А. Ю. Сидоров. Новый взгляд на происхождение названия реки Туманная. Взгляд новый, болезнь старая.
Привожу как есть:
А. Ю. Сидоров
Новый взгляд на происхождение названия реки Туманная
В анналах истории немало примеров тому, как некогда великие народы и царства без следа исчезали из памяти последующих поколений: сегодня по прошествии всего одного века уже трудно представить, что на востоке Азии в течение почти трёх
столетий существовало мощное национальное государство маньчжуров Цинская империя (1636-1912). Потеряв язык, этническую идентичность и государственность, маньчжуры не оставили после себя почти никакого наследия, если не считать
ряд географических названий. По стечению обстоятельств родовые владения маньчжуров оказались поделены между дву-
мя великими соседями: Россией и Китаем. Соответственно, с тех пор как в 1860 г. полоса земли от р. Уссури до Японского моря поменяла свою законную принадлежность и стала именоваться Уссурийским краем, история Маньчжурии стала
и неотъемлемой частью истории нашей страны. Правда, зачастую на положении падчерицы, поскольку отечественные исследователи забывают, что родословная Уссурийского края не может рассматриваться обособленно, в частности вне знания
маньчжурской этимологии. Ниже мы попытаемся исправить данное упущение на примере пограничной реки Туманная1, которая впадает в море в сравнительной близости от стыка границ КНР, РФ и КНДР. Традиционное толкование гидронима
подразумевает, что в его основе лежит заимствование из монгольского языка, где «тумэн» означает воинское подразделение численностью до десяти тысяч человек. Однако это в корне неверно по нескольким причинам: во-первых, название выбива-
ется из шаблона местных гидронимов; во-вторых, ни в одной стране мира не принято давать своим собственным рекам названия на иностранном языке. Надо полагать, что перед нами классический пример межъязыкового омонима, когда слова двух разных языков звучат одинаково, но в то же время совершенно несхожи по значению. Подобные случайные совпадения в лингвистике называются «ложными друзьями переводчика». Тем не менее, основной довод против привычного понимания
названия реки иной и требует более комплексного и нетривиального подхода.
Географически Маньчжурия - это земли между рекой Амур на севере, Великой Стеной на юге,
1
Туманная - до 1972 г. Тюмень-ула; она же маньчж. Тумэнь-ула, кор. Туманган и кит. Тумэньцзян.
Японским морем на востоке и монгольскими степями и пустыней Гоби на западе. Будучи сильно вытянутым в широтном отношении, край отчётливо делится на две половины - северную и южную, которые отличаются друг от друга по народонаселению, климату, плодородию почв, растительностии животному миру. Условная граница между двумя
частями Маньчжурии - это естественный барьер в виде вулканического плато с овеянной легендами горой Амба2, более известной у нас под китайским или корейским названием, соответственно, Чанбайшань и Пэктусан3. В кратере на вершине горы лежит священное для маньчжуров озеро Тамунь, оно же Тяньчи у китайцев и Чхонджи у корейцев. Как ни странно, но ни в маньчжуро-французском словаре Амиота (1790), ни в маньчжуро-русском словаре Захарова (1875) нет перевода его названия. Даже в официальном исследовании о происхождении маньчжуров, подготовленном по указанию властей Цинской империи в 1777 г., нет толкования гидронима, а лишь приводится подборка созвучных китайских иероглифов «堂門» (пиньинь «тан-мэнь») в значении «храмовые врата». Всё это подразумевает глубокую древность слова «тамунь», уходящую корнями в пласты прото-маньчжурской
лексики, уже забытой к исходу XVIII в. На первый взгляд данная загадка неразрешима, но оказывается, что выход из этимологического тупика есть и найти его можно у соседей маньчжуров: семантика гидронима поддаётся внятному разъяснению
с помощью корейского и китайского языков. Прежде всего, китайского, поскольку корейское название озера - Чхонджи - является фонетической разновидностью прочтения иероглифов 天池 (кит.«тяньчи», т. е. «небесное озеро», где «тянь» - это кит. «день/небо/божество», а «чи» - кит. «пруд, ров с водой/водохранилище»).
Сама отсылка к небесной сущности в слове «тянь» предполагает поиск некоего местного божества близкого по произношению к «тамунь», что и обнаруживается у родственных маньчжурам коренных народов Приамурья. Это Тэму - бог водной стихии, сходный по своей сути с Посейдоном и Нептуном, но, в отличие от антропоморфных божеств греко-римской мифологии, в верованиях древних обитателей Маньчжурии он воплощался в виде различных животных. Жители морского побережья уподобляли его свирепой, чёрной со спины и боков косатке. О глубокой древности подобных воззрений свидетельствует найденная в 2012 г. в заливе Посьета - в почти «шаговой» доступности от озера Тамунь - фигурка зубатого кита, вырубленная из куска обсидиана за несколько тысяч лет до Рождества Христова. В свою очередь, обитатели берегов Уссури, Сунгари и Амура представляли его в образе огромной хищной рыбы калуга, покрытой чёрной костяной чешуёй. Однако, если упоминания о касатке-тэму дошли до наших дней, сохранившись напрямую в сказаниях нанайцев, удэгейцев, орочей и ульчей, то о калуге-тэму мы узнаем опосредованно, в частности у ульчей былое благоговейное почитание этого животного, что отражается в запрете на предание его мяса жертвенному огню.
В целом все сведения о рыбе калуга представляют собой некую умозрительную мозаику, сложенную из кусочков знаний, добытых из разных источников, при этом одним из основных ресурсов служит китайский язык. По причине своих структурных особенностей он не может заимствовать иноязычные слова, не приспособив их так или иначе под свой звуковой ряд. В результате слова иностранного языка претерпевают значительные упрощения и сохраняют сходство с оригиналом лишь
на уровне начального слога или даже звука. Примеры тому современное название реки Сунгари, когда в итоге после подбора созвучных иероглифов появилась река Сунхуа (кит. «松花江», т. е. «сосновая пыльца») или название района Наньган (кит.«南岗», т. е. «южная застава») в городе Харбин, который под русской администрацией назывался Новый Город. Наряду с этим, в отдельных случаях при заимствовании слов, которые обозначают незнакомые предметы, виды животных или географические объекты, китайский язык подвергает их буквальному переводу, создавая тем самым языковые кальки: они наиболее характерны для первичных языковых контактов, пока носители китайской культуры ещё не до конца освоились с неизвестным материалом или на местности. Иногда подобные кальки проявляют удивительную живучесть и представляют собой прекрасную возможность узнать подоплёку названий.
В случае с калугой подобную кальку-подсказку мы находим в письменном отчёте католического миссионера Лабрюньера4 о его походе на Сунгари и Уссури в 1845-1846 гг. В послании в Париж он пишет, что р. Уссури славится похожей на акулу рыбой илун: её белое мясо отличается нежным вкусом, а хрящи ежегодно поставляются в Пекин к столу императора. Сопоставив все признаки
илун, не представляет труда прийти к выводу, что это рыба из семейства осетровых под названием калуга (лат. Huso dauricus). Благодаря тому, что в середине XIX в. она была совершенно неизвестна, в Европе французский проповедник использовал её китайское название, записав его латинскими буквами - iluam-iù5. Очевидно, что оно состоит из двух основ: ключевая - это «лун», что, вне всякого сомнения, означает «дракон» (кит. «龍/龙»), и вспомогательная - «и», которую, зная китайское название реки Амур - Хэйлунцзян (кит. «黑龙江/黑龍江», т. е. «река чёрного дракона»), можно допустить в качестве прилагательного «чёрный».
Данная версия находит своё подтверждение в иероглифе «黟» (пиньинь «yī») - он переводится как «чёрный и блестящий как смоль», а полностью написание «рыба-илун» восстанавливается как «黟龍鱼». Также очевидно, что отождествление калуги с драконом вторично, поскольку земные, небесные и водяные ящеры - это продукт сознания других, не местных народов. Здесь мы наблюдаем то же явление, что присутствовало в других частях света, когда церкви ставились на основание бывших капищ, а христианские праздники приурочивали к датам языческих гуляний. Вероятнее всего, замещение прежних объектов возвеличивания и поклонения происходило во времена прото-маньчжурского царства Бохай, существовавшего на территории севера Корейского полуострова и сопредельных ему земель Маньчжурии в 698-926 гг. Процесс смены парадигмы сознания подпитывался по каналам межгосударственных связей через соседей бохайцев - предков корейцев и монголов, и/или напрямую из застенного Китая. Кроме того, переносу образа дракона на калугу способствовало и якобы сходство чёрной костяной чешуи этой
рыбы с чешуёй водяного ящера. Стоит также отметить, что по причине чужеродности образа дракона для коренного населения Маньчжурии, к настоящему времени он размылся, переродившись в некое бескрылое, покрытое чешуёй существо «пуймур», которое живёт в озёрах с исключительно чёрной водой. В целом, в ходе поступательного натиска нового учения первобытный анимализм проиграл битву за умы людей, что в итоге привело к тому, что смутные воспоминания о древнем божестве сохранились лишь на задворках маньчжурского мира да в некоторых морских терминах:
«тамара» - маньчж. «осенняя кета» или «тама» -
общее маньчжурское название морских рыб.
4
Подробнее о нём см. статью в данном томе
«Первопроходцы Приамурского края: Отец Лабрюньер
(1845-1846 гг.)».
5
Iluam-iù - в середине XIX в. европейцы транс-
литерировали кит. слова исходя из южных произноси-
тельных норм с опорой на миньские говоры, но в на-
стоящем тексте для удобства понимания все кит. слова
приведены согласно нормам северного пекинского про-
изношения.
Исходя из сказанного выше, не вызывает сомнения, что происхождение гидронима Хэйлун тесно связано с рыбой калуга, и, вполне вероятно, что первоначально на китайском языке река могла называться Илун, но впоследствии произошла замена одного синонимичного знака китайской письменности на другой. Скорее всего, причина тому кроется в древности иероглифа «黟» (пиньинь «yī»), который с трудом воспринимался уже в цинские времена, и власти упростили его до более понятно-
го «黑» (пиньинь «hēi»). Затронув китайское название реки Амур, нельзя умолчать о его маньчжурском двойнике - Сахалянь. В свете нового взгляда на подоплёку названий его общепринятый перевод как «чёрный» вызывает обоснованное недоверие. Как и следовало ожидать, более пристальное изучение слова выявляет прискорбное обстоятельство того, что на момент составления маньчжуро-французского, а затем и маньчжуро-русского словарей носители языка уже не помнили заложенный в него смысл.
На самом деле, это не что иное как полукалька, где наряду с исконной маньчжурской частью «саха», т. е. «чёрный» (сравните: маньчж. «сахалча»,т. е. «чисто чёрный соболь» или маньчж. «сахахури», т. е. «сплошь или с лоском чёрный») имеется заимствованный китайский элемент «лянь», т. е. «дракон». Как уже было сказано выше, автохтонное население бассейна реки Амур не владело представлениями о драконах и, соответственно, не имело подобного слова в своём лексиконе, что и послужило причиной его заимствования. Примечательно, что форма «лянь/лян», а не «лун» не просто свидетельствует о китайском следе,
но и позволяет локализовать область в застенном Китае, откуда она пришла. Это современная южная провинция Фуцзянь, где в ходу южно-миньские говоры китайского языка, на которых «дракон» произносится как «лян» (пиньинь «liâng»). В качестве дополнительного доказательства можно также привести восточно-миньские версии слова «дракон» (пиньинь «lṳ̀ng», «lèng» и «liòng»), закрепившийся в японском языке как «рю» и в корейском как «рён». К слову сказать, в русский язык слово
«сахалянь» водворилось как «сахалин», поскольку было взято с французских карт, где оно было указано в разговорной форме маньчжурского языка - sahalien.
Завершая разбор этимологии гидронима Тамунь, можно считать установленным, что по представлениям древних насельников предгорий Пэктусан/Чанбайшань, это озеро представляло собой чертоги морского царя, который время от времени покидает место своего обитания, спускаясь по рекам в море, где вызывает приливы и отливы, а осерчав, поднимает высокие волны. В последующем, условно говоря, «Ветхий Завет» сменился «Новым Заветом»: злобное по своей сути божество Таму6
уступило место передовому иноземному воззрению на мироустройство в образе доброго дракона7
.
В Цинской империи дракон уже считался символом императорской власти и его изображение было помещено на государственном флаге. Вполне возможно, что одним из решающих поводов к тому послужило происхождение рода Айсиньгъором Нурхаци (1559-1626) - основателя императорской династии - из степи, лежащей у восточных склонов горного массива Чанбайшань, ныне - это территория провинции Цзилинь, КНР.
Вероятно, будет уместным заметить, что в китайских средствах массовой коммуникации уже не первое столетие не утихают рассказы очевидцев о неком чудовище, которое либо выходит на берег из глубин Небесного озера, либо гоняется за себе
подобным по водной глади. Являются ли подобные свидетельства плодом воображения, отголосками первобытных мифов или имеют под собой вескиеоснования - вопрос риторический, но следует учитывать, что средняя глубина озера составляет двести метров, а местами толщина воды достигают почти четырёхсот метров. На вулканическом плато Чанбайшань зарождаются три основные реки региона. По-маньчжурски они называются Сунгари, Тумэнь и Ялу. Происхождение гидронима Ялу вполне заурядно - это маньчж. «межа», поскольку река является естественной границей Кореи и Маньчжурии. Один из притоков Сунгари вытекает из Небесного озера, и далее река, спустившись с гор, петляет по Маньчжурской равнине и затем впадает в Амур. В маньчжурских словарях XVIII и XIX вв. Сунгари обычно переводится как «небесная река», причём рядом приводится её китайское название с тем же значением - Тяньхэ. Памятуя ситуацию с Небесным озером, когда из всех значений иероглифа «тянь» выбирается некое нейтральное содержание и замалчивается его божественная составляющая, возникает подозрение, что в данном случае мы вновь наблюдаем трагедию забытых смыслов. На поверку, работа с маньчжуро-французским словарём XVIII в. даёт
следующий разбор слова по составу: «сунга» - это маньчж. «дух/ сущность», «ри» - словообразующий аффикс. Следовательно, что и было ожидаемо, исконное название реки Сунгари - это «река [божественной] Сущности».
Дополнительным подтверждением верности данного перевода является ещё одно китайское название р. Сунгари в XIX в. - Хуньтун, что в современной транскрипции даёт нам Хуньдунь. Китайские источники очень сдержанно и невнятно толкуют этимологию этого слова, между тем, его первый слог «хунь» может записываться иерогли-
фом «魂», т. е. «дух/божественная сущность», а второй слог «дунь» (кит. «沌») обычно употребляется только в сочетаниях, связанных с водой и тёмным цветом. Иными словами, перед нами явная попытка носителей китайского языка перевести на свой
язык смыслы, заложенные в названии р. Сунгари, одновременно указав на отсылку к одноимённомусуществу из древнекитайских космогонических мифов, некоему воплощению первобытного хаоса. В этой связи крайне любопытно прочтение иероглифа «хунь» в японском языке: во-первых, он записывается буквами (япон. «たま»), что говорит о том, что слово не китайское по происхождению,а во-вторых, звучит как «тама», что свидетельствует о его прямом заимствовании от бохайцев. Маньчжурское название реки подчёркивает связку с обиталищем верховного повелителя водной стихии, и тем самым обоснованно полагать,
что древние обитатели её берегов рассматривали течение Сунгари в качестве одного из отрезков единого водного пути сообщения между горным озером и открытым морем. В целом, «сунгари» наряду с «сахалянь» представляют собой типичное
иносказание, которое возникло из-за страха местного населения произносить всуе настоящее имя
грозного божества Тама.
И наконец река Тумэнь, берущая своё начало близ озера Тамунь. Теперь, когда мы приблизились к пониманию представлений тысячелетней давности о миропорядке, напрашивается однозначный вывод, что в названии реки присутствует типичная метатеза. В лингвистике под этим термином подразумевается взаимная перестановка звуков, т. е. звуки «а» и «у» поменялись местами и вместо «тамунь/тамэнь» получилось «тумэнь». Обычно подобное явление имеет место, когда тот или иной этнос переходит на использование чуждого языка или когда дети учатся разговаривать и вместо «табуретка» произносят «тубаретка»: в любом случае
происходит сбой в передаче и осмыслении новой информации. Поводом для сбоя могут служить как природные, так и антропогенные факторы. Применительно к гидрониму Тамунь/Тумэнь - это замещение на рубеже Х в. коренных жителей предгорий Амбы новыми обитателями вследствие угона населения киданями после разгрома Бохая в 926 г. и последующего катастрофического извержения вулкана Пэктусан/Чанбайшань в 946 г.
Таким образом, современное название реки Туманная никак не связано своим происхождением со скоплением мелких водяных капель в приземном слое атмосферы. При переименовании в 1972-1974 гг. географических объектов на Дальнем Востоке СССР старое маньчжурское название реки - Тумэнь было адаптировано под привычные для русского слуха топонимы с максимально
возможным сохранением звукового ряда. В своей первооснове оно отражает верования населения древнего царства Бохай (698-926) в грозное божество Тама/Таму - повелителя рек, озёр, водопадов, морей и океанов.
© Сидоров А. Ю., 2024
Для цитирования: Сидоров, А. Ю. Новый взгляд на происхождение названия реки Туманная / А. Ю. Сидоров // Запи-
ски Общества изучения Амурского края. - 2024. - Т. XLIX. - С. 216-219.
А. Ю. Сидоров
Новый взгляд на происхождение названия реки Туманная
В анналах истории немало примеров тому, как некогда великие народы и царства без следа исчезали из памяти последующих поколений: сегодня по прошествии всего одного века уже трудно представить, что на востоке Азии в течение почти трёх
столетий существовало мощное национальное государство маньчжуров Цинская империя (1636-1912). Потеряв язык, этническую идентичность и государственность, маньчжуры не оставили после себя почти никакого наследия, если не считать
ряд географических названий. По стечению обстоятельств родовые владения маньчжуров оказались поделены между дву-
мя великими соседями: Россией и Китаем. Соответственно, с тех пор как в 1860 г. полоса земли от р. Уссури до Японского моря поменяла свою законную принадлежность и стала именоваться Уссурийским краем, история Маньчжурии стала
и неотъемлемой частью истории нашей страны. Правда, зачастую на положении падчерицы, поскольку отечественные исследователи забывают, что родословная Уссурийского края не может рассматриваться обособленно, в частности вне знания
маньчжурской этимологии. Ниже мы попытаемся исправить данное упущение на примере пограничной реки Туманная1, которая впадает в море в сравнительной близости от стыка границ КНР, РФ и КНДР. Традиционное толкование гидронима
подразумевает, что в его основе лежит заимствование из монгольского языка, где «тумэн» означает воинское подразделение численностью до десяти тысяч человек. Однако это в корне неверно по нескольким причинам: во-первых, название выбива-
ется из шаблона местных гидронимов; во-вторых, ни в одной стране мира не принято давать своим собственным рекам названия на иностранном языке. Надо полагать, что перед нами классический пример межъязыкового омонима, когда слова двух разных языков звучат одинаково, но в то же время совершенно несхожи по значению. Подобные случайные совпадения в лингвистике называются «ложными друзьями переводчика». Тем не менее, основной довод против привычного понимания
названия реки иной и требует более комплексного и нетривиального подхода.
Географически Маньчжурия - это земли между рекой Амур на севере, Великой Стеной на юге,
1
Туманная - до 1972 г. Тюмень-ула; она же маньчж. Тумэнь-ула, кор. Туманган и кит. Тумэньцзян.
Японским морем на востоке и монгольскими степями и пустыней Гоби на западе. Будучи сильно вытянутым в широтном отношении, край отчётливо делится на две половины - северную и южную, которые отличаются друг от друга по народонаселению, климату, плодородию почв, растительностии животному миру. Условная граница между двумя
частями Маньчжурии - это естественный барьер в виде вулканического плато с овеянной легендами горой Амба2, более известной у нас под китайским или корейским названием, соответственно, Чанбайшань и Пэктусан3. В кратере на вершине горы лежит священное для маньчжуров озеро Тамунь, оно же Тяньчи у китайцев и Чхонджи у корейцев. Как ни странно, но ни в маньчжуро-французском словаре Амиота (1790), ни в маньчжуро-русском словаре Захарова (1875) нет перевода его названия. Даже в официальном исследовании о происхождении маньчжуров, подготовленном по указанию властей Цинской империи в 1777 г., нет толкования гидронима, а лишь приводится подборка созвучных китайских иероглифов «堂門» (пиньинь «тан-мэнь») в значении «храмовые врата». Всё это подразумевает глубокую древность слова «тамунь», уходящую корнями в пласты прото-маньчжурской
лексики, уже забытой к исходу XVIII в. На первый взгляд данная загадка неразрешима, но оказывается, что выход из этимологического тупика есть и найти его можно у соседей маньчжуров: семантика гидронима поддаётся внятному разъяснению
с помощью корейского и китайского языков. Прежде всего, китайского, поскольку корейское название озера - Чхонджи - является фонетической разновидностью прочтения иероглифов 天池 (кит.«тяньчи», т. е. «небесное озеро», где «тянь» - это кит. «день/небо/божество», а «чи» - кит. «пруд, ров с водой/водохранилище»).
Сама отсылка к небесной сущности в слове «тянь» предполагает поиск некоего местного божества близкого по произношению к «тамунь», что и обнаруживается у родственных маньчжурам коренных народов Приамурья. Это Тэму - бог водной стихии, сходный по своей сути с Посейдоном и Нептуном, но, в отличие от антропоморфных божеств греко-римской мифологии, в верованиях древних обитателей Маньчжурии он воплощался в виде различных животных. Жители морского побережья уподобляли его свирепой, чёрной со спины и боков косатке. О глубокой древности подобных воззрений свидетельствует найденная в 2012 г. в заливе Посьета - в почти «шаговой» доступности от озера Тамунь - фигурка зубатого кита, вырубленная из куска обсидиана за несколько тысяч лет до Рождества Христова. В свою очередь, обитатели берегов Уссури, Сунгари и Амура представляли его в образе огромной хищной рыбы калуга, покрытой чёрной костяной чешуёй. Однако, если упоминания о касатке-тэму дошли до наших дней, сохранившись напрямую в сказаниях нанайцев, удэгейцев, орочей и ульчей, то о калуге-тэму мы узнаем опосредованно, в частности у ульчей былое благоговейное почитание этого животного, что отражается в запрете на предание его мяса жертвенному огню.
В целом все сведения о рыбе калуга представляют собой некую умозрительную мозаику, сложенную из кусочков знаний, добытых из разных источников, при этом одним из основных ресурсов служит китайский язык. По причине своих структурных особенностей он не может заимствовать иноязычные слова, не приспособив их так или иначе под свой звуковой ряд. В результате слова иностранного языка претерпевают значительные упрощения и сохраняют сходство с оригиналом лишь
на уровне начального слога или даже звука. Примеры тому современное название реки Сунгари, когда в итоге после подбора созвучных иероглифов появилась река Сунхуа (кит. «松花江», т. е. «сосновая пыльца») или название района Наньган (кит.«南岗», т. е. «южная застава») в городе Харбин, который под русской администрацией назывался Новый Город. Наряду с этим, в отдельных случаях при заимствовании слов, которые обозначают незнакомые предметы, виды животных или географические объекты, китайский язык подвергает их буквальному переводу, создавая тем самым языковые кальки: они наиболее характерны для первичных языковых контактов, пока носители китайской культуры ещё не до конца освоились с неизвестным материалом или на местности. Иногда подобные кальки проявляют удивительную живучесть и представляют собой прекрасную возможность узнать подоплёку названий.
В случае с калугой подобную кальку-подсказку мы находим в письменном отчёте католического миссионера Лабрюньера4 о его походе на Сунгари и Уссури в 1845-1846 гг. В послании в Париж он пишет, что р. Уссури славится похожей на акулу рыбой илун: её белое мясо отличается нежным вкусом, а хрящи ежегодно поставляются в Пекин к столу императора. Сопоставив все признаки
илун, не представляет труда прийти к выводу, что это рыба из семейства осетровых под названием калуга (лат. Huso dauricus). Благодаря тому, что в середине XIX в. она была совершенно неизвестна, в Европе французский проповедник использовал её китайское название, записав его латинскими буквами - iluam-iù5. Очевидно, что оно состоит из двух основ: ключевая - это «лун», что, вне всякого сомнения, означает «дракон» (кит. «龍/龙»), и вспомогательная - «и», которую, зная китайское название реки Амур - Хэйлунцзян (кит. «黑龙江/黑龍江», т. е. «река чёрного дракона»), можно допустить в качестве прилагательного «чёрный».
Данная версия находит своё подтверждение в иероглифе «黟» (пиньинь «yī») - он переводится как «чёрный и блестящий как смоль», а полностью написание «рыба-илун» восстанавливается как «黟龍鱼». Также очевидно, что отождествление калуги с драконом вторично, поскольку земные, небесные и водяные ящеры - это продукт сознания других, не местных народов. Здесь мы наблюдаем то же явление, что присутствовало в других частях света, когда церкви ставились на основание бывших капищ, а христианские праздники приурочивали к датам языческих гуляний. Вероятнее всего, замещение прежних объектов возвеличивания и поклонения происходило во времена прото-маньчжурского царства Бохай, существовавшего на территории севера Корейского полуострова и сопредельных ему земель Маньчжурии в 698-926 гг. Процесс смены парадигмы сознания подпитывался по каналам межгосударственных связей через соседей бохайцев - предков корейцев и монголов, и/или напрямую из застенного Китая. Кроме того, переносу образа дракона на калугу способствовало и якобы сходство чёрной костяной чешуи этой
рыбы с чешуёй водяного ящера. Стоит также отметить, что по причине чужеродности образа дракона для коренного населения Маньчжурии, к настоящему времени он размылся, переродившись в некое бескрылое, покрытое чешуёй существо «пуймур», которое живёт в озёрах с исключительно чёрной водой. В целом, в ходе поступательного натиска нового учения первобытный анимализм проиграл битву за умы людей, что в итоге привело к тому, что смутные воспоминания о древнем божестве сохранились лишь на задворках маньчжурского мира да в некоторых морских терминах:
«тамара» - маньчж. «осенняя кета» или «тама» -
общее маньчжурское название морских рыб.
4
Подробнее о нём см. статью в данном томе
«Первопроходцы Приамурского края: Отец Лабрюньер
(1845-1846 гг.)».
5
Iluam-iù - в середине XIX в. европейцы транс-
литерировали кит. слова исходя из южных произноси-
тельных норм с опорой на миньские говоры, но в на-
стоящем тексте для удобства понимания все кит. слова
приведены согласно нормам северного пекинского про-
изношения.
Исходя из сказанного выше, не вызывает сомнения, что происхождение гидронима Хэйлун тесно связано с рыбой калуга, и, вполне вероятно, что первоначально на китайском языке река могла называться Илун, но впоследствии произошла замена одного синонимичного знака китайской письменности на другой. Скорее всего, причина тому кроется в древности иероглифа «黟» (пиньинь «yī»), который с трудом воспринимался уже в цинские времена, и власти упростили его до более понятно-
го «黑» (пиньинь «hēi»). Затронув китайское название реки Амур, нельзя умолчать о его маньчжурском двойнике - Сахалянь. В свете нового взгляда на подоплёку названий его общепринятый перевод как «чёрный» вызывает обоснованное недоверие. Как и следовало ожидать, более пристальное изучение слова выявляет прискорбное обстоятельство того, что на момент составления маньчжуро-французского, а затем и маньчжуро-русского словарей носители языка уже не помнили заложенный в него смысл.
На самом деле, это не что иное как полукалька, где наряду с исконной маньчжурской частью «саха», т. е. «чёрный» (сравните: маньчж. «сахалча»,т. е. «чисто чёрный соболь» или маньчж. «сахахури», т. е. «сплошь или с лоском чёрный») имеется заимствованный китайский элемент «лянь», т. е. «дракон». Как уже было сказано выше, автохтонное население бассейна реки Амур не владело представлениями о драконах и, соответственно, не имело подобного слова в своём лексиконе, что и послужило причиной его заимствования. Примечательно, что форма «лянь/лян», а не «лун» не просто свидетельствует о китайском следе,
но и позволяет локализовать область в застенном Китае, откуда она пришла. Это современная южная провинция Фуцзянь, где в ходу южно-миньские говоры китайского языка, на которых «дракон» произносится как «лян» (пиньинь «liâng»). В качестве дополнительного доказательства можно также привести восточно-миньские версии слова «дракон» (пиньинь «lṳ̀ng», «lèng» и «liòng»), закрепившийся в японском языке как «рю» и в корейском как «рён». К слову сказать, в русский язык слово
«сахалянь» водворилось как «сахалин», поскольку было взято с французских карт, где оно было указано в разговорной форме маньчжурского языка - sahalien.
Завершая разбор этимологии гидронима Тамунь, можно считать установленным, что по представлениям древних насельников предгорий Пэктусан/Чанбайшань, это озеро представляло собой чертоги морского царя, который время от времени покидает место своего обитания, спускаясь по рекам в море, где вызывает приливы и отливы, а осерчав, поднимает высокие волны. В последующем, условно говоря, «Ветхий Завет» сменился «Новым Заветом»: злобное по своей сути божество Таму6
уступило место передовому иноземному воззрению на мироустройство в образе доброго дракона7
.
В Цинской империи дракон уже считался символом императорской власти и его изображение было помещено на государственном флаге. Вполне возможно, что одним из решающих поводов к тому послужило происхождение рода Айсиньгъором Нурхаци (1559-1626) - основателя императорской династии - из степи, лежащей у восточных склонов горного массива Чанбайшань, ныне - это территория провинции Цзилинь, КНР.
Вероятно, будет уместным заметить, что в китайских средствах массовой коммуникации уже не первое столетие не утихают рассказы очевидцев о неком чудовище, которое либо выходит на берег из глубин Небесного озера, либо гоняется за себе
подобным по водной глади. Являются ли подобные свидетельства плодом воображения, отголосками первобытных мифов или имеют под собой вескиеоснования - вопрос риторический, но следует учитывать, что средняя глубина озера составляет двести метров, а местами толщина воды достигают почти четырёхсот метров. На вулканическом плато Чанбайшань зарождаются три основные реки региона. По-маньчжурски они называются Сунгари, Тумэнь и Ялу. Происхождение гидронима Ялу вполне заурядно - это маньчж. «межа», поскольку река является естественной границей Кореи и Маньчжурии. Один из притоков Сунгари вытекает из Небесного озера, и далее река, спустившись с гор, петляет по Маньчжурской равнине и затем впадает в Амур. В маньчжурских словарях XVIII и XIX вв. Сунгари обычно переводится как «небесная река», причём рядом приводится её китайское название с тем же значением - Тяньхэ. Памятуя ситуацию с Небесным озером, когда из всех значений иероглифа «тянь» выбирается некое нейтральное содержание и замалчивается его божественная составляющая, возникает подозрение, что в данном случае мы вновь наблюдаем трагедию забытых смыслов. На поверку, работа с маньчжуро-французским словарём XVIII в. даёт
следующий разбор слова по составу: «сунга» - это маньчж. «дух/ сущность», «ри» - словообразующий аффикс. Следовательно, что и было ожидаемо, исконное название реки Сунгари - это «река [божественной] Сущности».
Дополнительным подтверждением верности данного перевода является ещё одно китайское название р. Сунгари в XIX в. - Хуньтун, что в современной транскрипции даёт нам Хуньдунь. Китайские источники очень сдержанно и невнятно толкуют этимологию этого слова, между тем, его первый слог «хунь» может записываться иерогли-
фом «魂», т. е. «дух/божественная сущность», а второй слог «дунь» (кит. «沌») обычно употребляется только в сочетаниях, связанных с водой и тёмным цветом. Иными словами, перед нами явная попытка носителей китайского языка перевести на свой
язык смыслы, заложенные в названии р. Сунгари, одновременно указав на отсылку к одноимённомусуществу из древнекитайских космогонических мифов, некоему воплощению первобытного хаоса. В этой связи крайне любопытно прочтение иероглифа «хунь» в японском языке: во-первых, он записывается буквами (япон. «たま»), что говорит о том, что слово не китайское по происхождению,а во-вторых, звучит как «тама», что свидетельствует о его прямом заимствовании от бохайцев. Маньчжурское название реки подчёркивает связку с обиталищем верховного повелителя водной стихии, и тем самым обоснованно полагать,
что древние обитатели её берегов рассматривали течение Сунгари в качестве одного из отрезков единого водного пути сообщения между горным озером и открытым морем. В целом, «сунгари» наряду с «сахалянь» представляют собой типичное
иносказание, которое возникло из-за страха местного населения произносить всуе настоящее имя
грозного божества Тама.
И наконец река Тумэнь, берущая своё начало близ озера Тамунь. Теперь, когда мы приблизились к пониманию представлений тысячелетней давности о миропорядке, напрашивается однозначный вывод, что в названии реки присутствует типичная метатеза. В лингвистике под этим термином подразумевается взаимная перестановка звуков, т. е. звуки «а» и «у» поменялись местами и вместо «тамунь/тамэнь» получилось «тумэнь». Обычно подобное явление имеет место, когда тот или иной этнос переходит на использование чуждого языка или когда дети учатся разговаривать и вместо «табуретка» произносят «тубаретка»: в любом случае
происходит сбой в передаче и осмыслении новой информации. Поводом для сбоя могут служить как природные, так и антропогенные факторы. Применительно к гидрониму Тамунь/Тумэнь - это замещение на рубеже Х в. коренных жителей предгорий Амбы новыми обитателями вследствие угона населения киданями после разгрома Бохая в 926 г. и последующего катастрофического извержения вулкана Пэктусан/Чанбайшань в 946 г.
Таким образом, современное название реки Туманная никак не связано своим происхождением со скоплением мелких водяных капель в приземном слое атмосферы. При переименовании в 1972-1974 гг. географических объектов на Дальнем Востоке СССР старое маньчжурское название реки - Тумэнь было адаптировано под привычные для русского слуха топонимы с максимально
возможным сохранением звукового ряда. В своей первооснове оно отражает верования населения древнего царства Бохай (698-926) в грозное божество Тама/Таму - повелителя рек, озёр, водопадов, морей и океанов.
© Сидоров А. Ю., 2024
Для цитирования: Сидоров, А. Ю. Новый взгляд на происхождение названия реки Туманная / А. Ю. Сидоров // Запи-
ски Общества изучения Амурского края. - 2024. - Т. XLIX. - С. 216-219.