«Свобода» как десакрализация российской «стабильности»
Ровно год назад ко мне в квартиру явились с обыском сотрудники Центра по противодействию экстремизму, известного, пожалуй, всем протестным активистам, вне зависимости от политических взглядов. Для меня это был уже третий обыск за несколько лет общественной деятельности. На этот раз вынесли дверь и все информационные носители, как предметы, представляющие интерес для следствия по делу о прошедшей месяцем ранее художественной акции «Свобода», во время которой полицейскими были задержаны несколько ее участников, в том числе и я.
Об этой акции уже было сказано довольно много - в частности, на состоявшейся в декабре 2014 года в Киеве лекции моего коллеги Петра Павленского. После показа снятого на Малом Конюшенном мосту видеоролика зал разразился аплодисментами. Здесь не было необходимости объяснять, что мы, собственно, хотели всем этим сказать - визуальный и звуковой образ Майдана оказался вполне самодостаточен для украинской аудитории, которой изначально и было адресовано высказывание. Столь же одобрительной была реакция украинцев в соцсетях год назад, что резко контрастировало со зловонной лавиной ненависти, зависти и полного непонимания современного искусства, исходящей от москалей.
Мне хотелось бы сказать несколько слов о том, как лично я воспринимаю «Свободу». В силу некоторых особенностей современной журналистики она рассматривается исключительно в контексте творчества Павленского, а некоторые СМИ даже выносили в заголовки сообщений о ней отсылки к некоторым его индивидуальным работам - например, «Фиксации». Да, провокационный заголовок делает новость более популярной. Да, из нас, троих участников, чьи имена были обнародованы, Петр - наиболее харизматичная и интересная личность, обладающая ярким бэкграундом. Но «Свобода» - прежде всего коллективная акция, как и сам Майдан, а я и Ярослав Градиль - не «помощники», а равноправные ее участники. Это принципиальный момент, и попытки увидеть «главного» в образованном по анархическим принципам коллективе лишь выдают склонность зрителя к иерархическому мышлению.
Очень важное значение имеет само место проведение акции - недалеко от храма Спаса-на-Крови, возведенного на месте покушения на императора Александра II. Если в современной российской пропаганде народовольцев однозначно заклеймили как террористов, то советская историография, отдавая должное смелости этих людей, считала их заблуждающимися романтиками, чья деятельность не привела к позитивным результатам. Так ли это в действительности? Конечно, немедленной смены государственного строя не произошло. Однако взрыв на Екатерининском канале стал ударом не только по конкретному деятелю, который, прямо скажем, иного по итогам проводимой политики и не заслужил, но и по восприятию этого деятеля как фигуры неприкосновенной.
Об эффективности действий «Народной Воли» с точки зрения художественного акционизма свидетельствует хотя бы то, что эта тема остается очень актуальной и в наши дни. Например, написанный мною в 2011 году текст, посвященный 130-й годовщине покушения на императора, позднее инкриминировался в качестве «оправдания терроризма» (ст. 205.2 УК РФ) опубликовавшему его в своей газете антиимперскому публицисту Борису Стомахину. В обвинительном заключении на полном серьезе было написано: «автор оправдывает действия террористов, убивших императора Александра II». Ни значительный уже срок давности, ни имевшее место в СССР «оправдание» тех же самых действий на официальном уровне сторону обвинения не смутили.
Кроме того, рассматривая народовольцев как деятелей искусства, нельзя не отметить схожесть основных посылов их перформанса и «Свободы». В обоих случаях имело место ниспровержение идолов. Сама идея цареубийства есть покушение на сакральное. Это сейчас обывателям известны малоаппетитные подробности убийств Петра III и Павла I - но в царской России эти убийства не были официально признаны. И тут происходит разрыв шаблона, причем в буквальном смысле. Государь император, помазанник божий, который если и может умереть, то в худшем случае от геморроидальной колики - а его вдруг оппаньки - и разорвало в клочья! Не сразу после этого, но постепенно десакрализация монарха в общественном сознании все же произошла. Николая II уже откровенно презирали, а очевидцы убийства великого князя Сергея Александровича - перформанса, блестяще выполненного в 1905 году талантливым акционистом Янеком Каляевым - пинали его вывалившиеся мозги и находили это дико забавным. А потом были анекдоты про советских вождей, а уже сейчас - стадионы, скандирующие «Путин - хуйло!» - всем этим мы обязаны народовольцам.
Что касается акции «Свобода», то основной ее мишенью стало главное идолище современной России - так называемая «стабильность». Испуганный вопль проходившего мимо обывателя: «Эй, хохлы, вы чего в моем городе устраиваете?» воплощает в себе реакцию идолопоклонника на ниспровержение вдолбленной в него официальной пропагандой сакральной идеи о том, что «Майдан в России не пройдет». Запалив шины и подняв знамена, мы замахнулись на святое - и это еще раз подтвердил Следственный комитет РФ, обвинив нас не просто в порче, а именно в «осквернении» моста. Как и в случае с обвинением участниц Pussy Riot в «кощунстве», здесь можно наблюдать проникновение религиозной лексики в риторику формально светских государственных институтов.
Ну и наконец, немного о себе. Мое персональное участие в «Свободе», причем именно с флагом Украины, не было случайным, а стало вполне логичным следствием соответствующей политической позиции - довольно умеренной, но в российском контексте воспринимаемой как разновидность украинского национализма. Украина - это моя историческая родина, куда мне, кстати, в конечном итоге довелось возвратиться, а самоидентификации с Россией в политическом или культурном смысле у меня никогда не было. Зато всегда было четкое осознание того, что я живу не в России, а лишь на территории, временно находящейся под российской оккупацией. Поэтому вопроса о том, чью сторону принять в этой войне, для меня просто не существует.
Об этой акции уже было сказано довольно много - в частности, на состоявшейся в декабре 2014 года в Киеве лекции моего коллеги Петра Павленского. После показа снятого на Малом Конюшенном мосту видеоролика зал разразился аплодисментами. Здесь не было необходимости объяснять, что мы, собственно, хотели всем этим сказать - визуальный и звуковой образ Майдана оказался вполне самодостаточен для украинской аудитории, которой изначально и было адресовано высказывание. Столь же одобрительной была реакция украинцев в соцсетях год назад, что резко контрастировало со зловонной лавиной ненависти, зависти и полного непонимания современного искусства, исходящей от москалей.
Мне хотелось бы сказать несколько слов о том, как лично я воспринимаю «Свободу». В силу некоторых особенностей современной журналистики она рассматривается исключительно в контексте творчества Павленского, а некоторые СМИ даже выносили в заголовки сообщений о ней отсылки к некоторым его индивидуальным работам - например, «Фиксации». Да, провокационный заголовок делает новость более популярной. Да, из нас, троих участников, чьи имена были обнародованы, Петр - наиболее харизматичная и интересная личность, обладающая ярким бэкграундом. Но «Свобода» - прежде всего коллективная акция, как и сам Майдан, а я и Ярослав Градиль - не «помощники», а равноправные ее участники. Это принципиальный момент, и попытки увидеть «главного» в образованном по анархическим принципам коллективе лишь выдают склонность зрителя к иерархическому мышлению.
Очень важное значение имеет само место проведение акции - недалеко от храма Спаса-на-Крови, возведенного на месте покушения на императора Александра II. Если в современной российской пропаганде народовольцев однозначно заклеймили как террористов, то советская историография, отдавая должное смелости этих людей, считала их заблуждающимися романтиками, чья деятельность не привела к позитивным результатам. Так ли это в действительности? Конечно, немедленной смены государственного строя не произошло. Однако взрыв на Екатерининском канале стал ударом не только по конкретному деятелю, который, прямо скажем, иного по итогам проводимой политики и не заслужил, но и по восприятию этого деятеля как фигуры неприкосновенной.
Об эффективности действий «Народной Воли» с точки зрения художественного акционизма свидетельствует хотя бы то, что эта тема остается очень актуальной и в наши дни. Например, написанный мною в 2011 году текст, посвященный 130-й годовщине покушения на императора, позднее инкриминировался в качестве «оправдания терроризма» (ст. 205.2 УК РФ) опубликовавшему его в своей газете антиимперскому публицисту Борису Стомахину. В обвинительном заключении на полном серьезе было написано: «автор оправдывает действия террористов, убивших императора Александра II». Ни значительный уже срок давности, ни имевшее место в СССР «оправдание» тех же самых действий на официальном уровне сторону обвинения не смутили.
Кроме того, рассматривая народовольцев как деятелей искусства, нельзя не отметить схожесть основных посылов их перформанса и «Свободы». В обоих случаях имело место ниспровержение идолов. Сама идея цареубийства есть покушение на сакральное. Это сейчас обывателям известны малоаппетитные подробности убийств Петра III и Павла I - но в царской России эти убийства не были официально признаны. И тут происходит разрыв шаблона, причем в буквальном смысле. Государь император, помазанник божий, который если и может умереть, то в худшем случае от геморроидальной колики - а его вдруг оппаньки - и разорвало в клочья! Не сразу после этого, но постепенно десакрализация монарха в общественном сознании все же произошла. Николая II уже откровенно презирали, а очевидцы убийства великого князя Сергея Александровича - перформанса, блестяще выполненного в 1905 году талантливым акционистом Янеком Каляевым - пинали его вывалившиеся мозги и находили это дико забавным. А потом были анекдоты про советских вождей, а уже сейчас - стадионы, скандирующие «Путин - хуйло!» - всем этим мы обязаны народовольцам.
Что касается акции «Свобода», то основной ее мишенью стало главное идолище современной России - так называемая «стабильность». Испуганный вопль проходившего мимо обывателя: «Эй, хохлы, вы чего в моем городе устраиваете?» воплощает в себе реакцию идолопоклонника на ниспровержение вдолбленной в него официальной пропагандой сакральной идеи о том, что «Майдан в России не пройдет». Запалив шины и подняв знамена, мы замахнулись на святое - и это еще раз подтвердил Следственный комитет РФ, обвинив нас не просто в порче, а именно в «осквернении» моста. Как и в случае с обвинением участниц Pussy Riot в «кощунстве», здесь можно наблюдать проникновение религиозной лексики в риторику формально светских государственных институтов.
Ну и наконец, немного о себе. Мое персональное участие в «Свободе», причем именно с флагом Украины, не было случайным, а стало вполне логичным следствием соответствующей политической позиции - довольно умеренной, но в российском контексте воспринимаемой как разновидность украинского национализма. Украина - это моя историческая родина, куда мне, кстати, в конечном итоге довелось возвратиться, а самоидентификации с Россией в политическом или культурном смысле у меня никогда не было. Зато всегда было четкое осознание того, что я живу не в России, а лишь на территории, временно находящейся под российской оккупацией. Поэтому вопроса о том, чью сторону принять в этой войне, для меня просто не существует.