Скука, как причина произошедшей катастрофы
На самом деле, судьба мира была предрешена тогда, когда во второй половине 1960 годов было сказано простое слово «скучно». Разумеется, речь идет не о реплике какого-нибудь отдельного человека по какому-нибудь частному поводу, а об общем отношении к миру, которое достаточно широко «разлилось» по самым различным странам. Начиная - как это не парадоксально - с СССР и заканчивая Соединенными Штатами. Точнее сказать: «разлилось» это ощущение не по всему обществу, а по его наиболее интеллектуальной части, именуемой у нас «интеллигенцией», а на Западе - «интеллектуалами», но сути это меняет не слишком сильно. Поскольку именно данные социальные слои имели в «том» обществе определяющее значение для формирования общественного сознания.
И значит - пускай не сразу, а постепенно - их мысли оказывались «мыслями» всего общества. Так, например, произошло с понятием «Застой», каковым были обозваны 1960-1970 годы «лучшей частью советского общества», и которое впоследствии «намертво приклеилось» к данному времени. Наверное, тут не надо говорить о том, что значение этого слова не слишком лестно: оно обозначает остановку развития, «болото», гниение. Хотя для основной массы людей этот самый «застой» - в смысле, указанный временной период - напротив, был временем самых глубоких и самых позитивных изменений. Связанных, хотя бы, с массовой урбанизацией: наверное, не надо говорить, что переезд из деревенской избы в комфортабельную квартиру, а главное - смена сельскохозяйственного труда на промышленный, может рассматриваться, как очень серьезный переход.
Но общество подобные изменения - парадоксальным образом - не отрефлексировало: их вытеснил указанный выше образ «застоя». Который был связан с тем, что именно во времена, когда для десятков миллионов людей в стране жизнь менялась к лучшему, относительно небольшая - но крайне важная - группа людей действительно оказалась в состоянии «болота» и «гниения». Равно, как оказалась в состоянии «болота» аналогичная ей группа на Западе, в котором, конечно, позитивные изменения были много меньше, чем у нас. (Там массовая урбанизация завершилась еще перед Второй Мировой войной - а части и перед Первой.) Но даже в этом случае жизнь людей улучшалась довольно активно: скажем, происходил рост реальных зарплат - т.е., доходы людей с каждым годом позволяли приобретать все больше благ. (Этот процесс был обращен вспять в 1980 годах.) Развивалась система социального обеспечения, увеличивалось социальная защита и даже число гражданских прав. (Скажем, именно в 1960-70 годы в Европе произошла реальная эмансипация женщин.)
Однако для интеллектуалов это стало «плохим временем». Дело в том, что успешное развитие цивилизации привело к тому, что, во-первых, большая часть довлеющих над ней веками проблем - от голода и болезней до массового насилия - оказались тогда разрешенными или почти разрешенными. (И, тем самым, закрыли вековые дискуссии интеллектуалов на данные темы.) Проще сказать, во время «Золотых десятилетий» огромное количество «извечных проблем» перешло в разряд «инженерных задач» - то есть, задач, для решения которых нужно только ресурсы и время. (Понятно, что ресурсов может и не быть - но сути это не меняет.) Это само по себе выглядело, как «заболачивание» интеллектуального поля, как снижение его напряженности. (Отсюда и ощущение «застоя» по сравнению с тем, что было раньше - например, когда надо было бороться с фашизмом.)
А, во-вторых, резкое увеличение количества образованных людей - тех самых, которые могли рассуждать об этих «извечных проблемах» - не очень быстро хорошо сказалось на существовавших до этого социальных лифтах. В том смысле, что это перегрузило последние состояния, в котором они просто не могли выполнять свою «работу». Ну, в самом деле: в течение веков умение «рассуждать о мире» было одним из признаков высокого социального положения - философы или литераторы жили очень хорошо по умолчанию. Однако к 1960 годам число людей, способных это делать, выросло многократно, причем - не только среди тех, кто выбирал «мыслительство» или литературу своей профессией. Поскольку даже средний инженер, педагог или, скажем, экономист теперь мог с достаточным уровнем компетенции рассуждать о мировых проблемах. (Еще раз: не просто «трепаться за жизнь», но именно что вести разговор достаточно логично и объективно.)
То есть, проще говоря, те области, которые до Второй Мировой войны - не говоря уж о том, что было до Первой - были уделом немногих «элитариев», теперь стали достоянием значительного числа интеллектуалов. Но вот применить это умение, по понятным причинам, было невозможно: количество необходимых для общества мест, где требовались «мыслители», оказывалось по прежнему небольшим. Более того: даже в «профессиональной сфере» по прежнему требовалась, в основном, прежняя «умеренность и аккуратность» - в смысле, знание своих профессиональных обязанностей и четкое их выполнение. В то время, как инженер, учитель или врач вполне оказывались способными на творческое выполнение стоящих перед ними задач. И более того - для них именно подобный тип работы выглядел, как наиболее привлекательный.
Именно подобное состояние и привело к возникновению мифа о косном и неспособном к новациям обществе, подчиненным тупым бюрократам в то время, как в реальности 1960-1970 годы были - как уже было сказано - временем чуть ли не самых быстрых позитивных изменений в истории. Однако эта невиданная в истории «быстрота» была слишком медленной для еще более невиданного до этого широкого слоя интеллектуалов. Которые могли бы жить «еще быстрее» - в смысле, осваивать еще более современные технологии, овладевать еще более новыми жизненными стратегиями. Но не могли - потому, что подобные вещи потребовали бы полной перестройки системы общественного производства.
Точнее сказать: частично подобное изменение было осуществлено, проявившись в том, что можно назвать «Миром Понедельника» в СССР. (Т.е., в наличии НИИ-КБ, работники которых занимались именно что высокоинновационной деятельностью.) Или в качестве т.н. «инновационного бизнеса» на Западе - который в реальности был не столько бизнесом (зарабатыванием денег), сколько реализацией потребности своих организаторов в «быстрых изменениях». (Например, именно это можно сказать о производстве микрокомпьютеров - из которых «вылупился» современный PC - а так же о создании программ для них.)Тем не менее, стоит понимать, что и эти пути очень скоро «упирались» в проблему связи с «большим производством». Живущим совершенно иными ритмами и подчиняющимся совершенно иным законам.
Кроме того, помимо научной и инженерной деятельности была еще деятельность «гуманитарная», которая тоже выглядела слишком скучной для тех, кто ей занимался. Поэтому неудивительно, что, рано или поздно, но указанные выше «слои» приступили к поиску способов разбавить эту самую «скуку». Разумеется, с их точки зрения это было возможно одним способом: увеличением хаотичности мира. Поэтому по мере развития указанной ситуации все чаще стали высказываться мнения о том, что «та самая» предсказуемость и планируемость - что еще недавно выглядела идеалом - не нужна. А то и просто вредна. И что надо двигаться в сторону «спонтанности», в сторону «проявления естественных импульсов» и т.д. - вплоть до «инсайтов» от наркотического транса, которые в это время стали считаться более совершенным способом познания мира, нежели прежний рационализм.
Вот тут и лежит одна из важнейших причин всех последующих событий. А именно: того самого «правого поворота», что произошел в конце 1970-1980 годах, и стал основой для превращения мира «советизированного» и мир «постсоветский». Дело в том, что - помимо данных интеллектуалов - существовал и еще один вид «желающих» увеличить мировую хаотичность. Это представители крупного капитала, которые таким образом получали бы значительные преимущества по сравнению со всеми остальными. Потому, что свои-то капиталистические предприятия они «хаотизировать» не собирались - и не собираются до сих пор - и значит, могли рассчитывать на все возможные «плюшки». (Правда, в реальности оказалось, что полностью изолировать данные подсистемы от всего остального невозможно - с соответствующими последствиями. Но в данном случае это не важно.)
Собственно, именно от данного союза «уставших от скуки» интеллектуалов-интеллигентов и желающих поживиться на общем Хаосе «хозяев производства», и родился «правый поворот». В СССР же место капиталистов заняла т.н. «хозноменклатура» - разнообразные директора заводов и руководители трестов, которые видели в существующей плановой экономике именно что «ограничение своих прав», но глобально рассуждали так же, как и «забугорные» властители. («Выгодно - когда «внутри», на предприятии, порядок, а «снаружи» - рыночный Хаос».) Впрочем, у нас именно «голос» интеллигенции был сильнее, нежели за рубежом, где «вели» именно что капиталисты. И поэтому идея о том, что беда именно что в «скуке» в нашем правом повороте - «перестройке» - была на первом месте.
Ну, а о том. что же отсюда последовало, и в чем тут состояла ошибка, будет сказано уже в отдельном посте…
И значит - пускай не сразу, а постепенно - их мысли оказывались «мыслями» всего общества. Так, например, произошло с понятием «Застой», каковым были обозваны 1960-1970 годы «лучшей частью советского общества», и которое впоследствии «намертво приклеилось» к данному времени. Наверное, тут не надо говорить о том, что значение этого слова не слишком лестно: оно обозначает остановку развития, «болото», гниение. Хотя для основной массы людей этот самый «застой» - в смысле, указанный временной период - напротив, был временем самых глубоких и самых позитивных изменений. Связанных, хотя бы, с массовой урбанизацией: наверное, не надо говорить, что переезд из деревенской избы в комфортабельную квартиру, а главное - смена сельскохозяйственного труда на промышленный, может рассматриваться, как очень серьезный переход.
Но общество подобные изменения - парадоксальным образом - не отрефлексировало: их вытеснил указанный выше образ «застоя». Который был связан с тем, что именно во времена, когда для десятков миллионов людей в стране жизнь менялась к лучшему, относительно небольшая - но крайне важная - группа людей действительно оказалась в состоянии «болота» и «гниения». Равно, как оказалась в состоянии «болота» аналогичная ей группа на Западе, в котором, конечно, позитивные изменения были много меньше, чем у нас. (Там массовая урбанизация завершилась еще перед Второй Мировой войной - а части и перед Первой.) Но даже в этом случае жизнь людей улучшалась довольно активно: скажем, происходил рост реальных зарплат - т.е., доходы людей с каждым годом позволяли приобретать все больше благ. (Этот процесс был обращен вспять в 1980 годах.) Развивалась система социального обеспечения, увеличивалось социальная защита и даже число гражданских прав. (Скажем, именно в 1960-70 годы в Европе произошла реальная эмансипация женщин.)
Однако для интеллектуалов это стало «плохим временем». Дело в том, что успешное развитие цивилизации привело к тому, что, во-первых, большая часть довлеющих над ней веками проблем - от голода и болезней до массового насилия - оказались тогда разрешенными или почти разрешенными. (И, тем самым, закрыли вековые дискуссии интеллектуалов на данные темы.) Проще сказать, во время «Золотых десятилетий» огромное количество «извечных проблем» перешло в разряд «инженерных задач» - то есть, задач, для решения которых нужно только ресурсы и время. (Понятно, что ресурсов может и не быть - но сути это не меняет.) Это само по себе выглядело, как «заболачивание» интеллектуального поля, как снижение его напряженности. (Отсюда и ощущение «застоя» по сравнению с тем, что было раньше - например, когда надо было бороться с фашизмом.)
А, во-вторых, резкое увеличение количества образованных людей - тех самых, которые могли рассуждать об этих «извечных проблемах» - не очень быстро хорошо сказалось на существовавших до этого социальных лифтах. В том смысле, что это перегрузило последние состояния, в котором они просто не могли выполнять свою «работу». Ну, в самом деле: в течение веков умение «рассуждать о мире» было одним из признаков высокого социального положения - философы или литераторы жили очень хорошо по умолчанию. Однако к 1960 годам число людей, способных это делать, выросло многократно, причем - не только среди тех, кто выбирал «мыслительство» или литературу своей профессией. Поскольку даже средний инженер, педагог или, скажем, экономист теперь мог с достаточным уровнем компетенции рассуждать о мировых проблемах. (Еще раз: не просто «трепаться за жизнь», но именно что вести разговор достаточно логично и объективно.)
То есть, проще говоря, те области, которые до Второй Мировой войны - не говоря уж о том, что было до Первой - были уделом немногих «элитариев», теперь стали достоянием значительного числа интеллектуалов. Но вот применить это умение, по понятным причинам, было невозможно: количество необходимых для общества мест, где требовались «мыслители», оказывалось по прежнему небольшим. Более того: даже в «профессиональной сфере» по прежнему требовалась, в основном, прежняя «умеренность и аккуратность» - в смысле, знание своих профессиональных обязанностей и четкое их выполнение. В то время, как инженер, учитель или врач вполне оказывались способными на творческое выполнение стоящих перед ними задач. И более того - для них именно подобный тип работы выглядел, как наиболее привлекательный.
Именно подобное состояние и привело к возникновению мифа о косном и неспособном к новациям обществе, подчиненным тупым бюрократам в то время, как в реальности 1960-1970 годы были - как уже было сказано - временем чуть ли не самых быстрых позитивных изменений в истории. Однако эта невиданная в истории «быстрота» была слишком медленной для еще более невиданного до этого широкого слоя интеллектуалов. Которые могли бы жить «еще быстрее» - в смысле, осваивать еще более современные технологии, овладевать еще более новыми жизненными стратегиями. Но не могли - потому, что подобные вещи потребовали бы полной перестройки системы общественного производства.
Точнее сказать: частично подобное изменение было осуществлено, проявившись в том, что можно назвать «Миром Понедельника» в СССР. (Т.е., в наличии НИИ-КБ, работники которых занимались именно что высокоинновационной деятельностью.) Или в качестве т.н. «инновационного бизнеса» на Западе - который в реальности был не столько бизнесом (зарабатыванием денег), сколько реализацией потребности своих организаторов в «быстрых изменениях». (Например, именно это можно сказать о производстве микрокомпьютеров - из которых «вылупился» современный PC - а так же о создании программ для них.)Тем не менее, стоит понимать, что и эти пути очень скоро «упирались» в проблему связи с «большим производством». Живущим совершенно иными ритмами и подчиняющимся совершенно иным законам.
Кроме того, помимо научной и инженерной деятельности была еще деятельность «гуманитарная», которая тоже выглядела слишком скучной для тех, кто ей занимался. Поэтому неудивительно, что, рано или поздно, но указанные выше «слои» приступили к поиску способов разбавить эту самую «скуку». Разумеется, с их точки зрения это было возможно одним способом: увеличением хаотичности мира. Поэтому по мере развития указанной ситуации все чаще стали высказываться мнения о том, что «та самая» предсказуемость и планируемость - что еще недавно выглядела идеалом - не нужна. А то и просто вредна. И что надо двигаться в сторону «спонтанности», в сторону «проявления естественных импульсов» и т.д. - вплоть до «инсайтов» от наркотического транса, которые в это время стали считаться более совершенным способом познания мира, нежели прежний рационализм.
Вот тут и лежит одна из важнейших причин всех последующих событий. А именно: того самого «правого поворота», что произошел в конце 1970-1980 годах, и стал основой для превращения мира «советизированного» и мир «постсоветский». Дело в том, что - помимо данных интеллектуалов - существовал и еще один вид «желающих» увеличить мировую хаотичность. Это представители крупного капитала, которые таким образом получали бы значительные преимущества по сравнению со всеми остальными. Потому, что свои-то капиталистические предприятия они «хаотизировать» не собирались - и не собираются до сих пор - и значит, могли рассчитывать на все возможные «плюшки». (Правда, в реальности оказалось, что полностью изолировать данные подсистемы от всего остального невозможно - с соответствующими последствиями. Но в данном случае это не важно.)
Собственно, именно от данного союза «уставших от скуки» интеллектуалов-интеллигентов и желающих поживиться на общем Хаосе «хозяев производства», и родился «правый поворот». В СССР же место капиталистов заняла т.н. «хозноменклатура» - разнообразные директора заводов и руководители трестов, которые видели в существующей плановой экономике именно что «ограничение своих прав», но глобально рассуждали так же, как и «забугорные» властители. («Выгодно - когда «внутри», на предприятии, порядок, а «снаружи» - рыночный Хаос».) Впрочем, у нас именно «голос» интеллигенции был сильнее, нежели за рубежом, где «вели» именно что капиталисты. И поэтому идея о том, что беда именно что в «скуке» в нашем правом повороте - «перестройке» - была на первом месте.
Ну, а о том. что же отсюда последовало, и в чем тут состояла ошибка, будет сказано уже в отдельном посте…