Космосага: Глава 15. Алексис. Прибытие в Орсполу (1)
Предыдущая часть здесь.
Перед выходом он еще раз окинул взглядом свое отражение в зеркале. Вроде все чин чином: что убранство, что выражение лица. В таком наряде самое подобающее дело гостей встречать. Белый - цвет Служения, и сие должно быть ведомо пришедшим из космоса, даже если они не знакомы с тонкой наукой образности, что, впрочем, весьма маловероятно, иначе никаким звездным ветром не занесло бы их под сень Древа Мира. Разве место здесь случайным путникам?
Внешним видом своим он остался доволен, чего не скажешь о состоянии внутреннем. Когда Алексис обратил взор к тому в себе, что сокрыто от посторонних глаз за кристально невозмутимой наружностью, он обнаружил там нечто неподобающее истинному служителю Орсполы, который в данном случае выступает не кем-нибудь, а в роли лица города и Первого Проводника для новоприбывших. К этому знаменательному событию Алексис начал готовиться еще до высокого солнца и был свято уверен, что делает все надлежащим образом. Но что же? Откуда тогда взялось это предательское подрагивание рук? Со стороны не заметно - но себя-то не обманешь. И с чего быть смятению и неуверенности, которые не могли скрыться от глаз его внутреннего соглядатая? Отчего обуяла его такая смурь, коли весь церемониал давно усвоен назубок - годы ученичества не прошли даром? Если и способен он оступиться во время встречи, то только из-за этой своей сейчасной неупокоенности. Алексис малость на себя осерчал: ну что он в самом деле! Как будто и не Проводник вовсе, а послушник непосвященный. Ну уж нет! Доверие, оказанное ему, он оправдает всенепременно, и никакому омрачению ума верх над ним не взять.
Алексис прикрыл глаза и углубился в себя в поисках истоков снедавшего его чувства. Долго выслеживать смутьяна не пришлось. Ну конечно! Беспокойные демоны ума вознамерились было развести его, как младенца: на чистые эмоции. Причина треволнения была поистине детская: страх перед неизвестным. Всего-то!
Возмущенно тряхнув головой, отчего блестящие черные волосы, длинные и тщательно уложенные, пришли в некоторый беспорядок, Алексис принялся за восстановление внутреннего согласия. Делом это было недолгим, благо опыт практически размером с прожитую жизнь. Того, кто предназначен для Служения, начинают обучать успокоению ума с момента осознания себя как отдельного целого - дабы не упустить время. Вот и Алексис всегда старался реагировать на неподобающее в себе без малейшего отлагательства. А еще лучше: не реагировать, а упреждать. Держать в порядке храм души своей. Однако если смуте все же удавалось просочиться сквозь тщательно возводимые заслоны баланса, реакция следовала незамедлительная. Так и сейчас: пара отработанных годами внутренних движений - и страха нет как нет. «Если Бог с тобой, чего ты боишься? Если нет - на что ты надеешься?» У Алексиса с этим было просто: Всесоздатель с ним везде и всегда, ибо Он есть свет, а свет - это то, чем жив каждый из обитателей Орсполы. Начало начал, единство единств. Тончайшая из субстанций, щедро проводимая священным Древом из самого сердца бытия - напрямую в сердца граждан Орсполы: всех и каждого. Если Бог есть свет и ты есть свет - где в тебе может быть место страху? Страх перед неизведанным для посвященного Орсполы и вовсе иллюзия. Первый столп носителя света - знание. Знание, что все едино, не оставляет шанса неизвестности. Посланцы Космоса-Отца, из сколь бы дальних миров они ни прибыли, суть свои, родимые, напоминающие об Изначальном. Что с того, что нога его никогда не ступала ни на одну из планет звездного союза? Их обитатели происходят в сути своей из того же единства, что и его сограждане - в этом Алексис был свято уверен. Они явились сюда с благими намерениями и ища пристанища - так он чувствовал, даже не видя их. Таковы служители Орсполы, сама их сущность: видеть невидимое, ведать неведомое.
Вновь обретя невозмутимость, Алексис удовлетворенно оглядел себя. Теперь все чисто: и лик, и помыслы. Внутренние часы подсказали ему, что корабль иномирцев приближается к вратам Орсполы. Что ж, значит пора и ему.
Гордо вскинув голову и расправив плечи, Алексис развернулся было к дверям, но тут за невысокой ширмой, отграничивающей выход в сад, послышалось движение. Мягкое шлепанье пары кожистых лап, сопровождаемое мерным поцокиванием коготков по глянцевому полу. Скользящее шуршание протяженного и оттого тяжелого хвоста дополняло этот нехитрый звуковой узор, так хорошо Алексису знакомый. Он издал короткий смешок и обратился к источнику звуков.
- Что, тоже хотите приобщиться? А ну-ка идите сюда! Чего прячетесь?
Источников оказалось два. Не колеблясь ни секунды, из-за ширмы выступила пара птиц, весьма необычно смотрящихся вместе.
Первым торжественно вышагивал Павасвами, белый, как свет Истинного солнца, с клювом цвета полярной зари и блестящими бусинами глубоких умных глаз. Он подошел к Алексису, но не настолько близко, чтобы тот мог наклониться и погладить его длинную изогнутую шею - как он привык делать - а замер в нескольких шагах от молодого служителя, выжидательно, даже иронично, склонив на бок аккуратную голову и приподняв крылья, как если бы собирался их раскрыть.
Рукхи-вака, его компаньон, держался чуть позади, как ему и полагалось по старшинству. Не по тому старшинству, что дает опережение по времени рождения - Алексис помнил обоих примерно равными по возрасту птенцами - но по рангу духа, который у белой птицы парил ощутимо высоко. Рукхи-вака же в этом отношении, с точки зрения служителя, отличился куда менее: был он больше сосредоточен на себе, на причудливой красе своего оперения, на синих с зеленым отливах да на затейливой вязи невероятной длины хвоста, который он носил с видимым трудом, но чересчур чванливо, раскрывая свое богатство, как был убежден Алексис, чаще всего без достойного на то повода. От взгляда нескольких сотен пронзительных, нездешних глаз, загоравшихся в ветвях перьев всякий раз, когда птица распускала хвост на радость себе и миру, у Алексиса по спине пробегал необъяснимый холодок, а в груди начинало щемить. Он досадовал на пернатое создание, считая его поведение вызывающим, и бывал к нему излишне строг, что было особенно заметно на фоне его благоговения перед Павасвами.
Рукхи-вака знал, что Алексис не привечает его самопроявлений, поэтому хвост сейчас держал плотно сложенным, волоча его по полу и делая вид, что он не настолько велик и тяжел, как кажется. Алексис на это только усмехнулся: ну-ну! этой птице от него явно что-то надо. Переведя взгляд на предводителя пернатой процессии, он вопросительно развел руками.
- И что же вы от меня хотите?
Павасвами в ответ на это ступил чуть вперед и крылья распахнул пошире. Нежное внутреннее оперение его пришло в движение от легкого дуновения ветерка из сада. Свет-птица приоткрыла клюв и издала негромкий курлыкающий звук - короткий, но явственно транслирующий силу побуждения. Голова ее при этом еще сильней склонилась набок, а темный глаз выжидательно глядел на Алексиса. Тот - в который раз уже! - замер на миг, потрясенный величием белокрылой птицы.
Намерение Павасвами читалось в самой его позе, исполненной глубокого внутреннего достоинства. Будучи кристально честна и прямодушна, Свет-птица не считала нужным скрывать от человека своих устремлений. Ну как тут устоишь?
Алексис глубоко вздохнул, а переведя взор на Рукхи-ваку, нахмурился. Неужто Павасвами просит за двоих? В ответ на незаданный вопрос мудрые глаза пернатого собеседника засветились подтверждением. Алексису оставалось только руками развести. Считая участие чванливого Рукхи-ваки неподобающим для события такого уровня, Алексис, тем не менее, не находил в себе сил отказать Свет-птице. Служитель лишь немного задумался на предмет уместности самого присутствия этих двоих на предстоящей встрече. Изначально подобного не предполагалось, однако ничего, запрещающего пернатое участие, в структуре церемониала заповедано не было, с какой стороны ни подойди. А уж все самые мелкие детали у него не то что в памяти - в крови. К тому же Алексис не был лишен чувства юмора. Он улыбнулся и согласно кивнул белой птице: «Ладно, Свет с вами, ступайте оба со мной!»
Сверившись со внутренними часами, Алексис обнаружил, что выступать нужно как можно скорей, иначе неловкость неизбежна. Плохо выйдет, если посланцы звезд прибудут - а их вроде как никто не ждет. Согласно церемониалу, первым человеком, которого увидят новоприбывшие в Орсполе, должен быть Проводник, выражающий сам дух города - и являться оным честь для него, Алексиса, необычайная. Почитай что ради того он и жил все годы. Событие это было призвано стать точкой поворота его жизненного колеса: вот он, тот миг, когда самой судьбой ему уготовано перейти на новый уровень Служения. И выбирать - единолично выбирать - свой дальнейший путь. Что может быть отраднее права выбора? А посему какое-либо промедление сейчас более чем нежелательно. Не хватало снова поддаться страху! Развернувшись к выходу и жестом дав понять птицам, чтобы следовали за ним, Алексис решительно направился навстречу неизвестному.
Подметая полами белого одеяния дорогу, ведущую к Колонному полю, он, с видом собранным и исполненным достоинства, ступал по самому сердцу Орсполы - Первому сакральному кругу. По берегу Великого Малого моря, простыми словами говоря. Собственное сердце его от одного лишь присутствия в святая святых разумного мира, точке истинной встречи Земли с Небом, то и дело замирало от восторга. Сему восторгу Алексис, однако, перелиться через край не позволял, дабы снова не нарушить столь шаткий сегодня внутренний покой. Птицы поспевали следом.
Негасимый огонь горел на колоннах-исполинах, еще помнящих времена, когда вереницы звездных кораблей бороздили небосвод. Нынче Орсполе нет в них нужды, а для местных летучих судов возведен порт в другой части города. Жилые обители вкупе с главным городским садом начинались на противоположном берегу вытекавшей из моря реки. Ласковые волны неторопливо набегали на берег и были дымчато-свинцовы от серых туч, сгрудившихся над городом.
Что? Какие еще тучи? Алексис резко остановился, созерцая небо в недоумении, рискующем быстро перетечь в негодование.
- Норибор, зачем?! - мысль-ощущение, острая, звенящая, щедро приправленная беспокойством и некоторыми другими оттенками чувств, пронизала эфир.
- Красиво, - коротко отозвался управитель стихий, и фон его ментального посыла был бесстрастен. В отличие от своего более эмоционального собеседника он не был склонен к многомыслию, предпочитая выражаться делами, кои не могли не вызывать у Алексиса почтения ввиду того, что сам он соответствующих наклонностей не имел. Сейчас, однако, результат этих дел служитель счел крайне неуместным.
Где ж это видано, чтобы торжественная встреча пришедших с небес проходила под омраченным небом? Узор погодных проявлений в церемониале никаким особым образом не оговаривался, однако у Алексиса имелось собственное о нем представление. Нет, если взглянуть на это отвлеченно, Норибор, конечно, знает толк: на фоне облаков венчающий колонны огонь выглядел впечатляюще и навевал мысль о жаре сердца, разгоняющем любое помутнение разума. Дождя управитель стихий допустить не мог, но, видят боги, разве не вызовет затянутое тучами небо, родная обитель новоприбывших, у тех горестного чувства отделенности от истоков? Более того: и для общей картины налицо здесь нежеланный символизм, в этих закрывающих солнце облаках. А Алексис любил, чтобы в плане тонких знаков всё было безупречно. Норибор, конечно, мастер, каких не сыщешь, однако здесь и сейчас главный распорядитель церемонии - Алексис, и посему быть ей, как он велит.
- Красиво делать станешь, когда оно сообразно сути будет, - адресованный Норибору мыслепоток содержал твердый волевой посыл, перекрывавший уважение к опыту. - А сейчас дай нам чистое небо.
- Хорошо, - согласился управитель стихий, и через непродолжительное время над головой Алексиса появился первый просвет.
За Колонным полем начиналось море, а вдали угадывалось - не зрением, но чувствами - средоточие Вертикали, великое Древо, держащее собою мир с незапамятных времен. От осознания столь прямой связи со святыней сердце Алексиса в который уж раз за короткое время зашлось в трепете, и он позволил себе ненадолго отдаться ему, ибо счел, что на сей раз общему делу это не мешает, а напротив - только благоприятствует.
Звездный корабль не заставил себя ждать. Еще в храме Алексис ощутил, как нечто, не принадлежащее этому миру, пересекло южную гряду гор, отделявшую материк от океана, и устремилось к полюсу. Оказавшись у Колонного поля, Алексис облегченно выдохнул: он поспел вовремя. Сначала служитель заметил на земле серую тень, быстро скользящую по направлению к нему. Он обратил взор выше. Космолетов Алексис воочию никогда не видел, лишь на фрагментах оставшихся с былых времен изображений, да изредка мелькало нечто подобное в тех картинах, что показывали ему во время его путешествий в духе, когда он забирался слишком уж высоко. С первого взгляда стало ясно, что движущийся в воздухе объект происхождение имеет иномирное. Был он неестественно гладок и блестящ, сотворен из некоего чужеземного металла и вообще представлялся инородным живому. У Алексиса аж холодок по спине пробежал: как возможно заставить людей странствовать в такой штуковине?
По мере приближения к полю корабль замедлял ход. Теперь служитель мог разглядеть его более отчетливо: каплеподобная форма, округлые бока, какие-то рожки-усики на брюхе, пара крыл справа и слева - не птичьих, да на хвосте гребни. Облик его отличался от облика летучих кораблей Орсполы и тех иномирных, что украшали колонны. Позади развевался шлейф многоцветного пламени, которое никогда не даст всецело природная сила. Вот же затейники! В изумлении взирая на нездешнее чудо, Алексис внутри себя усмехнулся изворотливости мысли чужеземцев: додумаются же до таких материалов, таких форм и таких энергий! Он знал, что перемещаться сквозь космические дали можно и не прилагая столь невероятных усилий. Пламя корабля напомнило ему причудливый хвост Рукхи-ваки, и эта мысль вызвала легкую дрожь. Алексис отчего-то ждал, что обитель посланцев небес будет пробуждать в нем ассоциации исключительно с чем-то возвышенным - если с птицей, то непременно с Павасвами - и был смущен несоответствием ожиданий действительности.
Звездолет тем временем плавно миновал колонны и приземлился на площадку сразу за ними, выпустив из боков четыре тонкие опоры. Служитель весь подобрался и на всякий случай еще раз обвел глазами место действия: согласно оговоренному порядку, лишь он один как Первый Проводник должен находиться здесь в момент прибытия. Он не мог не отметить мимоходом, как от этой мысли сердце вновь зашлось гордостью: когда нынешнее солнце только начинало всходить над Орсполой, Алексис и помыслить не мог, что именно ему будет доверено выступить инициатором и распорядителем цепочки посвящений иномирцев. Алексис ощущал в этот момент внутреннее ликование и сопричастность всему самому высокому, что он мог представить во всеединстве. Значит он и правда обладает достаточной чистотой для проведения подобной церемонии, а его личные амбиции и стремление служить всеобщему благу находятся в нужном балансе. Алексис чувствовал за собой поддержку высших сил. Он был готов к встрече.
Часть оболочки корабля беззвучно растворилась, явив взору продолговатое отверстие, достаточное для того, чтобы через него мог пройти человек. Тонкая светящаяся лестница, сотканная то ли из одной лишь энергии, то ли из невиданного материала, соединила новообразовавшийся порог с землей. Через мгновение в проеме начали показываться человеческие фигуры.
Алексис отстоял от корабля на почтительном расстоянии, выжидая по заведенному порядку, когда предводители переселенцев коснутся земли, чтобы сделать шаг навстречу.
Едва завидев первых сошедших, он тут же позабыл о том, что только что думал об их корабле и о союзе звездных миров в целом. Право слово, как мог он допустить даже тень превосходства над дальними своими братьями и сестрами! Дальними по крови, но близкими по духу, иначе не ступили бы они на эту землю. Сердце Алексиса преисполнилось приязни. Он любил их всех - еще не зная.
Во главе шествовала, вся в сиянии, дева с нежным именем Даэне. Высокая, статная, она спускалась по лестнице из света, как легкая птица из вышних сфер, и вместе с тем в каждом шаге ее читались основательность, заземленность. Алексис умел видеть не только то, что напрямую открыто взору, и, созерцая иномирную предводительницу, он со всей ясностью мог узреть, что она действительно сходит с неба на землю - во всех смыслах, доступных его пониманию. Его сердце затопила тихая радость - верный признак правильности происходящего. Эта странница, из каких бы немыслимых далей она ни явилась, была нужна здесь, как воздух, вода или солнце. И она нуждалась в них, нуждалась в отчем доме. Домой - вот куда она прибыла.
Чуть позади Даэне шел молодой мужчина, схожий с ней ликом: Эйдан, ее брат. Печать смирения лежала на нем - так увидел служитель Орсполы. Этот человек не сожалел о том, что оставляет позади, и был готов принять грядущее, что бы оно ни несло. «Такие люди нужны нам!» - одобрительно кивнул про себя Алексис. Так и должны выглядеть они, проводящие-сквозь-Древо: пребывающими в себе, исполненными мирского спокойствия. Как солнце в небе Орсполы. Неспешно держа путь по заоблачной спирали, оно проливает свой свет на всё и вся. Не делая предпочтений и не обжигая огнем. И даже когда оно исчезает за горизонтом на время долгой ночи, то все равно остается открытым истинному взору, озаряя внутренний небосвод.
То, что у переселенцев целых два лидера - да еще являющихся по сути отражением друг друга - увиделось Алексису хорошим знаком. Он отследил, что суета и напряжение наконец отпускают его: начало было ладное, значит и всему остальному таковым быть!
Он еще раз оглядел предводителей, а затем остальных, сходивших на землю и становившихся позади них: все как на подбор стройные, ясноглазые, наполненные звездным светом. Они несли обновление, и это была добрая весть. Новые энергии, новая кровь, призванная влиться в общий поток его родного мира. Сделав глубокий вдох, Алексис торжественно прошествовал навстречу иномирцам и остановился на предписанном - а на деле прочувствованном и выверенном - расстоянии от Даэне. Глубоко поклонившись, так что рукава белых одежд его прочертили по земле дугу, Алексис распрямился и, приложив обе ладони к сердцу, произнес:
- Добро пожаловать в Орсполу, Город Вертикали!
Это прозвучало так, как должно было прозвучать и как он неоднократно представлял себе, невзирая на увещевания возлюбленного своего Учителя не предвосхищать в уме грядущие события: кратко, достойно и в высшей степени информативно. Зерно сути, выраженное нужными словами, которые говорили о существе города на полюсе яснее, чем тысяча хвалебных гимнов, что поются в его честь на ежегодных состязаниях музыкантов.
- Меня зовут Алексис, - продолжил служитель, - и я назначен быть вашим Первым Проводником по земле Арксис до тех пор, пока каждый не ощутит себя своим среди нас. Я безмерно счастлив послужить этой цели, помогая вам сохранить внутреннее равновесие, более того - вижу в этом свое первейшее назначение, ведь на наречии местности, откуда я родом, мое имя значит «оберегающий».
Заключительная часть фразы была его личной импровизацией. Допустимой, впрочем. Алексис не знал, всё ли из его приветствия понятно пришельцам и уже собрался было повторить то же самое на их языке (о! он провел немало времени, оттачивая на нем вышесказанное), но тут его взгляд встретился с глазами Даэне, и ответная вспышка сказала служителю о ясности ее понимания прежде, чем он услышал это в словах. Вне всяких сомнений, сошедшая с небес была должным образом обучена церемониалу теми, кто готовил ее к прибытию, однако речь ее не звучала заученно, а исходила, как он чувствовал, прямо из сердца.
- Мы рады приветствовать вас, досточтимый Проводник, и счастливы стать частью великого города, соединяющего Землю и Небо! Я Даэне Даневианская, и я привела своих людей сюда, чтобы жить с вами в мире и согласии, служа матери-планете, давшей нам приют, - голос ее был глубок и звучен, а неродной язык, казалось, давался без труда. Тем не менее, для соблюдения церемониала, предписывавшего действовать во имя их комфорта, проявляя таким образом наивысшее уважение, дальнейшую свою речь Алексис вел на языке пришельцев. Это было в большой мере испытанием для него, но Алексис считал испытания неотъемлемой частью своего развития. Ступеньками, по которым он подымался к вершинам Знания и Опыта. Он любил учиться - и с гордостью демонстрировать плоды этого. Сейчас ему был предоставлен ровно такой случай.
- Я говорю от имени граждан Орсполы и земли Арксис, - собственный голос, выражавший привычные смыслы непривычной звукописью, показался ему нездешним, как если бы это он прибыл из далекого мира, чье наречие он осваивал ради этой встречи. - Мы, со своей стороны, готовы служить вашему благополучию и сделаем все возможное, чтобы вы приняли наш мир как свой второй дом. Он и есть теперь ваш дом, двери в который открыло для вас вековечное Древо, стоящее на страже наших рубежей. Так будьте здесь дома, благословленные Древом! - Алексис приложил руки к сердцу и снова поклонился: на этот раз коротко, по-свойски.
Словно спохватившись, Даэне изобразила ответный поклон. Делать это ей было не обязательно - от новоприбывших не требовалось повторять все движений церемониала, но предводительница, очевидно, желала таким образом продемонстрировать свое дружелюбие. Поклон был изображен ею с должным достоинством, однако наполнение его не вполне соответствовало случаю - это опытный взгляд служителя определил безошибочно. Вслух он, разумеется, ничего не сказал, только улыбнулся со всем радушием.
Меж тем Даэне перевела взгляд на что-то за его спиной и снова согнулась в поклоне, который на этот раз получился куда более глубоким и самобытным - уж не оттого ли, что лицо пришелицы выражало теперь смесь удивления и нежности.
- Я счастлива приветствовать и вас, уважаемые граждане! Правду говорят: под Древом Мира найдется место любым созданиям.
Оторопевший Алексис обернулся - и едва не разразился смехом. Павасвами и Рукхи-вака - а именно им кланялась Даэне - оба гордо выпятили грудь и подались вперед, не отрывая от небесной девы блестящих глаз. Ситуация развивалась не вполне по канону, но Алексис, тем не менее, не чувствовал в ней сколь-либо существенных отклонений от принятых правил. Наполнение церемонии оставалось прежним и даже приобрело некую дополнительную глубину. Птицы не были составной частью церемониала и кланяться им было со стороны высокой гостьи проявлением незнания общих основ движения тонких потоков, однако Алексис ощутил в отношении Даэне прилив уважения, граничащего с благоговением. Пусть она не знает правил - она все же по праву здесь! Как достойнейшая из достойных.
Алексис встал вполоборота и указал на пернатых делегатов.
- Это Павасвами, - представил он сначала Свет-птицу. - Священный символ наших земель, воплощение Света Белого, - в его голосе звучала гордость, которую служитель не счел нужным скрывать. - А это Рукхи-вака, - Алексис махнул белоснежным рукавом в сторону второй птицы, больше из вежливости.
Павасвами привстал на лапах, широко распахнул крылья, будто хотел обнять не только новоприбывших, но весь белый свет, овеществленным выразителем которого он являлся, и издал короткий пронзительный клич. Это было знаком почтения. Очевидно, пришельцы это поняли, потому что улыбка доброжелательности появилась на лицах Даэне и ее спутников. Рукхи-вака, как и следовало ожидать, также воспользовался моментом, дабы завладеть всеобщим вниманием. Он сделал то, что обычно делал для этой цели: распустил свой огромный хвост, тут же вспыхнувший сотнями пронзительных сине-зеленых глаз. По толпе пришельцев пронесся вздох восхищения, Даэне вновь тепло улыбнулась, а Алексис в очередной раз почувствовал досаду на Рукхи-ваку, в одночасье сместившего акцент с истинно важного на откровенно мимолетное при помощи своего извечного трюка, эффектного, но бессодержательного.
- Я слышала, что граждане Орсполы относятся к животным как к равным по разуму существам и считаю это правильным, хотя подобное и не принято в тех местах, откуда мы явились, - заметила Даэне.
- Мы все в единой мере создания матери-Природы, - Алексис широко развел руками, демонстрируя этим жестом единство мира. - А наши пернатые братья и правда все разумеют не хуже нас, - прибавил он, решив не вдаваться пока в рассуждения об особенностях различия между человеческим и животным разумением. - У вас будет достаточно поводов в этом убедиться.
- Охотно верю, - улыбка вновь озарила лицо Даэне. - Глядя на этих созданий, душа радуется. Она присела, чтобы лучше рассмотреть птиц. Павасвами сделал несколько шагов навстречу, но не остановился на уважительно-близком расстоянии, а подошел вплотную и упокоил свою благородную голову вместе с длинной шеей прямо на коленях посланницы Неба. Алексис вздрогнул от неожиданности: Свет-птица имела обыкновение соблюдать почтительную дистанцию с теми, кого встречает впервые. Служитель мог поклясться, что видел, как на глазах Даэне показались слезы. Она осторожно коснулась рукой головы Павасвами, бережно провела пальцами по белоснежной шее. Тот в ответ смежил веки и изогнул шею так, что она мягко обвила ласкающую руку. Затем подался вперед и положил голову на плечо Даэне, вынуждая ее обнять себя целиком. Птица лучилась благостью - так, что Алексис сам умилился до слез.
Идиллии положил конец Рукхи-вака, который, как и следовало ожидать, не мог долго выносить отсутствия к себе внимания. Отрывисто вскрикнув, он подошел к Павасвами и встал рядом, изо всех сил вытянув кверху свою, куда более короткую, шею и распушив хохолок. Даэне засмеялась - будто звезды просыпались на землю из-за солнечной завесы летнего неба - и включила сине-зеленого гордеца в круг объятий.
- Воистину это Мать Всего в лице собственных созданий принимает в свое лоно Детей Неба! - голос Алексиса звучал растроганно. - Так пойдемте же! - он обратился ко всем пришельцам сразу. - Вы предстанете пред очами Мудрейших, чтобы принять и их благословение, а после будет пир в вашу честь, на котором прочие граждане Орсполы познакомятся с вами.
Продолжение тут
Оглавление
Перед выходом он еще раз окинул взглядом свое отражение в зеркале. Вроде все чин чином: что убранство, что выражение лица. В таком наряде самое подобающее дело гостей встречать. Белый - цвет Служения, и сие должно быть ведомо пришедшим из космоса, даже если они не знакомы с тонкой наукой образности, что, впрочем, весьма маловероятно, иначе никаким звездным ветром не занесло бы их под сень Древа Мира. Разве место здесь случайным путникам?
Внешним видом своим он остался доволен, чего не скажешь о состоянии внутреннем. Когда Алексис обратил взор к тому в себе, что сокрыто от посторонних глаз за кристально невозмутимой наружностью, он обнаружил там нечто неподобающее истинному служителю Орсполы, который в данном случае выступает не кем-нибудь, а в роли лица города и Первого Проводника для новоприбывших. К этому знаменательному событию Алексис начал готовиться еще до высокого солнца и был свято уверен, что делает все надлежащим образом. Но что же? Откуда тогда взялось это предательское подрагивание рук? Со стороны не заметно - но себя-то не обманешь. И с чего быть смятению и неуверенности, которые не могли скрыться от глаз его внутреннего соглядатая? Отчего обуяла его такая смурь, коли весь церемониал давно усвоен назубок - годы ученичества не прошли даром? Если и способен он оступиться во время встречи, то только из-за этой своей сейчасной неупокоенности. Алексис малость на себя осерчал: ну что он в самом деле! Как будто и не Проводник вовсе, а послушник непосвященный. Ну уж нет! Доверие, оказанное ему, он оправдает всенепременно, и никакому омрачению ума верх над ним не взять.
Алексис прикрыл глаза и углубился в себя в поисках истоков снедавшего его чувства. Долго выслеживать смутьяна не пришлось. Ну конечно! Беспокойные демоны ума вознамерились было развести его, как младенца: на чистые эмоции. Причина треволнения была поистине детская: страх перед неизвестным. Всего-то!
Возмущенно тряхнув головой, отчего блестящие черные волосы, длинные и тщательно уложенные, пришли в некоторый беспорядок, Алексис принялся за восстановление внутреннего согласия. Делом это было недолгим, благо опыт практически размером с прожитую жизнь. Того, кто предназначен для Служения, начинают обучать успокоению ума с момента осознания себя как отдельного целого - дабы не упустить время. Вот и Алексис всегда старался реагировать на неподобающее в себе без малейшего отлагательства. А еще лучше: не реагировать, а упреждать. Держать в порядке храм души своей. Однако если смуте все же удавалось просочиться сквозь тщательно возводимые заслоны баланса, реакция следовала незамедлительная. Так и сейчас: пара отработанных годами внутренних движений - и страха нет как нет. «Если Бог с тобой, чего ты боишься? Если нет - на что ты надеешься?» У Алексиса с этим было просто: Всесоздатель с ним везде и всегда, ибо Он есть свет, а свет - это то, чем жив каждый из обитателей Орсполы. Начало начал, единство единств. Тончайшая из субстанций, щедро проводимая священным Древом из самого сердца бытия - напрямую в сердца граждан Орсполы: всех и каждого. Если Бог есть свет и ты есть свет - где в тебе может быть место страху? Страх перед неизведанным для посвященного Орсполы и вовсе иллюзия. Первый столп носителя света - знание. Знание, что все едино, не оставляет шанса неизвестности. Посланцы Космоса-Отца, из сколь бы дальних миров они ни прибыли, суть свои, родимые, напоминающие об Изначальном. Что с того, что нога его никогда не ступала ни на одну из планет звездного союза? Их обитатели происходят в сути своей из того же единства, что и его сограждане - в этом Алексис был свято уверен. Они явились сюда с благими намерениями и ища пристанища - так он чувствовал, даже не видя их. Таковы служители Орсполы, сама их сущность: видеть невидимое, ведать неведомое.
Вновь обретя невозмутимость, Алексис удовлетворенно оглядел себя. Теперь все чисто: и лик, и помыслы. Внутренние часы подсказали ему, что корабль иномирцев приближается к вратам Орсполы. Что ж, значит пора и ему.
Гордо вскинув голову и расправив плечи, Алексис развернулся было к дверям, но тут за невысокой ширмой, отграничивающей выход в сад, послышалось движение. Мягкое шлепанье пары кожистых лап, сопровождаемое мерным поцокиванием коготков по глянцевому полу. Скользящее шуршание протяженного и оттого тяжелого хвоста дополняло этот нехитрый звуковой узор, так хорошо Алексису знакомый. Он издал короткий смешок и обратился к источнику звуков.
- Что, тоже хотите приобщиться? А ну-ка идите сюда! Чего прячетесь?
Источников оказалось два. Не колеблясь ни секунды, из-за ширмы выступила пара птиц, весьма необычно смотрящихся вместе.
Первым торжественно вышагивал Павасвами, белый, как свет Истинного солнца, с клювом цвета полярной зари и блестящими бусинами глубоких умных глаз. Он подошел к Алексису, но не настолько близко, чтобы тот мог наклониться и погладить его длинную изогнутую шею - как он привык делать - а замер в нескольких шагах от молодого служителя, выжидательно, даже иронично, склонив на бок аккуратную голову и приподняв крылья, как если бы собирался их раскрыть.
Рукхи-вака, его компаньон, держался чуть позади, как ему и полагалось по старшинству. Не по тому старшинству, что дает опережение по времени рождения - Алексис помнил обоих примерно равными по возрасту птенцами - но по рангу духа, который у белой птицы парил ощутимо высоко. Рукхи-вака же в этом отношении, с точки зрения служителя, отличился куда менее: был он больше сосредоточен на себе, на причудливой красе своего оперения, на синих с зеленым отливах да на затейливой вязи невероятной длины хвоста, который он носил с видимым трудом, но чересчур чванливо, раскрывая свое богатство, как был убежден Алексис, чаще всего без достойного на то повода. От взгляда нескольких сотен пронзительных, нездешних глаз, загоравшихся в ветвях перьев всякий раз, когда птица распускала хвост на радость себе и миру, у Алексиса по спине пробегал необъяснимый холодок, а в груди начинало щемить. Он досадовал на пернатое создание, считая его поведение вызывающим, и бывал к нему излишне строг, что было особенно заметно на фоне его благоговения перед Павасвами.
Рукхи-вака знал, что Алексис не привечает его самопроявлений, поэтому хвост сейчас держал плотно сложенным, волоча его по полу и делая вид, что он не настолько велик и тяжел, как кажется. Алексис на это только усмехнулся: ну-ну! этой птице от него явно что-то надо. Переведя взгляд на предводителя пернатой процессии, он вопросительно развел руками.
- И что же вы от меня хотите?
Павасвами в ответ на это ступил чуть вперед и крылья распахнул пошире. Нежное внутреннее оперение его пришло в движение от легкого дуновения ветерка из сада. Свет-птица приоткрыла клюв и издала негромкий курлыкающий звук - короткий, но явственно транслирующий силу побуждения. Голова ее при этом еще сильней склонилась набок, а темный глаз выжидательно глядел на Алексиса. Тот - в который раз уже! - замер на миг, потрясенный величием белокрылой птицы.
Намерение Павасвами читалось в самой его позе, исполненной глубокого внутреннего достоинства. Будучи кристально честна и прямодушна, Свет-птица не считала нужным скрывать от человека своих устремлений. Ну как тут устоишь?
Алексис глубоко вздохнул, а переведя взор на Рукхи-ваку, нахмурился. Неужто Павасвами просит за двоих? В ответ на незаданный вопрос мудрые глаза пернатого собеседника засветились подтверждением. Алексису оставалось только руками развести. Считая участие чванливого Рукхи-ваки неподобающим для события такого уровня, Алексис, тем не менее, не находил в себе сил отказать Свет-птице. Служитель лишь немного задумался на предмет уместности самого присутствия этих двоих на предстоящей встрече. Изначально подобного не предполагалось, однако ничего, запрещающего пернатое участие, в структуре церемониала заповедано не было, с какой стороны ни подойди. А уж все самые мелкие детали у него не то что в памяти - в крови. К тому же Алексис не был лишен чувства юмора. Он улыбнулся и согласно кивнул белой птице: «Ладно, Свет с вами, ступайте оба со мной!»
Сверившись со внутренними часами, Алексис обнаружил, что выступать нужно как можно скорей, иначе неловкость неизбежна. Плохо выйдет, если посланцы звезд прибудут - а их вроде как никто не ждет. Согласно церемониалу, первым человеком, которого увидят новоприбывшие в Орсполе, должен быть Проводник, выражающий сам дух города - и являться оным честь для него, Алексиса, необычайная. Почитай что ради того он и жил все годы. Событие это было призвано стать точкой поворота его жизненного колеса: вот он, тот миг, когда самой судьбой ему уготовано перейти на новый уровень Служения. И выбирать - единолично выбирать - свой дальнейший путь. Что может быть отраднее права выбора? А посему какое-либо промедление сейчас более чем нежелательно. Не хватало снова поддаться страху! Развернувшись к выходу и жестом дав понять птицам, чтобы следовали за ним, Алексис решительно направился навстречу неизвестному.
Подметая полами белого одеяния дорогу, ведущую к Колонному полю, он, с видом собранным и исполненным достоинства, ступал по самому сердцу Орсполы - Первому сакральному кругу. По берегу Великого Малого моря, простыми словами говоря. Собственное сердце его от одного лишь присутствия в святая святых разумного мира, точке истинной встречи Земли с Небом, то и дело замирало от восторга. Сему восторгу Алексис, однако, перелиться через край не позволял, дабы снова не нарушить столь шаткий сегодня внутренний покой. Птицы поспевали следом.
Негасимый огонь горел на колоннах-исполинах, еще помнящих времена, когда вереницы звездных кораблей бороздили небосвод. Нынче Орсполе нет в них нужды, а для местных летучих судов возведен порт в другой части города. Жилые обители вкупе с главным городским садом начинались на противоположном берегу вытекавшей из моря реки. Ласковые волны неторопливо набегали на берег и были дымчато-свинцовы от серых туч, сгрудившихся над городом.
Что? Какие еще тучи? Алексис резко остановился, созерцая небо в недоумении, рискующем быстро перетечь в негодование.
- Норибор, зачем?! - мысль-ощущение, острая, звенящая, щедро приправленная беспокойством и некоторыми другими оттенками чувств, пронизала эфир.
- Красиво, - коротко отозвался управитель стихий, и фон его ментального посыла был бесстрастен. В отличие от своего более эмоционального собеседника он не был склонен к многомыслию, предпочитая выражаться делами, кои не могли не вызывать у Алексиса почтения ввиду того, что сам он соответствующих наклонностей не имел. Сейчас, однако, результат этих дел служитель счел крайне неуместным.
Где ж это видано, чтобы торжественная встреча пришедших с небес проходила под омраченным небом? Узор погодных проявлений в церемониале никаким особым образом не оговаривался, однако у Алексиса имелось собственное о нем представление. Нет, если взглянуть на это отвлеченно, Норибор, конечно, знает толк: на фоне облаков венчающий колонны огонь выглядел впечатляюще и навевал мысль о жаре сердца, разгоняющем любое помутнение разума. Дождя управитель стихий допустить не мог, но, видят боги, разве не вызовет затянутое тучами небо, родная обитель новоприбывших, у тех горестного чувства отделенности от истоков? Более того: и для общей картины налицо здесь нежеланный символизм, в этих закрывающих солнце облаках. А Алексис любил, чтобы в плане тонких знаков всё было безупречно. Норибор, конечно, мастер, каких не сыщешь, однако здесь и сейчас главный распорядитель церемонии - Алексис, и посему быть ей, как он велит.
- Красиво делать станешь, когда оно сообразно сути будет, - адресованный Норибору мыслепоток содержал твердый волевой посыл, перекрывавший уважение к опыту. - А сейчас дай нам чистое небо.
- Хорошо, - согласился управитель стихий, и через непродолжительное время над головой Алексиса появился первый просвет.
За Колонным полем начиналось море, а вдали угадывалось - не зрением, но чувствами - средоточие Вертикали, великое Древо, держащее собою мир с незапамятных времен. От осознания столь прямой связи со святыней сердце Алексиса в который уж раз за короткое время зашлось в трепете, и он позволил себе ненадолго отдаться ему, ибо счел, что на сей раз общему делу это не мешает, а напротив - только благоприятствует.
Звездный корабль не заставил себя ждать. Еще в храме Алексис ощутил, как нечто, не принадлежащее этому миру, пересекло южную гряду гор, отделявшую материк от океана, и устремилось к полюсу. Оказавшись у Колонного поля, Алексис облегченно выдохнул: он поспел вовремя. Сначала служитель заметил на земле серую тень, быстро скользящую по направлению к нему. Он обратил взор выше. Космолетов Алексис воочию никогда не видел, лишь на фрагментах оставшихся с былых времен изображений, да изредка мелькало нечто подобное в тех картинах, что показывали ему во время его путешествий в духе, когда он забирался слишком уж высоко. С первого взгляда стало ясно, что движущийся в воздухе объект происхождение имеет иномирное. Был он неестественно гладок и блестящ, сотворен из некоего чужеземного металла и вообще представлялся инородным живому. У Алексиса аж холодок по спине пробежал: как возможно заставить людей странствовать в такой штуковине?
По мере приближения к полю корабль замедлял ход. Теперь служитель мог разглядеть его более отчетливо: каплеподобная форма, округлые бока, какие-то рожки-усики на брюхе, пара крыл справа и слева - не птичьих, да на хвосте гребни. Облик его отличался от облика летучих кораблей Орсполы и тех иномирных, что украшали колонны. Позади развевался шлейф многоцветного пламени, которое никогда не даст всецело природная сила. Вот же затейники! В изумлении взирая на нездешнее чудо, Алексис внутри себя усмехнулся изворотливости мысли чужеземцев: додумаются же до таких материалов, таких форм и таких энергий! Он знал, что перемещаться сквозь космические дали можно и не прилагая столь невероятных усилий. Пламя корабля напомнило ему причудливый хвост Рукхи-ваки, и эта мысль вызвала легкую дрожь. Алексис отчего-то ждал, что обитель посланцев небес будет пробуждать в нем ассоциации исключительно с чем-то возвышенным - если с птицей, то непременно с Павасвами - и был смущен несоответствием ожиданий действительности.
Звездолет тем временем плавно миновал колонны и приземлился на площадку сразу за ними, выпустив из боков четыре тонкие опоры. Служитель весь подобрался и на всякий случай еще раз обвел глазами место действия: согласно оговоренному порядку, лишь он один как Первый Проводник должен находиться здесь в момент прибытия. Он не мог не отметить мимоходом, как от этой мысли сердце вновь зашлось гордостью: когда нынешнее солнце только начинало всходить над Орсполой, Алексис и помыслить не мог, что именно ему будет доверено выступить инициатором и распорядителем цепочки посвящений иномирцев. Алексис ощущал в этот момент внутреннее ликование и сопричастность всему самому высокому, что он мог представить во всеединстве. Значит он и правда обладает достаточной чистотой для проведения подобной церемонии, а его личные амбиции и стремление служить всеобщему благу находятся в нужном балансе. Алексис чувствовал за собой поддержку высших сил. Он был готов к встрече.
Часть оболочки корабля беззвучно растворилась, явив взору продолговатое отверстие, достаточное для того, чтобы через него мог пройти человек. Тонкая светящаяся лестница, сотканная то ли из одной лишь энергии, то ли из невиданного материала, соединила новообразовавшийся порог с землей. Через мгновение в проеме начали показываться человеческие фигуры.
Алексис отстоял от корабля на почтительном расстоянии, выжидая по заведенному порядку, когда предводители переселенцев коснутся земли, чтобы сделать шаг навстречу.
Едва завидев первых сошедших, он тут же позабыл о том, что только что думал об их корабле и о союзе звездных миров в целом. Право слово, как мог он допустить даже тень превосходства над дальними своими братьями и сестрами! Дальними по крови, но близкими по духу, иначе не ступили бы они на эту землю. Сердце Алексиса преисполнилось приязни. Он любил их всех - еще не зная.
Во главе шествовала, вся в сиянии, дева с нежным именем Даэне. Высокая, статная, она спускалась по лестнице из света, как легкая птица из вышних сфер, и вместе с тем в каждом шаге ее читались основательность, заземленность. Алексис умел видеть не только то, что напрямую открыто взору, и, созерцая иномирную предводительницу, он со всей ясностью мог узреть, что она действительно сходит с неба на землю - во всех смыслах, доступных его пониманию. Его сердце затопила тихая радость - верный признак правильности происходящего. Эта странница, из каких бы немыслимых далей она ни явилась, была нужна здесь, как воздух, вода или солнце. И она нуждалась в них, нуждалась в отчем доме. Домой - вот куда она прибыла.
Чуть позади Даэне шел молодой мужчина, схожий с ней ликом: Эйдан, ее брат. Печать смирения лежала на нем - так увидел служитель Орсполы. Этот человек не сожалел о том, что оставляет позади, и был готов принять грядущее, что бы оно ни несло. «Такие люди нужны нам!» - одобрительно кивнул про себя Алексис. Так и должны выглядеть они, проводящие-сквозь-Древо: пребывающими в себе, исполненными мирского спокойствия. Как солнце в небе Орсполы. Неспешно держа путь по заоблачной спирали, оно проливает свой свет на всё и вся. Не делая предпочтений и не обжигая огнем. И даже когда оно исчезает за горизонтом на время долгой ночи, то все равно остается открытым истинному взору, озаряя внутренний небосвод.
То, что у переселенцев целых два лидера - да еще являющихся по сути отражением друг друга - увиделось Алексису хорошим знаком. Он отследил, что суета и напряжение наконец отпускают его: начало было ладное, значит и всему остальному таковым быть!
Он еще раз оглядел предводителей, а затем остальных, сходивших на землю и становившихся позади них: все как на подбор стройные, ясноглазые, наполненные звездным светом. Они несли обновление, и это была добрая весть. Новые энергии, новая кровь, призванная влиться в общий поток его родного мира. Сделав глубокий вдох, Алексис торжественно прошествовал навстречу иномирцам и остановился на предписанном - а на деле прочувствованном и выверенном - расстоянии от Даэне. Глубоко поклонившись, так что рукава белых одежд его прочертили по земле дугу, Алексис распрямился и, приложив обе ладони к сердцу, произнес:
- Добро пожаловать в Орсполу, Город Вертикали!
Это прозвучало так, как должно было прозвучать и как он неоднократно представлял себе, невзирая на увещевания возлюбленного своего Учителя не предвосхищать в уме грядущие события: кратко, достойно и в высшей степени информативно. Зерно сути, выраженное нужными словами, которые говорили о существе города на полюсе яснее, чем тысяча хвалебных гимнов, что поются в его честь на ежегодных состязаниях музыкантов.
- Меня зовут Алексис, - продолжил служитель, - и я назначен быть вашим Первым Проводником по земле Арксис до тех пор, пока каждый не ощутит себя своим среди нас. Я безмерно счастлив послужить этой цели, помогая вам сохранить внутреннее равновесие, более того - вижу в этом свое первейшее назначение, ведь на наречии местности, откуда я родом, мое имя значит «оберегающий».
Заключительная часть фразы была его личной импровизацией. Допустимой, впрочем. Алексис не знал, всё ли из его приветствия понятно пришельцам и уже собрался было повторить то же самое на их языке (о! он провел немало времени, оттачивая на нем вышесказанное), но тут его взгляд встретился с глазами Даэне, и ответная вспышка сказала служителю о ясности ее понимания прежде, чем он услышал это в словах. Вне всяких сомнений, сошедшая с небес была должным образом обучена церемониалу теми, кто готовил ее к прибытию, однако речь ее не звучала заученно, а исходила, как он чувствовал, прямо из сердца.
- Мы рады приветствовать вас, досточтимый Проводник, и счастливы стать частью великого города, соединяющего Землю и Небо! Я Даэне Даневианская, и я привела своих людей сюда, чтобы жить с вами в мире и согласии, служа матери-планете, давшей нам приют, - голос ее был глубок и звучен, а неродной язык, казалось, давался без труда. Тем не менее, для соблюдения церемониала, предписывавшего действовать во имя их комфорта, проявляя таким образом наивысшее уважение, дальнейшую свою речь Алексис вел на языке пришельцев. Это было в большой мере испытанием для него, но Алексис считал испытания неотъемлемой частью своего развития. Ступеньками, по которым он подымался к вершинам Знания и Опыта. Он любил учиться - и с гордостью демонстрировать плоды этого. Сейчас ему был предоставлен ровно такой случай.
- Я говорю от имени граждан Орсполы и земли Арксис, - собственный голос, выражавший привычные смыслы непривычной звукописью, показался ему нездешним, как если бы это он прибыл из далекого мира, чье наречие он осваивал ради этой встречи. - Мы, со своей стороны, готовы служить вашему благополучию и сделаем все возможное, чтобы вы приняли наш мир как свой второй дом. Он и есть теперь ваш дом, двери в который открыло для вас вековечное Древо, стоящее на страже наших рубежей. Так будьте здесь дома, благословленные Древом! - Алексис приложил руки к сердцу и снова поклонился: на этот раз коротко, по-свойски.
Словно спохватившись, Даэне изобразила ответный поклон. Делать это ей было не обязательно - от новоприбывших не требовалось повторять все движений церемониала, но предводительница, очевидно, желала таким образом продемонстрировать свое дружелюбие. Поклон был изображен ею с должным достоинством, однако наполнение его не вполне соответствовало случаю - это опытный взгляд служителя определил безошибочно. Вслух он, разумеется, ничего не сказал, только улыбнулся со всем радушием.
Меж тем Даэне перевела взгляд на что-то за его спиной и снова согнулась в поклоне, который на этот раз получился куда более глубоким и самобытным - уж не оттого ли, что лицо пришелицы выражало теперь смесь удивления и нежности.
- Я счастлива приветствовать и вас, уважаемые граждане! Правду говорят: под Древом Мира найдется место любым созданиям.
Оторопевший Алексис обернулся - и едва не разразился смехом. Павасвами и Рукхи-вака - а именно им кланялась Даэне - оба гордо выпятили грудь и подались вперед, не отрывая от небесной девы блестящих глаз. Ситуация развивалась не вполне по канону, но Алексис, тем не менее, не чувствовал в ней сколь-либо существенных отклонений от принятых правил. Наполнение церемонии оставалось прежним и даже приобрело некую дополнительную глубину. Птицы не были составной частью церемониала и кланяться им было со стороны высокой гостьи проявлением незнания общих основ движения тонких потоков, однако Алексис ощутил в отношении Даэне прилив уважения, граничащего с благоговением. Пусть она не знает правил - она все же по праву здесь! Как достойнейшая из достойных.
Алексис встал вполоборота и указал на пернатых делегатов.
- Это Павасвами, - представил он сначала Свет-птицу. - Священный символ наших земель, воплощение Света Белого, - в его голосе звучала гордость, которую служитель не счел нужным скрывать. - А это Рукхи-вака, - Алексис махнул белоснежным рукавом в сторону второй птицы, больше из вежливости.
Павасвами привстал на лапах, широко распахнул крылья, будто хотел обнять не только новоприбывших, но весь белый свет, овеществленным выразителем которого он являлся, и издал короткий пронзительный клич. Это было знаком почтения. Очевидно, пришельцы это поняли, потому что улыбка доброжелательности появилась на лицах Даэне и ее спутников. Рукхи-вака, как и следовало ожидать, также воспользовался моментом, дабы завладеть всеобщим вниманием. Он сделал то, что обычно делал для этой цели: распустил свой огромный хвост, тут же вспыхнувший сотнями пронзительных сине-зеленых глаз. По толпе пришельцев пронесся вздох восхищения, Даэне вновь тепло улыбнулась, а Алексис в очередной раз почувствовал досаду на Рукхи-ваку, в одночасье сместившего акцент с истинно важного на откровенно мимолетное при помощи своего извечного трюка, эффектного, но бессодержательного.
- Я слышала, что граждане Орсполы относятся к животным как к равным по разуму существам и считаю это правильным, хотя подобное и не принято в тех местах, откуда мы явились, - заметила Даэне.
- Мы все в единой мере создания матери-Природы, - Алексис широко развел руками, демонстрируя этим жестом единство мира. - А наши пернатые братья и правда все разумеют не хуже нас, - прибавил он, решив не вдаваться пока в рассуждения об особенностях различия между человеческим и животным разумением. - У вас будет достаточно поводов в этом убедиться.
- Охотно верю, - улыбка вновь озарила лицо Даэне. - Глядя на этих созданий, душа радуется. Она присела, чтобы лучше рассмотреть птиц. Павасвами сделал несколько шагов навстречу, но не остановился на уважительно-близком расстоянии, а подошел вплотную и упокоил свою благородную голову вместе с длинной шеей прямо на коленях посланницы Неба. Алексис вздрогнул от неожиданности: Свет-птица имела обыкновение соблюдать почтительную дистанцию с теми, кого встречает впервые. Служитель мог поклясться, что видел, как на глазах Даэне показались слезы. Она осторожно коснулась рукой головы Павасвами, бережно провела пальцами по белоснежной шее. Тот в ответ смежил веки и изогнул шею так, что она мягко обвила ласкающую руку. Затем подался вперед и положил голову на плечо Даэне, вынуждая ее обнять себя целиком. Птица лучилась благостью - так, что Алексис сам умилился до слез.
Идиллии положил конец Рукхи-вака, который, как и следовало ожидать, не мог долго выносить отсутствия к себе внимания. Отрывисто вскрикнув, он подошел к Павасвами и встал рядом, изо всех сил вытянув кверху свою, куда более короткую, шею и распушив хохолок. Даэне засмеялась - будто звезды просыпались на землю из-за солнечной завесы летнего неба - и включила сине-зеленого гордеца в круг объятий.
- Воистину это Мать Всего в лице собственных созданий принимает в свое лоно Детей Неба! - голос Алексиса звучал растроганно. - Так пойдемте же! - он обратился ко всем пришельцам сразу. - Вы предстанете пред очами Мудрейших, чтобы принять и их благословение, а после будет пир в вашу честь, на котором прочие граждане Орсполы познакомятся с вами.
Продолжение тут
Оглавление
Click to view