Катерина Измайлова, Большой театр, 18 02 16 Премьера
В Большом появилась еще одна опера, на которую хочется ходить! Хотя, казалось бы, мало что предвещало захватывающий результат. Тяжелый депрессивный сюжет Лескова, сложная музыка Шостаковича, скупая до унылости режиссерская манера Туминаса, дефицит хороших оперных голосов и мода на режоперные эксперименты - все входящие факторы были как на подбор против возможности получить удовольствие. Однако, все сложилось наилучшим образом.
Стержнем спектакля, конечно, стала музыка - мощная, глубокая, драматичная, держащая темп и каркас всего действия. Отлично сыгранная оркестром под руководством самого Тугана Сохиева, так, что ее получилось ощутить и понять. Туминас же не просто почувствовал музыку и совпал с ней в решении, но и выдержал тонкую грань между кино- или драматическим реализмом и оперной условностью. Драматическая составляющая была очень сильна, певцы играли роли, мизансцены были динамичны и объемны, спектакль жил, в нем не было ни малейшей статики, ни малейшей неоправданности движения, ни пустот, ни неуместных находок, только абсолютная гармония и взаимопроникновение композиторского и режиссерского видения.
Художественные решения были одновременно и лаконичны и грандиозны. По сторонам сцены расположились две огромные стены, которые то создавали пространство двора, то, разворачиваясь поочередно к зрителю своими воротами и оконцами, образовывали или место встреч Катерины и Сергея или вход в роковой погреб, где совершились преступления. Реалистичные костюмы купцов, дворни, полицейских, каторжников вкупе с актерской игрой и объемным выстраиванием игровых мизансцен работали на достоверность истории. Все в белесо-серо-синих тонах, очень скупо и сдержанно по цветам, как это обычно бывает у Туминаса, но выглядело многослойно и дорого. А финальная сцена многолюдного каторжного этапа вообще захватывала дух своей страшной красотой, особенно вкупе со звучанием мощного хора.
Впрочем, все идеально не бывает. Ложкой дегтя стало приглашение на центральные роли Катерины и Сергея иностранных певцов. Вообще это очень резало восприятие - русская опера русского композитора из русской же жизни - и на ее премьере в главном театре страны приходится слушать всю основную любовную линию с сильнейшим акцентом. И не только слушать. Надя Михаэль, худая высокая блондинка с короткой стрижкой, не только выбивалась визуально из общего реалистичного ряда персонажей, но и не воплощала ни на йоту не только внешний образ русской купчихи, но и темную, животную женскую страсть, которая двигала ее героиней. Обращения в адрес этой евро-унисекс дамы «краше солнца в небе», да даже и «Катерина Львовна», заставляли искать на сцене кого-то, кому это мало-мальски бы подходило. Катерина выглядела абсолютной феминизированной европейкой, угловатой и резкой, женственности и сексуальности в которой было как в современной немецкой туристке на пляже. Сложнейшую партию она вела безупречно, но в тембре тоже не было ни единой чувственной ноты, зато в избытке присутствовала резкая истеричность. Англичанин Джон Дашак, исполнявший Сергея, с русским был в лучших отношениях, чем партнерша, но зато обладал колоритным бритым черепом и британской мягкостью вместо залихватской удали и чертовщинки. Фразы «Вот тебе бабушка, и Юрьев день» и «Теперь шабаш» из его уст воспринимались комично.
Зато наших певцов хочется хвалить и хвалить и за звучание и за образы. Глубокий и мощный Старый каторжник Вячеслава Почапского, чувственная, наделенная глубинной женственностью Сонетка Светланы Шиловой, салтыково-щедринского колорита Исправник Андрея Григорьева, сальный игривый священник Станислава Трофимова, хозяин и деспот Борис Тимофеевич Андрея Гонюкова, да и все исполнители небольших партий, коих в этой опере множество, как и мощный хор - все спели и сыграли превосходно. Забавно, правда, выглядел Роман Муравицкий, пытающийся изобразить «задрипанного мужичка», но он честно старался.
Так что можно только с огромным удовлетворением констатировать, что Большой переломил грустный тренд череды предыдущих оперных премьер, и Шостакович теперь представлен на московской оперной сцене спектаклем «большим», эффектным, сильным, гармоничным, на который можно идти за чистым удовольствием от искусства. Только вот солистов надо растить своих.
[телефонофото]
Стержнем спектакля, конечно, стала музыка - мощная, глубокая, драматичная, держащая темп и каркас всего действия. Отлично сыгранная оркестром под руководством самого Тугана Сохиева, так, что ее получилось ощутить и понять. Туминас же не просто почувствовал музыку и совпал с ней в решении, но и выдержал тонкую грань между кино- или драматическим реализмом и оперной условностью. Драматическая составляющая была очень сильна, певцы играли роли, мизансцены были динамичны и объемны, спектакль жил, в нем не было ни малейшей статики, ни малейшей неоправданности движения, ни пустот, ни неуместных находок, только абсолютная гармония и взаимопроникновение композиторского и режиссерского видения.
Художественные решения были одновременно и лаконичны и грандиозны. По сторонам сцены расположились две огромные стены, которые то создавали пространство двора, то, разворачиваясь поочередно к зрителю своими воротами и оконцами, образовывали или место встреч Катерины и Сергея или вход в роковой погреб, где совершились преступления. Реалистичные костюмы купцов, дворни, полицейских, каторжников вкупе с актерской игрой и объемным выстраиванием игровых мизансцен работали на достоверность истории. Все в белесо-серо-синих тонах, очень скупо и сдержанно по цветам, как это обычно бывает у Туминаса, но выглядело многослойно и дорого. А финальная сцена многолюдного каторжного этапа вообще захватывала дух своей страшной красотой, особенно вкупе со звучанием мощного хора.
Впрочем, все идеально не бывает. Ложкой дегтя стало приглашение на центральные роли Катерины и Сергея иностранных певцов. Вообще это очень резало восприятие - русская опера русского композитора из русской же жизни - и на ее премьере в главном театре страны приходится слушать всю основную любовную линию с сильнейшим акцентом. И не только слушать. Надя Михаэль, худая высокая блондинка с короткой стрижкой, не только выбивалась визуально из общего реалистичного ряда персонажей, но и не воплощала ни на йоту не только внешний образ русской купчихи, но и темную, животную женскую страсть, которая двигала ее героиней. Обращения в адрес этой евро-унисекс дамы «краше солнца в небе», да даже и «Катерина Львовна», заставляли искать на сцене кого-то, кому это мало-мальски бы подходило. Катерина выглядела абсолютной феминизированной европейкой, угловатой и резкой, женственности и сексуальности в которой было как в современной немецкой туристке на пляже. Сложнейшую партию она вела безупречно, но в тембре тоже не было ни единой чувственной ноты, зато в избытке присутствовала резкая истеричность. Англичанин Джон Дашак, исполнявший Сергея, с русским был в лучших отношениях, чем партнерша, но зато обладал колоритным бритым черепом и британской мягкостью вместо залихватской удали и чертовщинки. Фразы «Вот тебе бабушка, и Юрьев день» и «Теперь шабаш» из его уст воспринимались комично.
Зато наших певцов хочется хвалить и хвалить и за звучание и за образы. Глубокий и мощный Старый каторжник Вячеслава Почапского, чувственная, наделенная глубинной женственностью Сонетка Светланы Шиловой, салтыково-щедринского колорита Исправник Андрея Григорьева, сальный игривый священник Станислава Трофимова, хозяин и деспот Борис Тимофеевич Андрея Гонюкова, да и все исполнители небольших партий, коих в этой опере множество, как и мощный хор - все спели и сыграли превосходно. Забавно, правда, выглядел Роман Муравицкий, пытающийся изобразить «задрипанного мужичка», но он честно старался.
Так что можно только с огромным удовлетворением констатировать, что Большой переломил грустный тренд череды предыдущих оперных премьер, и Шостакович теперь представлен на московской оперной сцене спектаклем «большим», эффектным, сильным, гармоничным, на который можно идти за чистым удовольствием от искусства. Только вот солистов надо растить своих.
[телефонофото]