Космосага: Глава 13. Ученичество (6)
Предыдущая часть здесь.
- Привет, Первый!
Окутавший его серый туман глушил звуки окружающего мира, однако даже сквозь него было слышно, насколько бодр и жизнерадостен этот голос. Пришедший откуда-то сверху, он исказил не в меру уплотнившееся пространство, вызвав резкий спазм в голове. Поморщившись, Эйдан повернулся к источнику звука, но смог различить лишь нечеткий силуэт.
- Это я, Двести Шестнадцатый, - пояснил говоривший, склоняясь над ним.
- Я не Первый, - еле слышно возразил Эйдан и прикрыл глаза. Меньше всего на свете он хотел, чтобы его сейчас видели, тем более кто-то знакомый по прежней человеческой жизни, которая с каждым мгновением всё дальше ускользала в небытие.
- Хорошо, - согласился нежданный собеседник, - Первый-Два. На вот, возьми. Станет легче.
Лен Ванадонн поднес что-то прямо к его лицу. С усилием сфокусировав взгляд, Эйдан обнаружил в пальцах музыканта аккуратно скрученный сухой лист, плотно набитый содержимым, источавшим сладковатый запах, который отчетливо различался даже в его нынешнем едва живом состоянии. К горлу незамедлительно подступила тошнота.
- То, что нужно! Сам забивал, по всем правилам, - с гордостью продолжал Лен. - Как раз новый урожай поспел. Эта гарбена - да она даже в родном мире так не прёт, как здесь: чисто на космических скоростях! А спасибо за это кому? Я никогда не устану повторять: половина каждого моего урожая - твоя. Бери. Затянемся, посидим, за жизнь перетрём - всё и наладится.
Даже находясь у последней черты, Эйдан не мог не оценить иронии создавшегося положения. В свете того, что с ним творится, один косяк с гарбеной вне сомнений сразу отправит его туда, откуда нет возврата. А может быть… стоит? Есть ли смысл длить мучения? Жизнь умнее человека - кажется, так говорил его коварный наставник. Принять как милость последний дар жизни, благословляющий на смерть. Умереть от того, к созданию чего приложил руку ты сам - в этом есть своя красота.
Но его губы произнесли:
- Спасибо, нет. Мне нельзя терять эту… как ее… концентрацию.
- Эх, ну почему вы все время отказываетесь, - погрустнел музыкант. Эйдан отвернулся от него, надеясь, что тот отправится по своим делам, но Лен, похоже, не собирался оставить его в покое. Он топтался рядом, озабоченно вздыхая.
- Лен, прошу, уйди. Разве не видишь, что ты тут не к месту. Как тебя вообще сюда угораздило? Это технические коридоры. Сюда, кроме роботов, никто не ходит.
- Не знаю. Я просто шел. Никогда над этим не думаю. Я всегда там, где нужно.
Поддерживать светскую беседу больше не было сил. Эйдан ощутил, как снова втекает в полузабытье. Как постепенно меркнет свет, очертания предметов окончательно размываются, и воды вечной реки уже готовы сомкнуться над головой.
И снова голос музыканта выдернул его из беспамятства.
- Послушай, Первый, ты хороший человек, и мне тяжело смотреть, как ты страдаешь. Я хочу что-то сделать для тебя. А знаешь, давай я тебе сыграю! Мы пойдем в музыкальный зал, и я исполню для тебя то, что ты попросишь. Любую мелодию.
Если бы Эйдану не было так плохо, он бы рассмеялся. Встретить смерть музыкой - это уже граничило с фарсом. Но факт оставался фактом: в данный момент тщедушный музыкант и сторонник альтернативных форм растениеводства был последней ниточкой, связывающей его с миром живых. Не дающей уйти. Теперь, когда Эйдан уже попрощался со всем, что знал и чем дорожил, даже с Даэне, и смирился с неизбежностью конца - появился он. Была ли в этом какая-то закономерность?
- Я бы и рад был тебя послушать, только я больше не могу идти, а одному тебе меня не дотащить. Мелкий ты слишком, уж извини.
- Это ничего, - ободряюще возразил музыкант, - у меня есть то, что тебе поможет. Всегда с собой ношу, на всякий случай. Вот он и подвернулся! - Лен извлек из складок одежды какой-то предмет и помахал им перед носом Эйдана.
- Что это за трубочка?
- Не трубочка, а дудочка, - строго сказал Лен. - Универсальный музыкальный инструмент всех времен и народов. В каждом мало-мальски цивилизованном мире он обязательно появляется. Значит, так: я буду играть, а ты давай за мной.
«Космос всеохватный, да он чокнутый!» - догадался Эйдан. - «Такой же безумный, как я».
Мысль эта его развеселила. Неужели хоть что-то от жизни всё еще теплится в нем? Сквозь дымку Эйдан разглядел, как Лен приложил дудочку к губам. Высокий звук пронесся по коридору, отразился от стеновых панелей и окон, замер где-то вдали - и снова воскрес по воле маленького музыканта. Был он узкий и длинный, этот звук, точно как инструмент, его породивший, если к звукам могут быть применимы характеристики, даваемые плотным телам. Эйдану он показался вполне осязаемым - впору руку протянуть и ухватиться. Что он и сделал, не заботясь о целесообразности этого движения.
Музыка влилась в ладонь, прокатилась волной по телу - чистая, живая, утоляющая жажду. Не слухом Эйдан воспринимал ее, но всем собой. Простая мелодия, она заполняла то в нем, что он за эти несколько страшных дней привык считать утраченным безвозвратно. Не восстанавливала порушенное, нет - она лишь вливала в него новые силы. Ровно столько, чтобы в голове прояснилось, руки утратили предательскую дрожь, ноги вновь обрели подвижность. Цепляясь за край откоса, Эйдан сел, не смея поверить в происходящее с ним чудо. Потом встал, опираясь о стену, сделал несмелый шаг. Музыка держала его.
Не оборачиваясь и не прерывая своего занятия, Лен направился вдоль по коридору. Шлейф мелодии поплыл за ним, увлекая за собой и Эйдана. Тот послушно шел следом, затаив дыхание, боясь, что в любой момент волшебство прекратится и он рухнет на пол. Этого, однако, не происходило - напротив, шаг становился все тверже, и вот ему уже почти удалось поравняться с музыкантом. Не желая обгонять его, Эйдан держался чуть позади, весь во власти чарующих звуков, таких неуместных здесь, среди стального блеска стен и переплетения кабелей.
Благополучно миновав технические помещения, они вышли в общее пространство. Вокруг спешили по делам ученые и члены экипажа. В своей слишком яркой одежде, с музыкальным инструментом в руках Лен и здесь выглядел неуместно, если не сказать нелепо, но его это нисколько не смущало. Целенаправленно следуя намеченным курсом, он продолжал играть, и Эйдан не переставал удивляться тому, что, невзирая на звуковое сопровождение, их более чем странная процессия не привлекает внимания остальных. Он тревожно замер, обнаружив, что прямо навстречу им движется Онира в компании другого старшего офицера, но те равнодушно прошли мимо, как будто вовсе не видя Эйдана и его спутника и не слыша производимого последним шума.
Так никем и не замеченные, они добрались до музыкального зала. Внутри было пусто, свет погашен, лишь инструменты, расставленные на сцене, тускло поблескивали в свете планеты, обращенной к зрителю своей дневной стороной.
Войдя, Лен по-хозяйски оглядел полутемное помещение.
- Отлично, - сказал он, опуская дудочку, - тут всё на месте. Жду твоих пожеланий.
Цепляясь за угасающую мелодию, чьи финальные аккорды еще играли в голове, Эйдан кое-как добрался до окна - панорамного, занимавшего всю стену - и тяжело опустился на пол. Силы опять покидали его.
Лен тоже подошел к окну и встал рядом.
- Оно сегодня особенно красивое, правда? Ветви как будто огненные, но это не тот огонь, что тут у нас. Он оттуда, откуда всё берется. Откуда и музыка. Мне кажется, оно тянется к нам.
Лен его вытянул - ему и добивать.
- Ты что, не видишь, что я его не вижу? - простонал Эйдан, в отчаянии закрывая лицо руками. - Не вижу я никакого дерева! Я, который должен. Я должен вас через него провести, но я ничего не вижу и не могу… Послушай, а может быть ты, а? А? Почему бы тебе не встать вместо меня? Раз ты у нас такой видящий, - он сделал попытку схватить музыканта за цветастый подол, но тот ловко увернулся и отпрыгнул вглубь зала.
- Не-не-не, ты что, Первый! Я этим вашим штукам не обучен. Корабли там водить да всякое это самое… Я только музыку умею. И траву. А остальное - не, не по мне. Я ж глупый. Оно мне, так-то, и не нужно низачем.
Лен забрался на сцену и принялся обходить инструменты, бережно поглаживая каждый. Эйдан остался, где был, на коленях возле окна, обреченно опустив голову. Волшебство иссякло. Мир снова разваливался на части.
- Да не убивайся ты так! Ну пожалуйста… Я же обещал, что помогу. Давай, высказывай свое пожелание. Что тебе сыграть?
Прислонившись лбом к стеклу, Эйдан желал одного. Раствориться в водах великой реки - и, быть может, хоть так, хоть ненадолго коснуться сокровенного Присутствия. Он был никем. Тот, кого он знал как «себя», умер и не подлежал воскрешению. От него осталась одна пустота, сродни той, что он в священном трепете созерцал в темной комнате. Сколько же оборотов назад это было? А может, целая жизнь прошла с тех пор? Чужая жизнь. Ни трепета того, ни всенаполненности светом он больше не испытывал.
Эйдан вспомнил, что Лен всё еще ждет его ответа.
- Сыграй мне, каким бы я был, если бы был деревом, - сказал он, чтобы хоть что-то сказать.
- Да запросто! - отозвался музыкант. - Так… нам понадобится это… и вот это еще… ага… это тоже, - перезвон инструментов за спиной.
Бессилие достигло критической точки. Эйдан лег на пол лицом к планете, чье изображение, искажаясь, принимало разные формы.
- Нет меня. Больше нет, - не то подумал, не то прошептал он. - Но если это так, кто тогда всё еще здесь?
Ответом ему были первые аккорды. Дверь, отворившаяся из небытия. Росток - точно как тот, из видения. Звезда, встающая над миром. Свет небес. Образы возникали один за другим, вместе с музыкой, что давала им жизнь. Нет, она не творила их сама по себе, но проводила в мир, из пространства, знакомого ему, связь с которым, как Эйдану казалось, была утрачена навсегда. И вот, каким-то немыслимым чудом, то сокровенное, чему не было слов в человеческом языке, вновь вставало перед ним, рождаясь из музыкальных переливов. Только теперь оно было воплощено во множестве осязаемых символов.
…Небесный огонь - возвращение силы. Форма собирается в единое из хаоса. Клетка крови делится надвое: одна часть прорастает деревом, вторая продолжает делиться до бесконечности. Дерево склоняется над рекой, смотрит на себя из бездонной глади. И одновременно сверху - на мир, который обращается вокруг него. Оно ось мира. Оно соединяет небо и землю, отделяет одно от другого, задает структуру всему. Всевидящее и всеведающее. Разве это способно звучать в музыке? Но оно звучало - в том не было никакого сомнения.
«Как он может играть на стольких инструментах одновременно?» - промелькнула мысль, но Эйдан, поглощенный парадом образов, не стал оборачиваться, чтобы проверить. Процесс рождения света из изначального Всего - вот что он наблюдал. Наблюдал так пристально, что не сразу понял простую вещь: это он сам рождается заново вместе с музыкой. Пересобирается из распавшихся фрагментов, становясь… нет, не прежним собой, но бесспорно собой. Чье лишнее сгорело в преображающем огне запределья. И этот огонь более не обжигал, а от света, заполняющего внутреннюю пустоту и льющегося вовне, невозможно было отвести взгляд.
«Если я ключ, то я же и дверь. Которая должна быть открыта между мирами. Только для того она существует. Почему же я столько времени держу ее плотно запертой?»
Новый всплеск аккордов - нет, эта музыка не может принадлежать нашему миру. Как и человек, обычный человек, не способен извлечь ее из самых совершенных инструментов, сколь бы искусным исполнителем он ни был. Это не исполнительство, это дыхание жизни. Только Творцу миров такое под силу. Вот язык, на котором говорит он со своими детьми. «Он говорит - я понимаю. Я знаю, что мне делать». Нет воодушевления сильнее. Оно запускает цепную реакцию - и разрозненное спаивается воедино животворящим огнем, былые конфликты растворяются. Человек сливается с рекой, и мир течет сквозь, не встречая сопротивления. Поток несет его, не накрывая с головой, не увлекая на дно. Просто несет вместе с жизнью, и он знает, что близок к цели. Что скоро он снова коснется твердой земли и станет в ней укоренен. Ну а пока - чистое движение, благословенный покой и доверие волне.
«И что это я тут разлёгся?» - кошмарный сон, мучивший его, стремительно растворялся, сквозь него проступала прежняя жажда жизни. Стряхнув с себя остатки забытья, Эйдан сел. Глаза словно протерли, как запылившееся стекло: мир снова стал чётким и ярким, одновременно не теряя потусторонней глубины. Две картины совместились и больше не противоречат друг другу, став единым целым. Ясность вернулась, а вместе с ней - забытая легкость в голове.
- Что же я не знал, какое счастье - владеть собой, - Эйдан произнес это вслух, пробуя слова на вкус. - Всё так просто и так совершенно, потому что берет начало Оттуда. Как эта музыка. Звёзды мерцают. Планета вращается. Солнце светит. Дерево растет. Всё на своих местах... Что? Дерево?!
Эйдан перевел взгляд на планету. За короткое время она успела зримо измениться. Там, где прежде была пустота, на самом северном полюсе, вздымалось в космос прекрасное золотое Древо. Было оно как свои земные собратья, только несопоставимо с ними по масштабам. Покачиваясь в такт музыкальному ритму, оно подставляло крону солнечным лучам и звездному ветру. Новообретенным зрением Эйдан видел, что Древо обнимает собою весь мир, оберегая его. Ни боль, ни страх, ни иное зло не способно пройти через защиты, им возводимые. Только любовь, благость и покой, только белый свет. За время своих странствий он повидал немало красот космоса, но не было среди них ничего более дивного, чем эта непостижимая надмирность.
Благоговение разливается теплом по телу, кровь вскипает, сила пульсирует в висках и ладонях. Обитель Древа больше не выталкивает его, он стал полноценной ее частью. Теперь он способен быть в ней сколь угодно долго. Смотреть, не отводя глаз. Ясность понимания охватывает все его существо. Финальные аккорды преодолевают сопротивление замкнутого пространства и вырываются за пределы «Реки», чтобы волнами разойтись во всех направлениях.
Едва мелодия отзвучала, Эйдан повернулся к музыканту. То, что только что здесь произошло, невозможно было описать никакими словами.
- Ну вот, теперь ты тоже его видишь! - обрадованно воскликнул Лен. - Я расскажу об этом богу музыки, когда мы встретимся.
- Это ты бог музыки! - Эйдан кинулся к сцене, заключил Лена в объятия и в порыве чувств сжал так, что тот тихонько пискнул.
- Ну какой я бог… Разве что совсем немножечко ангел, - смущенно проговорил музыкант. - Это ритм основа всего, я лишь ловлю его и тут же отпускаю. А ты снова стал похож на себя. Как самочувствие?
- Великолепно! Только есть очень хочется.
Эйдан посмотрел на свое отражение в стекле: за прошедшие дни он сильно исхудал, лишь глаза ярко сияли на бледном лице, украшенном к тому же парой синяков - последствия столкновений с углами по причине потери координации.
Распрощавшись с Леном, он первым делом отправился все же не в столовую, а в зону спуска, где - он безошибочно это знал - уже ждал его Начальник Экспедиции. И не он один.
- Эйдан! - вскричала Даэне, бросаясь к нему. - Где же, где же, где ты пропадал? Я так боялась...
Она обняла его и тут же отшатнулась, вздрогнув.
- Что это? - в ужасе прошептала она, указывая на кровоподтеки. - Тебя били?! Держали взаперти? Морили голодом? - Даэне устремила на Начальника Экспедиции взгляд, полный недоумения и ярости.
- Ничего страшного, это я сам, - Эйдан улыбался, чувствуя, как его переполняет радость. - Были некоторые сложности, но они позади. Всё хорошо.
Через плечо Даэне он посмотрел в глаза Начальнику Экспедиции. Тот едва заметно кивнул, и лёгкая полуулыбка тенью скользнула по его губам.
- Поздравляю, ты выдержал Присутствие. Вы оба прошли этот этап. Все результаты, полученные вами, суммируются. Достижения одного теперь доступны другому. Но расслабляться нет причин. Настройка еще не завершена.
Продолжение тут.
Оглавление.
- Привет, Первый!
Окутавший его серый туман глушил звуки окружающего мира, однако даже сквозь него было слышно, насколько бодр и жизнерадостен этот голос. Пришедший откуда-то сверху, он исказил не в меру уплотнившееся пространство, вызвав резкий спазм в голове. Поморщившись, Эйдан повернулся к источнику звука, но смог различить лишь нечеткий силуэт.
- Это я, Двести Шестнадцатый, - пояснил говоривший, склоняясь над ним.
- Я не Первый, - еле слышно возразил Эйдан и прикрыл глаза. Меньше всего на свете он хотел, чтобы его сейчас видели, тем более кто-то знакомый по прежней человеческой жизни, которая с каждым мгновением всё дальше ускользала в небытие.
- Хорошо, - согласился нежданный собеседник, - Первый-Два. На вот, возьми. Станет легче.
Лен Ванадонн поднес что-то прямо к его лицу. С усилием сфокусировав взгляд, Эйдан обнаружил в пальцах музыканта аккуратно скрученный сухой лист, плотно набитый содержимым, источавшим сладковатый запах, который отчетливо различался даже в его нынешнем едва живом состоянии. К горлу незамедлительно подступила тошнота.
- То, что нужно! Сам забивал, по всем правилам, - с гордостью продолжал Лен. - Как раз новый урожай поспел. Эта гарбена - да она даже в родном мире так не прёт, как здесь: чисто на космических скоростях! А спасибо за это кому? Я никогда не устану повторять: половина каждого моего урожая - твоя. Бери. Затянемся, посидим, за жизнь перетрём - всё и наладится.
Даже находясь у последней черты, Эйдан не мог не оценить иронии создавшегося положения. В свете того, что с ним творится, один косяк с гарбеной вне сомнений сразу отправит его туда, откуда нет возврата. А может быть… стоит? Есть ли смысл длить мучения? Жизнь умнее человека - кажется, так говорил его коварный наставник. Принять как милость последний дар жизни, благословляющий на смерть. Умереть от того, к созданию чего приложил руку ты сам - в этом есть своя красота.
Но его губы произнесли:
- Спасибо, нет. Мне нельзя терять эту… как ее… концентрацию.
- Эх, ну почему вы все время отказываетесь, - погрустнел музыкант. Эйдан отвернулся от него, надеясь, что тот отправится по своим делам, но Лен, похоже, не собирался оставить его в покое. Он топтался рядом, озабоченно вздыхая.
- Лен, прошу, уйди. Разве не видишь, что ты тут не к месту. Как тебя вообще сюда угораздило? Это технические коридоры. Сюда, кроме роботов, никто не ходит.
- Не знаю. Я просто шел. Никогда над этим не думаю. Я всегда там, где нужно.
Поддерживать светскую беседу больше не было сил. Эйдан ощутил, как снова втекает в полузабытье. Как постепенно меркнет свет, очертания предметов окончательно размываются, и воды вечной реки уже готовы сомкнуться над головой.
И снова голос музыканта выдернул его из беспамятства.
- Послушай, Первый, ты хороший человек, и мне тяжело смотреть, как ты страдаешь. Я хочу что-то сделать для тебя. А знаешь, давай я тебе сыграю! Мы пойдем в музыкальный зал, и я исполню для тебя то, что ты попросишь. Любую мелодию.
Если бы Эйдану не было так плохо, он бы рассмеялся. Встретить смерть музыкой - это уже граничило с фарсом. Но факт оставался фактом: в данный момент тщедушный музыкант и сторонник альтернативных форм растениеводства был последней ниточкой, связывающей его с миром живых. Не дающей уйти. Теперь, когда Эйдан уже попрощался со всем, что знал и чем дорожил, даже с Даэне, и смирился с неизбежностью конца - появился он. Была ли в этом какая-то закономерность?
- Я бы и рад был тебя послушать, только я больше не могу идти, а одному тебе меня не дотащить. Мелкий ты слишком, уж извини.
- Это ничего, - ободряюще возразил музыкант, - у меня есть то, что тебе поможет. Всегда с собой ношу, на всякий случай. Вот он и подвернулся! - Лен извлек из складок одежды какой-то предмет и помахал им перед носом Эйдана.
- Что это за трубочка?
- Не трубочка, а дудочка, - строго сказал Лен. - Универсальный музыкальный инструмент всех времен и народов. В каждом мало-мальски цивилизованном мире он обязательно появляется. Значит, так: я буду играть, а ты давай за мной.
«Космос всеохватный, да он чокнутый!» - догадался Эйдан. - «Такой же безумный, как я».
Мысль эта его развеселила. Неужели хоть что-то от жизни всё еще теплится в нем? Сквозь дымку Эйдан разглядел, как Лен приложил дудочку к губам. Высокий звук пронесся по коридору, отразился от стеновых панелей и окон, замер где-то вдали - и снова воскрес по воле маленького музыканта. Был он узкий и длинный, этот звук, точно как инструмент, его породивший, если к звукам могут быть применимы характеристики, даваемые плотным телам. Эйдану он показался вполне осязаемым - впору руку протянуть и ухватиться. Что он и сделал, не заботясь о целесообразности этого движения.
Музыка влилась в ладонь, прокатилась волной по телу - чистая, живая, утоляющая жажду. Не слухом Эйдан воспринимал ее, но всем собой. Простая мелодия, она заполняла то в нем, что он за эти несколько страшных дней привык считать утраченным безвозвратно. Не восстанавливала порушенное, нет - она лишь вливала в него новые силы. Ровно столько, чтобы в голове прояснилось, руки утратили предательскую дрожь, ноги вновь обрели подвижность. Цепляясь за край откоса, Эйдан сел, не смея поверить в происходящее с ним чудо. Потом встал, опираясь о стену, сделал несмелый шаг. Музыка держала его.
Не оборачиваясь и не прерывая своего занятия, Лен направился вдоль по коридору. Шлейф мелодии поплыл за ним, увлекая за собой и Эйдана. Тот послушно шел следом, затаив дыхание, боясь, что в любой момент волшебство прекратится и он рухнет на пол. Этого, однако, не происходило - напротив, шаг становился все тверже, и вот ему уже почти удалось поравняться с музыкантом. Не желая обгонять его, Эйдан держался чуть позади, весь во власти чарующих звуков, таких неуместных здесь, среди стального блеска стен и переплетения кабелей.
Благополучно миновав технические помещения, они вышли в общее пространство. Вокруг спешили по делам ученые и члены экипажа. В своей слишком яркой одежде, с музыкальным инструментом в руках Лен и здесь выглядел неуместно, если не сказать нелепо, но его это нисколько не смущало. Целенаправленно следуя намеченным курсом, он продолжал играть, и Эйдан не переставал удивляться тому, что, невзирая на звуковое сопровождение, их более чем странная процессия не привлекает внимания остальных. Он тревожно замер, обнаружив, что прямо навстречу им движется Онира в компании другого старшего офицера, но те равнодушно прошли мимо, как будто вовсе не видя Эйдана и его спутника и не слыша производимого последним шума.
Так никем и не замеченные, они добрались до музыкального зала. Внутри было пусто, свет погашен, лишь инструменты, расставленные на сцене, тускло поблескивали в свете планеты, обращенной к зрителю своей дневной стороной.
Войдя, Лен по-хозяйски оглядел полутемное помещение.
- Отлично, - сказал он, опуская дудочку, - тут всё на месте. Жду твоих пожеланий.
Цепляясь за угасающую мелодию, чьи финальные аккорды еще играли в голове, Эйдан кое-как добрался до окна - панорамного, занимавшего всю стену - и тяжело опустился на пол. Силы опять покидали его.
Лен тоже подошел к окну и встал рядом.
- Оно сегодня особенно красивое, правда? Ветви как будто огненные, но это не тот огонь, что тут у нас. Он оттуда, откуда всё берется. Откуда и музыка. Мне кажется, оно тянется к нам.
Лен его вытянул - ему и добивать.
- Ты что, не видишь, что я его не вижу? - простонал Эйдан, в отчаянии закрывая лицо руками. - Не вижу я никакого дерева! Я, который должен. Я должен вас через него провести, но я ничего не вижу и не могу… Послушай, а может быть ты, а? А? Почему бы тебе не встать вместо меня? Раз ты у нас такой видящий, - он сделал попытку схватить музыканта за цветастый подол, но тот ловко увернулся и отпрыгнул вглубь зала.
- Не-не-не, ты что, Первый! Я этим вашим штукам не обучен. Корабли там водить да всякое это самое… Я только музыку умею. И траву. А остальное - не, не по мне. Я ж глупый. Оно мне, так-то, и не нужно низачем.
Лен забрался на сцену и принялся обходить инструменты, бережно поглаживая каждый. Эйдан остался, где был, на коленях возле окна, обреченно опустив голову. Волшебство иссякло. Мир снова разваливался на части.
- Да не убивайся ты так! Ну пожалуйста… Я же обещал, что помогу. Давай, высказывай свое пожелание. Что тебе сыграть?
Прислонившись лбом к стеклу, Эйдан желал одного. Раствориться в водах великой реки - и, быть может, хоть так, хоть ненадолго коснуться сокровенного Присутствия. Он был никем. Тот, кого он знал как «себя», умер и не подлежал воскрешению. От него осталась одна пустота, сродни той, что он в священном трепете созерцал в темной комнате. Сколько же оборотов назад это было? А может, целая жизнь прошла с тех пор? Чужая жизнь. Ни трепета того, ни всенаполненности светом он больше не испытывал.
Эйдан вспомнил, что Лен всё еще ждет его ответа.
- Сыграй мне, каким бы я был, если бы был деревом, - сказал он, чтобы хоть что-то сказать.
- Да запросто! - отозвался музыкант. - Так… нам понадобится это… и вот это еще… ага… это тоже, - перезвон инструментов за спиной.
Бессилие достигло критической точки. Эйдан лег на пол лицом к планете, чье изображение, искажаясь, принимало разные формы.
- Нет меня. Больше нет, - не то подумал, не то прошептал он. - Но если это так, кто тогда всё еще здесь?
Ответом ему были первые аккорды. Дверь, отворившаяся из небытия. Росток - точно как тот, из видения. Звезда, встающая над миром. Свет небес. Образы возникали один за другим, вместе с музыкой, что давала им жизнь. Нет, она не творила их сама по себе, но проводила в мир, из пространства, знакомого ему, связь с которым, как Эйдану казалось, была утрачена навсегда. И вот, каким-то немыслимым чудом, то сокровенное, чему не было слов в человеческом языке, вновь вставало перед ним, рождаясь из музыкальных переливов. Только теперь оно было воплощено во множестве осязаемых символов.
…Небесный огонь - возвращение силы. Форма собирается в единое из хаоса. Клетка крови делится надвое: одна часть прорастает деревом, вторая продолжает делиться до бесконечности. Дерево склоняется над рекой, смотрит на себя из бездонной глади. И одновременно сверху - на мир, который обращается вокруг него. Оно ось мира. Оно соединяет небо и землю, отделяет одно от другого, задает структуру всему. Всевидящее и всеведающее. Разве это способно звучать в музыке? Но оно звучало - в том не было никакого сомнения.
«Как он может играть на стольких инструментах одновременно?» - промелькнула мысль, но Эйдан, поглощенный парадом образов, не стал оборачиваться, чтобы проверить. Процесс рождения света из изначального Всего - вот что он наблюдал. Наблюдал так пристально, что не сразу понял простую вещь: это он сам рождается заново вместе с музыкой. Пересобирается из распавшихся фрагментов, становясь… нет, не прежним собой, но бесспорно собой. Чье лишнее сгорело в преображающем огне запределья. И этот огонь более не обжигал, а от света, заполняющего внутреннюю пустоту и льющегося вовне, невозможно было отвести взгляд.
«Если я ключ, то я же и дверь. Которая должна быть открыта между мирами. Только для того она существует. Почему же я столько времени держу ее плотно запертой?»
Новый всплеск аккордов - нет, эта музыка не может принадлежать нашему миру. Как и человек, обычный человек, не способен извлечь ее из самых совершенных инструментов, сколь бы искусным исполнителем он ни был. Это не исполнительство, это дыхание жизни. Только Творцу миров такое под силу. Вот язык, на котором говорит он со своими детьми. «Он говорит - я понимаю. Я знаю, что мне делать». Нет воодушевления сильнее. Оно запускает цепную реакцию - и разрозненное спаивается воедино животворящим огнем, былые конфликты растворяются. Человек сливается с рекой, и мир течет сквозь, не встречая сопротивления. Поток несет его, не накрывая с головой, не увлекая на дно. Просто несет вместе с жизнью, и он знает, что близок к цели. Что скоро он снова коснется твердой земли и станет в ней укоренен. Ну а пока - чистое движение, благословенный покой и доверие волне.
«И что это я тут разлёгся?» - кошмарный сон, мучивший его, стремительно растворялся, сквозь него проступала прежняя жажда жизни. Стряхнув с себя остатки забытья, Эйдан сел. Глаза словно протерли, как запылившееся стекло: мир снова стал чётким и ярким, одновременно не теряя потусторонней глубины. Две картины совместились и больше не противоречат друг другу, став единым целым. Ясность вернулась, а вместе с ней - забытая легкость в голове.
- Что же я не знал, какое счастье - владеть собой, - Эйдан произнес это вслух, пробуя слова на вкус. - Всё так просто и так совершенно, потому что берет начало Оттуда. Как эта музыка. Звёзды мерцают. Планета вращается. Солнце светит. Дерево растет. Всё на своих местах... Что? Дерево?!
Эйдан перевел взгляд на планету. За короткое время она успела зримо измениться. Там, где прежде была пустота, на самом северном полюсе, вздымалось в космос прекрасное золотое Древо. Было оно как свои земные собратья, только несопоставимо с ними по масштабам. Покачиваясь в такт музыкальному ритму, оно подставляло крону солнечным лучам и звездному ветру. Новообретенным зрением Эйдан видел, что Древо обнимает собою весь мир, оберегая его. Ни боль, ни страх, ни иное зло не способно пройти через защиты, им возводимые. Только любовь, благость и покой, только белый свет. За время своих странствий он повидал немало красот космоса, но не было среди них ничего более дивного, чем эта непостижимая надмирность.
Благоговение разливается теплом по телу, кровь вскипает, сила пульсирует в висках и ладонях. Обитель Древа больше не выталкивает его, он стал полноценной ее частью. Теперь он способен быть в ней сколь угодно долго. Смотреть, не отводя глаз. Ясность понимания охватывает все его существо. Финальные аккорды преодолевают сопротивление замкнутого пространства и вырываются за пределы «Реки», чтобы волнами разойтись во всех направлениях.
Едва мелодия отзвучала, Эйдан повернулся к музыканту. То, что только что здесь произошло, невозможно было описать никакими словами.
- Ну вот, теперь ты тоже его видишь! - обрадованно воскликнул Лен. - Я расскажу об этом богу музыки, когда мы встретимся.
- Это ты бог музыки! - Эйдан кинулся к сцене, заключил Лена в объятия и в порыве чувств сжал так, что тот тихонько пискнул.
- Ну какой я бог… Разве что совсем немножечко ангел, - смущенно проговорил музыкант. - Это ритм основа всего, я лишь ловлю его и тут же отпускаю. А ты снова стал похож на себя. Как самочувствие?
- Великолепно! Только есть очень хочется.
Эйдан посмотрел на свое отражение в стекле: за прошедшие дни он сильно исхудал, лишь глаза ярко сияли на бледном лице, украшенном к тому же парой синяков - последствия столкновений с углами по причине потери координации.
Распрощавшись с Леном, он первым делом отправился все же не в столовую, а в зону спуска, где - он безошибочно это знал - уже ждал его Начальник Экспедиции. И не он один.
- Эйдан! - вскричала Даэне, бросаясь к нему. - Где же, где же, где ты пропадал? Я так боялась...
Она обняла его и тут же отшатнулась, вздрогнув.
- Что это? - в ужасе прошептала она, указывая на кровоподтеки. - Тебя били?! Держали взаперти? Морили голодом? - Даэне устремила на Начальника Экспедиции взгляд, полный недоумения и ярости.
- Ничего страшного, это я сам, - Эйдан улыбался, чувствуя, как его переполняет радость. - Были некоторые сложности, но они позади. Всё хорошо.
Через плечо Даэне он посмотрел в глаза Начальнику Экспедиции. Тот едва заметно кивнул, и лёгкая полуулыбка тенью скользнула по его губам.
- Поздравляю, ты выдержал Присутствие. Вы оба прошли этот этап. Все результаты, полученные вами, суммируются. Достижения одного теперь доступны другому. Но расслабляться нет причин. Настройка еще не завершена.
Продолжение тут.
Оглавление.
Click to view