Трудности научной демонологии, часть 2
Некоторое время назад я начал пересматривать свои и чужие материалы, посвященные демонам и нежити.
Выяснилось при этом много интересного. Например, сейчас в русском языке слово «нежить» считается точным переводом английского undead, то есть обозначает некий род восставшего мертвеца. Само слово - весьма древнее, но есть нюанс. В неупокоенных мертвецов славяне верили с древнейших времен, вот только нежитью их никто и никогда не называл.
Что же оно обозначало? Домовых, леших, кикимор и прочих в том же духе. Они называются нежитью, потому что не живут и не умирают, а просто существуют. У них нет души и голоса. Они, в общем, даже не совсем существа, а скорее нечто вроде големов - часть мира, анимированная магическими силами.
Но цель моего поиска была, конечно, в другом. Я искал информацию по одному определенному виду потусторонних существ - точнее, по набору свойств, которыми этот вид существ обладает.
Я уже писал о нем раньше, когда оно встретилось мне под названием «мара». Особая разновидность демона - фактически, образ, существующий в мире воображаемого, но при этом настолько могущественный, что способен действовать в мире вещей, вызывая физические эффекты.
Особенно меня заинтересовала власть мары над ветром и дождем. Атмосфера - настоящее царство хаоса, где малейшее воздействие может вызывать заметные изменения. Поэтому за погодные заклинания так охотно берутся начинающие маги: там проще всего достичь видимого успеха, а это повышает самооценку и веру в себя.
Свойствами мары даже в Европе наделены и другие существа: ведьмы (в том числе мертвые), эльфы, вампиры и даже оборотни. О последних тоже стоит сказать пару слов.
Все рассказы очевидцев о людях-зверях имеют несколько общих черт:
- никто никогда не видит самого момента превращения человека в зверя и обратно;
- люди, убитые оборотнем, практически никогда не бывают растерзаны: чаще всего они оказываются задушенными или просто мертвыми без внешних повреждений;
- если оборотню дают отпор, его никогда не удается убить на месте. Только ранить, хотя иногда смертельно;
- идя по следу оборотня, охотники приходят к жилищу и находят там раненого или умирающего человека с теми же повреждениями, которые были нанесены зверю.
Тут уже напрашивается вывод. Оборотень - вовсе не человек, способный превращаться в животное, а еще один случай двоедушничества. Впадая в крепкий сон или транс, оборотень перемещает свое сознание в образ, который на время получает самостоятельное существование.
Оборотни, однако, не управляют погодой. Зато на это вполне способны скандинавские мстительные мертвецы - драугры.
Это в Скайриме драугр - медлительный мумифицированный зомби. В оригинале все куда суровее. Драугры легко проходят сквозь землю, камни и стены. Вырастают до неба. Становятся неподъемно тяжелыми или настолько легкими, что ходят по воде. Обычное оружие не причиняет им вреда. Только настоящий герой способен поразить такого мертвеца, подарив ему окончательную смерть.
Тут, в общем, тоже нет ничего удивительного, если следовать той же мифологической логике. Если мара порождена воображением уже мертвого человека, то никакие повреждения не станут для нее смертельными. Тут нужны какие-то другие средства - вероятнее всего, магические, как и она сама.
В норвежском переводе «Властелина Колец» слово «драугр» использовано для обозначения... назгулов. А еще - мертвого воинства, которое Арагорн привел под стены Минас-Тирита. Толкин, сам большой специалист по скандинавскому фольклору, думаю, одобрил бы этот выбор.
Из всех встретившихся мне видов демонов, духов и нежити этот интереснее всего, поскольку непосредственно связан с магическим искусством. Кроме того, он единственный, для которого есть не только мифологические упоминания, но и многочисленные показания очевидцев.
Я решил поискать следы этого же явления - проекции воображаемого, способной действовать наяву в мире вещей - за пределами Европы. И сразу же столкнулся с неприятной тенденцией.
В Европе, собственно, не одна демонология, а две: книжная христианская и народная. По понятным причинам, первая намного лучше документирована, но она говорит только о католических и протестантских верованиях, а не о реальном опыте народа. Из христианской демонологии я вовсе не узнал бы ничего ни о маре, ни об эльфах, ни об оборотнях.
Но народная европейская демонология все же хоть как-то известна. А вот в Индии или Китае все намного хуже. Все сведения, которые мне удалось найти, были взяты из индусской, буддийской, даосской мифологии - иными словами, из развитых книжных традиций. Даже таких, казалось бы, «простонародных» демонов, как преты или ракшасы - и тех описывают по пуранам, а не по поверьям и быличкам, записанным в лесных и горных деревушках.
Только в Японии мне улыбнулась удача. Синто - тоже вроде бы книжная традиция, но ее создатели как раз задавались целью зафиксировать народные верования. К тому же там нет развитого богословия, которое бы корректировало эти верования в соответствии с линией партии.
И японские ёкаи продемонстрировали мне полный набор свойств, который я искал. Ёкай - фактически не существо, а образ, устойчивая форма. Он может с легкостью переходить из сна в явь и обратно. Может физически сражаться с человеком, а может и вселиться в него, меняя поведение или насылая ужасные кошмары.
Ёкай даже погодой может управлять, и некоторые из них занимаются этим профессионально. Особенно сильных и в то же время не слишком злобных ёкаев почитают как божеств, ведающих дождем и ветром.
Совпадает и связь с магией. Сильные желания и неудовлетворенные страсти могут привести к тому, что душа человека станет подобна демону, а после смерти тела уже окончательно станет ёкаем.
Из моих исследований в целом вырисовывается, что все разновидности магии сводятся к двум. Одна - работа с демонами, то есть создание насыщенных силой образов в мире воображаемого (своем, чужом или коллективном). Другая - чудотворение, когда человек становится проводником определенного закона и таким образом побуждает этот закон проявиться в мире во всей красе.
Как человеку в прошлом православному и вообще склонному к религиозному восприятию действительности, чудотворение мне идейно ближе. Но свой путь в мир потустороннего я начинал с «энергетики», а она - практически чистый пример первого направления. Поэтому научная демонология, думаю, еще долго останется моей страстью.
Выяснилось при этом много интересного. Например, сейчас в русском языке слово «нежить» считается точным переводом английского undead, то есть обозначает некий род восставшего мертвеца. Само слово - весьма древнее, но есть нюанс. В неупокоенных мертвецов славяне верили с древнейших времен, вот только нежитью их никто и никогда не называл.
Что же оно обозначало? Домовых, леших, кикимор и прочих в том же духе. Они называются нежитью, потому что не живут и не умирают, а просто существуют. У них нет души и голоса. Они, в общем, даже не совсем существа, а скорее нечто вроде големов - часть мира, анимированная магическими силами.
Но цель моего поиска была, конечно, в другом. Я искал информацию по одному определенному виду потусторонних существ - точнее, по набору свойств, которыми этот вид существ обладает.
Я уже писал о нем раньше, когда оно встретилось мне под названием «мара». Особая разновидность демона - фактически, образ, существующий в мире воображаемого, но при этом настолько могущественный, что способен действовать в мире вещей, вызывая физические эффекты.
Особенно меня заинтересовала власть мары над ветром и дождем. Атмосфера - настоящее царство хаоса, где малейшее воздействие может вызывать заметные изменения. Поэтому за погодные заклинания так охотно берутся начинающие маги: там проще всего достичь видимого успеха, а это повышает самооценку и веру в себя.
Свойствами мары даже в Европе наделены и другие существа: ведьмы (в том числе мертвые), эльфы, вампиры и даже оборотни. О последних тоже стоит сказать пару слов.
Все рассказы очевидцев о людях-зверях имеют несколько общих черт:
- никто никогда не видит самого момента превращения человека в зверя и обратно;
- люди, убитые оборотнем, практически никогда не бывают растерзаны: чаще всего они оказываются задушенными или просто мертвыми без внешних повреждений;
- если оборотню дают отпор, его никогда не удается убить на месте. Только ранить, хотя иногда смертельно;
- идя по следу оборотня, охотники приходят к жилищу и находят там раненого или умирающего человека с теми же повреждениями, которые были нанесены зверю.
Тут уже напрашивается вывод. Оборотень - вовсе не человек, способный превращаться в животное, а еще один случай двоедушничества. Впадая в крепкий сон или транс, оборотень перемещает свое сознание в образ, который на время получает самостоятельное существование.
Оборотни, однако, не управляют погодой. Зато на это вполне способны скандинавские мстительные мертвецы - драугры.
Это в Скайриме драугр - медлительный мумифицированный зомби. В оригинале все куда суровее. Драугры легко проходят сквозь землю, камни и стены. Вырастают до неба. Становятся неподъемно тяжелыми или настолько легкими, что ходят по воде. Обычное оружие не причиняет им вреда. Только настоящий герой способен поразить такого мертвеца, подарив ему окончательную смерть.
Тут, в общем, тоже нет ничего удивительного, если следовать той же мифологической логике. Если мара порождена воображением уже мертвого человека, то никакие повреждения не станут для нее смертельными. Тут нужны какие-то другие средства - вероятнее всего, магические, как и она сама.
В норвежском переводе «Властелина Колец» слово «драугр» использовано для обозначения... назгулов. А еще - мертвого воинства, которое Арагорн привел под стены Минас-Тирита. Толкин, сам большой специалист по скандинавскому фольклору, думаю, одобрил бы этот выбор.
Из всех встретившихся мне видов демонов, духов и нежити этот интереснее всего, поскольку непосредственно связан с магическим искусством. Кроме того, он единственный, для которого есть не только мифологические упоминания, но и многочисленные показания очевидцев.
Я решил поискать следы этого же явления - проекции воображаемого, способной действовать наяву в мире вещей - за пределами Европы. И сразу же столкнулся с неприятной тенденцией.
В Европе, собственно, не одна демонология, а две: книжная христианская и народная. По понятным причинам, первая намного лучше документирована, но она говорит только о католических и протестантских верованиях, а не о реальном опыте народа. Из христианской демонологии я вовсе не узнал бы ничего ни о маре, ни об эльфах, ни об оборотнях.
Но народная европейская демонология все же хоть как-то известна. А вот в Индии или Китае все намного хуже. Все сведения, которые мне удалось найти, были взяты из индусской, буддийской, даосской мифологии - иными словами, из развитых книжных традиций. Даже таких, казалось бы, «простонародных» демонов, как преты или ракшасы - и тех описывают по пуранам, а не по поверьям и быличкам, записанным в лесных и горных деревушках.
Только в Японии мне улыбнулась удача. Синто - тоже вроде бы книжная традиция, но ее создатели как раз задавались целью зафиксировать народные верования. К тому же там нет развитого богословия, которое бы корректировало эти верования в соответствии с линией партии.
И японские ёкаи продемонстрировали мне полный набор свойств, который я искал. Ёкай - фактически не существо, а образ, устойчивая форма. Он может с легкостью переходить из сна в явь и обратно. Может физически сражаться с человеком, а может и вселиться в него, меняя поведение или насылая ужасные кошмары.
Ёкай даже погодой может управлять, и некоторые из них занимаются этим профессионально. Особенно сильных и в то же время не слишком злобных ёкаев почитают как божеств, ведающих дождем и ветром.
Совпадает и связь с магией. Сильные желания и неудовлетворенные страсти могут привести к тому, что душа человека станет подобна демону, а после смерти тела уже окончательно станет ёкаем.
Из моих исследований в целом вырисовывается, что все разновидности магии сводятся к двум. Одна - работа с демонами, то есть создание насыщенных силой образов в мире воображаемого (своем, чужом или коллективном). Другая - чудотворение, когда человек становится проводником определенного закона и таким образом побуждает этот закон проявиться в мире во всей красе.
Как человеку в прошлом православному и вообще склонному к религиозному восприятию действительности, чудотворение мне идейно ближе. Но свой путь в мир потустороннего я начинал с «энергетики», а она - практически чистый пример первого направления. Поэтому научная демонология, думаю, еще долго останется моей страстью.