Призрак коммунизма и политический тролль Платона.
Мостовой тролль - магическое существо, взимающее плату за переход моста (скандинавский фолклор).
Недавно исполнилось 500 лет первой книге, из которой современные «либеральные» журналисты черпают представления о коммунизме. Это «Утопия» Томаса Мора (в 1516-м). Из элементов политэкономии коммунизма «Утопия» содержит только отмену частной собственности и соответственно отмену денег (с переходом на распределение по потребностям, причем потребности излагаются в стиле тылового снабжения казарм).
Вторая книга такого рода появилась через 100+ лет (в 1623-м). Это «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, тоже любимый современными «либеральными» журналистами. Дополнительно (в сравнении с «Утопией») в «Городе Солнца» отменена семья. Такая отмена в принципе, соответствует политэкономии коммунизма, но у Кампанеллы семья заменена чем-то вроде племенного животноводства, и коммунизм тут уже не при чем.
Забавно, что «либеральные» журналисты зачастую приписывают все эти казарменно-животноводческие идеи - Карлу Марксу, иногда очень выборочно цитируя «Манифест коммунистической партии», сочиненный Марксом и Энгельсом в 1848-м. Реально, у «Манифеста…» очень мало сходства с книгами «Утопия» и «Город Солнца». В этих книгах нарисован на коммунизм, и не утопический социализм, а социал-платонизм.
Социал-платонизм, это формация, нарисованная Платоном в книге «Государство»
(около 380-го до новой эры). Далее цитирую фрагмент из статьи в википедии:
«В государстве Платона введена общность имущества, частная собственность запрещена. Даже женщины и дети являются общими, а деторождение регулируется государством с целью выбора лучших. Все должны повиноваться лучшим людям. Гражданам этого государства должен быть внушен миф о том, что все они братья, но они не равны... Способ отбора в правители - это экзамены, а самый главный лифт в идеальном государстве - это школьный лифт. Неравенство между людьми в идеальном государстве не наследственно. Способные дети могут переходить в высшие сословия через экзаменационный отбор».
Платон сконструировал идеальное государство по образцу рабовладельческой плантации, только заменив администрацию. Вместо семьи рабовладельца он поставил номенклатуру, обновляемую через экзаменационный отбор из рабов. Понятно, что внутри фактически существовавших плантаций не существовало выделенной частной собственности рабов, и понятно, что рабовладелец по возможности занимался селекционным скрещиванием своих рабов. Так что Платон не перетрудился с социальными инновациями.
Томас Мор и Томмазо Кампанела, по существу, заимствовали конструкцию у Платона, только Мор постеснялся животноводческой схемы и сохранил семью, а Кампанелла не постеснялся, даже наоборот, придумал регламент вязки людей, и включил в свою книгу.
Кстати, в статье википедии о «Государстве» Платона, описание строя так и называется: «Коммунизм». Но «либеральные» журналисты, сочиняя статьи о пороках коммунизма, избегают вспоминать о Платоне, как об авторе ТАКОГО коммунизма. Это избегание по-человечески понятно. Ведь с точки зрения «либерального» читателя, Платон - великий философ, а журналист - мелкая пишущая протоплазма, гибрид инфузории с принтером.
Перейдем теперь к политэкономии коммунизма (по «Манифесту…» 1848 года).
«Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира. Они являются лишь общим выражением действительных отношений происходящей классовой борьбы… Уничтожение ранее существовавших отношений собственности не является чем-то присущим исключительно коммунизму. Все отношения собственности были подвержены постоянной исторической смене... Например, французская революция отменила феодальную собственность, заменив ее собственностью буржуазной. Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности… Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд».
Итак, по-простому - о чем говорили Маркс и Энгельс. Исторический процесс состоит в последовательной смене правящих классов. Каждый правящий класс присваивает труд подчиненного класса через механизмы, соответствующие данной формации.
Патриций или феодал присваивал труд рабов или вилланов через владение землей - (главным средством производства) и полное либо частичное владение трудящимися.
Буржуа присваивал труд через владение средством производства (капиталом), но трудящиеся лично свободны, и экспроприируются через кабальные условия найма.
По логике Маркса и Энгельса, после отмены частного владения людьми (буржуазная революция) логически должна была последовать отмена частного владения капиталом (социалистическая революция).
Даже понятно, когда это должно было произойти: когда производительные силы, развиваясь в ходе технического прогресса, раскручиваемого капитализмом, ради роста частной прибыли, приведут к трем видам последствий:
1. Росту образования рабочих (для соответствия персонала - новой технике)
2. Рост изобилия (которое для капиталиста - побочный эффект роста прибыли)
3. Рост социализации капитала (из-за усложнения производственно-сбытовых связей).
При перерастании критического уровня по этим трем видам последствий, у общества просто не останется иных вариантов, кроме как изъять капитал из рук частных лиц, и передать в руки некой социальной администрации.
Таким образом, исчезнет последний инструмент, через который правящий класс может присваивать чужой труд, и достигается не кабальная политэкономическая формация.
В действительности, практически это и произошло в течение XX века, однако природа социальной администрации оказалась не такой, какую предполагали Маркс и Энгельс.
В их логике был дефект: не учитывалась возможность хода экономической истории по витку диалектической спирали Гегеля - к неорабовладению. Вот что происходило после каждой социалистической революции. Буржуазию замещала партийная номенклатура - неопатрицианский класс, захватывающий капитал и возвращавший наемных рабочих в состояние рабов (собственности номенклатурного государства). Такая формация была позже названа «номенклатурным социализмом», но по сути это были вариации социал-платонизма - формации из «Государства» Платона. Или, в терминах исторического материализма Маркса-Энгельса: неорабовладение. Отличие от античного рабовладения состояло в виртуозном владении приемом раздаточного популизма. «Идеи социализма, смазанные салом лучше доходят до рабочего класса» - говорил Никита Хрущев, лидер Советского блока в начале Первой Космической эры.
Три четверти XX века это история глобальной борьбы капитализма - одряхлевшего и перешедшего в финансово-монополистическую фазу и обновленного рабовладения - социал-платонизма.
Капитализму пришлось модифицировать наемное рабство - научиться раздаточному популизму, чтобы победить. И его победа была неполной. Огромная азиатская страна - Китай сохранила режим социал-платонизма, хотя там номенклатуре тоже пришлось модифицировать свое рабство - создать прослойку особых рабов-капиталистов.
«Либеральные» журналисты не замечали этих важных деталей - им казалось, что буржуазно-либеральный строй победил, что настал конец истории Фукуямы, и что они теперь могут весело плясать на костях побежденного «коммунизма». На самом деле, коммунизм не был побежден, поскольку даже еще не родился. Он пока что существует только как призрак, в теоретических построениях Маркса-Энгельса. Эти построения вероятно верны в принципе (для будущего общества изобилия), однако они содержали ошибку в прогнозе времени - из-за уже упомянутой недооценки «спирали Гегеля».
Но вернемся к истории XX века.
К середине 1990-х дым рассеялся, и оказалось, что две формации быстро сближаются.
Можно сказать, что между ними возник мост социал-платонизма. И под мостом, как водится в мифах, поселился тролль, взимающий плату. Только не сразу (как простые мостовые тролли), а с отсрочкой до запрограммированных будущих проблем.
Из-за этого моста, Запад и Китай в политэкономическом смысле превратились в гибриды, состоящие из наскоро слепленных деталей, непригодных для длительного совместного существования в рамках одной экономической структуры. Эта несовместимость стала заметна сразу, едва снизилась напряженность, вызванная Первой Холодной войной, и для правящих классов больше не было жизненной необходимости играть в свободу с инженерно-технической прослойкой, создавшей в кратчайшие сроки ядерный и ракетно-космический потенциал. НТР завершилось. До следующей большой войны можно было радоваться своей неограниченной властью.
Время этой радости политических элит иссякло быстро. Обе нелепые и нестабильные гибридные системы, образовав единую систему уродливо-монополистической глобально-финансовой экономики начали проваливаться в Великую рецессию. Неожиданно оказалось, что большая война - вот она, совсем рядом. Но непонятно, кому и с кем придется воевать. Войны тоже стали гибридные и можно сказать: призрачные - хотя реально причиняющие потери и разрушения. Политическое поле наполнилось призраками. Может, там есть призрак коммунизма, бродивший по Европе с середины XIX века, может призрак сингулярности Винджа, а может что-то еще неназванное. В общем: тролль Платона ухмыльнулся из-под моста, и сказал: «пора платить». Но это уже другая история.
Недавно исполнилось 500 лет первой книге, из которой современные «либеральные» журналисты черпают представления о коммунизме. Это «Утопия» Томаса Мора (в 1516-м). Из элементов политэкономии коммунизма «Утопия» содержит только отмену частной собственности и соответственно отмену денег (с переходом на распределение по потребностям, причем потребности излагаются в стиле тылового снабжения казарм).
Вторая книга такого рода появилась через 100+ лет (в 1623-м). Это «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, тоже любимый современными «либеральными» журналистами. Дополнительно (в сравнении с «Утопией») в «Городе Солнца» отменена семья. Такая отмена в принципе, соответствует политэкономии коммунизма, но у Кампанеллы семья заменена чем-то вроде племенного животноводства, и коммунизм тут уже не при чем.
Забавно, что «либеральные» журналисты зачастую приписывают все эти казарменно-животноводческие идеи - Карлу Марксу, иногда очень выборочно цитируя «Манифест коммунистической партии», сочиненный Марксом и Энгельсом в 1848-м. Реально, у «Манифеста…» очень мало сходства с книгами «Утопия» и «Город Солнца». В этих книгах нарисован на коммунизм, и не утопический социализм, а социал-платонизм.
Социал-платонизм, это формация, нарисованная Платоном в книге «Государство»
(около 380-го до новой эры). Далее цитирую фрагмент из статьи в википедии:
«В государстве Платона введена общность имущества, частная собственность запрещена. Даже женщины и дети являются общими, а деторождение регулируется государством с целью выбора лучших. Все должны повиноваться лучшим людям. Гражданам этого государства должен быть внушен миф о том, что все они братья, но они не равны... Способ отбора в правители - это экзамены, а самый главный лифт в идеальном государстве - это школьный лифт. Неравенство между людьми в идеальном государстве не наследственно. Способные дети могут переходить в высшие сословия через экзаменационный отбор».
Платон сконструировал идеальное государство по образцу рабовладельческой плантации, только заменив администрацию. Вместо семьи рабовладельца он поставил номенклатуру, обновляемую через экзаменационный отбор из рабов. Понятно, что внутри фактически существовавших плантаций не существовало выделенной частной собственности рабов, и понятно, что рабовладелец по возможности занимался селекционным скрещиванием своих рабов. Так что Платон не перетрудился с социальными инновациями.
Томас Мор и Томмазо Кампанела, по существу, заимствовали конструкцию у Платона, только Мор постеснялся животноводческой схемы и сохранил семью, а Кампанелла не постеснялся, даже наоборот, придумал регламент вязки людей, и включил в свою книгу.
Кстати, в статье википедии о «Государстве» Платона, описание строя так и называется: «Коммунизм». Но «либеральные» журналисты, сочиняя статьи о пороках коммунизма, избегают вспоминать о Платоне, как об авторе ТАКОГО коммунизма. Это избегание по-человечески понятно. Ведь с точки зрения «либерального» читателя, Платон - великий философ, а журналист - мелкая пишущая протоплазма, гибрид инфузории с принтером.
Перейдем теперь к политэкономии коммунизма (по «Манифесту…» 1848 года).
«Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира. Они являются лишь общим выражением действительных отношений происходящей классовой борьбы… Уничтожение ранее существовавших отношений собственности не является чем-то присущим исключительно коммунизму. Все отношения собственности были подвержены постоянной исторической смене... Например, французская революция отменила феодальную собственность, заменив ее собственностью буржуазной. Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности… Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд».
Итак, по-простому - о чем говорили Маркс и Энгельс. Исторический процесс состоит в последовательной смене правящих классов. Каждый правящий класс присваивает труд подчиненного класса через механизмы, соответствующие данной формации.
Патриций или феодал присваивал труд рабов или вилланов через владение землей - (главным средством производства) и полное либо частичное владение трудящимися.
Буржуа присваивал труд через владение средством производства (капиталом), но трудящиеся лично свободны, и экспроприируются через кабальные условия найма.
По логике Маркса и Энгельса, после отмены частного владения людьми (буржуазная революция) логически должна была последовать отмена частного владения капиталом (социалистическая революция).
Даже понятно, когда это должно было произойти: когда производительные силы, развиваясь в ходе технического прогресса, раскручиваемого капитализмом, ради роста частной прибыли, приведут к трем видам последствий:
1. Росту образования рабочих (для соответствия персонала - новой технике)
2. Рост изобилия (которое для капиталиста - побочный эффект роста прибыли)
3. Рост социализации капитала (из-за усложнения производственно-сбытовых связей).
При перерастании критического уровня по этим трем видам последствий, у общества просто не останется иных вариантов, кроме как изъять капитал из рук частных лиц, и передать в руки некой социальной администрации.
Таким образом, исчезнет последний инструмент, через который правящий класс может присваивать чужой труд, и достигается не кабальная политэкономическая формация.
В действительности, практически это и произошло в течение XX века, однако природа социальной администрации оказалась не такой, какую предполагали Маркс и Энгельс.
В их логике был дефект: не учитывалась возможность хода экономической истории по витку диалектической спирали Гегеля - к неорабовладению. Вот что происходило после каждой социалистической революции. Буржуазию замещала партийная номенклатура - неопатрицианский класс, захватывающий капитал и возвращавший наемных рабочих в состояние рабов (собственности номенклатурного государства). Такая формация была позже названа «номенклатурным социализмом», но по сути это были вариации социал-платонизма - формации из «Государства» Платона. Или, в терминах исторического материализма Маркса-Энгельса: неорабовладение. Отличие от античного рабовладения состояло в виртуозном владении приемом раздаточного популизма. «Идеи социализма, смазанные салом лучше доходят до рабочего класса» - говорил Никита Хрущев, лидер Советского блока в начале Первой Космической эры.
Три четверти XX века это история глобальной борьбы капитализма - одряхлевшего и перешедшего в финансово-монополистическую фазу и обновленного рабовладения - социал-платонизма.
Капитализму пришлось модифицировать наемное рабство - научиться раздаточному популизму, чтобы победить. И его победа была неполной. Огромная азиатская страна - Китай сохранила режим социал-платонизма, хотя там номенклатуре тоже пришлось модифицировать свое рабство - создать прослойку особых рабов-капиталистов.
«Либеральные» журналисты не замечали этих важных деталей - им казалось, что буржуазно-либеральный строй победил, что настал конец истории Фукуямы, и что они теперь могут весело плясать на костях побежденного «коммунизма». На самом деле, коммунизм не был побежден, поскольку даже еще не родился. Он пока что существует только как призрак, в теоретических построениях Маркса-Энгельса. Эти построения вероятно верны в принципе (для будущего общества изобилия), однако они содержали ошибку в прогнозе времени - из-за уже упомянутой недооценки «спирали Гегеля».
Но вернемся к истории XX века.
К середине 1990-х дым рассеялся, и оказалось, что две формации быстро сближаются.
Можно сказать, что между ними возник мост социал-платонизма. И под мостом, как водится в мифах, поселился тролль, взимающий плату. Только не сразу (как простые мостовые тролли), а с отсрочкой до запрограммированных будущих проблем.
Из-за этого моста, Запад и Китай в политэкономическом смысле превратились в гибриды, состоящие из наскоро слепленных деталей, непригодных для длительного совместного существования в рамках одной экономической структуры. Эта несовместимость стала заметна сразу, едва снизилась напряженность, вызванная Первой Холодной войной, и для правящих классов больше не было жизненной необходимости играть в свободу с инженерно-технической прослойкой, создавшей в кратчайшие сроки ядерный и ракетно-космический потенциал. НТР завершилось. До следующей большой войны можно было радоваться своей неограниченной властью.
Время этой радости политических элит иссякло быстро. Обе нелепые и нестабильные гибридные системы, образовав единую систему уродливо-монополистической глобально-финансовой экономики начали проваливаться в Великую рецессию. Неожиданно оказалось, что большая война - вот она, совсем рядом. Но непонятно, кому и с кем придется воевать. Войны тоже стали гибридные и можно сказать: призрачные - хотя реально причиняющие потери и разрушения. Политическое поле наполнилось призраками. Может, там есть призрак коммунизма, бродивший по Европе с середины XIX века, может призрак сингулярности Винджа, а может что-то еще неназванное. В общем: тролль Платона ухмыльнулся из-под моста, и сказал: «пора платить». Но это уже другая история.