Что стало с охотниками-3
Я довольно много писал о взаимодействии земледельцев и охотников-собирателей в неолите. Пару постов посвятил судьбе пережиточно мезолитического населения, затрагивал эту тему в тех или иных сообщениях. Археологические данные дают картину преимущественно мирного сосуществования людей с различными укладами жизни. Такое соседство могло длиться тысячелетиями, но в конце концов, охотники растворились среди земледельцев. Данные генетики дополняют эту картину и дают пищу для размышлений. Аутосомные данные указывают на постепенное нарастание охотничьего компонента в генофонде древних земледельцев, пришедших из Анатолии в Европу. В то же время, однородительские маркеры рисуют более интересный сценарий - если в раннем неолите мамы и папы неолитизаторов имели преимущественно анатолийские корни, то позднее возникает своеобразный гендерный дисбаланс. Некоторые образцы позднего неолита и энеолита указывают на то, что часть женщин земледельцев имела местное охотничье происхождение, но в целом, преобладают анатолийские корни. В то же время, мужские анатолийские гаплогруппы замещаются местными мезолитическими (I2 в основном), но аутосомно эти мужчины все равно анатолийцы. Проще говоря, какой-то их предок по прямой мужской линии изначально охотился в лесах неолитической Европы, затем попал в земледельческий коллектив и его потомки много поколений жили среди неолитизаторов, беря в жены их женщин, и в конечном итоге, единственное, что напоминало об их охотничьем происхождении - гаплогруппа, которая передается по прямой мужской линии.
Этот сценарий довольно легко объясняется тем, что неолит стал эпохой, когда резко возрастают патриархальные порядки, роль мужчин и их родов резко усиливается. Но если сам механизм этого процесса мне понятен, то его повод не очень. Почему именно охотники и их потомки становятся важными в земледельческой среде настолько, что почти замещают в Центральной, Северной и Западной Европе потомков анатолийских мужчин?
И долгое время у меня не было рабочей версии, которая не казалась бы мне очевидной натяжкой и домыслом, которую можно было бы проверить археологическими или иными данными. Однако сейчас такая версия появилась.
Распределение различных веток I2 в Европе от мезолита до бронзы.
Я уже два поста ( тыц, тыц) посвятил довольно интересной статье Славомира Кадрова про начало медного века в Польше. Но самое интересное приберег на десерт, потому что оно имеет отношение к тому вопросу, который поставлен выше.
Кадров во введении рассуждает об эпохальные изменениях в позднем неолите и приводит пример двух культур на разных концах Европы. Одна в Болгарии:
«Многие археологи считают, что на могильниках культур Хаманджия - Варна (особенно в Варне) наблюдаются следы значительной внутренней социальной дифференциации населения, оставившего эти памятники. Называются следующие причины, повлекшие за собой эту дифференциацию: вторжение степного населения (Lichardus 1991b), борьба за контроль над циркуляцией предметов с явным символическим значением (Chapman et al. 2006), спонтанное развитие воинского этоса (Kadrow 2011a) и другие (Voinea 2010). Вероятно, указанные выше сценарии отчасти дополняют друг друга. Отметим также отдельную точку зрения, согласно которой не может идти речи о каких-либо стабильных формах внутренней диверсификации рассматриваемых здесь общин, а за появлением многочисленных символических предметов могли стоять родоплеменные отношения (Kienlin 2008)».
Другая во Франции:
«В середине V тыс. до н. э. на Атлантическом побережье, у залива Морбиан в Юго-Восточной Бретани, появляются погребения и клады, содержащие большое количество артефактов символического значения - прежде всего, топоров из жадеита. В одном из погребений содержалось не менее 100 находок подобных топоров. Часто в этих комплексах также обнаруживаются бусины из варисцита. Высокое символическое значение жадеита подчеркивается его сочетанием с древнейшими бронзовыми предметами в погребениях первых двух царских династий в Уруке (Месопотамия), которые датируются серединой III тыс. до н. э. (Pernicka 1998).Появляются крупные овальные, трапециевидные или прямоугольные земляные или каменные насыпи высотой до 15 метров, содержащие погребения мужчин в каменных ящиках с богатым инвентарем. Самая крупная насыпь данного типа, Сен-Мишель, была обнаружена в Карнаке и датируется серединой V тыс. до н. э. Эти погребения и насыпи, вместе с многочисленными менгирами и орнаментированными стелами, относятся к культуре Кастеллик, представляющей собой местный, прибрежный вариант неолитической культуры Серни (Klassen et al. 2011)».
Обе эти культуры - довольно заметное явление в их регионах. Это сложно устроенные группы, в которых мы видим отчетливые следы неравенства. И в Болгарии, и во Франции люди этих культур придерживались производящего хозяйства, но при этом возникли из смешанных групп охотников и земледельцев.
«Культурный феномен Хаманджия-Варна сфор мировался на основе местных мезолитических культур под влиянием неолитических культур комплекса Коджадермен-Гумель ница-Караново VI (Todorova 2003). Культура Кастеллик происходит от мезолитической культуры Тевьесэн, которая интенсивно развивалась на побережье Атлантики (см. Dupont, Marchand 2008). В то же время, на формирование культуры Кастеллик могли повлиять соседние неолитические общины культуры Вильнёв-Сен-Жермен (Klassen et al. 2011)".
Видимо, такая ситуация не была чем-то необычным в позднем неолите. Примерно так же - из мезолитических групп под влиянием неолитических земледельцев воникла культура воронковидных кубков (КВК) - одно из значительнейших образований периода. Подробнее об этом я писал позавчера.
Но вернемся к двух культурам, обозначенным выше. Это были не простые центры взаимовлияний охотников и земледельцев. Эти культуры, сами по себе не такие уж и большие, но оказывали серьезное влияние на довольно значительные территории, будучи отправными точками дальней торговли. Более того, они вероятно, контактировали между собой. Напомню - зона между ними это почти вся Европа - от Черного моря до Ла-Манша.
"Несмотря на значительное расстояние (и многие другие явные различия) между двумя вышеназванными культурными фе-номенами - Хаманджия-Варна и Кастеллик, носители этих культур могли контактировать между собой, на что указывает высокое сходство изображений крупного рогатого скота на золотых бляшках из погребения № 36 в Варне и на камнях многочисленных мегалитических захоронений вокруг зали-ва Морбиан в Бретани (Klassen 2004; Kienlin 2008). Территории, занятые культурами Хаманджия-Варна и Кастеллик (рис. 1), стали центрами обширного обмена различными ценностями. С западного побережья Черного моря поступали раковины Spondylus, которые широко распространялись почти по всей Европе (см. Todorova 2002b). Сырье и изделия из меди, золота и различных пород камня могли импортироваться из мест, расположенных на расстоянии в сотни или даже свыше тысячи километров (см. Dimitrov 2002; Chapman et al. 2006; Manolakakis 2008).Упомянутые выше топоры из жадеита являются эффектным примером дальнего распространения артефактов в Западной Европе. Жадеит добывался в Монте Визо в Альпах, на высоте 2000-2400 м над уровнем моря, и в более низких Лигурийских Апеннинах, на холмах в Монте Бегуя. Залив Морбиан рас-положен на расстоянии 900 км от этих источников сырья. Готовые топоры поступали из Лигурии в Бретань, где они подвергались дополнительной обработке, а именно, значительному утончению (Klassen et al. 2011).Эти примеры дальних обменов и циркуляции различных видов сырья и изделий отражают интенсификацию контактов во многих европейских областях в середине V тыс. до н. э."
На этой карте культуры Кастеллик (С), КВК (TRB), Хамандия-Варна (HV). Буквой T обозначена культура Тисаполгар, но к теме обсуждения она отношения не имеет.
А как это все относится к вопросу о замещении прямых мужских линий у земледельцев? Относится напрямую, как раз потому, что именно здес можно проследить процесс вовлечения охотников в неолитические коллективы.
"Узловые территории обмена располагались в регионах, которые условно можно обозначить своего рода «мезолитическим раем». Природные условия этих мест предоставляли населению изобилие доступной пищи, что повлекло за собой демографический рост человеческих сообществ. Количество погребений в Дуранкулакском могильнике указывает на то, что численность населения культур Хаманджия-Варна не уступает типичной неолитической культуре внутренней части Балкан. Сходная взаимосвязь, вероятно, существовала между населением побережья Бретани (культура Кастеллик) и их материковыми соседями (культура Серни). Наличие монументальной каменной и каменно-земляной архитектуры в обоих удаленных друг от друга регионах указывает на участие многочисленной и хорошо организованной рабочей силы. В конце VI тыс. до н. э. на западном побережье Черного моря контакты между неолитическими и мезолитическими группами установились в то время, когда общины охотников-собирателей, заселяющие благоприятные экологические зоны у крупных рек (например, придунайские Железные Ворота) или морское побережье, уже подверглись значимым социокультурным трансформациям под влиянием неолитических сообществ, которые длительное время развивались на Балканах (Whittle 1996). Несколько позже, сразу перед серединой V тыс. до н. э., схожие процессы произошли в Юго-Восточной Бретани (Klassen et al. 2011).Описанные выше феномены привели к образованию ряда условий, необходимых, хотя и не достаточных, для формирования новых энеолитических социальных структур. Примечательно, что интеграция мезолитических и неолитических групп произошла в таком полупустынном регионе, как Добруджа, где продолжался типично мезолитический образ жизни, включая охоту на дикого осла и собирательство морепродуктов. Здесь разнообразие способов ведения хозяйства явилось дополнительным элементом, который в некоторой степени определил направление дальнейшей культурной трансформации. В Добрудже мотыжное земледелие не имело шансов утвердиться (Todorova 2002a). В случае культуры Кастеллик продолжение мезолитических традиций было обусловлено изобилием пищи на морском побережье вокруг залива Морбиан. Следовательно, в зонах «мезолитического рая» охота и собирательство являлись намного более эффективными и требовали меньше усилий, чем неолитическое производящее хозяйство (Kobusiewicz 2006).Тем не менее, ключевым и определяющим для дальнейшей трансформации фактором стала необходимость символической интерпретации нового привилегированного положения мужчин - мезолитических охотников - в контексте неолитической культуры. В Западном Причерноморье важной чертой этих эндогенных изменений стала специфическая оценка мезолитических ценностей, которая выразилась в следовании именно мезолитическому обряду в погребениях мужчин. В то же время, женщины хоронились, следуя неолитическим традициям. С археологической точки зрения, эти практики отражаются в депонировании престижных предметов в мужских захоронениях - часто металлических предметов вооружения. С другой стороны, со временем все больше и больше металлических украшений начало появляться в захоронениях женщин (Boyadziev 2008). На Атлантическом побережье, в Бретани, эти процессы проявились в подчеркивании главенства мужчин путем депонирования топоров из жадеита. Необходимость в символическом акцентировании новой роли мужчин и ее идеологической легитимности явилась движущей силой для быстрого развития металлургии, производства камня и расширения освоенных земель (Sherratt 1983).Данные изменения, вероятно, нашли свое религиозное и идеологическое обоснование, с одной стороны, в раннем проявлении формировавшегося к тому времени индивидуалистического воинского этоса (Kadrow 2011a), и, с другой, в развитии идеи мегалитизма, которая отображала определенные групповые (анцестральные) связи, присущие культу предков (см. Bintliff 1984).Похоже, необходимость в обосновании и узаконивании привилегированного положения некоторых мужчин в определенном сообществе являлась единственным критерием, общим для всех древнейших (Варна, Кастеллик) преисторических проявлений, известных нам как социокультурный феномен, обозначаемый понятием «энеолит» (Kadrow 2015)."
Ранние неолитические земледельцы в Центральной Европе занимали довольно ограниченную нишу лессовых почв, очень редко пытаясь за нее выйти. Как правило, такие попытки не несли желаемого эффекта. С другой стороны, лессовый пояс для охотников был не сильно продуктивен, их интересовали речные артерии, крупные озера и морское побережье - именно в таких местах мезолитических памятников больше всего. Но время шло и взаимодействие охотников и земледельцев становилось все теснее, о чем свидетельствует многочисленный импорт в таких поселениях как Дабки, например. Под влиянием неолитических культур возникают синкретические образования вроде тех же Кастеллик, Хаманджия или КВК. Учитывая то, что такие группы условно говоря "сидели" на редких ресурсах, роль мужчин из охотничьих кланов все более возрастала. Дальнейшее уже было делом техники. Плюс, вероятно, помогли различные инновации и люди, которые служили их проводниками - металлы, жадеитовые (или другие) топоры, повозки, плуг, религиозно-социальные новшества вроде мегалитизма, усложненной иерархии или прочего. По всей Атлантике расцветают близкие, но разнородные "мегалитические" культуры. В Скандинавии и Центральной Европе распространяется на огромные расстояния КВК.
В общем, как-то так. Вот и вся мезолитическая реконкиста, о которой иногда говорят генетики.