Оранго. Условно убитый. Пермский Театр оперы и балета. 23 02 16
Конструктивно о конструктивизме
Зал Новой оперы, лишенный тяжести бархата и позолоты старых музыкальных театров, располагает к лаконичным и графичным сценическим высказываниям. Поэтому он как нельзя более соответствует замыслу постановщиков вечера по Шостаковичу из Пермского театра оперы и балета. Две ранние и едва не утраченные вещи великого композитора - часть оперы-буфф «Оранго» и эстрадно-цирковое ревю «Условно убитый» - произведения эпохи конструктивизма, времени слома парадигмы, становления новой страны и новой эстетики, времени энтузиазма и еще не обросших идеологической броней иллюзий о возможности построения нового мира. Театральный конструктивизм, правда, к тому времени - а это самое начало 30-х - уже был на излете, пережив расцвет в предыдущем десятилетии. Возможно потому первое произведение - опера «Оранго» на фантасмагорический сюжет про капиталистическую карьеру обезъяно-человека - осталась неоконченной композитором и не увидела свет, видимо, из-за утраты историей актуальности. А партитура ее единственной сохранившейся части - пролога - была обнаружена музыковедами только в этом веке. Второе же сочинение «Условно Убитый», повествующее про любовь на фоне учений Осоавиахима, успело получить сценическое воплощение на сцене Ленинградского мюзик-холла, где шло осенью 1931 года.
И вот теперь оба произведения были поставлены в Пермском театре оперы и балета дирижером Теодором Курентзисом, хореографом и режиссером-постановщиком Алексеем Мирошниченко и художниками из Мариинского театра Андреем Войтенко и Татьяной Ногиновой. Авторы вдохновились идеей возродить на сцене атмосферу авангардной буффонады из 30-х, продолжая традиции «Клопа» Маяковского, Мейерхольда и Родченко. За основу художественного решения были взяты идеи знаменитого театрального художника той эпохи Александры Экстер, и сцена заполнилась авангардистской графикой, геометрическими конструкциями и плакатными цветами. Визуализация получилась стильной, яркой, эффектной. Массовка в рабочих комбинезонах с аппликациями-лозунгами, бодрые физкультурники в шортиках, рабочие девушки в простых и нежных платьицах с индустриальными принтами, осоавиахимовцы во френчах, конферансье и танцоры в джазовых блестках, красные флаги, противогазы, живые пирамиды, чарльстон, вальсы и марши - все смешалось в плакатной чехарде картин «освобожденного быта» первой пятилетки.
Шостакович «от Курентзиса» разительно отличался от исполненного неделей раньше в Большом театре Шостаковича «от Сохиева». И не только потому, что в самих произведениях и в помине не было глубокого драматизма главной оперы композитора, а только буфф, только гротеск, только игра. Но в звучании оркестра MusicАeterna исчез академизм, оно стало «кинематографичным». Как будто музыка вышла из театральных рамок и превратилась в аккомпанемент старых черно-белых кинохроник. В ней звучал грохот вращающихся турбин первых ГЭС, треск мотора камеры Дзиги Вертова, мягкая ирония утесовского джаза. Аудиокартине этой эпохи еще было далеко до гладкой, как снаряд, стремительности «Времени вперед», еще в воздухе было полно живых шероховатостей, утрированных акцентов, честной наивности звука, не поставленного на промышленный поток. Звук из 20-х - 30-х, из тех вдохновенных и гениальных творческих экспериментов, из той идейной и технической наивности, звук, честно подернутый патиной времени, играл Курентзис.
Работа хореографа Алексея Мирошниченко на сей раз вышла за рамки танца, так как ему пришлось режиссировать и первую оперную часть. В результате «Оранго» стал миксом оперы и балета, и, танцуют там не только предусмотренные сценарием балерина Настенька Терпсихорова и ее партнеры - «два больших артиста из малого театра», а почти все. Хор бодро марширует и создает «живые картины» с флагами, конферансье по-кошачьи скользит по сцене, пламенный оратор из пролога принимает позы в стиле «Рабочего и Колхозницы», да и всем остальным поющим солистам отведен свой пластический рисунок роли. «Условно Убитый» же - это уже полноценный балет. Сюжет у него, правда, весьма ироничный, потому и в танцах много юмора и гротеска. Тут сплав всего - академической лексики главных героев Машеньки и Стопки Курочкина, классических линий «белого балета» райских ангелочков, пантомимы Бейбуржуева и прочих осоавиахимовцев, джазовых танцев пары из ресторана, заводных маршей пролетарски сознательного кордебалета. Все легко и весело, все свежо и юно, даже в противогазах.
На фоне сегодняшнего балетного ландшафта сет «Оранго. Условно Убитый» выглядит ярко и эмоционально. Реконструкция почти утраченных произведений Шостаковича оказалась смелым и эффектным экспериментом, место которого сегодня, вероятно, соразмерно тому, которое эти произведения занимали в свою эпоху. Это зона поиска направлений, зона юношеского максимализма, легкое творение, рождающееся из шутки, на вдохновении и кураже создателей. Выдержит ли этот формат конкуренцию с «большими» формами, представленными на «Золотой Маске», или с другими постановками балетов Шостаковича, решит жюри конкурса.
[телефонофото]
Зал Новой оперы, лишенный тяжести бархата и позолоты старых музыкальных театров, располагает к лаконичным и графичным сценическим высказываниям. Поэтому он как нельзя более соответствует замыслу постановщиков вечера по Шостаковичу из Пермского театра оперы и балета. Две ранние и едва не утраченные вещи великого композитора - часть оперы-буфф «Оранго» и эстрадно-цирковое ревю «Условно убитый» - произведения эпохи конструктивизма, времени слома парадигмы, становления новой страны и новой эстетики, времени энтузиазма и еще не обросших идеологической броней иллюзий о возможности построения нового мира. Театральный конструктивизм, правда, к тому времени - а это самое начало 30-х - уже был на излете, пережив расцвет в предыдущем десятилетии. Возможно потому первое произведение - опера «Оранго» на фантасмагорический сюжет про капиталистическую карьеру обезъяно-человека - осталась неоконченной композитором и не увидела свет, видимо, из-за утраты историей актуальности. А партитура ее единственной сохранившейся части - пролога - была обнаружена музыковедами только в этом веке. Второе же сочинение «Условно Убитый», повествующее про любовь на фоне учений Осоавиахима, успело получить сценическое воплощение на сцене Ленинградского мюзик-холла, где шло осенью 1931 года.
И вот теперь оба произведения были поставлены в Пермском театре оперы и балета дирижером Теодором Курентзисом, хореографом и режиссером-постановщиком Алексеем Мирошниченко и художниками из Мариинского театра Андреем Войтенко и Татьяной Ногиновой. Авторы вдохновились идеей возродить на сцене атмосферу авангардной буффонады из 30-х, продолжая традиции «Клопа» Маяковского, Мейерхольда и Родченко. За основу художественного решения были взяты идеи знаменитого театрального художника той эпохи Александры Экстер, и сцена заполнилась авангардистской графикой, геометрическими конструкциями и плакатными цветами. Визуализация получилась стильной, яркой, эффектной. Массовка в рабочих комбинезонах с аппликациями-лозунгами, бодрые физкультурники в шортиках, рабочие девушки в простых и нежных платьицах с индустриальными принтами, осоавиахимовцы во френчах, конферансье и танцоры в джазовых блестках, красные флаги, противогазы, живые пирамиды, чарльстон, вальсы и марши - все смешалось в плакатной чехарде картин «освобожденного быта» первой пятилетки.
Шостакович «от Курентзиса» разительно отличался от исполненного неделей раньше в Большом театре Шостаковича «от Сохиева». И не только потому, что в самих произведениях и в помине не было глубокого драматизма главной оперы композитора, а только буфф, только гротеск, только игра. Но в звучании оркестра MusicАeterna исчез академизм, оно стало «кинематографичным». Как будто музыка вышла из театральных рамок и превратилась в аккомпанемент старых черно-белых кинохроник. В ней звучал грохот вращающихся турбин первых ГЭС, треск мотора камеры Дзиги Вертова, мягкая ирония утесовского джаза. Аудиокартине этой эпохи еще было далеко до гладкой, как снаряд, стремительности «Времени вперед», еще в воздухе было полно живых шероховатостей, утрированных акцентов, честной наивности звука, не поставленного на промышленный поток. Звук из 20-х - 30-х, из тех вдохновенных и гениальных творческих экспериментов, из той идейной и технической наивности, звук, честно подернутый патиной времени, играл Курентзис.
Работа хореографа Алексея Мирошниченко на сей раз вышла за рамки танца, так как ему пришлось режиссировать и первую оперную часть. В результате «Оранго» стал миксом оперы и балета, и, танцуют там не только предусмотренные сценарием балерина Настенька Терпсихорова и ее партнеры - «два больших артиста из малого театра», а почти все. Хор бодро марширует и создает «живые картины» с флагами, конферансье по-кошачьи скользит по сцене, пламенный оратор из пролога принимает позы в стиле «Рабочего и Колхозницы», да и всем остальным поющим солистам отведен свой пластический рисунок роли. «Условно Убитый» же - это уже полноценный балет. Сюжет у него, правда, весьма ироничный, потому и в танцах много юмора и гротеска. Тут сплав всего - академической лексики главных героев Машеньки и Стопки Курочкина, классических линий «белого балета» райских ангелочков, пантомимы Бейбуржуева и прочих осоавиахимовцев, джазовых танцев пары из ресторана, заводных маршей пролетарски сознательного кордебалета. Все легко и весело, все свежо и юно, даже в противогазах.
На фоне сегодняшнего балетного ландшафта сет «Оранго. Условно Убитый» выглядит ярко и эмоционально. Реконструкция почти утраченных произведений Шостаковича оказалась смелым и эффектным экспериментом, место которого сегодня, вероятно, соразмерно тому, которое эти произведения занимали в свою эпоху. Это зона поиска направлений, зона юношеского максимализма, легкое творение, рождающееся из шутки, на вдохновении и кураже создателей. Выдержит ли этот формат конкуренцию с «большими» формами, представленными на «Золотой Маске», или с другими постановками балетов Шостаковича, решит жюри конкурса.
[телефонофото]