Спасение слов, брошенных и беззащитных - 1
Вчера я обнаружила, что по нелепой случайности удалена часть моих аляповатых, но любимых текстов. С домашнего компа и с флешек исчезло все вместе с программой storybook. Но кое-что мне все-таки удалось обнаружить. Поэтому в текущем и, возможно, нескольких следующих постах я опубликую милые сердцу отрывки, чтобы они никуда больше не потерялись.
Можно пролистывать.
Частично опубликован здесь: http://anchifa.livejournal.com/78309.html
- Говори. - Коротко потребовала я.
Олег вздохнул и начал рассказывать.
- Я, знаешь, не сразу понял, что началось что-то необычное. Вроде все само как-то происходило, друзья надо мной подшучивали, что я везучий. Мама вздыхала, мол, на все у тебя есть способности, так многого можешь добиться, стоит только захотеть. Да я не то, чтобы не хотел. Наоборот, я все время чего-то хотел, но недостаточно глобально, по меркам мамы. В детстве я хотел велосипед, братика, лето. Женька родился, когда мне было пять, 1 апреля, а мне купили четырехколесный велик и на все лето отправили к бабушке. Мама сильно уставала с нами двумя. Потом я хотел стать военным летчиком, ходил в авиамодельный кружок, но когда после 9 класса собрался поступать в военное училище, Женька так ревел, что мне пришлось остаться. Он тоже всегда знал, чего хочет.
Потом мои желания стали спонтанными, бурными, требовательными - я стал охоч до впечатлений. Я хотел всегда быть счастлив. Я мечтал, чтобы все вокруг сияло. Я был уверен, что мне всегда будет 25 - этот возраст казался мне идеальным. Где-то ведь я учился, работал... все это так неважно.
После того, как я встретил Олю, все остальное совершенно перестало меня занимать. От своих обычных дел я скучал и раздражался. Когда ее не было, все ломалось. Я разбил, потерял и испортил чертову кучу вещей, перессорился с друзьями, я был одержим. Я болел. Стал очень нервным. Она исчезала - и я умирал. Женька злился на меня, звал истеричкой. Однажды, во время очередной ссоры, которую я начал, будучи на взводе, он внезапно успокоился и сказал мне слова, которые я запомнил. "Если ты вспыхнешь", - сказал он и чиркнул зажигалкой, закуривая и как бы иллюстрируя свои слова. - "КОГДА ты вспыхнешь, я не буду тебя тушить. Это будет что-то неслыханное, пожар, судный день, катастрофа", - он смотрел на меня очень серьезно. - "Ты сгоришь и полмира за собой потащишь, ты же е*нутый, братец. Главное, не забудь про меня".
... и он был рядом, когда все начало меняться. Я имею ввиду, когда все на самом деле произошло.
Я был на грани безумия, и каждый день мои глаза меняли цвет. Я чувствовал себя попеременно карликом и великаном. Мир вокруг искажался, как в чудовищной линзе. Земля качалась под моими ногами, от звука голоса крошились камни. Я что-то менял. Я продирался сквозь тело мира, как медведь-шатун через зимний лес: вяз в сугробах, ломал сучья, ветки и целые деревья, и топил снег жаром своего тела. Я был возмутительно дерзок и неправдоподобен. Я был огромен. Все обыденное казалось мне плоским. Я умирал и воскресал снова миллион раз, я менял обличье, дышал жабрами, чувствовал, как растут мои корни в земле, как древесные жучки точат мою кору. Я бежал на четырех лапах, слушал крики и смех, я звучал, я тек, я падал и рос, я был тем, этим, многим, единым, всем.
Но она появилась снова и положила ладонь на мой пылающий лоб. Я пробыл в забытьи еще месяц, а когда очнулся, Женька уже работал на славецком радио. Все изменилось. Я все переделал.
Мы долго молчали. Олег сосредоточенно разглядывал свои руки, я же просто не находила слов.
- То есть, ты утверждаешь, что создал целый мир, но даже не помнишь, как? - наконец смогла сказать я.
Олег замялся на несколько мгновений, взъерошил волосы - точь-в-точь как Джонни делал это.
- Технически - нет, - наконец ответил он. - Я помню... агонию. Почти никаких подробностей. Женька раз и навсегда отказался обсуждать со мной это, хоть я и уверен, что ему есть, что сказать. Он все время был со мной. Он определенно знает что-то, чего не знаю я. Но мне не хочется думать, что он просто выжидал, наблюдая за моими мучительными метаморфозами, в надежде, что грядет нечто более интересное, чем неприглядная смерть старшего брата. От сверхъестественных причин, - он криво усмехнулся.
- Я никак не могу представить, - задумчиво протянула я, - вот ты очнулся здесь, в Славце, в созданном тобой мире, и что дальше? Что чувствует новорожденный демиург? Как ты понял, что произошло? Ты был счастлив?
Олег опять задумался. Было очевидно, что разговор дается ему с трудом. Легкость, с которой, как мне раньше казалось, он строил и перестраивал город, исчезла, приподнялась, как вуаль, и стали видны мозоли и рубцы, оставленные тяжелой работой.
- Я был счастлив, - эхом отозвался он, глядя перед собой невидящим взором, но сразу очнулся, посмотрел мне в глаза и уже твердо, уверенно сказал: - Я был счастлив. Главные люди моей жизни были со мной, и мог строить идеальный мир для них и для себя. Признаться, поначалу это был чистый восторг: я - художник, свободный и гениальный! Улицы этого города - продолжение моих вен, деревья - волоски на коже, а дно реки - позвоночник. Я чувствовал импульсы и биение отовсюду, и сам словно находился внутри собственного сердца. Все это и сейчас со мной, - он отрешенно улыбнулся. - Но тогда - в те короткие несколько недель, ярких, как в калейдоскопе, я был легким и всесильным ветром. Я творил, о, как вдохновенно! Я привнес в этот мир все, что казалось мне стОящим: самое доброе, самое искреннее и красивое. Большую часть этого мне удалось сохранить до сих пор, и я страшно горд собой. Но тогда я еще был очень самоуверен, и не замечал, что некоторые вещи не могу изменить. Что вместе с любовью я посеял здесь все свои старые страхи, которые тут же приняли новые, странные обличья. Я знаю, это естественный процесс. Родители нередко прививают детям свои фобии и комплексы. Без этого полюса город никогда бы не стал гармоничным. Но мне все равно стоило быть осторожнее. Мы - я и Славец - развивались параллельно. И в какой-то момент брат начал приносить мне с радио новости, о которых я и не подозревал. Я не был удивлен, но все равно не вполне представлял, что мне делать. Я смотрел в окно на ворочающийся, оживший город, и холодок бежал у меня между лопаток - я больше не был один. Я хочу сказать, в Славце и раньше были люди, кроме нас троих, в том числе такие же пришельцы извне, как и ты, Варя. Но теперь я чувствовал, я чуял конкурентов. Они были здесь, их было много и они пришли занять мое место. Первая же стычка с таким "претендентом" заставила меня быстро поумнеть. На короткое мгновение я был открыт, растерян и уязвим, но осознавал свое единственное и решающее преимущество: игра велась на моем поле. Да, я был моложе, менее искушен, не знал противника, правил и хитростей, но я был защитником, а они - захватчиками, и мне помогали даже стены. Иногда в буквальном смысле. Тебе дико все это слушать, наверное? - внезапно прервался он.
- Э... нет, - растерянно запротестовала я. - Нет, не дико. Я сижу напротив тебя, Олег. Здесь, в Славце. Неужели ты думаешь, что я тебе не поверю? Ты - местный Бэтмен, все ясно.
Олег рассмеялся.
- Все-таки, хорошо, что не я тебя придумал. Странно было бы открывать душу порождению собственного воображения.
- Джонни был прав, - заявила я в ответ. - Ты, даже для демиурга, невероятно нахальный тип.
- Не советую мне дерзить, в любом случае, - с улыбкой сказал Олег.
- И что теперь? - я встала, чтобы сварить кофе нам обоим. - Ты все еще... в процессе творения или уже только воюешь с неверными?
- То, что ты называешь "процессом творения", - усмехнулся Олег и откинулся на спинку стула, - никогда не закончится. Клетки в твоем организме непрерывно обновляются. То же справедливо и для целого мира. Жизнь - это постоянный, самовоспроизводящийся процесс, если он остановится - все миры опустеют. Город и окрестности теперь - система, которая сама себя поддерживает. И, опережая твой вопрос - нет, если я умру, ничего существенно не изменится. Стены не рассыплются, река не сгниет, птицы не рухнут замертво с небес. Кое-кому даже проще будет жить.
- Ну, ты уж не умирай, пожалуйста, - неумело отшутилась я.
- Этим я и занимаюсь, - серьезно сказал Олег. - Пытаюсь сохранить себе жизнь. И еще немного помогаю в этом вам.
- Не страшно? - Кофе медленно нагревался в турке, а за окном, помигав, уютно зажегся желтый фонарь. Теплая атмосфера августовского вечера. Я попробовала представить, насколько дико звучал бы наш разговор для случайного прохожего, если бы тот имел возможность заглянуть к нам в окно и подслушать.
Олег помолчал немного, неохотно ответил:
- Страшно. Иногда я чувствую угрозу так близко, что готов закричать. Не знаю, от чего больше - от ярости или от испуга. Представь, что в твоем доме завелись огромные черные крысы и стучат когтями по настилу под полом. А ты каждый вечер вынужден принимать меры, чтобы они не отгрызли тебе пальцы и не выели глаза, пока ты спишь.
- Я бы завела собаку, - с трудом сдерживая улыбку, сказала я. Одно воспоминание о серебристой шерсти - и я чувствую себя в безопасности. - Кофе готов.
- На твоем месте я бы не стал так безоговорочно верить этому псу, - скептически заметил Олег, принимая у меня кружку. - Ты даже не знаешь, кто он на самом деле.
- Настанет время, и я узнаю, - уверенно улыбнулась я.
Олег с сомнением покачал головой.
- Хорошо бы, один из нас был рядом с тобой в этот момент.
- Нет ничего плохого в том, чтобы довериться кому-то. Ты же доверяешь Джонни.
- Джонни мой брат.
- Ты можешь быть стопроцентно уверен, что это именно тот Джонни, которого ты знал... до превращения?
- Это жестоко, Варя, - неожиданно жестко оборвал меня Олег. - Не смей больше поднимать эту тему.
Все, что мне оставалось, это захлопнуть рот.
- Извини, - промямлила я.
Можно пролистывать.
Частично опубликован здесь: http://anchifa.livejournal.com/78309.html
- Говори. - Коротко потребовала я.
Олег вздохнул и начал рассказывать.
- Я, знаешь, не сразу понял, что началось что-то необычное. Вроде все само как-то происходило, друзья надо мной подшучивали, что я везучий. Мама вздыхала, мол, на все у тебя есть способности, так многого можешь добиться, стоит только захотеть. Да я не то, чтобы не хотел. Наоборот, я все время чего-то хотел, но недостаточно глобально, по меркам мамы. В детстве я хотел велосипед, братика, лето. Женька родился, когда мне было пять, 1 апреля, а мне купили четырехколесный велик и на все лето отправили к бабушке. Мама сильно уставала с нами двумя. Потом я хотел стать военным летчиком, ходил в авиамодельный кружок, но когда после 9 класса собрался поступать в военное училище, Женька так ревел, что мне пришлось остаться. Он тоже всегда знал, чего хочет.
Потом мои желания стали спонтанными, бурными, требовательными - я стал охоч до впечатлений. Я хотел всегда быть счастлив. Я мечтал, чтобы все вокруг сияло. Я был уверен, что мне всегда будет 25 - этот возраст казался мне идеальным. Где-то ведь я учился, работал... все это так неважно.
После того, как я встретил Олю, все остальное совершенно перестало меня занимать. От своих обычных дел я скучал и раздражался. Когда ее не было, все ломалось. Я разбил, потерял и испортил чертову кучу вещей, перессорился с друзьями, я был одержим. Я болел. Стал очень нервным. Она исчезала - и я умирал. Женька злился на меня, звал истеричкой. Однажды, во время очередной ссоры, которую я начал, будучи на взводе, он внезапно успокоился и сказал мне слова, которые я запомнил. "Если ты вспыхнешь", - сказал он и чиркнул зажигалкой, закуривая и как бы иллюстрируя свои слова. - "КОГДА ты вспыхнешь, я не буду тебя тушить. Это будет что-то неслыханное, пожар, судный день, катастрофа", - он смотрел на меня очень серьезно. - "Ты сгоришь и полмира за собой потащишь, ты же е*нутый, братец. Главное, не забудь про меня".
... и он был рядом, когда все начало меняться. Я имею ввиду, когда все на самом деле произошло.
Я был на грани безумия, и каждый день мои глаза меняли цвет. Я чувствовал себя попеременно карликом и великаном. Мир вокруг искажался, как в чудовищной линзе. Земля качалась под моими ногами, от звука голоса крошились камни. Я что-то менял. Я продирался сквозь тело мира, как медведь-шатун через зимний лес: вяз в сугробах, ломал сучья, ветки и целые деревья, и топил снег жаром своего тела. Я был возмутительно дерзок и неправдоподобен. Я был огромен. Все обыденное казалось мне плоским. Я умирал и воскресал снова миллион раз, я менял обличье, дышал жабрами, чувствовал, как растут мои корни в земле, как древесные жучки точат мою кору. Я бежал на четырех лапах, слушал крики и смех, я звучал, я тек, я падал и рос, я был тем, этим, многим, единым, всем.
Но она появилась снова и положила ладонь на мой пылающий лоб. Я пробыл в забытьи еще месяц, а когда очнулся, Женька уже работал на славецком радио. Все изменилось. Я все переделал.
Мы долго молчали. Олег сосредоточенно разглядывал свои руки, я же просто не находила слов.
- То есть, ты утверждаешь, что создал целый мир, но даже не помнишь, как? - наконец смогла сказать я.
Олег замялся на несколько мгновений, взъерошил волосы - точь-в-точь как Джонни делал это.
- Технически - нет, - наконец ответил он. - Я помню... агонию. Почти никаких подробностей. Женька раз и навсегда отказался обсуждать со мной это, хоть я и уверен, что ему есть, что сказать. Он все время был со мной. Он определенно знает что-то, чего не знаю я. Но мне не хочется думать, что он просто выжидал, наблюдая за моими мучительными метаморфозами, в надежде, что грядет нечто более интересное, чем неприглядная смерть старшего брата. От сверхъестественных причин, - он криво усмехнулся.
- Я никак не могу представить, - задумчиво протянула я, - вот ты очнулся здесь, в Славце, в созданном тобой мире, и что дальше? Что чувствует новорожденный демиург? Как ты понял, что произошло? Ты был счастлив?
Олег опять задумался. Было очевидно, что разговор дается ему с трудом. Легкость, с которой, как мне раньше казалось, он строил и перестраивал город, исчезла, приподнялась, как вуаль, и стали видны мозоли и рубцы, оставленные тяжелой работой.
- Я был счастлив, - эхом отозвался он, глядя перед собой невидящим взором, но сразу очнулся, посмотрел мне в глаза и уже твердо, уверенно сказал: - Я был счастлив. Главные люди моей жизни были со мной, и мог строить идеальный мир для них и для себя. Признаться, поначалу это был чистый восторг: я - художник, свободный и гениальный! Улицы этого города - продолжение моих вен, деревья - волоски на коже, а дно реки - позвоночник. Я чувствовал импульсы и биение отовсюду, и сам словно находился внутри собственного сердца. Все это и сейчас со мной, - он отрешенно улыбнулся. - Но тогда - в те короткие несколько недель, ярких, как в калейдоскопе, я был легким и всесильным ветром. Я творил, о, как вдохновенно! Я привнес в этот мир все, что казалось мне стОящим: самое доброе, самое искреннее и красивое. Большую часть этого мне удалось сохранить до сих пор, и я страшно горд собой. Но тогда я еще был очень самоуверен, и не замечал, что некоторые вещи не могу изменить. Что вместе с любовью я посеял здесь все свои старые страхи, которые тут же приняли новые, странные обличья. Я знаю, это естественный процесс. Родители нередко прививают детям свои фобии и комплексы. Без этого полюса город никогда бы не стал гармоничным. Но мне все равно стоило быть осторожнее. Мы - я и Славец - развивались параллельно. И в какой-то момент брат начал приносить мне с радио новости, о которых я и не подозревал. Я не был удивлен, но все равно не вполне представлял, что мне делать. Я смотрел в окно на ворочающийся, оживший город, и холодок бежал у меня между лопаток - я больше не был один. Я хочу сказать, в Славце и раньше были люди, кроме нас троих, в том числе такие же пришельцы извне, как и ты, Варя. Но теперь я чувствовал, я чуял конкурентов. Они были здесь, их было много и они пришли занять мое место. Первая же стычка с таким "претендентом" заставила меня быстро поумнеть. На короткое мгновение я был открыт, растерян и уязвим, но осознавал свое единственное и решающее преимущество: игра велась на моем поле. Да, я был моложе, менее искушен, не знал противника, правил и хитростей, но я был защитником, а они - захватчиками, и мне помогали даже стены. Иногда в буквальном смысле. Тебе дико все это слушать, наверное? - внезапно прервался он.
- Э... нет, - растерянно запротестовала я. - Нет, не дико. Я сижу напротив тебя, Олег. Здесь, в Славце. Неужели ты думаешь, что я тебе не поверю? Ты - местный Бэтмен, все ясно.
Олег рассмеялся.
- Все-таки, хорошо, что не я тебя придумал. Странно было бы открывать душу порождению собственного воображения.
- Джонни был прав, - заявила я в ответ. - Ты, даже для демиурга, невероятно нахальный тип.
- Не советую мне дерзить, в любом случае, - с улыбкой сказал Олег.
- И что теперь? - я встала, чтобы сварить кофе нам обоим. - Ты все еще... в процессе творения или уже только воюешь с неверными?
- То, что ты называешь "процессом творения", - усмехнулся Олег и откинулся на спинку стула, - никогда не закончится. Клетки в твоем организме непрерывно обновляются. То же справедливо и для целого мира. Жизнь - это постоянный, самовоспроизводящийся процесс, если он остановится - все миры опустеют. Город и окрестности теперь - система, которая сама себя поддерживает. И, опережая твой вопрос - нет, если я умру, ничего существенно не изменится. Стены не рассыплются, река не сгниет, птицы не рухнут замертво с небес. Кое-кому даже проще будет жить.
- Ну, ты уж не умирай, пожалуйста, - неумело отшутилась я.
- Этим я и занимаюсь, - серьезно сказал Олег. - Пытаюсь сохранить себе жизнь. И еще немного помогаю в этом вам.
- Не страшно? - Кофе медленно нагревался в турке, а за окном, помигав, уютно зажегся желтый фонарь. Теплая атмосфера августовского вечера. Я попробовала представить, насколько дико звучал бы наш разговор для случайного прохожего, если бы тот имел возможность заглянуть к нам в окно и подслушать.
Олег помолчал немного, неохотно ответил:
- Страшно. Иногда я чувствую угрозу так близко, что готов закричать. Не знаю, от чего больше - от ярости или от испуга. Представь, что в твоем доме завелись огромные черные крысы и стучат когтями по настилу под полом. А ты каждый вечер вынужден принимать меры, чтобы они не отгрызли тебе пальцы и не выели глаза, пока ты спишь.
- Я бы завела собаку, - с трудом сдерживая улыбку, сказала я. Одно воспоминание о серебристой шерсти - и я чувствую себя в безопасности. - Кофе готов.
- На твоем месте я бы не стал так безоговорочно верить этому псу, - скептически заметил Олег, принимая у меня кружку. - Ты даже не знаешь, кто он на самом деле.
- Настанет время, и я узнаю, - уверенно улыбнулась я.
Олег с сомнением покачал головой.
- Хорошо бы, один из нас был рядом с тобой в этот момент.
- Нет ничего плохого в том, чтобы довериться кому-то. Ты же доверяешь Джонни.
- Джонни мой брат.
- Ты можешь быть стопроцентно уверен, что это именно тот Джонни, которого ты знал... до превращения?
- Это жестоко, Варя, - неожиданно жестко оборвал меня Олег. - Не смей больше поднимать эту тему.
Все, что мне оставалось, это захлопнуть рот.
- Извини, - промямлила я.