Транспортная история номер четыре, про дорожный атлас
Если рассматривать спутниковую карту северной Бразилии, то видно, как от редких дорог расходятся во все стороны узкие полосы-проплешины в зеленом полотне. Это вырубки амазонского леса. Если присмотреться, то ими, как шрамами или частыми швами, испещерена почти вся страна, и есть лишь несколько свободных от них участков. Один из таких участков - территория вдоль речки Шингу, притока Амазонки.
Вокруг речки Шингу не рубят лес; вокруг речки Шингу не строят дома; к речке Шингу нет хороших дорог. Речка Шингу очень живописна, но не очень судоходна: непроходимые джунгли упираются в бурные воды с порогами и водопадами. Благодаря этому в бассейне реки сохранилась та самая Амазония, про которую можно прочитать у первых европейцев, попавших в Южную Америку: густые, дикие, полные зверья джунгли, в которых живут лесные люди.
Говоря точнее, лесные люди составляют несколько десятков индейских племен, каждое из которых говорит на своем языке и ведет традиционный образ жизни кочевников-охотников, зачастую не предполагая, что можно жить иначе. Пользуясь тем же лишенным эпитетов языком, биоразнообразие Амазонии трудно с чем-то сравнить: каждый десятый вид из тех, что живет на планете, обитает именно в амазонском лесу или в самой реке Амазонке, а если говорить о птицах или рыбах, то каждый пятый. К тому же, не обо всех видах известно: к примеру, в прошлом году в Амазонии нашли невиданное раньше никем чудовище, амфибию червягу больше метра длиной.
Несколько лет назад правительство Бразилии решило использовать энергию реки, построив на ней третью по величине в мире гидроэлектростанцию. Строительство началось в 2010 году. По мере его продолжения часть леса вырубят, а остальное затопят огромным водохранилищем. Стоит ли объяснять, что для местной флоры, фауны и индейцев это не гипотетический, а вполне реальный конец их света.
Мы с супругом поехали в Бразилию перед самым началом строительства станции и дамбы. Признаться, мои планы были не слишком четко очерчены: мне хотелось посмотреть новую страну, узнать что-то о Южной Америке, в которой я никогда не была, покупаться в море, отдохнуть и погулять. Говоря проще, я собиралась в легкий приятный отпуск. В аэропорту я читала «Габриэла, корица и гвоздика». Несмотря на утомительную подробность, свойственную автору, большую часть времени герои танцевали, занимались любовью и ели вкусные бразильские блюда. Страна обещала мне понравиться.
С супругом все было иначе: он вполне серьезно планировал отчаянную, полную трудностей экспедицию на речку Шингу под своим храбрым руководством. Мысленно он уже ловил гигантских амфибий голыми руками, жил в дупле, отбивался от обезьян и комаров и уворачивался от копий индейцев, чтобы после с ними подружиться. Несмотря на непредсказуемые приключения, несомненно ожидавшие его в диких джунглях, супруг со всей ответственностью планировал не только спастись и вернуться к обратному рейсу, но и сохранить в живых личный состав экспедиции. Как можно догадаться, я и была в составе.
С собой у нас был лишь небольшой полупустой рюкзак, в котором помимо легких спальников и палатки болтались запасы репеллента и скромный гардероб - я, как обычно, решила, что в стране карнавалов приятнее будет красиво раздеться, чем красиво одеться. Однако в багаж мы сдали невменяемых размеров черный чемодан на колесиках, едва уместившийся в самолетную норму своим нешуточным весом. В чемодане лежала надувная лодка с насосом и металлическими веслами.
Для меня загадка, почему автостоп часто считают экстремальным способом передвижения. По-моему, это самый ленивый способ: вышел на дорогу, поймал машину с шофером, трясешься, едешь. Такой себе простонародный лимузин: с шофером, но без шампанского. Задача весьма заметно усложняется, если в какой-нибудь веселой стране транспортное средство нужно сначала найти, потом вести, а потом еще и возвращать назад, рискуя потерять деньги. Своя машина, конечно, дает большую свободу. Но при этом бывают нужны навыки автомеханика, способного починить что угодно скотчем и жевачкой, водителя космического корабля, много раз проходившего через кольцо астероидов, и навигатора по солнцу и мху в условиях полярной ночи. Я, к сожалению, не могу похвастаться ни одним из этих умений, хотя один раз мне удалось поменять колесо в отсутствие супруга. Стоит, наверное, добавить, что первым шагом в смене колеса был звонок другу, вторым - приезд друга к колесу, а третий я не рассмотрела, но все вместе как-то сработало. Зато в автомобильных поездках я выполняю другие функции, недоступные мужу. Муж их называет загадочным словосочетанием «создавать уют в машине». В частности, я напоминаю, что пора обедать, прошу почаще делать остановки и громко пою, когда не сплю.
К моменту посадки в аэропорту Сан-Паулу супруг, думаю, уже должен был понимать, что для того, чтобы добраться до речки Шингу, нам нужен, как минимум, танк. Однако танка не было, а на речку очень хотелось, и супруг по своему обыкновению решил, что прорвемся и так. Я же все еще пребывала в счастливом романтическом неведении о том, как и куда мы едем, а заодно и о том, за кого же я вышла замуж. В общем, по прилету мы взяли напрокат самую маленькую, абсолютно новую легковую машину, сияющую нетронутой серебристой краской.
В Латинской Америке съем машин редко обходится без приключений. Например, в столице Эквадора, городе Кито, который находится на высоте трех тысяч метров и носит титул «самой высокой столицы мира», нам дали машину с совершенно изношенными тормозами. Мы оценили всю прелесть замысла уже за городом: клиент, оставивший номер кредитной карточки и уехавший по затяжному серпантину-спуску, подлог, конечно, обнаружит, но вернуться все равно не сможет. В Гватемале у нас в машине выбили ночью стекло, и супруг провел много часов, выясняя, какая полиция может составить ему об этом протокол для страховой компании. Полиций оказалось три, и все три были уверены, что именно этим занимается одна из двух других. Это, впрочем, не имело значения, так как печатать протокол было нечем и не на чем всем трем. Закончилась история тем, что супруг собрал из запыленных частей ленточный принтер в какой-то бюрократической конторе и сам все напечатал. В Мексике нам однажды пришлось потратить полный день, вызволяя машину, которую оттащили, повесив над ней ночью рукописную табличку в духе: «Копаем от забора до обеда». Вместе с нашей машиной ликвидировали всю улицу, и в длинной очереди за автомобилями мексиканские таксисты объяснили супругу, как увернуться от половины штрафов. После утомительного общения с пятью разными учреждениями, в которых полагалось уплатить первую половину, эти знания доставили нам большое облегчение.
Самое большое количество автомобильных приключений, однако, ждало нас именно в Бразилии. Но, как пишут в плохих романах, ничто не предвещало неприятностей. Мы начали путешествие с центрально-восточного побережья, а там, казалось, было все, чего можно было пожелать: пляжи, горы, национальные парки, старинная колониальная архитектура и самобытные, ни на что ни похожие культура и искусство. На первый взгляд Бразилия выглядела намного более цивилизованной страной, чем, например, Россия. Дороги на побережье были отличные, еда в столовых - вкусная, люди - дружелюбные, а каждая заправка имела не только чистый туалет, но и горячий душ. Вдобавок, количество фруктов и свежевыжатых соков, продаваемых в придорожных супермаркетах, делало переезды чем-то вроде упоительного детского путешествия от одной лавки с сахарной ватой к другой. Поэтому первые дни мы провели в счастливой иллюзии о том, что Бразилия, вопреки ожиданиям, уже превратилась в очень развитую страну.
В Рио мы купили большой дорожный атлас. Атлас начинался со слов о том, как бразильское правительство заботится о стране и гражданах, ежедневно занимаясь постройкой новых дорог. Для Бразилии это был последний год, когда любимый бедняками Лула был президентом. За два срока Лула успел многое сделать для развития нищей когда-то страны и успел еще больше наобещать. Одним из обещаний было обеспечить каждого бразильца возможностью есть три раза в день; другим - построить хорошую дорожную сеть по всей стране. Возможно, сейчас первое кажется всего лишь риторикой. Однако в девяностые годы, когда Лула начинал массовую кампанию, каждый четвертый бразилиец имел на все про все не больше доллара в день. Его президентство, наверное, так и вошло бы в историю, как нечто феноменальное, если бы не постоянно возникавшие скандалы. Соратники Лулы, как водится, воровали и время от времени всерьез проворывавались. Журналисты негодовали, головы летели, Лула снова улыбался в сотни камер с выражением честного простого парня, не закончившего и двух классов школы (что, кстати, было правдой), и душевный бразильский народ его прощал.
Некоторые шоссе в купленном нами атласе были обозначены синим. Это были старые дороги. Другие - красным. Это были те дороги, которые построили недавно, при Луле. Остальные были обозначены серым пунктиром. Атлас пояснял, что последнее - серое - обозначение зарезервировано для проселочных дорог, которые только планируют заасфальтировать, а возможно, и проложить. Тот факт, что на карте есть несуществующие, по-видимому, пути, немного настораживал, но красно-синяя сеть все же надежно вела к речке Шингу, захватывая по пути немало интересного.
Про то, что именно приворовало бразильское правительство, мы узнали где-то между штатами Токантис и Пара в центральной Бразилии. Удивительно, как облик центральных, западных и северных штатов отличается от облика восточного бразильского побережья. Пока на том самом побережье часть населения пользуется вертолетами в качестве личного танспорта, в штате Токантис пользуются ослами, и этим, кажется, уже можно все сказать.
Мы быстро убедились, что «старых» дорог, обозначенных в нашем атласе синим цветом, в этих штатах не существует. Местами вместо них разливались озера, местами расстилались пустыни, местами - густые леса. Серые дороги как-будто кое-где были, но ехать по ним, как мы и ожидали, можно было только на тех самых ослах. Но главное, вопреки нашим надеждам, новых красных дорог также не существовало, ибо, несмотря на заверения атласа, их здесь так никто и не построил.
Началось с того, что с очень хорошего асфальта мы внезапно выехали на очень плохой. Машина трещала, подпрыгивала на ухабах, гремела на провалинах, но катилась. Я ненавязчиво предлагала повернуть обратно, но супруг убеждал меня, что таким будет лишь небольшой кусочек. Все дороги до этого были отличными и, покопавшись в своей смутной тревоге, я так и не нашла рациональных причин ему не верить. Вокруг простиралась каатинга: красные пески полупустыни, покрытые кактусами размером с большое дерево и редкими лысыми фермерскими участками. Иногда нам даже попадались сморщенные, загорелые фазендейро в шляпах. Обгоняя нашу запыленную, скрипящую машину на своих ослах, фазендейро загадочно посмеивались.
Часов после шести такой дороги мы выехали на настил из крупных бетонных обломков. Многие из них торчали углами вверх и опасно скребли по металлическому дну. Машина скрежетала и двигалась со скоростью три километра в час. Мне казалось, что у нас сейчас что-нибудь отвалится, или у меня под ногами разверзнется зияющая металлическими обломками дыра, пробитая очередной острой глыбой. Я предлагала повернуть с удвоенной настойчивостью. Супруг каждый раз напоминал мне, что тогда придется возвращаться шесть часов по плохой дороге, и намекал, что впереди маячит дорога хорошая. Не знаю почему, но я соглашалась - наверное, из глупого оптимизма и неистребимой веры в лучшее будущее.
Заправки попадались все реже, а наша машина работала на смеси спирта с бензином. Через каждые два часа спирт то ли расходовался, то ли выветривался, и к вечеру мы застряли с пустым баком у очередной заправки, закрытой до утра. Спать пришлось на дороге, рядом с автоматами с топливом.
На второй день, заправившись и протрясшись еще несколько часов в машине, мы догнали большой экскаватор, таскавший к месту будущей дороги те самые бетонные глыбы. Сзади на нем висела табличка с надписью о том, что дальше дорога закрыта на неопределенный срок.
Возвращаться почти два дня по этому безобразию не хотелось, и мы решили рискнуть: отъехать назад и свернуть на проселочную дорогу, отходившую в сторону. Атлас показывал, что до речки Шингу можно добраться даже без закрытого шоссе. К вечеру у нас спустило колесо, и пришлось менять его на запасное.
Проселочную дорогу мы нашли уже на третий день. Она оказалась из красной глины, насыпанной на возвышении между редкими кустами и деревьями. Мы постепенно и почти незаметно перемещались из каатинги в серрадо - переходную зону между пустыней и дождевым амазонским лесом. Кактусы кончились. Вокруг торчали редкие, не слишком высокие деревья и кусты. Из кустов торчали страусы. Так, приглядевшись к забору очередной фермы, можно было рассмотреть, что это не колышки, а темные шеи с глупыми страусиными мордами в ряд. Когда я пишу что-то нелестное про животных, находится обычно читатель, который говорит: «Зачем Вы обидели страусов?» Поэтому придется добавить, что страусов я очень люблю, но так уж сложилось, что они безмерно глупые птицы с дурными мордами и вполне могут сойти за забор.
Шли дожди, и глина была похожа на каток - сцепления с колесами просто не существовало. По тому, как подскакивала машина на ухабах, было ясно, что подвеску мы уже сломали. Супруг крепко держался за руль, автомобиль танцевал, а я вздыхала о том, что пора бы поворачивать. Супруг в ответ еще крепче сжимал руль и зубы.
Еще через несколько часов машина все-таки потеряла контроль и уехала в кювет, врезавшись в одиноко стоявшее там дерево. Это, конечно, звучит как нечто, придуманное в лучших традициях приключенческого романа: найти одинокое дерево и именно в него въехать. Но так оно и было. Дерево было небольшим, скорость - практически ничтожной, но капот был здорово помят. Переждав очередной ливень, мы выкопали машину из грязи, вытолкали на дорогу и поехали дальше.
Если читать про историю освоения Бразилии, так или иначе попадаешь на эпоху конкистадоров. Странные, суровые авантюристы, готовые продолжать путь к призрачной цели через жуткие дебри, не имея точных карт, не зная, что их ждет, теряя по пути товарищей, снаряжение, и доводя себя до полуживого состояния. Трудно сказать, что движет этими людьми. В ту поездку я поняла, что мой муж относится именно к этому типу.
Я, однако, к такому типу людей не отношусь. Поэтому после остановки в кювете я уже точно решила, что дальше не поеду, а поеду только в обратном направлении, пока еще можно. Однако мы с супругом еще были в каком-то смысле молодоженами, и техника переговоров отточена не была. Говоря проще, вместо того, чтобы вылезти из машины и лечь поперек дороги, я залезла на пассажирское сиденье и начала приводить разумные аргументы.
К вечеру третьего дня у нас спустило второе колесо. Мы оставили наш многострадальный транспорт и пошлепали по воде и грязи к ближайшему поселку.
С каждым километром, пройденным нами вглубь страны, деревни выглядели все аутентичнее. Не смотря на то, что многие из них мы проскакивали без остановки, у меня с каждым днем усиливалось ощущение, что я попала в сон по роману Маркеса и никак не могу проснуться. Дома частенько были полуразваленные; возле развалюх стояли деревянные сортиры; возле сортиров в пластиковых креслах спали пузатые фазендейро. Нас часто принимали за бразилийцев, но приехавших откуда-то издалека - видимо, оттуда, где есть вертолеты. Поэтому, проронив невинное «Добрый день», мы нередко потом около часа выслушивали все новости, рассказываемые с таким энтузиазмом и приветливостью, а также с таким отсутствием пауз, что уйти было совершенно невозможно. Все это происходило на португальском языке, из которого мы выучили с десяток слов и еще пару десятков могли угадать лишь благодаря его схожести с испанским. Поэтому из новостей мы не понимали ничего, и я до сих пор об этом жалею. И, главное, несмотря на то, что мы были недалеко от пустыни, все время шли дожди - совершенно маркесовские ливни, затапливающие всех и вся, и мне даже казалось, что где-то сегодня погрустнела и умерла, как у Маркеса, промокшая корова, и наверное поэтому на завтрак, обед и ужин нам предлагают исключительно чураско - грубые куски говядины, только-только снятые с открытого огня - с жареной маниоковой мукой.
В каждой такой деревне было хотя бы одно заведение, заявлявшее о себе высоким шестом с прибитой шиной. Назывались они «Боррачария» и, как можно догадаться, занимались починкой покрышек. Заплатку бразильские умельцы умудрялись поставить абсолютно на все, любого размера. К концу путешествия у нас на колесах было больше заплат, чем первоначальной резины. Рядом с Боррачариями были заправки в виде киосков, где топливо продавалось в пластиковых бутылках из-под газировки.
В деревне с шиномонтажной мастерской нашелся отель. Починки колеса все равно надо было ждать, и мы решили там остаться.
Посреди большой комнаты с высоким порогом и облупленной краской стояло ложе, застеленное старым, но чистым бельем. Ложе было очень маленьким, приблизительно на одну и две десятых меня вширь, и на восемь десятых мужа в длину. Больше в комнате не было ничего, но зато низкая боковая дверь вела в ванную со своим - о чудо - душем.
В душе я радостно застряла, наверное, на полчаса. Я бы застряла и на дольше, если бы не заметила гигантского таракана, сидевшего надо мной на трубе, и свесившего морду в мою сторону. Таракан, который не поместился бы мне даже в руку, шевелил усами и явно наслаждался видом.
По профессии супруг - биолог. Я считаю, что никакие таланты не должны зря пропадать в домашнем хозяйстве. То есть, если уж рядом доктор биологических наук, то именно к нему надо бежать с воплями, завидев усатое животное. Поэтому я тут же вылетела из душа с просьбами об избавлении. В ответ супруг заинтересованно побежал к таракану. Еще минут пять они друг друга рассматривали, пока я бегала кругами по комнате и объясняла, что так мыться не могу. Потом супруг решил взять фотоаппарат. «Почему не можешь мыться?» - искренне удивлялся он, фотографируя усы. «Ты видел, как он на меня смотрит?» - возмущалась я. После длительных переговоров от таракана все же решено было избавиться. Позже, видя, как неизбывно печален стал супруг, я успела об этом пожалеть.
Утро четвертого дня началось с обсуждения того, куда же мы теперь едем. Карта показывала, что до речки Шингу такими темпом нам не добраться и за месяц. Супруг все еще немного надеялся на какие-то волшебные пути и в качестве сомнительного приободрения рассказывал мне байки из своей приключенческой молодости. Я слушала вполуха: в голове у меня крутилась прочитанная накануне история второй экпедиции Франсиско де Орельяна.
Про первую экспедицию Орельяна часто слышишь в контексте освоения новых территорий. Удивительно, как небольшая и не очень хорошо подготовленная группа людей, не подозревая, проплыла почти всю Амазонку. Сам Орельяна вернулся после этого в Европу с триумфом и был назначен губернатором Новой Андалузии - открытых им земель. У него были деньги, слава героя-первопроходца, привилегированное положение в обществе и молодая симпатичная жена Анна. Однако дух странствий (я бы даже сказала, зуд странствий) не давал ему покоя, и Орельяна собрался во вторую экспедицию, планируя в этот раз повезти с собой любимую. Экспедиция окалась полным провалом: все шло не так, корабли тонули, члены команды погибали один за другим, не пройдя и половины пути, и сам Орельяна вскоре умер - как говорят, от болезней и печали. Заключительной изюминкой этой истории было то, что многострадальной Анне, потерявшей мужа и спутника, пришлось самой выбираться из амазонских дебрей.
Собрав вещи, мы шли к стоянке. «Все-таки тут неплохо: и тихо, и почти цивилизация», - с надеждой продолжал муж. На стоянке действительно было очень тихо, не было ни души и только наша легковушка, давно уже от грязи поменявшая цвет с серебристого на плотно коричневый, одиноко стояла в уголке. Что-то однако было не так: капот был странно приподнят. Уже осмотрев машину, мы поняли, что ночью, несмотря на близость отеля и нашего окна, ее пытались разобрать на части. Колеса выглядели так, будто их старательно откручивали. Унести, к счастью, смогли только декоративные пластиковые диски, причем только два из четырех. Остальные два были раскрошены, но не сняты - видимо, гайки так и не поддались. Капот пытались открыть ломом: он был покорежен, выгнут дугой, но при этом все еще оставался запертым. Мы порадовались прочности замков: если бы капот открыли и вынули оттуда запчасти, мы бы, вероятно, так и выбирались бы оттуда на ослах по сегодняшний день.
Весь день мы ехали по лужам, сливавшимся в озера. Супруг, будучи опытным водителем, пользовался незнакомой мне техникой прохождения препятствий на транспортном средстве: перед каждой лужей-озером он разгонялся и пролетал через воду на максимальной скорости, почти не касаясь дна, пока машину по самую крышу заливало поднятой жидкой грязью.
Вечером у нас опять кончилось топливо, и мы застряли возле очередной импровизированой деревенской заправки. Бензин, однако, был не самой важной субстанцией, подходившей к концу: у меня заканчивалось терпение.
Почти в каждом длительном путешествии меня мучит осознание потерянного времени. Это намного более неприятное чувство, чем эмоции, которые могут вызвать любые бытовые неудобства. Говоря проще, я не умею бездельничать; хуже того, бесталаные бездельники мне совершенно не симпатичны. Зато я умею и люблю работать. Я также умею со вкусом и чувством сибаритствовать. Для первого, однако, наша поездка была слишком утомительной, а ко второму никак не располагала канава под заправкой, в которой нам предстояло ночевать в ожидании, пока все откроется и мы сможем залить бензин. Не дослушав мою тираду о том, сколько прекрасных математических задач я могла бы решить вместо того, чтобы трястись в машине, супруг не выдержал и сбежал спать в соседнюю канаву.
Утром пятого дня, после серьезного совещания семейного совета, было решено скорректировать курс. О том, что было дальше, я не помню: весь день мы тряслись в машине, пытаясь дугой выехать в направлении юга, а не севера, и я, видимо, спала, пробуждаясь только в боррачариях, где коренастые чумазые мужчины и мальчишки залатывали нам очередные дыры в покрышках. Приблизительно также прошел и день шестой - с тем только исключением, что дороги постепенно становились лучше, трясло меньше, и уже после наступления темноты мы въехали в оказавшийся на пути небольшой национальный парк. К тому времени мы действительно уже здорово забрали на юг, и находились в западной части штата Мату-Гросу-ду-Сул - с португальского это название переводится приблизительно, как «густые кусты Юга».
После шести дней, проведенных в автомобиле, тело хрустело и ныло. По тому, как выглядел супруг, стоически сидевший все это время за рулем, было понятно, что он тоже не в лучшей форме.
- Ну вот, сейчас будет комфорт, душ, у них тут наверняка хорошие условия для посетителей! - приободрял меня супруг, осознавший уже, что экпедиция на речку Шингу оказалась тем провалом, который ему будут припоминать следующие десять лет семейной жизни. И действительно: прямо перед нами стоял большой барак с железными стенами, где можно было комфортабельно расположиться на железном же полу, предварительно сметя толстый слой живых и дохлых насекомых.
За разговорами мы не сразу заметили тапира, который лакал воду из лужи прямо у стены барака. Я никогда раньше не видела этих животных: большой, серый, с мягим носом, круглыми ушками и внушительным туловищем, он показался мне почти мифичеким зверем - вроде тех, что можно увидеть в средневековых книгах по алхимии и геомантии. Он посмотрел на нас глазами растерянного теленка и медленно, очень тихо не ушел даже, а исчез в темноте.
Тапир, вопреки попыткам быть незаметным, произвел на меня сильное впечатление, какое мог бы произвести живой динозавр, мартовский зайц или чеширский кот. Честно признаться, я не уверена даже, что считала до этого тапиров реальными животными - их существование было настолько для меня косвенным, что, скорей всего, я просто никогда об этом не задумывалась. Мы тут же бросили рюкзаки и возбужденно побежали гулять по парку. Вокруг была саванна, перемежавшаяся, согласно названию штата, густыми кустами и огромными термитниками. Буквально метров через пять, пройденных по тропинке, от высокой травы прямо перед нами отделился силуэт на длинных ногах, с собачьим хвостом и ушами. Даже в темноте можно было рассмотреть, что силуэт, под стать траве, рыжий. Муж радостно объяснил мне, что это еще один редкий зверь, которого почти невозможно увидеть в природе - гривистый волк.
На седьмой день стало абсолютно ясно, что мы выехали, наконец, в ту часть страны, где существуют дороги, отели, магазины и прочие блага цивилизации. К вечеру мы уже подъезжали к одному из огромных южных мегаполисов по магистрали, по которой в пять полос нас обгоняли на нешуточной скорости новые, блестящие «иномарки». Наша машина сильно от них отличалась: покрытая плотной коркой коричневой грязи, которая сосульками свисала с дверей и над колесами, ползущая со скрипом и гулом на стертых и спущенных колесах. Все эти дни нам удавалось мыть только окна, и то не полностью - на лобовом стекле, в непрозрачном слое налипших насекомых, перед водителем сияла аккуратная «лунка» вроде тех, что отогревают в замерзшем на морозе стекле.
Мы решили, что остановимся где-то возле города, чтобы поискать механика и разобраться с накопившимся делами. Комфорт больше не был проблемой: вдоль шоссе мелькали в большом количестве таблички с пафосными названиями, к которым было приписано «love motel». Супруг, завидев первую же, перестал чесаться от комариных укусов, приосанился, как-то взбодрился и радостно сообщил: «А вот и лав мотель!», подавая мне знаки улыбкой и бровями. Я же, высматривая табличку «джакузи в номере» и пытаясь расправить затекшее тело, внезапно поняла, что после недели в бразильской глуши дорогому другу хочется совсем не того, чего хочется мне.
Культура «лав-мотелей» в Бразилии требует, пожалуй, отдельного отступления. Как можно догадаться по названию, это отели для свиданий. Свидания, по-видимому, подразумевают тайный характер: сделано в этих отелях все так, чтобы избежать прямого контакта клиентов с кем бы то ни было. Расположены эти заведения всегда за городом, но не слишком далеко; в них нет фойе или приемной, нет столовой, где подавали бы завтрак, нет спорт-зала или бизнес-центра с компьютерами, где можно было бы кого-то встретить. Вместо всего этого у них есть очень высокий забор с автоматическими воротами и кнопкой домофона. В домофон можно сказать, на сколько вы приехали (в расценках числится обычно не только цена за сутки, но и почасовой тариф), и заплатить через тонкую щель. После вам сквозь щель выдадут ключ, и по тоннелю из заборов бы проедете к своему номеру. Если отель приличный, то номером наверняка будет что-то вроде коттеджа с гаражом и наглухо зашторенными окнами. Въехав в гараж, вы закроете за собой непроницаемые ворота и не будете выходить до самого отъезда.
Номера в тех «лав-мотелях», где нам приходилось останавливаться, были образцово чистыми и имели запас всего необходимого, а также включали много интересного сверх. «Сверх» могло быть, например, шикарной ванной в виде сердца, гигантским ложем круглой формы, зеркалами на всех стенах и на потолке, подробным меню, блюда из которого приносят по телефонному звонку и оставляют неслышно под дверью, а также упаковками с презервативами и лубрикантами любого цвета и вкуса.
В Бразилии вопросы, связанные с сексом, невольно вопринимаешь более расслабленно, чем в Северной Америке или даже во многих латиноамериканских странах. Все знают про карнавал в Рио; меня, однако, намного больше занимает, чем живут люди каждый день. А днем, зайдя почти в любой небольшой магазин или учреждение, вы наверняка найдете там телевизор, по которому будут показывать один из бесконечных бразильских сериалов. В продуктовых и хозяйственных лавках, банках, ремонтных мастерских, кафе и отелях я посмотрела кусочки самых разных сериалов. Некоторые из них были про врачей и медсестер, некоторые - про фермеров, некоторые - про студентов, а в некоторых профессия героев была неочевидна и, видимо, неважна. Но везде за первые пять минут просмотра можно было заметить хотя бы одну девушку, раздевающуюся перед камерой (несомненно, случайно, ибо героиня при этом обычно была занята еще и серьезными раздумьями, монологом или разговором по телефону), хотя бы одну пару, страстно занимающуюся любовью в неуместном месте, и хотя бы одну забавную ситуацию, где у кого-то не хватает одежды. Так у медсестер от торопливой ходьбы по больничным коридорам распахивались халаты, обнажая плотные бедра; у фермерш сдувало юбки именно тогда, когда они карабкались на дерево за фруктами, а внизу их ожидало все мужское население деревни; а студентки и студенты делали домашнее задание в исключительно вольных позах.
Кроме того, мне всегда нравилось читать и слушать те бразильские новости, которые я могла найти на одном из языков, доступных нам с мужем. Довольно значительную их часть составляли сплетни о бразильских богачах, заменитостях и политиках. Так, к примеру, обсуждалось, что очередной уважаемый народом политик пришел на футбольный матч не с женой, а с девушкой-моделью, годящейся ему в дочки. Девушка не только постоянно обнимала политика, но и позволила папарацци запечатлеть, как азартно она болеет за родную команду, выпрыгивая из мини-юбки. По фотографиям, сопровождавшим статью, следовало, что из мини-юбки девушка все-таки выпрыгнула, но что-либо, кроме юбки, одеть явно забыла.
Все это привлекало мое внимание еще и потому, что я уже довольно долго к тому времени жила в США, причем в достаточно консервативных штатах. Там такое поведение было бы для политика прямым путем к отставке. В Бразилии же, казалось, это только придавало популярности. Стоит ли удивляться, что «лав-мотели» пользовались спросом у респектабельной публики, живущей в больших городах.
Завлекающая надпись у выбранного нами отеля обещала особую ночь, в которую клиент мог исполнить все свои желания. И действительно, ночь у нас была длинной: среди прочего, мы успели перестирать, наконец, все вещи, просушить палатку, намазать друг другу комариные укусы специальным средством, и даже поменять в очередной раз колесо.
Последние дни путешествия мы провели в Пантанале - самом большом болоте во всей Бразилии. Это место популярно у туристов: отличные дороги и относительная цивилизованность сочетаются тут с обилием диких животных и с южноамериканской природной экзотикой. В болоте в тот год было удивительно сухо, и почти везде можно было пройти на лошадях, которых разрешали брать на туристических станциях и фермах. Больше всего, тем не менее, я запомнила не конные прогулки, а одну из ночей, проведенных в палатке на берегу озера: в темноте озеро светилось, как волшебное. Это были не светлячки и не электричество - озеро кишело кайманами, у которых глаза очень хорошо отражали любой свет. Так как в то время супруг все еще писал докторскую по крокодильим, берег показался ему идеальным местом для ночевки. Выйдя из палатки ранним утром, я споткнулась о капибару, мирно посапывавшую в двух метрах от места, где спала я. После, все еще в полусне, я чуть не наступила на лису. Окончательно проснуться меня заставило шипенье енота, который думал, что я иду забирать у него еду, честно раздобытую в мусорках.
Незадолго до обратного рейса, перед тем, как сдавать машину, мы отправились на мойку. Два часа местные ребята сбивали с автомобиля грязь струей воды с сумасшедшим напором, иногда помогая себе ногами. Потом мы долго искали автомастерскую, где нам за разумную цену поправили бы «фасад» - капот был выгнут, на бампере виднелся отпечаток дерева, и вдобавок, повсюду были царапины. После утомительного петляния по промышленным районам Сан-Паулу, переговоров в десятке темных, пыльных мастерских, где лоснящиеся хозяева называли нам заоблачные цены, мы попали, наконец, на честный семейный бизнес. Крепкий, мускулистый мужчина, не говоривший по-английски, за час и несколько десятков долларов сделал нечто волшебное: машина выглядела новой, и по внешему ее виду никак нельзя было догадаться о прошлых приключениях.
К офису компании, где мы брали машину, мы подъехали очень медленно (а то есть - тихо), и поставили машину так, чтобы принимавшему не пришлось ее при нас заводить и двигать. Улыбчивый сотрудник взял у нас ключи, и мы тут же убежали на самолет. Однако деньги компания с нас все-таки попыталась снять, и большие: приехав домой, мы не досчитались на кредитной карточке около полутора тысяч долларов. Мы сязались с банком и компанией, опасаясь, что плачевное состояние, до которого мы довели новый автомобиль, все же было обнаружено и зарегестрировано. Однако оказалось, что сотрудник проката просто попытался украсть деньги в надежде, что мы, убежавшие так поспешно, уже ничего не заметим. Всю сумму нам впоследствие вернули.
Есть, конечно, некая ирония в том, что побывав во множестве красивых мест и получив уйму приятных впечатлений в той поездке, я пишу не о них, а злополучной неделе, в которую, нам, кажется, так ничего и не удалось ни посмотреть, ни сделать. Однако так уж устроена наша память - легкое, приятное и привычное постепенно затягивается дымкой, зато опыт, отличный от нашей ежедневности, впечатывается живыми историями, даже если истории не подразумевают никакой морали.
Еще истории из наших с мужем путешествий по Индонезии, Аляске, Ямайке и Вьетнаму.
Вокруг речки Шингу не рубят лес; вокруг речки Шингу не строят дома; к речке Шингу нет хороших дорог. Речка Шингу очень живописна, но не очень судоходна: непроходимые джунгли упираются в бурные воды с порогами и водопадами. Благодаря этому в бассейне реки сохранилась та самая Амазония, про которую можно прочитать у первых европейцев, попавших в Южную Америку: густые, дикие, полные зверья джунгли, в которых живут лесные люди.
Говоря точнее, лесные люди составляют несколько десятков индейских племен, каждое из которых говорит на своем языке и ведет традиционный образ жизни кочевников-охотников, зачастую не предполагая, что можно жить иначе. Пользуясь тем же лишенным эпитетов языком, биоразнообразие Амазонии трудно с чем-то сравнить: каждый десятый вид из тех, что живет на планете, обитает именно в амазонском лесу или в самой реке Амазонке, а если говорить о птицах или рыбах, то каждый пятый. К тому же, не обо всех видах известно: к примеру, в прошлом году в Амазонии нашли невиданное раньше никем чудовище, амфибию червягу больше метра длиной.
Несколько лет назад правительство Бразилии решило использовать энергию реки, построив на ней третью по величине в мире гидроэлектростанцию. Строительство началось в 2010 году. По мере его продолжения часть леса вырубят, а остальное затопят огромным водохранилищем. Стоит ли объяснять, что для местной флоры, фауны и индейцев это не гипотетический, а вполне реальный конец их света.
Мы с супругом поехали в Бразилию перед самым началом строительства станции и дамбы. Признаться, мои планы были не слишком четко очерчены: мне хотелось посмотреть новую страну, узнать что-то о Южной Америке, в которой я никогда не была, покупаться в море, отдохнуть и погулять. Говоря проще, я собиралась в легкий приятный отпуск. В аэропорту я читала «Габриэла, корица и гвоздика». Несмотря на утомительную подробность, свойственную автору, большую часть времени герои танцевали, занимались любовью и ели вкусные бразильские блюда. Страна обещала мне понравиться.
С супругом все было иначе: он вполне серьезно планировал отчаянную, полную трудностей экспедицию на речку Шингу под своим храбрым руководством. Мысленно он уже ловил гигантских амфибий голыми руками, жил в дупле, отбивался от обезьян и комаров и уворачивался от копий индейцев, чтобы после с ними подружиться. Несмотря на непредсказуемые приключения, несомненно ожидавшие его в диких джунглях, супруг со всей ответственностью планировал не только спастись и вернуться к обратному рейсу, но и сохранить в живых личный состав экспедиции. Как можно догадаться, я и была в составе.
С собой у нас был лишь небольшой полупустой рюкзак, в котором помимо легких спальников и палатки болтались запасы репеллента и скромный гардероб - я, как обычно, решила, что в стране карнавалов приятнее будет красиво раздеться, чем красиво одеться. Однако в багаж мы сдали невменяемых размеров черный чемодан на колесиках, едва уместившийся в самолетную норму своим нешуточным весом. В чемодане лежала надувная лодка с насосом и металлическими веслами.
Для меня загадка, почему автостоп часто считают экстремальным способом передвижения. По-моему, это самый ленивый способ: вышел на дорогу, поймал машину с шофером, трясешься, едешь. Такой себе простонародный лимузин: с шофером, но без шампанского. Задача весьма заметно усложняется, если в какой-нибудь веселой стране транспортное средство нужно сначала найти, потом вести, а потом еще и возвращать назад, рискуя потерять деньги. Своя машина, конечно, дает большую свободу. Но при этом бывают нужны навыки автомеханика, способного починить что угодно скотчем и жевачкой, водителя космического корабля, много раз проходившего через кольцо астероидов, и навигатора по солнцу и мху в условиях полярной ночи. Я, к сожалению, не могу похвастаться ни одним из этих умений, хотя один раз мне удалось поменять колесо в отсутствие супруга. Стоит, наверное, добавить, что первым шагом в смене колеса был звонок другу, вторым - приезд друга к колесу, а третий я не рассмотрела, но все вместе как-то сработало. Зато в автомобильных поездках я выполняю другие функции, недоступные мужу. Муж их называет загадочным словосочетанием «создавать уют в машине». В частности, я напоминаю, что пора обедать, прошу почаще делать остановки и громко пою, когда не сплю.
К моменту посадки в аэропорту Сан-Паулу супруг, думаю, уже должен был понимать, что для того, чтобы добраться до речки Шингу, нам нужен, как минимум, танк. Однако танка не было, а на речку очень хотелось, и супруг по своему обыкновению решил, что прорвемся и так. Я же все еще пребывала в счастливом романтическом неведении о том, как и куда мы едем, а заодно и о том, за кого же я вышла замуж. В общем, по прилету мы взяли напрокат самую маленькую, абсолютно новую легковую машину, сияющую нетронутой серебристой краской.
В Латинской Америке съем машин редко обходится без приключений. Например, в столице Эквадора, городе Кито, который находится на высоте трех тысяч метров и носит титул «самой высокой столицы мира», нам дали машину с совершенно изношенными тормозами. Мы оценили всю прелесть замысла уже за городом: клиент, оставивший номер кредитной карточки и уехавший по затяжному серпантину-спуску, подлог, конечно, обнаружит, но вернуться все равно не сможет. В Гватемале у нас в машине выбили ночью стекло, и супруг провел много часов, выясняя, какая полиция может составить ему об этом протокол для страховой компании. Полиций оказалось три, и все три были уверены, что именно этим занимается одна из двух других. Это, впрочем, не имело значения, так как печатать протокол было нечем и не на чем всем трем. Закончилась история тем, что супруг собрал из запыленных частей ленточный принтер в какой-то бюрократической конторе и сам все напечатал. В Мексике нам однажды пришлось потратить полный день, вызволяя машину, которую оттащили, повесив над ней ночью рукописную табличку в духе: «Копаем от забора до обеда». Вместе с нашей машиной ликвидировали всю улицу, и в длинной очереди за автомобилями мексиканские таксисты объяснили супругу, как увернуться от половины штрафов. После утомительного общения с пятью разными учреждениями, в которых полагалось уплатить первую половину, эти знания доставили нам большое облегчение.
Самое большое количество автомобильных приключений, однако, ждало нас именно в Бразилии. Но, как пишут в плохих романах, ничто не предвещало неприятностей. Мы начали путешествие с центрально-восточного побережья, а там, казалось, было все, чего можно было пожелать: пляжи, горы, национальные парки, старинная колониальная архитектура и самобытные, ни на что ни похожие культура и искусство. На первый взгляд Бразилия выглядела намного более цивилизованной страной, чем, например, Россия. Дороги на побережье были отличные, еда в столовых - вкусная, люди - дружелюбные, а каждая заправка имела не только чистый туалет, но и горячий душ. Вдобавок, количество фруктов и свежевыжатых соков, продаваемых в придорожных супермаркетах, делало переезды чем-то вроде упоительного детского путешествия от одной лавки с сахарной ватой к другой. Поэтому первые дни мы провели в счастливой иллюзии о том, что Бразилия, вопреки ожиданиям, уже превратилась в очень развитую страну.
В Рио мы купили большой дорожный атлас. Атлас начинался со слов о том, как бразильское правительство заботится о стране и гражданах, ежедневно занимаясь постройкой новых дорог. Для Бразилии это был последний год, когда любимый бедняками Лула был президентом. За два срока Лула успел многое сделать для развития нищей когда-то страны и успел еще больше наобещать. Одним из обещаний было обеспечить каждого бразильца возможностью есть три раза в день; другим - построить хорошую дорожную сеть по всей стране. Возможно, сейчас первое кажется всего лишь риторикой. Однако в девяностые годы, когда Лула начинал массовую кампанию, каждый четвертый бразилиец имел на все про все не больше доллара в день. Его президентство, наверное, так и вошло бы в историю, как нечто феноменальное, если бы не постоянно возникавшие скандалы. Соратники Лулы, как водится, воровали и время от времени всерьез проворывавались. Журналисты негодовали, головы летели, Лула снова улыбался в сотни камер с выражением честного простого парня, не закончившего и двух классов школы (что, кстати, было правдой), и душевный бразильский народ его прощал.
Некоторые шоссе в купленном нами атласе были обозначены синим. Это были старые дороги. Другие - красным. Это были те дороги, которые построили недавно, при Луле. Остальные были обозначены серым пунктиром. Атлас пояснял, что последнее - серое - обозначение зарезервировано для проселочных дорог, которые только планируют заасфальтировать, а возможно, и проложить. Тот факт, что на карте есть несуществующие, по-видимому, пути, немного настораживал, но красно-синяя сеть все же надежно вела к речке Шингу, захватывая по пути немало интересного.
Про то, что именно приворовало бразильское правительство, мы узнали где-то между штатами Токантис и Пара в центральной Бразилии. Удивительно, как облик центральных, западных и северных штатов отличается от облика восточного бразильского побережья. Пока на том самом побережье часть населения пользуется вертолетами в качестве личного танспорта, в штате Токантис пользуются ослами, и этим, кажется, уже можно все сказать.
Мы быстро убедились, что «старых» дорог, обозначенных в нашем атласе синим цветом, в этих штатах не существует. Местами вместо них разливались озера, местами расстилались пустыни, местами - густые леса. Серые дороги как-будто кое-где были, но ехать по ним, как мы и ожидали, можно было только на тех самых ослах. Но главное, вопреки нашим надеждам, новых красных дорог также не существовало, ибо, несмотря на заверения атласа, их здесь так никто и не построил.
Началось с того, что с очень хорошего асфальта мы внезапно выехали на очень плохой. Машина трещала, подпрыгивала на ухабах, гремела на провалинах, но катилась. Я ненавязчиво предлагала повернуть обратно, но супруг убеждал меня, что таким будет лишь небольшой кусочек. Все дороги до этого были отличными и, покопавшись в своей смутной тревоге, я так и не нашла рациональных причин ему не верить. Вокруг простиралась каатинга: красные пески полупустыни, покрытые кактусами размером с большое дерево и редкими лысыми фермерскими участками. Иногда нам даже попадались сморщенные, загорелые фазендейро в шляпах. Обгоняя нашу запыленную, скрипящую машину на своих ослах, фазендейро загадочно посмеивались.
Часов после шести такой дороги мы выехали на настил из крупных бетонных обломков. Многие из них торчали углами вверх и опасно скребли по металлическому дну. Машина скрежетала и двигалась со скоростью три километра в час. Мне казалось, что у нас сейчас что-нибудь отвалится, или у меня под ногами разверзнется зияющая металлическими обломками дыра, пробитая очередной острой глыбой. Я предлагала повернуть с удвоенной настойчивостью. Супруг каждый раз напоминал мне, что тогда придется возвращаться шесть часов по плохой дороге, и намекал, что впереди маячит дорога хорошая. Не знаю почему, но я соглашалась - наверное, из глупого оптимизма и неистребимой веры в лучшее будущее.
Заправки попадались все реже, а наша машина работала на смеси спирта с бензином. Через каждые два часа спирт то ли расходовался, то ли выветривался, и к вечеру мы застряли с пустым баком у очередной заправки, закрытой до утра. Спать пришлось на дороге, рядом с автоматами с топливом.
На второй день, заправившись и протрясшись еще несколько часов в машине, мы догнали большой экскаватор, таскавший к месту будущей дороги те самые бетонные глыбы. Сзади на нем висела табличка с надписью о том, что дальше дорога закрыта на неопределенный срок.
Возвращаться почти два дня по этому безобразию не хотелось, и мы решили рискнуть: отъехать назад и свернуть на проселочную дорогу, отходившую в сторону. Атлас показывал, что до речки Шингу можно добраться даже без закрытого шоссе. К вечеру у нас спустило колесо, и пришлось менять его на запасное.
Проселочную дорогу мы нашли уже на третий день. Она оказалась из красной глины, насыпанной на возвышении между редкими кустами и деревьями. Мы постепенно и почти незаметно перемещались из каатинги в серрадо - переходную зону между пустыней и дождевым амазонским лесом. Кактусы кончились. Вокруг торчали редкие, не слишком высокие деревья и кусты. Из кустов торчали страусы. Так, приглядевшись к забору очередной фермы, можно было рассмотреть, что это не колышки, а темные шеи с глупыми страусиными мордами в ряд. Когда я пишу что-то нелестное про животных, находится обычно читатель, который говорит: «Зачем Вы обидели страусов?» Поэтому придется добавить, что страусов я очень люблю, но так уж сложилось, что они безмерно глупые птицы с дурными мордами и вполне могут сойти за забор.
Шли дожди, и глина была похожа на каток - сцепления с колесами просто не существовало. По тому, как подскакивала машина на ухабах, было ясно, что подвеску мы уже сломали. Супруг крепко держался за руль, автомобиль танцевал, а я вздыхала о том, что пора бы поворачивать. Супруг в ответ еще крепче сжимал руль и зубы.
Еще через несколько часов машина все-таки потеряла контроль и уехала в кювет, врезавшись в одиноко стоявшее там дерево. Это, конечно, звучит как нечто, придуманное в лучших традициях приключенческого романа: найти одинокое дерево и именно в него въехать. Но так оно и было. Дерево было небольшим, скорость - практически ничтожной, но капот был здорово помят. Переждав очередной ливень, мы выкопали машину из грязи, вытолкали на дорогу и поехали дальше.
Если читать про историю освоения Бразилии, так или иначе попадаешь на эпоху конкистадоров. Странные, суровые авантюристы, готовые продолжать путь к призрачной цели через жуткие дебри, не имея точных карт, не зная, что их ждет, теряя по пути товарищей, снаряжение, и доводя себя до полуживого состояния. Трудно сказать, что движет этими людьми. В ту поездку я поняла, что мой муж относится именно к этому типу.
Я, однако, к такому типу людей не отношусь. Поэтому после остановки в кювете я уже точно решила, что дальше не поеду, а поеду только в обратном направлении, пока еще можно. Однако мы с супругом еще были в каком-то смысле молодоженами, и техника переговоров отточена не была. Говоря проще, вместо того, чтобы вылезти из машины и лечь поперек дороги, я залезла на пассажирское сиденье и начала приводить разумные аргументы.
К вечеру третьего дня у нас спустило второе колесо. Мы оставили наш многострадальный транспорт и пошлепали по воде и грязи к ближайшему поселку.
С каждым километром, пройденным нами вглубь страны, деревни выглядели все аутентичнее. Не смотря на то, что многие из них мы проскакивали без остановки, у меня с каждым днем усиливалось ощущение, что я попала в сон по роману Маркеса и никак не могу проснуться. Дома частенько были полуразваленные; возле развалюх стояли деревянные сортиры; возле сортиров в пластиковых креслах спали пузатые фазендейро. Нас часто принимали за бразилийцев, но приехавших откуда-то издалека - видимо, оттуда, где есть вертолеты. Поэтому, проронив невинное «Добрый день», мы нередко потом около часа выслушивали все новости, рассказываемые с таким энтузиазмом и приветливостью, а также с таким отсутствием пауз, что уйти было совершенно невозможно. Все это происходило на португальском языке, из которого мы выучили с десяток слов и еще пару десятков могли угадать лишь благодаря его схожести с испанским. Поэтому из новостей мы не понимали ничего, и я до сих пор об этом жалею. И, главное, несмотря на то, что мы были недалеко от пустыни, все время шли дожди - совершенно маркесовские ливни, затапливающие всех и вся, и мне даже казалось, что где-то сегодня погрустнела и умерла, как у Маркеса, промокшая корова, и наверное поэтому на завтрак, обед и ужин нам предлагают исключительно чураско - грубые куски говядины, только-только снятые с открытого огня - с жареной маниоковой мукой.
В каждой такой деревне было хотя бы одно заведение, заявлявшее о себе высоким шестом с прибитой шиной. Назывались они «Боррачария» и, как можно догадаться, занимались починкой покрышек. Заплатку бразильские умельцы умудрялись поставить абсолютно на все, любого размера. К концу путешествия у нас на колесах было больше заплат, чем первоначальной резины. Рядом с Боррачариями были заправки в виде киосков, где топливо продавалось в пластиковых бутылках из-под газировки.
В деревне с шиномонтажной мастерской нашелся отель. Починки колеса все равно надо было ждать, и мы решили там остаться.
Посреди большой комнаты с высоким порогом и облупленной краской стояло ложе, застеленное старым, но чистым бельем. Ложе было очень маленьким, приблизительно на одну и две десятых меня вширь, и на восемь десятых мужа в длину. Больше в комнате не было ничего, но зато низкая боковая дверь вела в ванную со своим - о чудо - душем.
В душе я радостно застряла, наверное, на полчаса. Я бы застряла и на дольше, если бы не заметила гигантского таракана, сидевшего надо мной на трубе, и свесившего морду в мою сторону. Таракан, который не поместился бы мне даже в руку, шевелил усами и явно наслаждался видом.
По профессии супруг - биолог. Я считаю, что никакие таланты не должны зря пропадать в домашнем хозяйстве. То есть, если уж рядом доктор биологических наук, то именно к нему надо бежать с воплями, завидев усатое животное. Поэтому я тут же вылетела из душа с просьбами об избавлении. В ответ супруг заинтересованно побежал к таракану. Еще минут пять они друг друга рассматривали, пока я бегала кругами по комнате и объясняла, что так мыться не могу. Потом супруг решил взять фотоаппарат. «Почему не можешь мыться?» - искренне удивлялся он, фотографируя усы. «Ты видел, как он на меня смотрит?» - возмущалась я. После длительных переговоров от таракана все же решено было избавиться. Позже, видя, как неизбывно печален стал супруг, я успела об этом пожалеть.
Утро четвертого дня началось с обсуждения того, куда же мы теперь едем. Карта показывала, что до речки Шингу такими темпом нам не добраться и за месяц. Супруг все еще немного надеялся на какие-то волшебные пути и в качестве сомнительного приободрения рассказывал мне байки из своей приключенческой молодости. Я слушала вполуха: в голове у меня крутилась прочитанная накануне история второй экпедиции Франсиско де Орельяна.
Про первую экспедицию Орельяна часто слышишь в контексте освоения новых территорий. Удивительно, как небольшая и не очень хорошо подготовленная группа людей, не подозревая, проплыла почти всю Амазонку. Сам Орельяна вернулся после этого в Европу с триумфом и был назначен губернатором Новой Андалузии - открытых им земель. У него были деньги, слава героя-первопроходца, привилегированное положение в обществе и молодая симпатичная жена Анна. Однако дух странствий (я бы даже сказала, зуд странствий) не давал ему покоя, и Орельяна собрался во вторую экспедицию, планируя в этот раз повезти с собой любимую. Экспедиция окалась полным провалом: все шло не так, корабли тонули, члены команды погибали один за другим, не пройдя и половины пути, и сам Орельяна вскоре умер - как говорят, от болезней и печали. Заключительной изюминкой этой истории было то, что многострадальной Анне, потерявшей мужа и спутника, пришлось самой выбираться из амазонских дебрей.
Собрав вещи, мы шли к стоянке. «Все-таки тут неплохо: и тихо, и почти цивилизация», - с надеждой продолжал муж. На стоянке действительно было очень тихо, не было ни души и только наша легковушка, давно уже от грязи поменявшая цвет с серебристого на плотно коричневый, одиноко стояла в уголке. Что-то однако было не так: капот был странно приподнят. Уже осмотрев машину, мы поняли, что ночью, несмотря на близость отеля и нашего окна, ее пытались разобрать на части. Колеса выглядели так, будто их старательно откручивали. Унести, к счастью, смогли только декоративные пластиковые диски, причем только два из четырех. Остальные два были раскрошены, но не сняты - видимо, гайки так и не поддались. Капот пытались открыть ломом: он был покорежен, выгнут дугой, но при этом все еще оставался запертым. Мы порадовались прочности замков: если бы капот открыли и вынули оттуда запчасти, мы бы, вероятно, так и выбирались бы оттуда на ослах по сегодняшний день.
Весь день мы ехали по лужам, сливавшимся в озера. Супруг, будучи опытным водителем, пользовался незнакомой мне техникой прохождения препятствий на транспортном средстве: перед каждой лужей-озером он разгонялся и пролетал через воду на максимальной скорости, почти не касаясь дна, пока машину по самую крышу заливало поднятой жидкой грязью.
Вечером у нас опять кончилось топливо, и мы застряли возле очередной импровизированой деревенской заправки. Бензин, однако, был не самой важной субстанцией, подходившей к концу: у меня заканчивалось терпение.
Почти в каждом длительном путешествии меня мучит осознание потерянного времени. Это намного более неприятное чувство, чем эмоции, которые могут вызвать любые бытовые неудобства. Говоря проще, я не умею бездельничать; хуже того, бесталаные бездельники мне совершенно не симпатичны. Зато я умею и люблю работать. Я также умею со вкусом и чувством сибаритствовать. Для первого, однако, наша поездка была слишком утомительной, а ко второму никак не располагала канава под заправкой, в которой нам предстояло ночевать в ожидании, пока все откроется и мы сможем залить бензин. Не дослушав мою тираду о том, сколько прекрасных математических задач я могла бы решить вместо того, чтобы трястись в машине, супруг не выдержал и сбежал спать в соседнюю канаву.
Утром пятого дня, после серьезного совещания семейного совета, было решено скорректировать курс. О том, что было дальше, я не помню: весь день мы тряслись в машине, пытаясь дугой выехать в направлении юга, а не севера, и я, видимо, спала, пробуждаясь только в боррачариях, где коренастые чумазые мужчины и мальчишки залатывали нам очередные дыры в покрышках. Приблизительно также прошел и день шестой - с тем только исключением, что дороги постепенно становились лучше, трясло меньше, и уже после наступления темноты мы въехали в оказавшийся на пути небольшой национальный парк. К тому времени мы действительно уже здорово забрали на юг, и находились в западной части штата Мату-Гросу-ду-Сул - с португальского это название переводится приблизительно, как «густые кусты Юга».
После шести дней, проведенных в автомобиле, тело хрустело и ныло. По тому, как выглядел супруг, стоически сидевший все это время за рулем, было понятно, что он тоже не в лучшей форме.
- Ну вот, сейчас будет комфорт, душ, у них тут наверняка хорошие условия для посетителей! - приободрял меня супруг, осознавший уже, что экпедиция на речку Шингу оказалась тем провалом, который ему будут припоминать следующие десять лет семейной жизни. И действительно: прямо перед нами стоял большой барак с железными стенами, где можно было комфортабельно расположиться на железном же полу, предварительно сметя толстый слой живых и дохлых насекомых.
За разговорами мы не сразу заметили тапира, который лакал воду из лужи прямо у стены барака. Я никогда раньше не видела этих животных: большой, серый, с мягим носом, круглыми ушками и внушительным туловищем, он показался мне почти мифичеким зверем - вроде тех, что можно увидеть в средневековых книгах по алхимии и геомантии. Он посмотрел на нас глазами растерянного теленка и медленно, очень тихо не ушел даже, а исчез в темноте.
Тапир, вопреки попыткам быть незаметным, произвел на меня сильное впечатление, какое мог бы произвести живой динозавр, мартовский зайц или чеширский кот. Честно признаться, я не уверена даже, что считала до этого тапиров реальными животными - их существование было настолько для меня косвенным, что, скорей всего, я просто никогда об этом не задумывалась. Мы тут же бросили рюкзаки и возбужденно побежали гулять по парку. Вокруг была саванна, перемежавшаяся, согласно названию штата, густыми кустами и огромными термитниками. Буквально метров через пять, пройденных по тропинке, от высокой травы прямо перед нами отделился силуэт на длинных ногах, с собачьим хвостом и ушами. Даже в темноте можно было рассмотреть, что силуэт, под стать траве, рыжий. Муж радостно объяснил мне, что это еще один редкий зверь, которого почти невозможно увидеть в природе - гривистый волк.
На седьмой день стало абсолютно ясно, что мы выехали, наконец, в ту часть страны, где существуют дороги, отели, магазины и прочие блага цивилизации. К вечеру мы уже подъезжали к одному из огромных южных мегаполисов по магистрали, по которой в пять полос нас обгоняли на нешуточной скорости новые, блестящие «иномарки». Наша машина сильно от них отличалась: покрытая плотной коркой коричневой грязи, которая сосульками свисала с дверей и над колесами, ползущая со скрипом и гулом на стертых и спущенных колесах. Все эти дни нам удавалось мыть только окна, и то не полностью - на лобовом стекле, в непрозрачном слое налипших насекомых, перед водителем сияла аккуратная «лунка» вроде тех, что отогревают в замерзшем на морозе стекле.
Мы решили, что остановимся где-то возле города, чтобы поискать механика и разобраться с накопившимся делами. Комфорт больше не был проблемой: вдоль шоссе мелькали в большом количестве таблички с пафосными названиями, к которым было приписано «love motel». Супруг, завидев первую же, перестал чесаться от комариных укусов, приосанился, как-то взбодрился и радостно сообщил: «А вот и лав мотель!», подавая мне знаки улыбкой и бровями. Я же, высматривая табличку «джакузи в номере» и пытаясь расправить затекшее тело, внезапно поняла, что после недели в бразильской глуши дорогому другу хочется совсем не того, чего хочется мне.
Культура «лав-мотелей» в Бразилии требует, пожалуй, отдельного отступления. Как можно догадаться по названию, это отели для свиданий. Свидания, по-видимому, подразумевают тайный характер: сделано в этих отелях все так, чтобы избежать прямого контакта клиентов с кем бы то ни было. Расположены эти заведения всегда за городом, но не слишком далеко; в них нет фойе или приемной, нет столовой, где подавали бы завтрак, нет спорт-зала или бизнес-центра с компьютерами, где можно было бы кого-то встретить. Вместо всего этого у них есть очень высокий забор с автоматическими воротами и кнопкой домофона. В домофон можно сказать, на сколько вы приехали (в расценках числится обычно не только цена за сутки, но и почасовой тариф), и заплатить через тонкую щель. После вам сквозь щель выдадут ключ, и по тоннелю из заборов бы проедете к своему номеру. Если отель приличный, то номером наверняка будет что-то вроде коттеджа с гаражом и наглухо зашторенными окнами. Въехав в гараж, вы закроете за собой непроницаемые ворота и не будете выходить до самого отъезда.
Номера в тех «лав-мотелях», где нам приходилось останавливаться, были образцово чистыми и имели запас всего необходимого, а также включали много интересного сверх. «Сверх» могло быть, например, шикарной ванной в виде сердца, гигантским ложем круглой формы, зеркалами на всех стенах и на потолке, подробным меню, блюда из которого приносят по телефонному звонку и оставляют неслышно под дверью, а также упаковками с презервативами и лубрикантами любого цвета и вкуса.
В Бразилии вопросы, связанные с сексом, невольно вопринимаешь более расслабленно, чем в Северной Америке или даже во многих латиноамериканских странах. Все знают про карнавал в Рио; меня, однако, намного больше занимает, чем живут люди каждый день. А днем, зайдя почти в любой небольшой магазин или учреждение, вы наверняка найдете там телевизор, по которому будут показывать один из бесконечных бразильских сериалов. В продуктовых и хозяйственных лавках, банках, ремонтных мастерских, кафе и отелях я посмотрела кусочки самых разных сериалов. Некоторые из них были про врачей и медсестер, некоторые - про фермеров, некоторые - про студентов, а в некоторых профессия героев была неочевидна и, видимо, неважна. Но везде за первые пять минут просмотра можно было заметить хотя бы одну девушку, раздевающуюся перед камерой (несомненно, случайно, ибо героиня при этом обычно была занята еще и серьезными раздумьями, монологом или разговором по телефону), хотя бы одну пару, страстно занимающуюся любовью в неуместном месте, и хотя бы одну забавную ситуацию, где у кого-то не хватает одежды. Так у медсестер от торопливой ходьбы по больничным коридорам распахивались халаты, обнажая плотные бедра; у фермерш сдувало юбки именно тогда, когда они карабкались на дерево за фруктами, а внизу их ожидало все мужское население деревни; а студентки и студенты делали домашнее задание в исключительно вольных позах.
Кроме того, мне всегда нравилось читать и слушать те бразильские новости, которые я могла найти на одном из языков, доступных нам с мужем. Довольно значительную их часть составляли сплетни о бразильских богачах, заменитостях и политиках. Так, к примеру, обсуждалось, что очередной уважаемый народом политик пришел на футбольный матч не с женой, а с девушкой-моделью, годящейся ему в дочки. Девушка не только постоянно обнимала политика, но и позволила папарацци запечатлеть, как азартно она болеет за родную команду, выпрыгивая из мини-юбки. По фотографиям, сопровождавшим статью, следовало, что из мини-юбки девушка все-таки выпрыгнула, но что-либо, кроме юбки, одеть явно забыла.
Все это привлекало мое внимание еще и потому, что я уже довольно долго к тому времени жила в США, причем в достаточно консервативных штатах. Там такое поведение было бы для политика прямым путем к отставке. В Бразилии же, казалось, это только придавало популярности. Стоит ли удивляться, что «лав-мотели» пользовались спросом у респектабельной публики, живущей в больших городах.
Завлекающая надпись у выбранного нами отеля обещала особую ночь, в которую клиент мог исполнить все свои желания. И действительно, ночь у нас была длинной: среди прочего, мы успели перестирать, наконец, все вещи, просушить палатку, намазать друг другу комариные укусы специальным средством, и даже поменять в очередной раз колесо.
Последние дни путешествия мы провели в Пантанале - самом большом болоте во всей Бразилии. Это место популярно у туристов: отличные дороги и относительная цивилизованность сочетаются тут с обилием диких животных и с южноамериканской природной экзотикой. В болоте в тот год было удивительно сухо, и почти везде можно было пройти на лошадях, которых разрешали брать на туристических станциях и фермах. Больше всего, тем не менее, я запомнила не конные прогулки, а одну из ночей, проведенных в палатке на берегу озера: в темноте озеро светилось, как волшебное. Это были не светлячки и не электричество - озеро кишело кайманами, у которых глаза очень хорошо отражали любой свет. Так как в то время супруг все еще писал докторскую по крокодильим, берег показался ему идеальным местом для ночевки. Выйдя из палатки ранним утром, я споткнулась о капибару, мирно посапывавшую в двух метрах от места, где спала я. После, все еще в полусне, я чуть не наступила на лису. Окончательно проснуться меня заставило шипенье енота, который думал, что я иду забирать у него еду, честно раздобытую в мусорках.
Незадолго до обратного рейса, перед тем, как сдавать машину, мы отправились на мойку. Два часа местные ребята сбивали с автомобиля грязь струей воды с сумасшедшим напором, иногда помогая себе ногами. Потом мы долго искали автомастерскую, где нам за разумную цену поправили бы «фасад» - капот был выгнут, на бампере виднелся отпечаток дерева, и вдобавок, повсюду были царапины. После утомительного петляния по промышленным районам Сан-Паулу, переговоров в десятке темных, пыльных мастерских, где лоснящиеся хозяева называли нам заоблачные цены, мы попали, наконец, на честный семейный бизнес. Крепкий, мускулистый мужчина, не говоривший по-английски, за час и несколько десятков долларов сделал нечто волшебное: машина выглядела новой, и по внешему ее виду никак нельзя было догадаться о прошлых приключениях.
К офису компании, где мы брали машину, мы подъехали очень медленно (а то есть - тихо), и поставили машину так, чтобы принимавшему не пришлось ее при нас заводить и двигать. Улыбчивый сотрудник взял у нас ключи, и мы тут же убежали на самолет. Однако деньги компания с нас все-таки попыталась снять, и большие: приехав домой, мы не досчитались на кредитной карточке около полутора тысяч долларов. Мы сязались с банком и компанией, опасаясь, что плачевное состояние, до которого мы довели новый автомобиль, все же было обнаружено и зарегестрировано. Однако оказалось, что сотрудник проката просто попытался украсть деньги в надежде, что мы, убежавшие так поспешно, уже ничего не заметим. Всю сумму нам впоследствие вернули.
Есть, конечно, некая ирония в том, что побывав во множестве красивых мест и получив уйму приятных впечатлений в той поездке, я пишу не о них, а злополучной неделе, в которую, нам, кажется, так ничего и не удалось ни посмотреть, ни сделать. Однако так уж устроена наша память - легкое, приятное и привычное постепенно затягивается дымкой, зато опыт, отличный от нашей ежедневности, впечатывается живыми историями, даже если истории не подразумевают никакой морали.
Еще истории из наших с мужем путешествий по Индонезии, Аляске, Ямайке и Вьетнаму.