Мы правы - враг не прав, или о "серой этике" в фэнтези и реальном мире
Характерная особенность данной этической системы заключается в том, что, когда ты вполне вежливо задаешь ее поборнику вопрос типа "а что вы будете делать, если враг не желает находить с вами общего языка, не желает идти вам навстречу, не желает признавать ваши права и видеть в вас человека", он просто тебя банит.
Это все, что надо знать о серой этике как о прибежище людей, которые боятся посмотреть правде в глаза и увидеть, что мир полон непримиримых противоречий и неразрешимых конфликтов.
В литературном же отношении довольно очевидно, что авторы не черно-белой фэнтези от досады грызут удила, не в силах сравняться с тем же Толкином. Не потому, что они бесталанные или глупые, а по той простой технической причине, что чем абсолютнее конфликт, чем полярнее сходящиеся в нем силы, тем более мощный импульс получает развитие действия и тем сильнее воздействие на читателя. А энергия извращения (выворачивания наизнанку, Желтый по Авессалому Подводному), во-первых, невелика, а во-вторых одноразова.
Взять Сапковского, который что угодно, но не бесталанен. Пока пишем рассказы и локальные истории, выворачивая наизнанку сказочные тропы, все ок. Как только возникает желание забабахать большую историю, приходится вводить антагониста, который вроде как не абсолютный, но на практике мало чем от него отличается (потому что чувяк, который хочет трахнуть родную дочь...). А потом, когда хочется написать эпическую битву, почему-то не получается это сделать убедительно - после того, как сам выставил антинильфгаардскую коалицию предателями, соглашателями и подлецами (реалистично, коль скоро Сапковский отыгрывает историю Польши в WWII). И остается сползать в слащавую слезливую и сопливую сентиментальщину, описывая эпическую битву с точки зрения фронтового госпиталя. Еще более показателен случай Чайны Мьевиля, который так не любит Толкина, что, когда я начала "Perdido Station", у меня было полное ощущение, что он описывает мир Толкина после победы Саурона. Ну и всякие даркгримы, которые меняют условия, введенные Толкином, а потом радостно восклицают "вот видите, мы доказали, как Толкин не прав!". Я в таких случаях вспоминаю анедот про первоклассника, который вернулся 1 сентября домой и радостно заявил родителям: "вот вы тут сидите и не знаете, что пиписька на самом деле называется хуй!". Ну в самом деле, кто из них был на настоящей войне.
Это все, что надо знать о серой этике как о прибежище людей, которые боятся посмотреть правде в глаза и увидеть, что мир полон непримиримых противоречий и неразрешимых конфликтов.
В литературном же отношении довольно очевидно, что авторы не черно-белой фэнтези от досады грызут удила, не в силах сравняться с тем же Толкином. Не потому, что они бесталанные или глупые, а по той простой технической причине, что чем абсолютнее конфликт, чем полярнее сходящиеся в нем силы, тем более мощный импульс получает развитие действия и тем сильнее воздействие на читателя. А энергия извращения (выворачивания наизнанку, Желтый по Авессалому Подводному), во-первых, невелика, а во-вторых одноразова.
Взять Сапковского, который что угодно, но не бесталанен. Пока пишем рассказы и локальные истории, выворачивая наизнанку сказочные тропы, все ок. Как только возникает желание забабахать большую историю, приходится вводить антагониста, который вроде как не абсолютный, но на практике мало чем от него отличается (потому что чувяк, который хочет трахнуть родную дочь...). А потом, когда хочется написать эпическую битву, почему-то не получается это сделать убедительно - после того, как сам выставил антинильфгаардскую коалицию предателями, соглашателями и подлецами (реалистично, коль скоро Сапковский отыгрывает историю Польши в WWII). И остается сползать в слащавую слезливую и сопливую сентиментальщину, описывая эпическую битву с точки зрения фронтового госпиталя. Еще более показателен случай Чайны Мьевиля, который так не любит Толкина, что, когда я начала "Perdido Station", у меня было полное ощущение, что он описывает мир Толкина после победы Саурона. Ну и всякие даркгримы, которые меняют условия, введенные Толкином, а потом радостно восклицают "вот видите, мы доказали, как Толкин не прав!". Я в таких случаях вспоминаю анедот про первоклассника, который вернулся 1 сентября домой и радостно заявил родителям: "вот вы тут сидите и не знаете, что пиписька на самом деле называется хуй!". Ну в самом деле, кто из них был на настоящей войне.