Дюрингианцы и вульгарные дуалисты
Большинство тех, кто сейчас называет себя «сталинистами», я бы обозначил, скорее, как «дюрингианцев»: они так же, как высмеянный Энгельсом Дюринг, являются метафизиками (а не диалектиками, как Сталин), считают, что общество основывается на насилии (а не на удовлетворении потребностей людей, как полагал И.В.), и отвергают значение слова, а тем более молчания. У них я не ожидаю прочесть слов вроде этих сталинских:
Если бы «западноевропейские рабочие не сочувствовали бы нам и не оказывали бы моральной поддержки… мы едва ли бы устояли против окружающих нас врагов» (О возможности построения социализма в нашей стране: Ответ тов. Покоеву).
«Не забывайте, что если бы мы в тылу у Колчака, Деникина, Врангеля и Юденича не имели так называемых “инородцев”, не имели ранее угнетенных народов, которые подрывали тыл этих генералов своим молчаливым сочувствием русским пролетариям, - товарищи, это особый фактор в нашем развитии: молчаливое сочувствие, его никто не видит и не слышит, но оно решает все, - если бы не это сочувствие, мы бы не сковырнули ни одного из этих генералов» (Заключительное слово по организационному отчету ЦК на XII съезде РКП(б) 19 апреля 1923 г.).
Сталин, будучи монистом, знает, что и слово, и мысль (молчаливое сочувствие) - тоже формы движения материи и, следовательно, влияют на остальные формы. Поэтому придает большое значение «моральной поддержке», «молчаливому сочувствию», убеждению, информированию и пропаганде.
Современного же российского собеседника в блогах я ожидаю встретить как, своего рода, «вульгарного дуалиста»: он полагает, что есть два мира (идей и материи), но при этом «идеальным» (сознанием, словами, теории) пренебрегает почти полностью, считает мало что значащим и не стоящим внимания по сравнению с «материальным» (например, «насилие - всё, слово - ничто»).
Обычно он не формулирует это ясно (у моих российских собеседников я ожидаю обнаружить «кашу в голове»), но так как никто, кажется, не может мыслить вне какой-либо философской парадигмы, то и они этого не избегают и, реконструируя по их высказываниям, можно предположить именно описанный мной подход.
При этом хотя Сталин - монист, и за восемь прочтенных мной томов не дал мне ни одного повода подумать, будто он в чем-то против этого подхода грешит, небольшую косвенную ответственность за такую «кашу в голове» моих современников он, может быть, и несет.
В работе «Анархизм или социализм» он пишет:
«Материалистическая теория в корне отрицает как дуализм, так и идеализм.
Конечно, в мире существуют идеальные и материальные явления, но это вовсе не означает того, будто они отрицают друг друга. Наоборот, идеальная и материальная стороны суть две различные формы одной и той же природы или общества, их нельзя представить друг без друга, они существуют вместе, развиваются вместе, и, следовательно, у нас нет никакого основания думать, что они отрицают друг друга.
Таким образом, так называемый дуализм оказывается несостоятельным.
Единая и неделимая природа, выраженная в двух различных формах - в материальной и идеальной; единая и неделимая общественная жизнь, выраженная в двух различных формах - в материальной и идеальной, - вот как мы должны смотреть на развитие природы и общественной жизни.
Таков монизм материалистической теории».
То есть, если понимать его так, как здесь написано, то он пишет о «монистическом природизме»: все является природой, и она проявляется в двух формах - материальной и идеальной.
И человеку, смутно представляющему себе разницу между дуализмом, монизмом и плюрализмом, материальным и идеальным (а таковы большинство встречавшихся мне россиян), было бы мудрено понять, как это при всем этом монизм все-таки именно материалистический. Хотя стоило бы всего лишь вместо «природа» говорить «материя» (или поставить между ними знак равенства), а вместо «материальных форм» говорить про «осязаемые» - такие, которые можно потрогать, - и ясности было бы больше: вся природа суть материя, и все существующее является формами ее движения, будь это то, что можно потрогать рукой, увидеть глазом, услышать ухом, или то, что пока можно только помыслить, представить, вообразить (что некоторые называют «сферой идеального»).
При этом не ясно, конечно, в какой степени это ответственность самого молодого Сталина, а в какой - переводчика: оригинальный текст был написан по-грузински, а мне известен только в русском изложении. Но если считать, что случайная оговорка кого-то из вождей (Ленина или Сталина) могла привести к тому, что все советское время в книгах и документах писали про «материальные ресурсы» (как будто в рамках монизма бывают какие-то еще), и хуже того - про «нематериальные», то процитированный мной фрагмент из статьи Сталина видится явным кандидатом на эту роль. На роль такой случайной оговорки, которая привела к тому, что советским людям, смутно ориентировавшимся в этой сфере, неявно внушалась концепция дуализма (противостояния материального и нематериального) - вопреки как взглядам Маркса, так и Сталина.
Закрепиться этому было тем проще, что желания людей разнообразны и относятся как к сфере сознания, так и к тому, что доступно органам чувств. И всякий раз, как некто выбирал между, допустим, едой (осязаемым, «материальным») и знанием (неосязаемым, доступным пока только сознанию, «идеальным»), он получал как бы подтверждение того, что это разные сферы, с разной значимостью. Хотя в действительности речь шла, конечно, только об установлении им иерархии желаний - выборе конкретной формы движения его материи.