Нужно бы, наверное, рассказать про один свой некрасивый поступок
в детстве, про который я вспоминаю редко, но каждый раз это воспоминание оставляет после себя неприятное ощущение.
Это один из тех случаев, когда я безусловно обвиняю себя. Сам по себе поступок не то что бы совсем ужасный, да и последствий у него вроде бы никаких я не заметил, но мне он всегда очень не нравился, кажется, я понял это почти сразу, наверное, в тот же день.
Это было, когда мне было лет 12. В соседних сёлах жили родственники, по линии мамы и по линии отца. У меня там были, кроме всего прочего, несколько двоюродных сестёр. Братья двоюродные тоже были, но они были все старше меня на несколько лет, и один - на насколько лет младше, а вот как бы не аж пятеро сестёр были практически моими ровесницами, ну, плюс-минус год. Иногда меня привозили в гости и я там оставался на день-два, иногда они приезжали. Мы нормально ладили, хотя не скажу, чтоб прям дружили, вроде не ссорились, во что-то играли, сейчас даже и не помню, во что. Даже как-то самому странно, что всё это совсем стёрлось из памяти, какие-то были нейтральные игры, что не запомнились. Девчонки были, вроде, нормальные, не вредные, скорее всего, интереснее всего было с Олей, но тоже совсем не запомнил, во что мы могли играть. Давно не видел никого их них, давно - это значит - совсем-пресовсем давно, ту же Олю, наверное, лет 30 назад, Галя умерла от рака несколько лет назад, про Зою и Таню просто не знаю, все они поразъехались из своих деревень кто куда. Да, вот так у меня получилось с двоюродными ровесниками-родственниками, ни с кем не ссорился, но и как-то потерялись все, ни я, ни они не пытались потом, во взрослой жизни, связаться. Со старшими я встречался, с тётями, в основном, когда ещё ездил на велосипеде по окрестным сёлам. Но теперь уже и это...
...А случай был с Таней. Они нам давали книжки почитать, мы им давали книжки почитать. И как-то я дал почитать Тане книжку "Лёлишна из третьего подъезда". Я эту книжку очень любил, невероятно смешная была книжка, раз пять её перечитал. И вот я дал эту книжку, и "Лёлишна" была у них там несколько месяцев, ну, это нормально, их книжки у нас тоже задерживались по полгода. А потом я с отцом как-то приехал в гости, и мы играли с Таней, я увидел эту самую "Лёлишну", раскрытую, видимо, Таня её как раз в очередной раз читала, и подумал, что хорошо бы её забрать. Но что-то у меня в голове перещёлкнуло, сказать, что, мол, пора бы вернуть книжку, я постеснялся, а просто молча её взял и унёс в машину.
Вот, вроде, ничего такого. Книжка же моя. Думаю, Таня потом сразу и догадалась, что это вот так хозяин умыкнул своё добро. Наверное, расстроилась. Но потом как-то ни разу никто из нас об этом не заговорил, не упоминал. Но я сразу же понял, что поступил как свинья. И читать эту книжку мне потом стало неприятно. До этого я её перечитывал, раз, наверное, пять, а потом, не помню, может, только раз и перечитал... Вот что бы мне её не подарить было? Но книжка, такая классная, на тот момент одна из самых забавных книжек, тогда была для меня ценностью, и сообразить вовремя, что эту ценность я сам же и уничтожу таким вот поступком, я не смог. Книжки я тогда ценить умел, а девчонки... ну, играли вместе там как-то, вот, теперь и не вспомнишь, во что... Не ссорились, не дразнились, но кто ж тогда знал, что это важно.
Сейчас бы всё было иначе. Но говорят вот люди, что ничего не будет. Никаких других этих самых.
Это один из тех случаев, когда я безусловно обвиняю себя. Сам по себе поступок не то что бы совсем ужасный, да и последствий у него вроде бы никаких я не заметил, но мне он всегда очень не нравился, кажется, я понял это почти сразу, наверное, в тот же день.
Это было, когда мне было лет 12. В соседних сёлах жили родственники, по линии мамы и по линии отца. У меня там были, кроме всего прочего, несколько двоюродных сестёр. Братья двоюродные тоже были, но они были все старше меня на несколько лет, и один - на насколько лет младше, а вот как бы не аж пятеро сестёр были практически моими ровесницами, ну, плюс-минус год. Иногда меня привозили в гости и я там оставался на день-два, иногда они приезжали. Мы нормально ладили, хотя не скажу, чтоб прям дружили, вроде не ссорились, во что-то играли, сейчас даже и не помню, во что. Даже как-то самому странно, что всё это совсем стёрлось из памяти, какие-то были нейтральные игры, что не запомнились. Девчонки были, вроде, нормальные, не вредные, скорее всего, интереснее всего было с Олей, но тоже совсем не запомнил, во что мы могли играть. Давно не видел никого их них, давно - это значит - совсем-пресовсем давно, ту же Олю, наверное, лет 30 назад, Галя умерла от рака несколько лет назад, про Зою и Таню просто не знаю, все они поразъехались из своих деревень кто куда. Да, вот так у меня получилось с двоюродными ровесниками-родственниками, ни с кем не ссорился, но и как-то потерялись все, ни я, ни они не пытались потом, во взрослой жизни, связаться. Со старшими я встречался, с тётями, в основном, когда ещё ездил на велосипеде по окрестным сёлам. Но теперь уже и это...
...А случай был с Таней. Они нам давали книжки почитать, мы им давали книжки почитать. И как-то я дал почитать Тане книжку "Лёлишна из третьего подъезда". Я эту книжку очень любил, невероятно смешная была книжка, раз пять её перечитал. И вот я дал эту книжку, и "Лёлишна" была у них там несколько месяцев, ну, это нормально, их книжки у нас тоже задерживались по полгода. А потом я с отцом как-то приехал в гости, и мы играли с Таней, я увидел эту самую "Лёлишну", раскрытую, видимо, Таня её как раз в очередной раз читала, и подумал, что хорошо бы её забрать. Но что-то у меня в голове перещёлкнуло, сказать, что, мол, пора бы вернуть книжку, я постеснялся, а просто молча её взял и унёс в машину.
Вот, вроде, ничего такого. Книжка же моя. Думаю, Таня потом сразу и догадалась, что это вот так хозяин умыкнул своё добро. Наверное, расстроилась. Но потом как-то ни разу никто из нас об этом не заговорил, не упоминал. Но я сразу же понял, что поступил как свинья. И читать эту книжку мне потом стало неприятно. До этого я её перечитывал, раз, наверное, пять, а потом, не помню, может, только раз и перечитал... Вот что бы мне её не подарить было? Но книжка, такая классная, на тот момент одна из самых забавных книжек, тогда была для меня ценностью, и сообразить вовремя, что эту ценность я сам же и уничтожу таким вот поступком, я не смог. Книжки я тогда ценить умел, а девчонки... ну, играли вместе там как-то, вот, теперь и не вспомнишь, во что... Не ссорились, не дразнились, но кто ж тогда знал, что это важно.
Сейчас бы всё было иначе. Но говорят вот люди, что ничего не будет. Никаких других этих самых.