ПОКИНУТЫЕ ЗЕМЛИ: Сны о городе Солнца
1873-1885 годы Второй Эпохи
«Нет иного бога, кроме Единого Всеотца Солнце, пребывающего в мире и вне мира. Солнце есть жизнь и свет, объемлющий собой весь мир. Оно есть разум, ясность и справедливость, ибо рассеивает тени и гонит темноту, всякую кривду и всякий обман делая явным; и нет злу места на земле, где оно могло бы сокрыться от правды Всеотца. Но также Солнце есть мудрость, понимание и милосердие: каждому зерну даёт прорасти, каждому ростку вытянуться в стремлении к небу. Так и души человеческие, подобно росткам, рождаются, чтобы тянуться ввысь, и ни железо, ни камень не остановят их. Те же, кто открывает Солнцу сердца и души, подобны заботливым садовникам: им должно поддерживать в людях стремление к истине, устраняя всё, что мешает росту; рассеивать заблуждения и указывать пути правды. Однако не следует разом открывать все истины: следуй путём Всеотца терпеливо, шаг за шагом, дабы многие знания не повергали неподготовленный разум в смятение и хаос. Мудрые беседы и наставления подобны живительной влаге, дающей силу для роста истинной вере, укрепляющей её корни. Должно разрешать сомнения и очищать души от злых помыслов, подобно тому, как садовник очищает сад свой от тли, листоедов и древоточцев…»
Как многие города Морского союза, Нан нар-Самирра [1] строился на холмах. Дома с плоскими кровлями, сложенные из золотистого ракушечника, спускались к самой гавани, в маленьких двориках росли смоковницы, хурма, мушмула и абрикосы, персики и сливы. Улицы сбегали к морю, как потоки воды в сезон дождей, а с поздней весны на окрестных холмах расцветали золотые бессмертники, давшие название городу.
Тийирит [2], молодой правитель Нан-Самирра, предпочёл бы печати правителя белые одежды Саур-аннаи [3], но у единственного наследника выбора не было. Впрочем, даже приняв печать, он уделял книгам, размышлениям и беседам со служителями Солнца гораздо больше времени, чем делам правления. Советники сокрушённо качали головами, однако вскоре притерпелись; некоторые даже находили это весьма удобным - мечтатель, не вмешивающийся в дела правления, лучше неразумного преобразователя.
За три года все успели привыкнуть к такому положению дел: в Нан-Самирра правили советники, они же представляли город в Уммар-ан-атта. Тийирит вёл привычную жизнь книжника. Расходы на хозяйство правителя были невелики, пиров и пышных празднеств он не устраивал, его последователи также довольствовались малым.
Шторм разразился на четвёртый год правления. Тийирит во всеуслышанье заявил: Оммиранна [4] Злосчастный ошибался, полагая, что страну можно объединить силой оружия, но был прав в том, что единой её может сделать лишь истинная вера. Она же такова: нет иного бога, кроме Всеотца Солнце, все прочие - лишь досужие измышления несовершенного разума; любая другая вера есть плод невежества и заблуждения. Тем, кто знает истину, следует просвещать умы, дабы утвердить в них веру в Единого Всеотца.
Одним заявлением дело не ограничилось. Молодой правитель приказал частично разрушить и перестроить храм Арэ-Уммарат [5] и нарёк его Хатир нар-Саур Эайне [6]; маяк, впрочем, оставил, облицевав сверкающим на солнце белым мрамором и усилив свет путеводного огня зеркалами с золотой амальгамой. Обновлённый храм изнутри был отделан заново - белоснежным и редчайшим золотистым мрамором, на котором были начертаны молитвы и наставления из созданной правителем за три года «Книги Солнца». Впору было возгордиться; однако гордость не входила в число семи добродетелей - к тому же, Тийирит был убеждён, что мудрые слова ниспосланы ему Всеотцом, а в том, чтобы записать сказанное столь ясно, особой заслуги нет. Изваяния убрали, оставив лишь искусно сделанную мозаику с мотивами моря, переливающуюся всеми оттенками зелёного, синего и бирюзового. Единственным украшением храма стало изображение Ока Солнца, зрачок которого был сделан из редчайшего жёлтого алмаза.
Деяниями молодого правителя возмущались, но не слишком: во-первых, Отца-Солнце чтили по всей Ханатте, во-вторых, хотя Тийирит и запрещал молиться иным богам, кроме Истинного, стражи, поставленные следить за соблюдением приказа, особого рвения не проявляли. К тому же траты на строительство оказались не столь непомерными, как могли быть: Тийирит сумел убедить строителей, камнетёсов, резчиков и зеркальщиков, что новый храм прославит их имя по всей Ханатте, чем изрядно сбавил цену. За это правителя насмешливо, но не без уважения начали именовать Златоустым. В-третьих же и основных, обновлённый маяк сиял в ночи ярчайшей золотой звездой и стал истинной гордостью всего Морского Союза, так что обещанное мастерам исполнилось в полной мере. Налоги, конечно, пришлось поднять, дабы пополнить оскудевшую казну, но подати не были непосильными, а новообретённая слава обернулась немалым доходом для города, который ныне именовался Тана-Самирит [7].
«Даже и саабатим, верующие в Единого, полагают, что иные боги суть тени, отбрасываемые Им, ибо никто не способен воспринять всех Его аспектов, а потому люди в мыслях своих придают им различные образы. Однако тем самым они впадают в неразумие, ибо Солнце есть Свет, а свет не может отбрасывать тень. Должно потому очиститься от этих заблуждений и отвергнуть ложных богов, обратив сердце к Единому Всеотцу…»
Тийирит отнюдь не успокоился на содеянном. За делами правления и соблюдением новых законов по-прежнему следили его советники, правитель же не оставлял трудов на ином поприще. Полагая, что зёрна истины можно отыскать повсюду подобно крупицам золота, рассеянным в песке, он говорил со многими странствующими и торговыми людьми, стремясь как можно больше узнать о нравах и обычаях других стран. Особенно заинтересовал его пришелец из-за моря по имени Рандо [8]. До того, как осесть в Тана-Самирит, он долгие годы провёл в странствиях по разным землям. О том, что стало причиной его бесприютных скитаний, чужеземец говорил скупо и неохотно, зато часами готов был рассказывать о своей благословенной родине, которую полагал потерянной для себя навсегда. В его рассказах далёкий Остров, о котором ныне можно было только мечтать, представал более похожим на Землю Бессмертных.
И вновь, вдохновлённый рассказами чужеземца, молодой правитель взялся за перо.
«За великим морем, куда уходит дневное светило, есть земля благословенная, престол Всеотца. Столп Небес в центре этой земли есть опора мироздания, незыблемая и вечная; те же, что живут там, во всём превосходят обычных людей, и сила в них уравновешивается мудростью, а неукоризненная справедливость - милосердием.
Такова эта земля, подобная драгоценности из чистого золота, украшенной топазами и смарагдами, хризолитами и нефритом, гелиодорами, янтарём и жёлтыми алмазами.
Повсюду в ней растут коричные, мирровые и алойные деревья, и драгоценное дерево шолах [9], и множество иных, неведомых в наших землях, наполняющих воздух дивными ароматами, очищающими душу и возвышающими сердце. Здесь в изобилии можно найти прекраснейшие плоды, какие только можно себе представить; каждое зерно даёт по пять колосьев, а в лугах среди рек пасутся бесчисленные стада. Люди этой земли ни в чём не знают нужды, сердца их свободны от алчности и страха, зависти и жестокости, и все мысли их обращены к совершенствованию и постижению высшей мудрости. Однако те из благословенной земли, кто, движимый состраданием к пребывающим во мраке, решит отправиться с благой вестью в Смертные земли, должны принести великую жертву, отвергнувшись себя и приняв удел простых людей без надежды возвратиться при жизни в осиянный край Солнца…»
Так создавалась новая книга, «Престол Солнца», - повествование о земле избранников, которую не дано видеть обычным людям. Однако с некоторых пор иное видение не давало Тийириту покоя, и настал час, когда разрозненные части этого видения сложились в единое целое.
С этого дня молодой правитель сделался затворником в покоях своего дома. Он не встречался со своими последователями и советниками, вовсе не заботился о делах города, не посещал храм Солнечного Ока. Так быстро он не писал ещё никогда: сразу - начисто, без помарок, не подыскивая фраз. Слова лились сами, неостановимым потоком из глубины души. Со страниц вставал Град Солнца, оплот справедливости и мудрости, светоч народам: белый семиярусный город, увенчанный золотым куполом храма, изнутри подобным небесному своду, с отверстием над алтарём, сквозь которое падают лучи солнца, стоящего в зените. «Семь ярусов города, - выводил он на листах плотной золотистой бумаги, - суть отражение семи главных аспектов Единого Всеотца: божественного света, объемлющего всё сущее, мудрости и постижения, милосердия и справедливости, красоты и силы. Ярусы эти названы по именам двух светил и пяти движущихся звёзд; им соответствуют семь металлов - железо, олово, свинец, медь, ртуть, серебро и золото; семь стихий - огонь, вода, воздух, земля, металл, камень и божественное дуновение, иначе эфир; семь добродетелей - стремление к знаниям, мужество, умеренность, щедрость души, справедливость, усердие, доброта; семь центров тела человеческого, семь драгоценностей, семь искусств и семь доблестей. На высшем ярусе, посвящённом Солнцу, высится величественный храм, увенчанный золотым куполом, на своде которого с точностью изображено положение всех небесных звёзд в день солнечной славы [10]. Пол храма выложен драгоценными камнями, и семь светильников горят по стенам неугасимым огнём…»
Когда была завершена третья книга, «Город Солнца», Всеотец даровал Тийириту знак того, что устремления его не были тщетными, и что слово его услышано. В тот год из-за великого моря пришли корабли, ведóмые сиянием маяка Саур Эайне, и с самого большого из них, подобного морской крепости, сошёл человек в сияющих доспехах, чьи волосы были подобны лучам солнца, а глаза - полуденному небу. Пришедший назвался Аурендилом [11]; и правитель, успевший изучить наречие Западной земли, понял смысл имени и склонился перед истинным посланником Солнца.
Посланнику требовался проводник и переводчик. На эту роль лучше всего подошёл бы Рандо - но, как с удивлением узнал Тийирит, сын западной земли бесследно исчез из города, едва в гавань вошли корабли его родины. Правителя, впрочем, это не слишком огорчило: всё, что мог ему рассказать Рандо, уже претворилось в строки книги. Впереди ждало нечто стократ более драгоценное и прекрасное. Конечно, он задавался вопросом, почему этот человек, бесконечно любивший и боготворивший свою родину, отказался встречаться с соплеменниками, но про себя правитель решил, что, видно, для скитальца слишком болезненным было напоминание о потерянном навсегда. На том Тийирит и успокоился; судьба бывшего знакомца его больше не волновала. Ему предстояло сопровождать Аурендила в походе: более почётной доли он не мог бы себе пожелать. Правда, радость несколько омрачилась, когда он вспомнил, что не бывал не только в землях саабатим, куда намеревался направиться посланник Солнца, но и вообще почти не выбирался дальше окрестностей родного города. Он приказал подготовить карты, пока благословенный гость живёт у него в доме, что и было исполнено неукоснительно. Правда, знай Тийирит чуть больше о землях, лежавших вокруг, он понял бы, что карты эти, несмотря на тщательность исполнения и множество аллегорических фигур, сами по себе весьма приблизительны, а местами откровенно грешат против истины: в отличие от правителя, советники его вовсе не были очарованы пришельцами и не ждали от них добра, потому точные сведения о соседях предоставлять им не стремились.
Аурендилу он рассказал о городе, который виделся ему в мечтах: прекраснейшем в мире средоточии мудрости и справедливости, престоле истинной власти - власти Единого Всеотца. Сперва пришелец из-за моря слушал его не без интереса, но вскоре многоречивый проводник начал его утомлять, чего Аурендил особенно и не скрывал. Что ж, так и должно быть, ведь обитатели Престола Солнца неизмеримо выше обычных людей духом и разумом - настолько же, насколько образованный господин выше тёмного слуги. Тийирит смиренно принимал снисходительность посланника Солнца, всё чаще по мере продвижения вглубь страны сменявшуюся раздражением. Определённо, карты лгали. Впору было приказать повесить лживого проводника, но того случившееся повергло в неподдельное горе, а потому Аурендил сдерживал гнев - до времени. Правитель был сражён отчаянием: он уверился, что карты были подложными, его потрясло предательство ближайших советников. Любое проявление гнева и презрения со стороны Аурендила он встречал со смирением и покорностью, понимая: тому, кто подвёл посланника Единого в важнейшем деле, нет прощения.
Однако наконец на их пути встретилось селение, напоминавшее скорее небольшой город, и Тийирит воспрял духом. Саабатим приняли их радушно, приготовив лучшую трапезу. Гостей посылает нам Единый, сказал старейшина; одних - чтобы поведать новое, других - для испытаний, третьих же - для дружеской беседы, но каждого нужно принять так, будто сам Единый вошёл в твой дом. Аурендил оживился, много расспрашивал о здешних землях и обычаях, смеялся шуткам, с наслаждением ел и пил, а потом так же легко и весело заговорил о том, что привело его в земли саабатим.
Тийирит окаменел. Казалось, язык откажется служить ему, произносить слова, противоречившие законам и правде; когда услышал голос, произносивший чудовищные речи на ханаттай-ита [12], то не сразу понял, что говорит он сам.
Вкратце речь Аурендила сводилась к тому, что люди Запада - короли среди людей, вершащие волю Единого, а потому все прочие народы должны склониться перед ними и принять их власть. И саабатим сделают это - по доброй воле или подчинившись силе оружия.
В наступившей после этого оглушительной тишине заговорил старейшина.
Единый создал всех людей равными, сказал он. Одних возвышает над другими лишь мудрость, справедливость и милосердие. Саабатим не враждуют ни с кем, ни перед кем не склоняются и не служат никому, кроме Единого. Если устами гостя говорит хмель, это простительный проступок, в этом случае он и его люди могут оставаться в землях Олив. Если же дело обстоит иначе, гости могут с миром покинуть эту землю, никто не станет препятствовать им и держать на них зла за неразумные речи, и пусть солнце осветит их путь.
Дальнейшее обернулось кошмаром, от которого почему-то никак не получалось очнуться. Город саабатим был разрушен, жители его убиты. В довершение всего Аурендил приказал срубить и сжечь столетние оливы: если они символ этой земли и духа её народа, сказал он, я уничтожу этот символ.
В сущности, дальше Тийирит был ему уже не нужен. Язык стали, на котором говорит война, внятен любому без перевода. Злосчастный правитель на коленях умолял чужеземца остановиться, но тот больше не удостаивал его разговорами. С верёвкой на шее, как баран, покорно идущий туда, куда его ведут, правитель Тана-Самирит брёл в обозе чужеземцев, моля Всеотца о том, чтобы умереть или ослепнуть. Однако, должно быть, у Всеотца были иные планы, а потому вместо этого Тийириту представилась возможность бежать, когда саабатим обратились против пришельцев.
…Изголодавшийся, оборванный, почерневший от горя, он стоял на коленях среди пепла и развалин города саабатим; раскачивался из стороны в сторону, пересохшими губами шептал слова, которых сам не слышал и не понимал.
- Они вырастут снова.
Тийирит поднял воспалённые глаза на человека, стоявшего против солнца, а потому казавшегося чёрным силуэтом.
- Оливы. Они вырастут снова. Они всегда вырастают снова.
На глаза бывшего правителя Тана-Самирит навернулись слёзы, а когда он сумел сморгнуть их, человека уже не было.
То, что происходило дальше в земле Олив, арат-Саабатим, Тийирит описал гораздо позже.
«Саабатим отступили подобно тому, как в отлив море отступает от берегов, но лишь для того, чтобы после обрушиться на войско пришельцев штормовыми волнами; вооружённые пращами, дротиками и луками из рога с тетивами из бычьих жил, и малыми луками длиной в локоть, которые стреляют шариками из камня и металла, кинжалами и короткими мечами, саабатим сражались искусно и доблестно. Все они, мужчины и женщины, от ребёнка до старика, стали воинами, и из войска западных людей не более половины осталось в живых; и им дали уйти. Однако и в те дни, во дни воздаяния и отмщения, саабатим вершили дела милосердия там, где, казалось, было место лишь гневу…»
Вернувшись в родной город, Тийирит и здесь увидел пожарища и развалины. Его советники, оставленные управлять Тана-Самирит, тайно приказали жителям покинуть дома и укрыться в горах, но сами сделать этого не смогли. Возвратившийся из похода Аурендил, взбешённый неудачей, приказал повесить их. Хатир нар-Саур Эайне был разрушен, мозаики разбиты, золотые письмена сколоты со стен, а на месте сияющего алмаза зияла уродливая дыра. Маяк, впрочем, остался в неприкосновенности - пришельцы сочли, что в дальнейшем он может им пригодиться. Исчезли только золотые зеркала: Аурендил хотел, чтобы его мастера разгадали секрет их изготовления.
В почерневшем от жаркого солнца и жгучего горя человеке, умиравшем на пороге разрушенного храма, никто не признавал прежнего правителя города. Неудивительно: видеть его доводилось немногим и в мирные времена. Он оплакивал Койра-Саабат [13] и Тана-Самирит, свою наивность и неразумие, не позволившие увидеть истину, погибших и лишившихся крова, и мечты о городе Солнца, смешавшиеся с пеплом. В жарком бреду он вновь видел город Солнца, теперь окружённый чёрной неприступной стеной, щеривший редкие зубы бастионов. Прочные стены защищали каждый ярус, из четырёх врат, ведущих на четыре стороны света, остались лишь восточные, окованные железом, не стало улиц, ведущих ввысь, а вместо золотого храма над городом возвышался королевский дворец. Не оплотом мудрости, но столпом власти, не в свете, но в мощи восставал перед ним город его снов, и Тийирит был счастлив, что видит его в последний раз.
Он умер бы здесь, на выщербленных мраморных ступенях, приветствуя смерть как избавление; но и теперь смерть прошла мимо. Горожане, нашедшие бывшего правителя, сочли его паломником, мечтавшим увидеть одно из чудес Ханатты, но заставшим лишь руины. Его выходили, собрали с миру по нитке старую, но добротную одежду и обувь, тёплый пастушеский плащ, дали еды в дорогу и денег, кто сколько мог.
Так начались его странствия по землям Ханатты: путь человека, называвшего себя Ха’ан [14] - ибо, говорил он тем, кто спрашивал, я лишь скиталец, песчинка, влекомая ураганом. За четыре года, проведённых в пути, он узнал больше, чем за прошедшие три десятка лет. В конце четвёртого года дорога вывела его к храму Хэтума. Лишь здесь он решился назвать своё имя, здесь поведал о содеянном и смиренно ожидал, какую кару определят ему служители. Здесь он узнал о том, что списки трёх его рукописей хранятся в храмовой библиотеке, и умолял уничтожить плоды своей наивности и неразумия, однако Хэтум-аннайн отказали ему в этом. Его оставили служить при храме, исполнять всякую работу и переписывать рукописи, на тот срок, который положит себе он сам. За всё это время он не должен был написать ни одной своей строки: таким было его покаяние.
Тийирит нёс бремя покаяния семь лет, а после того вновь взялся за перо. Так родилась история первой войны между людьми Ханатты и ан-одаим [15]. Следующим стал трактат «Путь постижения», повествующий о Древе Жизни и Древе Человека - труд, ставший известным во всей Ханатте, а позже и в других странах. Для большинства авторство этого текста осталось тайной. Тийирит больше не желал славы.
«…Ибо престол Солнца не в дальних краях и недостижимых землях, но в сердце каждого человека, и город Солнца строится в душе каждого из нас. Если мы вершим недобрые дела именем бога, которого почитаем истинным, они не обернутся благом; а если мы идём путём мудрости, справедливости и милосердия, совершенствуя себя, - неважно, какого бога мы чтим.
В наивной беспечности своей, в невежестве своём мы лишь сверяем по Солнцу время, забывая, что Отец всечасно следит за нами, видя все наши деяния, дурные и добрые, свершённые по неведению или намеренно, прозревая помыслы сердец наших до самых глубин. И суд Его не перестаёт: неизбежно каждый примет Его приговор - иные при жизни, другие в свой смертный час, третьи же на неведомых путях за пределом земного бытия…»
Аурендил, которому вскоре суждено было прославиться под именем Тар-Атанамира [16] Великого, тяжело переживал своё первое поражение. При дворе было запрещено говорить о бесславном походе, а, став королём, Атанамир повелел уничтожить всякое упоминание о нём.
Удивительный жёлтый алмаз упокоился в королевской сокровищнице на долгие века. Пройдёт без малого двенадцать с половиной столетий, прежде чем последний король Западной земли выберет этот камень, единственный среди многих, и прикажет украсить им свой венец…
[
Древний клинок был прекрасен: сталь с еле заметным муаровым рисунком, напоминающим морские волны, переливалась, как шёлк. Оружейники лишь украсили клинок у гарды золотым изображением герба Дома Элероссе: большее было бы излишним. Сделали новую рукоять с изображениями луны и солнца, вставив в неё прежний камень: неправильной формы, отполированный до водяной гладкости - как золотисто-зелёное драгоценное вино или волны тёплого южного моря, пронизанные лучами солнца. Глава гильдии Оружейников поднёс этот бесценный дар наследнику перед коронацией.
В тот час Аурендил Атанамир понял вдруг, чего ему недоставало. Оказалось, он ничего не забыл. Оказалось, единственное в его жизни поражение по-прежнему саднило в душе, засело занозой. Сколько бы ни было побед, их вино будет отравлено каплей старого яда.
Нет, сказал он. Мне нужно большее. Мне нужно оружие, созданное Единым.
Впрочем, ему вовсе не хотелось оскорблять отказом главу гильдии, тем более что меч был поистине прекрасен.
Если позволишь, - продолжил он, - это драгоценное оружие станет даром соратнику и другу: тому, кого ставлю выше прочих, кто более всех близок моему сердцу.
На празднестве он подарил клинок своему родичу Элеммиру [17]. Молодой князь был действительно дорог ему - возможно, отчасти потому, что искренне восхищался им и знал только наследника-победителя.
[1] Нан нар-Сами́рра, Нан-Самирра (ХИ) - букв. «холм, поросший бессмертником», от нан, «холм», и самирра, «золотой бессмертник».
[2]Ти́йирит (ХИ) - «зовущий дождь»; чёрный коршун. Ханаттанайн верят, что крик коршуна в засушливую погоду предвещает дождь.
[3] Сáур-аннáи, мн.ч. Сáур-аннáйн (ХИ) - букв. «мужчина Солнца»; жрец, служитель Солнца.
[4] Оммирáнна (ХИ) - от омми́ра, «самшит»; седьмой король Ханатты. Подробнее о нём см. в главе «Девять: Легенда о Защитнике Юга».
[5] А́рэ-У́ммарат (ХИ) - «отец-море»; ср. Арэ-Сáура, «отец-Солнце». Уммарат - персонификация Великого Моря. У Отца-Море двое детей: Мéрет-аххáйа, покровительница попутных ветров, и Од-сэххéт, повелитель штормов. Храм Арэ-Уммарат считался одним из сокровищ Ханатты; он был построен при маяке, по высоте уступавшем только маяку Нан-Уммар.
[6] Хати́р нар-Сáур Эáйне (ХИ) - букв. «дом Ока Солнца».
[7] Тáна-Сами́рит (ХИ) - «город золотых цветов».
[8] Рáндо (Кв.) - «скиталец, заблудший». Ср. Рáна - «луна», букв. «блуждающая», от корня ран- -«блуждать, скитаться, отклоняться, ошибаться».
[9] Шолáх (ХИ) - сандал.
[10] Дни славы Солнца и торжества Солнца - дни летнего и зимнего солнцестояния.
[11] Аурéндил (Кв.) - «тот, кто любит свет солнца»; первое имя будущего тринадцатого короля Нуменора Тар-Атанамира Великого.
[12] Ханáттай-и́та (ХИ) - «язык союза земель», наиболее распространённый диалект Ханатты, своего рода «всеобщий». Слово ита изначально обозначало только устную речь, в дальнейшем приняло значение «язык в целом».
[13] Кóйра Саабáт (ХИ) - «сердцевина оливы»; название города.
[14] Ха’ан (ХИ) - букв. «человек-песчинка»; ничтожный, ничего не стоящий.
[15] Ан-одáи, мн. ан-одаи́м (ХИ) - моряк, «человек моря», от одá, «море»; так в Ханатте часто называли нуменорцев.
[16] Ата́намир (Кв.) - «сокровище людей» от а́тан, мн. а́тани - «человек, смертный», и ми́рэ - «драгоценность, сокровище, драгоценный камень».
[17] Эле́ммир (Кв.) - десятый князь Андуниэ (р. 1912 Второй Эпохи); от Элемми́рэ «звезда-драгоценность» - имени звезды, которую, по преданию, зажгла Варда, приветствуя пробуждение эльфов.
«Нет иного бога, кроме Единого Всеотца Солнце, пребывающего в мире и вне мира. Солнце есть жизнь и свет, объемлющий собой весь мир. Оно есть разум, ясность и справедливость, ибо рассеивает тени и гонит темноту, всякую кривду и всякий обман делая явным; и нет злу места на земле, где оно могло бы сокрыться от правды Всеотца. Но также Солнце есть мудрость, понимание и милосердие: каждому зерну даёт прорасти, каждому ростку вытянуться в стремлении к небу. Так и души человеческие, подобно росткам, рождаются, чтобы тянуться ввысь, и ни железо, ни камень не остановят их. Те же, кто открывает Солнцу сердца и души, подобны заботливым садовникам: им должно поддерживать в людях стремление к истине, устраняя всё, что мешает росту; рассеивать заблуждения и указывать пути правды. Однако не следует разом открывать все истины: следуй путём Всеотца терпеливо, шаг за шагом, дабы многие знания не повергали неподготовленный разум в смятение и хаос. Мудрые беседы и наставления подобны живительной влаге, дающей силу для роста истинной вере, укрепляющей её корни. Должно разрешать сомнения и очищать души от злых помыслов, подобно тому, как садовник очищает сад свой от тли, листоедов и древоточцев…»
Как многие города Морского союза, Нан нар-Самирра [1] строился на холмах. Дома с плоскими кровлями, сложенные из золотистого ракушечника, спускались к самой гавани, в маленьких двориках росли смоковницы, хурма, мушмула и абрикосы, персики и сливы. Улицы сбегали к морю, как потоки воды в сезон дождей, а с поздней весны на окрестных холмах расцветали золотые бессмертники, давшие название городу.
Тийирит [2], молодой правитель Нан-Самирра, предпочёл бы печати правителя белые одежды Саур-аннаи [3], но у единственного наследника выбора не было. Впрочем, даже приняв печать, он уделял книгам, размышлениям и беседам со служителями Солнца гораздо больше времени, чем делам правления. Советники сокрушённо качали головами, однако вскоре притерпелись; некоторые даже находили это весьма удобным - мечтатель, не вмешивающийся в дела правления, лучше неразумного преобразователя.
За три года все успели привыкнуть к такому положению дел: в Нан-Самирра правили советники, они же представляли город в Уммар-ан-атта. Тийирит вёл привычную жизнь книжника. Расходы на хозяйство правителя были невелики, пиров и пышных празднеств он не устраивал, его последователи также довольствовались малым.
Шторм разразился на четвёртый год правления. Тийирит во всеуслышанье заявил: Оммиранна [4] Злосчастный ошибался, полагая, что страну можно объединить силой оружия, но был прав в том, что единой её может сделать лишь истинная вера. Она же такова: нет иного бога, кроме Всеотца Солнце, все прочие - лишь досужие измышления несовершенного разума; любая другая вера есть плод невежества и заблуждения. Тем, кто знает истину, следует просвещать умы, дабы утвердить в них веру в Единого Всеотца.
Одним заявлением дело не ограничилось. Молодой правитель приказал частично разрушить и перестроить храм Арэ-Уммарат [5] и нарёк его Хатир нар-Саур Эайне [6]; маяк, впрочем, оставил, облицевав сверкающим на солнце белым мрамором и усилив свет путеводного огня зеркалами с золотой амальгамой. Обновлённый храм изнутри был отделан заново - белоснежным и редчайшим золотистым мрамором, на котором были начертаны молитвы и наставления из созданной правителем за три года «Книги Солнца». Впору было возгордиться; однако гордость не входила в число семи добродетелей - к тому же, Тийирит был убеждён, что мудрые слова ниспосланы ему Всеотцом, а в том, чтобы записать сказанное столь ясно, особой заслуги нет. Изваяния убрали, оставив лишь искусно сделанную мозаику с мотивами моря, переливающуюся всеми оттенками зелёного, синего и бирюзового. Единственным украшением храма стало изображение Ока Солнца, зрачок которого был сделан из редчайшего жёлтого алмаза.
Деяниями молодого правителя возмущались, но не слишком: во-первых, Отца-Солнце чтили по всей Ханатте, во-вторых, хотя Тийирит и запрещал молиться иным богам, кроме Истинного, стражи, поставленные следить за соблюдением приказа, особого рвения не проявляли. К тому же траты на строительство оказались не столь непомерными, как могли быть: Тийирит сумел убедить строителей, камнетёсов, резчиков и зеркальщиков, что новый храм прославит их имя по всей Ханатте, чем изрядно сбавил цену. За это правителя насмешливо, но не без уважения начали именовать Златоустым. В-третьих же и основных, обновлённый маяк сиял в ночи ярчайшей золотой звездой и стал истинной гордостью всего Морского Союза, так что обещанное мастерам исполнилось в полной мере. Налоги, конечно, пришлось поднять, дабы пополнить оскудевшую казну, но подати не были непосильными, а новообретённая слава обернулась немалым доходом для города, который ныне именовался Тана-Самирит [7].
«Даже и саабатим, верующие в Единого, полагают, что иные боги суть тени, отбрасываемые Им, ибо никто не способен воспринять всех Его аспектов, а потому люди в мыслях своих придают им различные образы. Однако тем самым они впадают в неразумие, ибо Солнце есть Свет, а свет не может отбрасывать тень. Должно потому очиститься от этих заблуждений и отвергнуть ложных богов, обратив сердце к Единому Всеотцу…»
Тийирит отнюдь не успокоился на содеянном. За делами правления и соблюдением новых законов по-прежнему следили его советники, правитель же не оставлял трудов на ином поприще. Полагая, что зёрна истины можно отыскать повсюду подобно крупицам золота, рассеянным в песке, он говорил со многими странствующими и торговыми людьми, стремясь как можно больше узнать о нравах и обычаях других стран. Особенно заинтересовал его пришелец из-за моря по имени Рандо [8]. До того, как осесть в Тана-Самирит, он долгие годы провёл в странствиях по разным землям. О том, что стало причиной его бесприютных скитаний, чужеземец говорил скупо и неохотно, зато часами готов был рассказывать о своей благословенной родине, которую полагал потерянной для себя навсегда. В его рассказах далёкий Остров, о котором ныне можно было только мечтать, представал более похожим на Землю Бессмертных.
И вновь, вдохновлённый рассказами чужеземца, молодой правитель взялся за перо.
«За великим морем, куда уходит дневное светило, есть земля благословенная, престол Всеотца. Столп Небес в центре этой земли есть опора мироздания, незыблемая и вечная; те же, что живут там, во всём превосходят обычных людей, и сила в них уравновешивается мудростью, а неукоризненная справедливость - милосердием.
Такова эта земля, подобная драгоценности из чистого золота, украшенной топазами и смарагдами, хризолитами и нефритом, гелиодорами, янтарём и жёлтыми алмазами.
Повсюду в ней растут коричные, мирровые и алойные деревья, и драгоценное дерево шолах [9], и множество иных, неведомых в наших землях, наполняющих воздух дивными ароматами, очищающими душу и возвышающими сердце. Здесь в изобилии можно найти прекраснейшие плоды, какие только можно себе представить; каждое зерно даёт по пять колосьев, а в лугах среди рек пасутся бесчисленные стада. Люди этой земли ни в чём не знают нужды, сердца их свободны от алчности и страха, зависти и жестокости, и все мысли их обращены к совершенствованию и постижению высшей мудрости. Однако те из благословенной земли, кто, движимый состраданием к пребывающим во мраке, решит отправиться с благой вестью в Смертные земли, должны принести великую жертву, отвергнувшись себя и приняв удел простых людей без надежды возвратиться при жизни в осиянный край Солнца…»
Так создавалась новая книга, «Престол Солнца», - повествование о земле избранников, которую не дано видеть обычным людям. Однако с некоторых пор иное видение не давало Тийириту покоя, и настал час, когда разрозненные части этого видения сложились в единое целое.
С этого дня молодой правитель сделался затворником в покоях своего дома. Он не встречался со своими последователями и советниками, вовсе не заботился о делах города, не посещал храм Солнечного Ока. Так быстро он не писал ещё никогда: сразу - начисто, без помарок, не подыскивая фраз. Слова лились сами, неостановимым потоком из глубины души. Со страниц вставал Град Солнца, оплот справедливости и мудрости, светоч народам: белый семиярусный город, увенчанный золотым куполом храма, изнутри подобным небесному своду, с отверстием над алтарём, сквозь которое падают лучи солнца, стоящего в зените. «Семь ярусов города, - выводил он на листах плотной золотистой бумаги, - суть отражение семи главных аспектов Единого Всеотца: божественного света, объемлющего всё сущее, мудрости и постижения, милосердия и справедливости, красоты и силы. Ярусы эти названы по именам двух светил и пяти движущихся звёзд; им соответствуют семь металлов - железо, олово, свинец, медь, ртуть, серебро и золото; семь стихий - огонь, вода, воздух, земля, металл, камень и божественное дуновение, иначе эфир; семь добродетелей - стремление к знаниям, мужество, умеренность, щедрость души, справедливость, усердие, доброта; семь центров тела человеческого, семь драгоценностей, семь искусств и семь доблестей. На высшем ярусе, посвящённом Солнцу, высится величественный храм, увенчанный золотым куполом, на своде которого с точностью изображено положение всех небесных звёзд в день солнечной славы [10]. Пол храма выложен драгоценными камнями, и семь светильников горят по стенам неугасимым огнём…»
Когда была завершена третья книга, «Город Солнца», Всеотец даровал Тийириту знак того, что устремления его не были тщетными, и что слово его услышано. В тот год из-за великого моря пришли корабли, ведóмые сиянием маяка Саур Эайне, и с самого большого из них, подобного морской крепости, сошёл человек в сияющих доспехах, чьи волосы были подобны лучам солнца, а глаза - полуденному небу. Пришедший назвался Аурендилом [11]; и правитель, успевший изучить наречие Западной земли, понял смысл имени и склонился перед истинным посланником Солнца.
Посланнику требовался проводник и переводчик. На эту роль лучше всего подошёл бы Рандо - но, как с удивлением узнал Тийирит, сын западной земли бесследно исчез из города, едва в гавань вошли корабли его родины. Правителя, впрочем, это не слишком огорчило: всё, что мог ему рассказать Рандо, уже претворилось в строки книги. Впереди ждало нечто стократ более драгоценное и прекрасное. Конечно, он задавался вопросом, почему этот человек, бесконечно любивший и боготворивший свою родину, отказался встречаться с соплеменниками, но про себя правитель решил, что, видно, для скитальца слишком болезненным было напоминание о потерянном навсегда. На том Тийирит и успокоился; судьба бывшего знакомца его больше не волновала. Ему предстояло сопровождать Аурендила в походе: более почётной доли он не мог бы себе пожелать. Правда, радость несколько омрачилась, когда он вспомнил, что не бывал не только в землях саабатим, куда намеревался направиться посланник Солнца, но и вообще почти не выбирался дальше окрестностей родного города. Он приказал подготовить карты, пока благословенный гость живёт у него в доме, что и было исполнено неукоснительно. Правда, знай Тийирит чуть больше о землях, лежавших вокруг, он понял бы, что карты эти, несмотря на тщательность исполнения и множество аллегорических фигур, сами по себе весьма приблизительны, а местами откровенно грешат против истины: в отличие от правителя, советники его вовсе не были очарованы пришельцами и не ждали от них добра, потому точные сведения о соседях предоставлять им не стремились.
Аурендилу он рассказал о городе, который виделся ему в мечтах: прекраснейшем в мире средоточии мудрости и справедливости, престоле истинной власти - власти Единого Всеотца. Сперва пришелец из-за моря слушал его не без интереса, но вскоре многоречивый проводник начал его утомлять, чего Аурендил особенно и не скрывал. Что ж, так и должно быть, ведь обитатели Престола Солнца неизмеримо выше обычных людей духом и разумом - настолько же, насколько образованный господин выше тёмного слуги. Тийирит смиренно принимал снисходительность посланника Солнца, всё чаще по мере продвижения вглубь страны сменявшуюся раздражением. Определённо, карты лгали. Впору было приказать повесить лживого проводника, но того случившееся повергло в неподдельное горе, а потому Аурендил сдерживал гнев - до времени. Правитель был сражён отчаянием: он уверился, что карты были подложными, его потрясло предательство ближайших советников. Любое проявление гнева и презрения со стороны Аурендила он встречал со смирением и покорностью, понимая: тому, кто подвёл посланника Единого в важнейшем деле, нет прощения.
Однако наконец на их пути встретилось селение, напоминавшее скорее небольшой город, и Тийирит воспрял духом. Саабатим приняли их радушно, приготовив лучшую трапезу. Гостей посылает нам Единый, сказал старейшина; одних - чтобы поведать новое, других - для испытаний, третьих же - для дружеской беседы, но каждого нужно принять так, будто сам Единый вошёл в твой дом. Аурендил оживился, много расспрашивал о здешних землях и обычаях, смеялся шуткам, с наслаждением ел и пил, а потом так же легко и весело заговорил о том, что привело его в земли саабатим.
Тийирит окаменел. Казалось, язык откажется служить ему, произносить слова, противоречившие законам и правде; когда услышал голос, произносивший чудовищные речи на ханаттай-ита [12], то не сразу понял, что говорит он сам.
Вкратце речь Аурендила сводилась к тому, что люди Запада - короли среди людей, вершащие волю Единого, а потому все прочие народы должны склониться перед ними и принять их власть. И саабатим сделают это - по доброй воле или подчинившись силе оружия.
В наступившей после этого оглушительной тишине заговорил старейшина.
Единый создал всех людей равными, сказал он. Одних возвышает над другими лишь мудрость, справедливость и милосердие. Саабатим не враждуют ни с кем, ни перед кем не склоняются и не служат никому, кроме Единого. Если устами гостя говорит хмель, это простительный проступок, в этом случае он и его люди могут оставаться в землях Олив. Если же дело обстоит иначе, гости могут с миром покинуть эту землю, никто не станет препятствовать им и держать на них зла за неразумные речи, и пусть солнце осветит их путь.
Дальнейшее обернулось кошмаром, от которого почему-то никак не получалось очнуться. Город саабатим был разрушен, жители его убиты. В довершение всего Аурендил приказал срубить и сжечь столетние оливы: если они символ этой земли и духа её народа, сказал он, я уничтожу этот символ.
В сущности, дальше Тийирит был ему уже не нужен. Язык стали, на котором говорит война, внятен любому без перевода. Злосчастный правитель на коленях умолял чужеземца остановиться, но тот больше не удостаивал его разговорами. С верёвкой на шее, как баран, покорно идущий туда, куда его ведут, правитель Тана-Самирит брёл в обозе чужеземцев, моля Всеотца о том, чтобы умереть или ослепнуть. Однако, должно быть, у Всеотца были иные планы, а потому вместо этого Тийириту представилась возможность бежать, когда саабатим обратились против пришельцев.
…Изголодавшийся, оборванный, почерневший от горя, он стоял на коленях среди пепла и развалин города саабатим; раскачивался из стороны в сторону, пересохшими губами шептал слова, которых сам не слышал и не понимал.
- Они вырастут снова.
Тийирит поднял воспалённые глаза на человека, стоявшего против солнца, а потому казавшегося чёрным силуэтом.
- Оливы. Они вырастут снова. Они всегда вырастают снова.
На глаза бывшего правителя Тана-Самирит навернулись слёзы, а когда он сумел сморгнуть их, человека уже не было.
То, что происходило дальше в земле Олив, арат-Саабатим, Тийирит описал гораздо позже.
«Саабатим отступили подобно тому, как в отлив море отступает от берегов, но лишь для того, чтобы после обрушиться на войско пришельцев штормовыми волнами; вооружённые пращами, дротиками и луками из рога с тетивами из бычьих жил, и малыми луками длиной в локоть, которые стреляют шариками из камня и металла, кинжалами и короткими мечами, саабатим сражались искусно и доблестно. Все они, мужчины и женщины, от ребёнка до старика, стали воинами, и из войска западных людей не более половины осталось в живых; и им дали уйти. Однако и в те дни, во дни воздаяния и отмщения, саабатим вершили дела милосердия там, где, казалось, было место лишь гневу…»
Вернувшись в родной город, Тийирит и здесь увидел пожарища и развалины. Его советники, оставленные управлять Тана-Самирит, тайно приказали жителям покинуть дома и укрыться в горах, но сами сделать этого не смогли. Возвратившийся из похода Аурендил, взбешённый неудачей, приказал повесить их. Хатир нар-Саур Эайне был разрушен, мозаики разбиты, золотые письмена сколоты со стен, а на месте сияющего алмаза зияла уродливая дыра. Маяк, впрочем, остался в неприкосновенности - пришельцы сочли, что в дальнейшем он может им пригодиться. Исчезли только золотые зеркала: Аурендил хотел, чтобы его мастера разгадали секрет их изготовления.
В почерневшем от жаркого солнца и жгучего горя человеке, умиравшем на пороге разрушенного храма, никто не признавал прежнего правителя города. Неудивительно: видеть его доводилось немногим и в мирные времена. Он оплакивал Койра-Саабат [13] и Тана-Самирит, свою наивность и неразумие, не позволившие увидеть истину, погибших и лишившихся крова, и мечты о городе Солнца, смешавшиеся с пеплом. В жарком бреду он вновь видел город Солнца, теперь окружённый чёрной неприступной стеной, щеривший редкие зубы бастионов. Прочные стены защищали каждый ярус, из четырёх врат, ведущих на четыре стороны света, остались лишь восточные, окованные железом, не стало улиц, ведущих ввысь, а вместо золотого храма над городом возвышался королевский дворец. Не оплотом мудрости, но столпом власти, не в свете, но в мощи восставал перед ним город его снов, и Тийирит был счастлив, что видит его в последний раз.
Он умер бы здесь, на выщербленных мраморных ступенях, приветствуя смерть как избавление; но и теперь смерть прошла мимо. Горожане, нашедшие бывшего правителя, сочли его паломником, мечтавшим увидеть одно из чудес Ханатты, но заставшим лишь руины. Его выходили, собрали с миру по нитке старую, но добротную одежду и обувь, тёплый пастушеский плащ, дали еды в дорогу и денег, кто сколько мог.
Так начались его странствия по землям Ханатты: путь человека, называвшего себя Ха’ан [14] - ибо, говорил он тем, кто спрашивал, я лишь скиталец, песчинка, влекомая ураганом. За четыре года, проведённых в пути, он узнал больше, чем за прошедшие три десятка лет. В конце четвёртого года дорога вывела его к храму Хэтума. Лишь здесь он решился назвать своё имя, здесь поведал о содеянном и смиренно ожидал, какую кару определят ему служители. Здесь он узнал о том, что списки трёх его рукописей хранятся в храмовой библиотеке, и умолял уничтожить плоды своей наивности и неразумия, однако Хэтум-аннайн отказали ему в этом. Его оставили служить при храме, исполнять всякую работу и переписывать рукописи, на тот срок, который положит себе он сам. За всё это время он не должен был написать ни одной своей строки: таким было его покаяние.
Тийирит нёс бремя покаяния семь лет, а после того вновь взялся за перо. Так родилась история первой войны между людьми Ханатты и ан-одаим [15]. Следующим стал трактат «Путь постижения», повествующий о Древе Жизни и Древе Человека - труд, ставший известным во всей Ханатте, а позже и в других странах. Для большинства авторство этого текста осталось тайной. Тийирит больше не желал славы.
«…Ибо престол Солнца не в дальних краях и недостижимых землях, но в сердце каждого человека, и город Солнца строится в душе каждого из нас. Если мы вершим недобрые дела именем бога, которого почитаем истинным, они не обернутся благом; а если мы идём путём мудрости, справедливости и милосердия, совершенствуя себя, - неважно, какого бога мы чтим.
В наивной беспечности своей, в невежестве своём мы лишь сверяем по Солнцу время, забывая, что Отец всечасно следит за нами, видя все наши деяния, дурные и добрые, свершённые по неведению или намеренно, прозревая помыслы сердец наших до самых глубин. И суд Его не перестаёт: неизбежно каждый примет Его приговор - иные при жизни, другие в свой смертный час, третьи же на неведомых путях за пределом земного бытия…»
Аурендил, которому вскоре суждено было прославиться под именем Тар-Атанамира [16] Великого, тяжело переживал своё первое поражение. При дворе было запрещено говорить о бесславном походе, а, став королём, Атанамир повелел уничтожить всякое упоминание о нём.
Удивительный жёлтый алмаз упокоился в королевской сокровищнице на долгие века. Пройдёт без малого двенадцать с половиной столетий, прежде чем последний король Западной земли выберет этот камень, единственный среди многих, и прикажет украсить им свой венец…
[
Древний клинок был прекрасен: сталь с еле заметным муаровым рисунком, напоминающим морские волны, переливалась, как шёлк. Оружейники лишь украсили клинок у гарды золотым изображением герба Дома Элероссе: большее было бы излишним. Сделали новую рукоять с изображениями луны и солнца, вставив в неё прежний камень: неправильной формы, отполированный до водяной гладкости - как золотисто-зелёное драгоценное вино или волны тёплого южного моря, пронизанные лучами солнца. Глава гильдии Оружейников поднёс этот бесценный дар наследнику перед коронацией.
В тот час Аурендил Атанамир понял вдруг, чего ему недоставало. Оказалось, он ничего не забыл. Оказалось, единственное в его жизни поражение по-прежнему саднило в душе, засело занозой. Сколько бы ни было побед, их вино будет отравлено каплей старого яда.
Нет, сказал он. Мне нужно большее. Мне нужно оружие, созданное Единым.
Впрочем, ему вовсе не хотелось оскорблять отказом главу гильдии, тем более что меч был поистине прекрасен.
Если позволишь, - продолжил он, - это драгоценное оружие станет даром соратнику и другу: тому, кого ставлю выше прочих, кто более всех близок моему сердцу.
На празднестве он подарил клинок своему родичу Элеммиру [17]. Молодой князь был действительно дорог ему - возможно, отчасти потому, что искренне восхищался им и знал только наследника-победителя.
[1] Нан нар-Сами́рра, Нан-Самирра (ХИ) - букв. «холм, поросший бессмертником», от нан, «холм», и самирра, «золотой бессмертник».
[2]Ти́йирит (ХИ) - «зовущий дождь»; чёрный коршун. Ханаттанайн верят, что крик коршуна в засушливую погоду предвещает дождь.
[3] Сáур-аннáи, мн.ч. Сáур-аннáйн (ХИ) - букв. «мужчина Солнца»; жрец, служитель Солнца.
[4] Оммирáнна (ХИ) - от омми́ра, «самшит»; седьмой король Ханатты. Подробнее о нём см. в главе «Девять: Легенда о Защитнике Юга».
[5] А́рэ-У́ммарат (ХИ) - «отец-море»; ср. Арэ-Сáура, «отец-Солнце». Уммарат - персонификация Великого Моря. У Отца-Море двое детей: Мéрет-аххáйа, покровительница попутных ветров, и Од-сэххéт, повелитель штормов. Храм Арэ-Уммарат считался одним из сокровищ Ханатты; он был построен при маяке, по высоте уступавшем только маяку Нан-Уммар.
[6] Хати́р нар-Сáур Эáйне (ХИ) - букв. «дом Ока Солнца».
[7] Тáна-Сами́рит (ХИ) - «город золотых цветов».
[8] Рáндо (Кв.) - «скиталец, заблудший». Ср. Рáна - «луна», букв. «блуждающая», от корня ран- -«блуждать, скитаться, отклоняться, ошибаться».
[9] Шолáх (ХИ) - сандал.
[10] Дни славы Солнца и торжества Солнца - дни летнего и зимнего солнцестояния.
[11] Аурéндил (Кв.) - «тот, кто любит свет солнца»; первое имя будущего тринадцатого короля Нуменора Тар-Атанамира Великого.
[12] Ханáттай-и́та (ХИ) - «язык союза земель», наиболее распространённый диалект Ханатты, своего рода «всеобщий». Слово ита изначально обозначало только устную речь, в дальнейшем приняло значение «язык в целом».
[13] Кóйра Саабáт (ХИ) - «сердцевина оливы»; название города.
[14] Ха’ан (ХИ) - букв. «человек-песчинка»; ничтожный, ничего не стоящий.
[15] Ан-одáи, мн. ан-одаи́м (ХИ) - моряк, «человек моря», от одá, «море»; так в Ханатте часто называли нуменорцев.
[16] Ата́намир (Кв.) - «сокровище людей» от а́тан, мн. а́тани - «человек, смертный», и ми́рэ - «драгоценность, сокровище, драгоценный камень».
[17] Эле́ммир (Кв.) - десятый князь Андуниэ (р. 1912 Второй Эпохи); от Элемми́рэ «звезда-драгоценность» - имени звезды, которую, по преданию, зажгла Варда, приветствуя пробуждение эльфов.