмурится. Тучи надолго запеленали в свои лохматые одежды неукротимое солнце. Темно кругом. Мрачно. Холодно. А пересилишь себя, выйдешь из дома, дошагаешь по звенящей стерне до березовой рощи и сразу забудешь, что давно уже минули ясноглазые солнечные дни «бабьего лета». На сколько хватает глаз, роща пламенеет, искрится, вся дрожит в теплых солнечных бликах. И на земле солнце! Шуршит оно под ногами, звенит, пересыпается.
И отходит сердце..Смягчается, теряя понемногу грусть. Этот ласковый желтый свет рощи незримо проникает в нее, заполняет ее до краев и, согревая, начинает звенеть в ней радостно и зовуще!
Клен облетел тихо. Молча, беззвучно обронил тяжелые пятипальчатые листья. Безропотно принял осень.
Но... вы посмотрите! Посмотрите! Пятачок, куда он сбросил шелковые свои одежды, обступили озябшие пихты и ели. Они тянут, тянут свои раскидистые зеленые ветви к последнему костру осени. Греют их, набираясь солнечного тепла на долгую, долгую зиму.
Пихты и ели стоят тихо. Не слышно ни шепота, ни шума. К чему тревожить отошедший ко сну клен...
Пылает кроваво-красным пламенем бересклет. Багровые языки живого огня рвутся в голубую бездну холодеющего осеннего неба. На полянку, к бересклетовому костру, вышел из чащи сохатый. Мотнул бронзовой вязью литых рогов. Потянулся с опаской к кусту. Сорвал губастым ртом огненную ветку и тут же поспешно выронил ее - будто обжегся...
А бересклет струит и струит кумачовое пламя осени в темную крону соседней ели. Качнет ветерок колючими лапами ели, а мне кажется, будто колышет их упругим жаром живого костра.
Не он ли, не этот ли багряный куст бересклета зажег в лесах этот неудержимый, без конца и края, золотой костер, который в пору потушить лишь суровой матушке-зиме!..
Р.Дормидонтов,
журнал "Земля и люди", 1978