Шехерезада в сумерках - абсурдопереводы
Алке открыл новый год некоторым разочарованием в окружающих его людях (казалось бы, пора привыкнуть, но...) и замечательной температурой тела в 38,0 градусов Цельсия. Температура вернулась к нормальной, людей не исправить вовсе, а вместо useless bitching по поводу несовершенства мира лучше выложим новую серию вступительных рассказов к книгам Подменышей, на этот раз это Dancers in the Dusk. Шехерезада в сумерках,
“Расскажи мне историю”.
Лиана оторвала свой взгляд от книги на столе, на которой было сосредоточено всё её внимание. До зачетной недели оставались считанные дни. И какой смысл тогда забираться в самый дальний угол библиотеки, если меня все равно какой-то придурок - её возмущение умерло, не успев родиться, губы мгновенно пересохли, неприятный холодок пробежал по спине.
Это точно не было человеком, то, что возвышалось над ней, царапая потолок рогами, похожими на оленьи. Волосы цвета грибного дождя, сплетенные в длинные косы, доходили до коленей, одежда его была из листьев и лоз, и не сидела на одном месте, лозы переплетались друг с другом, листья переползали с одного места на другое.
Но самое худшее - это были глаза, манящие бездонные омуты сине-зеленого цвета, как у старинных бутылок из-под кока-колы. Она встретилась с ним взглядом и её повело куда-то в сторону, выстроенная баррикада из книг рассыпалась, а воспоминания унеслись прочь из разума, как гонимые осенним ветром листья.
Она бы и закричала, да только воздух застыл в лёгких, а ноги не желали подчиняться порыву вскочить со стула и кинуться бежать прочь. Во взгляде существа читался интерес и даже некая тоска, в нем не было злобы или гнева, но все равно сердце Лианы замерло под тяжестью этого взгляда.
“Старую историю. В то же время и новую историю”, уточнило существо голосом, похожим на ворочающиеся куски стекла, обернутые бархатом. Его голос как будто бы рыскал по её памяти, а едва видимое за оконным стеклом Солнце уже почти ушло за горизонт, посылая последние свои лучи, прежде чем исчезнуть вовсе.
Улыбалось существо лучезарно, но от переплетающихся в глубине его глаз теней по рукам девушки ползали мурашки. Оно явно счастливых окончаний не заказывает. И уж точно скучать не желает. В полном отчаянье Лиана оторвала взгляд от глаз существа и поглядела на лежащие рядом книги. Геометрия, история, иностранный язык - всё, что она принесла для учёбы, было абсолютно бесполезно, но справа лежали и те, что она приберегла для литературы - Ганс Христиан Андерсон, братья Гримм, Эндрю Лэнг. И ещё друзья спрашивали, зачем мне сдалось изучение сказок…
Она закрыла глаза, чтобы поменьше чувствовать его испытующий взгляд, хватало и звуков его дыхания, которые действовали на её самообладание, как терка на сыр.
“Жила-была маленькая девочка в домике на краю леса. Носила она плащ, а ещё шапочку красного цвета, отчего мама звала её Красной Шапочкой”.
Она сама прекрасно слышала в своём голосе смятение и страх, когда рассказывала историю о том, как однажды Красная Шапочка вышла из своего дома и отправилась через лес, чтобы принести корзинку с едой для заболевшей бабушки. Она рассказала про волка, который был человеком, яростным и диким, и про лесника, который рубил топором дерево.
“Пробрался волк вперёд нее к дому и ждал там, а она об этом и не подозревала. Зашла Красная Шапочка на порог бабушкиного дома, и отшатнулась, увидав окровавленные куски бабушкиного тела, разбросанные повсюду. Человек с топором и безумным взором повернулся к ней, весь забрызганный бабушкиной кровью. Бросился на неё, она закричала… и тут волк запрыгнул в окно. Три метра шерсти, мускулов и ярости встали между Красной Шапочкой и человеком с топором, не боялся он ударов, которыми потчевал его безумец, потому что топор был железный, а не серебряный”.
Она почувствовала, что существо улыбается, и перевела дыхание. Ещё совсем немного, может тогда оно уйдет, а я себя уверю в том, что это мне приснилось. “Раскрыл волк пасть и откусил голову безумцу с топором. Упал тот замертво, а волк повернулся к девочке, которая решила, что вот теперь и её черед. Но вместо этого стал волк превращаться, исчезла у него шерсть и обернулся он человеком. Обнял он её и принялась она плакать”. Лиана снова закрыла глаза и сглотнула. “Увёл он её в лес и сделал своей женой, и никогда больше не увидела девочка свою маму”.
Полная тишина стояла в библиотеке. Перешептывание студентов где-то там, звуки падающих книг и жужжание мобильников, всё затмил взгляд, которым существо глядело на неё стеклянными глазами, только непрестанно ерзающие лозы на его платье отличали его от статуи.
“Очень хорошо”, сказал он, и тут же исчез.
Этой ночью Лиана видела его в самом странном сне. Одежда его была сшита нитками из слов, а тканью были книжные страницы, она не понимала, что за историю он рассказывает ей, касаясь её, но знала, что прервать её не сможет.
Когда пришел следующий закат, он вновь нашёл её, хотя она попыталась спрятаться. Последние лучи заходящего Солнца преломлялись в церковных витражах, падая ровно на то место, где она присела, её одежда была вывернута наизнанку, в карманах лежали зёрна овса, в одной руке у неё были перевязанные красной лентой ветки рябины, а в другой нож.
“Расскажи мне историю”, снова сказал он, а его глаза были как золотистая карамель, плавящаяся на огне. Длинная грива распущенных волос спадала до самых ступней, сияя цветами темного пламени: янтарным, медовым и коричневым цветом бренди. Сегодня его одежда была из цветов, розы с шипами, лилии, с опадающими лепестками, левкои, ипомеи и плющи. Но она точно знала, что это он. Он надевает разные лица, разные… образы красоты, как мы по утрам надеваем другую одежду.
“Новую историю, которая ещё и старая история”, промурлыкал он, уставившись на неё. Она попыталась оторвать от него взгляд, но не смогла. Её рот был суше древней пыли, и она кивнула. Сколько ещё? До каких пор он будет приходить? Он дал мне понять, что найдет меня везде, а старинные обереги из легенд над ним власти не имеют…
“Давным-давно, жили да были муж и жена, и очень они хотели себе ребенка. И вот однажды даровал им Бог дитя”. Она принялась рассказывать историю про Рапунцель, запертую в башне волшебницей за то, что та воровала колокольчики из её сада. “Прошли годы, многое узнала она от волшебницы, выполняя её желания. И, подобно ребенку, она научилась от неё всему хорошему и плохому, что было у неё, греху и добродетели ведьмы, будто растение, что собирает солнечный свет и воду”.
Ни единого звука не доносилось с улицы в церковь, и она думала, что же будет, если служащий в этой церкви священник зайдет сюда. Увидит ли он это существо? А если увидит, то в том же облике, который вижу я, или в человеческом обличии? И если он убьет священника, что сделает со мной?
“Настал день, когда юный принц увидел, как ведьма спускается и поднимается на башню по золотым волосам Рапунцель. Он дождался, когда ведьма уйдет снова, и позвал прекрасную юную деву, как то делала ведьма.
‘Рапунцель, Рапунцель, проснись,
Спусти свои косоньки вниз’
- сказал он”.
Единственное, что все еще связывало её с реальным миром, пока рассказывала она существу столь желанную им историю, был лишь запах церковного ладана да ощущение полированного дерева скамьи. Свет ламп подсвечивал растущие из короны существа ветви, вчера на этом месте у него были рога.
“Рассказал он ей о своей любви, и позволила она заключить себя в объятия. И сделала она, как её учили, достала спрятанный в юбке нож и пронзила юноше сердце. И когда вернулась волшебница, возрадовались они обе гибели принца и пожрали его тело”. Вот так. Наконец то. Господи, пусть он никогда больше не приходит!
Взгляд был пронзительней ножа в её сказке, пронзая Лиану до самого сердца. И потом он улыбнулся. “Хорошо рассказываешь”.
И вновь он исчез, прежде чем она успела пошевелиться.
Ещё четыре дня приходил он к ней на закате, требуя рассказать историю. Куда бы Лиана от него не пряталась: закрывалась ли в своей комнате в общежитии, ехала ли в автобусе к родителям за 60 с лишним километров от города, даже сидела в ресторане, окруженная кучей народу - никто, кроме неё самой, его не замечал.
Каждый раз, придумав для него историю, он улыбался и говорил одно- два слова одобрения и исчезал. Каждый раз после этого, она засыпала ночью, видела его во сне и просыпалась в слезах. Большая часть того, что она во сне видела, исчезала, как снежинки над жерлом вулкана, но то немногое, что она помнила, прекрасное и ужасное, пугало до смерти.
Учёбу она забросила. «Берет меня сомнение, что сессию эту я сдам»- говорила она себе ранним утром, когда высыхали слёзы и забывались сны. Если он пропадет прочь, если всё это закончится, отучусь этот год снова. Она уже даже и не помнила, какие вообще были предметы в этом году. Математика, естествознание и политология забылись напрочь. Весь день она проводила, как доктор Франкенштейн, сшивая из кусков знакомых старых историй одну новую.
Она рассказала историю про красавицу, чей отец украл розу из сада принца, волшебством превращенного в зверя. Зверь потребовал в качестве платы дочь этого человека, и тот согласился, не желая принять верную смерть. Но девочка затосковала по своей семье и упросила зверя отпустить её повидать родных. Сестры девочки уговорили её остаться на две недели, вместо положенной одной, и в последнюю ночь она увидела во сне зверя, что умирает без её любви. Она поспешила к нему, желая пробудить зверя своей любовью обратно к жизни. Он пробудился, но она ошиблась. Звери не знают любви. Чудовище пожрало её.
Она рассказала ему историю про девочку, чья мать умерла, а отец взял в жены женщину с двумя дочерьми. Когда отец умер, мачеха отправила девочку жить на кухню и заняла самой грязной и тяжелой работой. Когда принц их страны пригласил на бал всех женщин в своих владениях, дабы выбрать себе невесту, девочка убила свою мачеху и обеих её дочерей, и соткала себе прекрасное платье из их золотых, медных и серебряных волос. Из их костей она сварила клей, которым скрепила она чудесные туфли из шеллака, и так танцевала в них, что завоевала сердце принца.
Она рассказала ему историю про дочь мельника, который похвастался проезжающему мимо королю, что она может ткать солому и превращать её в золото. Король взял в жены девочку, но предупредил мельника, что убьёт её, если не выткет она золото, как обещала. Гном услышал рыдания девочки и пришел к ней на помощь, пообещав выткать золото в обмен за награду. Ушел гном вместе с соломой, а вернулся с золотом, и был доволен король. А затем гном исчез. Прошли месяцы, и родила девочка королю сына. Было ребенку всего неделя от роду и не был он крещен, как явился вновь гном и перед всем королевским двором потребовал ребенка в награду. Принялась королева выпрашивать хоть единый шанс сохранить сына, и дал ей гном три ночи, чтобы угадать его имя. Каждую ночь было у неё три попытки, и когда на третью ночь произнесла она последнюю догадку, неверную, как и все остальные, возликовал гном. Но всё равно не смог он забрать ребёнка, поскольку встал со своего трона король, набросился на карлика и разорвал на кусочки. И королева, которая когда-то не желала быть женой короля огров, взяла из колыбели своё дитя, прижала к своей груди и радовалась ярости своего возлюбленного.
Каждую ночь сны становились всё хуже и хуже. Она думала, что скоро попросту сойдет с ума от них. И каждую ночь знала она, что явится к ней на закате существо. Он не обманывал её ожиданий. На седьмую ночь, зная, что нет смысла бежать и прятаться, села она под ветвями огромного дуба, растущего в парке студенческого городка. Вокруг никого не было, только последние лучики света касались зеленых ветвей. Завтра будет первый экзамен, так что студенты либо лихорадочно доучивали вопросы, либо веселились, зная, что перед смертью не надышишься.
Он вышел из тени дерева, его глаза были как будто подбиты, фиолетово-черные, как перезревшая черемша. Его волосы спускались к ногам облаком тени, а полуночные тени служили бархатом для его платья.
“Расскажи мне историю”, промурлыкал он, как если бы уговаривал её. Она кивнула и начала свой рассказ.
“Сидела как-то зимней ночью королева у окна и вышивала. Пяльцы её были из черного дерева. Засмотрелась королева на снегопад да и уколола палец иголкой. Брызнули капли её крови на снег. И подумала тут она, “вот бы родился у меня ребенок, белый, как снег, красный, как кровь, и черный, как эти пяльцы”. Скоро родилась у неё дочь, и была она как белый снег, как алая кровь и как черное дерево, и назвали её Белоснежкой. Но умерла королева при родах, и её муж, король, женился ещё раз”.
Теперь уже голос у неё был спокойный, когда вела она рассказ про тщеславную и прекрасную колдунью, которая стала новой королевой. Вот уже седьмая ночь, как он приходит, требуя историй. Но сегодня всё иначе. То ли глядит он как-то не так, то ли просто вечерняя прохлада так действует… но после этой ночи он больше не придет.
“’Свет мой зеркальце скажи,
Да всю правду доложи,
Кто на свете всех милее,
Всех румяней и белее?’
- допытывалась королева. И зеркало отвечало ей на этот вопрос”.
Он сидел недвижимо и глядел на неё не моргая, взгляд его был ни радостный, ни грустный, ни злой, ни добрый. Как много волшебства в этих сказках, но не хватает его, чтобы прогнать это существо навсегда. “И проглотила она кусочек яблока, и погрузилась в сон, похожий на смерть. Семь карликов нашли её тело и оплакали её, и сотворили гроб из хрусталя, и золота и драгоценных камней, в самой чаще леса, куда не проникал солнечный свет. Лежало там её тело год и один день, не тронутое гниением”. Она глубоко вздохнула, мечтая о том, как бы хорошо было бы сейчас что-нибудь выпить. Горло першило и постоянно хотелось кашлять.
“Проезжал мимо принц на черном коне, в самом сердце темного-темного леса. Поражен был он красотой девушки и открыл её гроб. Не дышала она, но он знал, что она не мертва. Он склонил свою голову и поцеловал её, а потом прокусил свой язык, и капля крови из его рта попала в рот девушки. И пробудилась она, не живая, но и не мертвая - как и он сам. И той ночью пировали они кровью колдуньи, что пыталась убить её, и долгим и страшным было их царство”.
Бесконечно долгим было мгновение, прежде чем он двинулся или заговорил, она была уверена, что это конец. Да, завтра мне было бы двадцать один…
Он улыбнулся и заключил её в свои объятия. Она была не в силах закричать, на её глазах ветви дуба превратились вдруг в шипастые лозы. Солнце застыло на половине пути, будто прибитое гвоздями, отмечая не день и не ночь, посылая свои лучи сквозь пурпурные облака, мир же внезапно завертелся волчком вокруг неё. Она вскрикнула, закрыла глаза и закрыла голову руками.
Когда же он отпустил её, наступила гнетущая тишина. “Добро пожаловать в твой новый дом”, промурлыкало существо, отходя в сторону. Стены башни казались сделанными из папье-маше, из страниц старых книг. Она всё ещё видела призраки слов в виде разводов чернил на некоторых кирпичах.
“Я привел тебя сюда, что бы ты рассказывала мне истории”, его лицо сияло ярче детской улыбки на Рождество. “Возможно, когда-нибудь я от тебя устану. Тогда ты сможешь идти домой”.
Лиана прекрасно понимала, что он лжет, и от этого опечалилась ещё больше. Никогда он меня не отпустит. Милосердие ему попросту неизвестно. В историях об этом подробно рассказывают. Когда им наскучит игрушка, они их ломают, чтобы другие ею не пользовались.
Жестом он приказал ей пойти за ним, и она пошла, след в след, сдавленная отчаяньем, в его замок. Что мне делать? Я никогда бойцом не была. Вот друзья в школе ходили кто на боевые искусства, кто в тире зависал или из лука ходили стрелять, но только не я. Всё, что я знаю, это истории… и вот куда они меня завели. Вокруг неё суетились другие существа, маленькие уродливые создания с преданными глазами, звери, с пастями, полными клыков, высокие, тонкие красавицы с отсутствующим взглядом.
Солнце так и застыло на горизонте, не желая ни уйти в ночь, ни подняться с восходом, окутывая землю в вечном сумраке, и она остановилась у окна и нахмурилась. Всегда он приходил ко мне в сумерках, когда было время ни дня, ни ночи, посередине. Как и здесь. Что-то показалось ей крайне знакомым, и вот что: история про Ллеу Ллоу Гиффса из Мабиногиона. Его нельзя было убить ни днем, ни ночью, ни внутри дома, ни снаружи, ни одетого, ни голого, ни верхом, ни спешенным, ни на земле, ни на воде. Поэтому изменщица-жена, которая желала ему смерти, сделала так, что её любовник убил его на закате, обернутого в сеть, одной ногой в ручье, другой на суше. Все эти состояния были посредине… на пороге.
Она все глядела из окна. Он ушел без неё, не обратив на неё внимания, как будто ему вовсе дела до неё никакого больше не было, и одна из этих ужасных жукообразных тварей ожидала её, чтобы проводить к выделенному для неё месту. Она спрятала довольную улыбку и последовала за ней.
Ведь быть может это существо подчинено тем же… ну, не правилам, правила-то ему как раз не известны, но… тем же слабостям. Может он приходит между днем и ночью потому, что это единственное время, когда он может действовать. Я буду рассказывать ему его драгоценные истории и буду наблюдать за ним. И, быть может, однажды я найду способ уничтожить его, или хотя бы сковать его, чтобы убежать. Если уж истории завели меня в такую переделку, может, они научат меня и как из неё выбраться?
“Расскажи мне историю”.
Лиана оторвала свой взгляд от книги на столе, на которой было сосредоточено всё её внимание. До зачетной недели оставались считанные дни. И какой смысл тогда забираться в самый дальний угол библиотеки, если меня все равно какой-то придурок - её возмущение умерло, не успев родиться, губы мгновенно пересохли, неприятный холодок пробежал по спине.
Это точно не было человеком, то, что возвышалось над ней, царапая потолок рогами, похожими на оленьи. Волосы цвета грибного дождя, сплетенные в длинные косы, доходили до коленей, одежда его была из листьев и лоз, и не сидела на одном месте, лозы переплетались друг с другом, листья переползали с одного места на другое.
Но самое худшее - это были глаза, манящие бездонные омуты сине-зеленого цвета, как у старинных бутылок из-под кока-колы. Она встретилась с ним взглядом и её повело куда-то в сторону, выстроенная баррикада из книг рассыпалась, а воспоминания унеслись прочь из разума, как гонимые осенним ветром листья.
Она бы и закричала, да только воздух застыл в лёгких, а ноги не желали подчиняться порыву вскочить со стула и кинуться бежать прочь. Во взгляде существа читался интерес и даже некая тоска, в нем не было злобы или гнева, но все равно сердце Лианы замерло под тяжестью этого взгляда.
“Старую историю. В то же время и новую историю”, уточнило существо голосом, похожим на ворочающиеся куски стекла, обернутые бархатом. Его голос как будто бы рыскал по её памяти, а едва видимое за оконным стеклом Солнце уже почти ушло за горизонт, посылая последние свои лучи, прежде чем исчезнуть вовсе.
Улыбалось существо лучезарно, но от переплетающихся в глубине его глаз теней по рукам девушки ползали мурашки. Оно явно счастливых окончаний не заказывает. И уж точно скучать не желает. В полном отчаянье Лиана оторвала взгляд от глаз существа и поглядела на лежащие рядом книги. Геометрия, история, иностранный язык - всё, что она принесла для учёбы, было абсолютно бесполезно, но справа лежали и те, что она приберегла для литературы - Ганс Христиан Андерсон, братья Гримм, Эндрю Лэнг. И ещё друзья спрашивали, зачем мне сдалось изучение сказок…
Она закрыла глаза, чтобы поменьше чувствовать его испытующий взгляд, хватало и звуков его дыхания, которые действовали на её самообладание, как терка на сыр.
“Жила-была маленькая девочка в домике на краю леса. Носила она плащ, а ещё шапочку красного цвета, отчего мама звала её Красной Шапочкой”.
Она сама прекрасно слышала в своём голосе смятение и страх, когда рассказывала историю о том, как однажды Красная Шапочка вышла из своего дома и отправилась через лес, чтобы принести корзинку с едой для заболевшей бабушки. Она рассказала про волка, который был человеком, яростным и диким, и про лесника, который рубил топором дерево.
“Пробрался волк вперёд нее к дому и ждал там, а она об этом и не подозревала. Зашла Красная Шапочка на порог бабушкиного дома, и отшатнулась, увидав окровавленные куски бабушкиного тела, разбросанные повсюду. Человек с топором и безумным взором повернулся к ней, весь забрызганный бабушкиной кровью. Бросился на неё, она закричала… и тут волк запрыгнул в окно. Три метра шерсти, мускулов и ярости встали между Красной Шапочкой и человеком с топором, не боялся он ударов, которыми потчевал его безумец, потому что топор был железный, а не серебряный”.
Она почувствовала, что существо улыбается, и перевела дыхание. Ещё совсем немного, может тогда оно уйдет, а я себя уверю в том, что это мне приснилось. “Раскрыл волк пасть и откусил голову безумцу с топором. Упал тот замертво, а волк повернулся к девочке, которая решила, что вот теперь и её черед. Но вместо этого стал волк превращаться, исчезла у него шерсть и обернулся он человеком. Обнял он её и принялась она плакать”. Лиана снова закрыла глаза и сглотнула. “Увёл он её в лес и сделал своей женой, и никогда больше не увидела девочка свою маму”.
Полная тишина стояла в библиотеке. Перешептывание студентов где-то там, звуки падающих книг и жужжание мобильников, всё затмил взгляд, которым существо глядело на неё стеклянными глазами, только непрестанно ерзающие лозы на его платье отличали его от статуи.
“Очень хорошо”, сказал он, и тут же исчез.
Этой ночью Лиана видела его в самом странном сне. Одежда его была сшита нитками из слов, а тканью были книжные страницы, она не понимала, что за историю он рассказывает ей, касаясь её, но знала, что прервать её не сможет.
Когда пришел следующий закат, он вновь нашёл её, хотя она попыталась спрятаться. Последние лучи заходящего Солнца преломлялись в церковных витражах, падая ровно на то место, где она присела, её одежда была вывернута наизнанку, в карманах лежали зёрна овса, в одной руке у неё были перевязанные красной лентой ветки рябины, а в другой нож.
“Расскажи мне историю”, снова сказал он, а его глаза были как золотистая карамель, плавящаяся на огне. Длинная грива распущенных волос спадала до самых ступней, сияя цветами темного пламени: янтарным, медовым и коричневым цветом бренди. Сегодня его одежда была из цветов, розы с шипами, лилии, с опадающими лепестками, левкои, ипомеи и плющи. Но она точно знала, что это он. Он надевает разные лица, разные… образы красоты, как мы по утрам надеваем другую одежду.
“Новую историю, которая ещё и старая история”, промурлыкал он, уставившись на неё. Она попыталась оторвать от него взгляд, но не смогла. Её рот был суше древней пыли, и она кивнула. Сколько ещё? До каких пор он будет приходить? Он дал мне понять, что найдет меня везде, а старинные обереги из легенд над ним власти не имеют…
“Давным-давно, жили да были муж и жена, и очень они хотели себе ребенка. И вот однажды даровал им Бог дитя”. Она принялась рассказывать историю про Рапунцель, запертую в башне волшебницей за то, что та воровала колокольчики из её сада. “Прошли годы, многое узнала она от волшебницы, выполняя её желания. И, подобно ребенку, она научилась от неё всему хорошему и плохому, что было у неё, греху и добродетели ведьмы, будто растение, что собирает солнечный свет и воду”.
Ни единого звука не доносилось с улицы в церковь, и она думала, что же будет, если служащий в этой церкви священник зайдет сюда. Увидит ли он это существо? А если увидит, то в том же облике, который вижу я, или в человеческом обличии? И если он убьет священника, что сделает со мной?
“Настал день, когда юный принц увидел, как ведьма спускается и поднимается на башню по золотым волосам Рапунцель. Он дождался, когда ведьма уйдет снова, и позвал прекрасную юную деву, как то делала ведьма.
‘Рапунцель, Рапунцель, проснись,
Спусти свои косоньки вниз’
- сказал он”.
Единственное, что все еще связывало её с реальным миром, пока рассказывала она существу столь желанную им историю, был лишь запах церковного ладана да ощущение полированного дерева скамьи. Свет ламп подсвечивал растущие из короны существа ветви, вчера на этом месте у него были рога.
“Рассказал он ей о своей любви, и позволила она заключить себя в объятия. И сделала она, как её учили, достала спрятанный в юбке нож и пронзила юноше сердце. И когда вернулась волшебница, возрадовались они обе гибели принца и пожрали его тело”. Вот так. Наконец то. Господи, пусть он никогда больше не приходит!
Взгляд был пронзительней ножа в её сказке, пронзая Лиану до самого сердца. И потом он улыбнулся. “Хорошо рассказываешь”.
И вновь он исчез, прежде чем она успела пошевелиться.
Ещё четыре дня приходил он к ней на закате, требуя рассказать историю. Куда бы Лиана от него не пряталась: закрывалась ли в своей комнате в общежитии, ехала ли в автобусе к родителям за 60 с лишним километров от города, даже сидела в ресторане, окруженная кучей народу - никто, кроме неё самой, его не замечал.
Каждый раз, придумав для него историю, он улыбался и говорил одно- два слова одобрения и исчезал. Каждый раз после этого, она засыпала ночью, видела его во сне и просыпалась в слезах. Большая часть того, что она во сне видела, исчезала, как снежинки над жерлом вулкана, но то немногое, что она помнила, прекрасное и ужасное, пугало до смерти.
Учёбу она забросила. «Берет меня сомнение, что сессию эту я сдам»- говорила она себе ранним утром, когда высыхали слёзы и забывались сны. Если он пропадет прочь, если всё это закончится, отучусь этот год снова. Она уже даже и не помнила, какие вообще были предметы в этом году. Математика, естествознание и политология забылись напрочь. Весь день она проводила, как доктор Франкенштейн, сшивая из кусков знакомых старых историй одну новую.
Она рассказала историю про красавицу, чей отец украл розу из сада принца, волшебством превращенного в зверя. Зверь потребовал в качестве платы дочь этого человека, и тот согласился, не желая принять верную смерть. Но девочка затосковала по своей семье и упросила зверя отпустить её повидать родных. Сестры девочки уговорили её остаться на две недели, вместо положенной одной, и в последнюю ночь она увидела во сне зверя, что умирает без её любви. Она поспешила к нему, желая пробудить зверя своей любовью обратно к жизни. Он пробудился, но она ошиблась. Звери не знают любви. Чудовище пожрало её.
Она рассказала ему историю про девочку, чья мать умерла, а отец взял в жены женщину с двумя дочерьми. Когда отец умер, мачеха отправила девочку жить на кухню и заняла самой грязной и тяжелой работой. Когда принц их страны пригласил на бал всех женщин в своих владениях, дабы выбрать себе невесту, девочка убила свою мачеху и обеих её дочерей, и соткала себе прекрасное платье из их золотых, медных и серебряных волос. Из их костей она сварила клей, которым скрепила она чудесные туфли из шеллака, и так танцевала в них, что завоевала сердце принца.
Она рассказала ему историю про дочь мельника, который похвастался проезжающему мимо королю, что она может ткать солому и превращать её в золото. Король взял в жены девочку, но предупредил мельника, что убьёт её, если не выткет она золото, как обещала. Гном услышал рыдания девочки и пришел к ней на помощь, пообещав выткать золото в обмен за награду. Ушел гном вместе с соломой, а вернулся с золотом, и был доволен король. А затем гном исчез. Прошли месяцы, и родила девочка королю сына. Было ребенку всего неделя от роду и не был он крещен, как явился вновь гном и перед всем королевским двором потребовал ребенка в награду. Принялась королева выпрашивать хоть единый шанс сохранить сына, и дал ей гном три ночи, чтобы угадать его имя. Каждую ночь было у неё три попытки, и когда на третью ночь произнесла она последнюю догадку, неверную, как и все остальные, возликовал гном. Но всё равно не смог он забрать ребёнка, поскольку встал со своего трона король, набросился на карлика и разорвал на кусочки. И королева, которая когда-то не желала быть женой короля огров, взяла из колыбели своё дитя, прижала к своей груди и радовалась ярости своего возлюбленного.
Каждую ночь сны становились всё хуже и хуже. Она думала, что скоро попросту сойдет с ума от них. И каждую ночь знала она, что явится к ней на закате существо. Он не обманывал её ожиданий. На седьмую ночь, зная, что нет смысла бежать и прятаться, села она под ветвями огромного дуба, растущего в парке студенческого городка. Вокруг никого не было, только последние лучики света касались зеленых ветвей. Завтра будет первый экзамен, так что студенты либо лихорадочно доучивали вопросы, либо веселились, зная, что перед смертью не надышишься.
Он вышел из тени дерева, его глаза были как будто подбиты, фиолетово-черные, как перезревшая черемша. Его волосы спускались к ногам облаком тени, а полуночные тени служили бархатом для его платья.
“Расскажи мне историю”, промурлыкал он, как если бы уговаривал её. Она кивнула и начала свой рассказ.
“Сидела как-то зимней ночью королева у окна и вышивала. Пяльцы её были из черного дерева. Засмотрелась королева на снегопад да и уколола палец иголкой. Брызнули капли её крови на снег. И подумала тут она, “вот бы родился у меня ребенок, белый, как снег, красный, как кровь, и черный, как эти пяльцы”. Скоро родилась у неё дочь, и была она как белый снег, как алая кровь и как черное дерево, и назвали её Белоснежкой. Но умерла королева при родах, и её муж, король, женился ещё раз”.
Теперь уже голос у неё был спокойный, когда вела она рассказ про тщеславную и прекрасную колдунью, которая стала новой королевой. Вот уже седьмая ночь, как он приходит, требуя историй. Но сегодня всё иначе. То ли глядит он как-то не так, то ли просто вечерняя прохлада так действует… но после этой ночи он больше не придет.
“’Свет мой зеркальце скажи,
Да всю правду доложи,
Кто на свете всех милее,
Всех румяней и белее?’
- допытывалась королева. И зеркало отвечало ей на этот вопрос”.
Он сидел недвижимо и глядел на неё не моргая, взгляд его был ни радостный, ни грустный, ни злой, ни добрый. Как много волшебства в этих сказках, но не хватает его, чтобы прогнать это существо навсегда. “И проглотила она кусочек яблока, и погрузилась в сон, похожий на смерть. Семь карликов нашли её тело и оплакали её, и сотворили гроб из хрусталя, и золота и драгоценных камней, в самой чаще леса, куда не проникал солнечный свет. Лежало там её тело год и один день, не тронутое гниением”. Она глубоко вздохнула, мечтая о том, как бы хорошо было бы сейчас что-нибудь выпить. Горло першило и постоянно хотелось кашлять.
“Проезжал мимо принц на черном коне, в самом сердце темного-темного леса. Поражен был он красотой девушки и открыл её гроб. Не дышала она, но он знал, что она не мертва. Он склонил свою голову и поцеловал её, а потом прокусил свой язык, и капля крови из его рта попала в рот девушки. И пробудилась она, не живая, но и не мертвая - как и он сам. И той ночью пировали они кровью колдуньи, что пыталась убить её, и долгим и страшным было их царство”.
Бесконечно долгим было мгновение, прежде чем он двинулся или заговорил, она была уверена, что это конец. Да, завтра мне было бы двадцать один…
Он улыбнулся и заключил её в свои объятия. Она была не в силах закричать, на её глазах ветви дуба превратились вдруг в шипастые лозы. Солнце застыло на половине пути, будто прибитое гвоздями, отмечая не день и не ночь, посылая свои лучи сквозь пурпурные облака, мир же внезапно завертелся волчком вокруг неё. Она вскрикнула, закрыла глаза и закрыла голову руками.
Когда же он отпустил её, наступила гнетущая тишина. “Добро пожаловать в твой новый дом”, промурлыкало существо, отходя в сторону. Стены башни казались сделанными из папье-маше, из страниц старых книг. Она всё ещё видела призраки слов в виде разводов чернил на некоторых кирпичах.
“Я привел тебя сюда, что бы ты рассказывала мне истории”, его лицо сияло ярче детской улыбки на Рождество. “Возможно, когда-нибудь я от тебя устану. Тогда ты сможешь идти домой”.
Лиана прекрасно понимала, что он лжет, и от этого опечалилась ещё больше. Никогда он меня не отпустит. Милосердие ему попросту неизвестно. В историях об этом подробно рассказывают. Когда им наскучит игрушка, они их ломают, чтобы другие ею не пользовались.
Жестом он приказал ей пойти за ним, и она пошла, след в след, сдавленная отчаяньем, в его замок. Что мне делать? Я никогда бойцом не была. Вот друзья в школе ходили кто на боевые искусства, кто в тире зависал или из лука ходили стрелять, но только не я. Всё, что я знаю, это истории… и вот куда они меня завели. Вокруг неё суетились другие существа, маленькие уродливые создания с преданными глазами, звери, с пастями, полными клыков, высокие, тонкие красавицы с отсутствующим взглядом.
Солнце так и застыло на горизонте, не желая ни уйти в ночь, ни подняться с восходом, окутывая землю в вечном сумраке, и она остановилась у окна и нахмурилась. Всегда он приходил ко мне в сумерках, когда было время ни дня, ни ночи, посередине. Как и здесь. Что-то показалось ей крайне знакомым, и вот что: история про Ллеу Ллоу Гиффса из Мабиногиона. Его нельзя было убить ни днем, ни ночью, ни внутри дома, ни снаружи, ни одетого, ни голого, ни верхом, ни спешенным, ни на земле, ни на воде. Поэтому изменщица-жена, которая желала ему смерти, сделала так, что её любовник убил его на закате, обернутого в сеть, одной ногой в ручье, другой на суше. Все эти состояния были посредине… на пороге.
Она все глядела из окна. Он ушел без неё, не обратив на неё внимания, как будто ему вовсе дела до неё никакого больше не было, и одна из этих ужасных жукообразных тварей ожидала её, чтобы проводить к выделенному для неё месту. Она спрятала довольную улыбку и последовала за ней.
Ведь быть может это существо подчинено тем же… ну, не правилам, правила-то ему как раз не известны, но… тем же слабостям. Может он приходит между днем и ночью потому, что это единственное время, когда он может действовать. Я буду рассказывать ему его драгоценные истории и буду наблюдать за ним. И, быть может, однажды я найду способ уничтожить его, или хотя бы сковать его, чтобы убежать. Если уж истории завели меня в такую переделку, может, они научат меня и как из неё выбраться?