"Камни Калякина" (продолжение 2)
"Камни Калякина" (продолжение 2)
Утром другого дня одновременно с археологами у дома снова появились два бомжа с молотками, но сразу на кирпичи не набросились, а настороженно супились на похмельных бригадиров. Наконец тот, что постарше спросил:
-Этот-то, художник-мудожник, вчера к вам подходил о нас говорить?
-Мы с ним больше о Какиных купцах говорили. И про вас речь была. Да нам-то что, хоть весь Шишкин по кирпичам разберите. Нас только что под землей интересует.
Бомжи осмелели и придвинулись к развалине:
-Этот конь педальный достал нас уже. - громко, так чтобы было слышно археологам, ворчали себе под нос бомжи, - Родственник его какой-то тут жил что ли. Все ходит, вопит. Ментов на нас наводил. А нам-то что, мы целые кирпичи печникам, а крошево их менту главному. У него там из-под дома земля уходит, так он крошкой нашей укрепляет.
Работалось археологам как обычно. Прошедшим вечером как принято напились «с приездом». Пол ночи носило бригадиров по уснувшему городку. Кажется были на дискотеке и подцепили каких-то баб, но что именно было дальше помнили сосем плохо, правда проснулись на базе.
Утром пробовали начать чертежные работы, но пытавшийся заточить карандаш Тимохин порезал ладонь в двух местах, а карандаш сломал. Потому, вспомнив экспедиционную присказку: «Лопата лечит», все принялись копать.
Студентов гоняли за пивом чаще обычного. Как-то уже давно повелось у Тимохина с Растыкиным каждую пятую бутылку отдавать малоденежным студентам. Оттого бригадиры полагали себя невиданными благодетелями, чуть ли не меценатами и позволяли себе, в порядке компенсации, кричать на практикантов и отдавать им распоряжения не относящиеся к производственным отношениям.
К дневному приходу Чурова из под содранного дерна по всему раскопу показались лысины булыжников (при появлении художника бомжи вновь незаметно скрылись).
-Интересные камни. - после приветствия сказал Чуров, - Это их специально здесь рассыпали?
-Так это каменка показалась.
-Каменка?
-Ну мостовая. Она от дома к Волге шла.
-Так спуск от дома Калякина был замощен! Подумать только! - для Чурова это было важнейшее открытие, - Стало быть дом Калякина очень знатно смотрелся с Волги! Это очень, очень важно! Ведь у нас в округе вообще нет камней, их сюда должны были везти издалека!
До самого вечера Чуров неотрывно вглядывался под лязгающие об булыжники лезвия лопат поминутно приговаривая:
-Подумать только, по этим камням ступала нога Калякина!
Весь последовавший вечер у Чурова не проходило настроение какое охватывает людей перед началом большого, светлого дела. Археологи расчищают мостовую Калякина. Восстанавливается исторический пейзаж. Чуров и раньше мечтал о восстановлении особняка, но не знал с чего начать, а теперь с помощью раскопок, можно не только возродить особняк, но и воссоздать часть города такой, какая она была при Калякине.
«Кто знает, - улыбался про себя Чуров, - может с этого небольшого дела и начинается великий почин возвращения России на круги своя».
В этот же вечер бригадиры пили у себя на базе. За два дня бригадирская, отдельная от практикантов комната, успела принять обжитой вид. Он создавался обилием пустых бутылок на полу и несколькими остовами вяленых рыб на расстеленных по столу газетах.
Мысли и языки обоих уже плохо ворочались, но как думающие русские интеллигенты они говорили о политике, стебались над новым президентом. Растыкин придумал каламбур: «Вот уже полгода как Кремль захватил международный террорист Гарант Устоев». Развивая шутку Тимохин назвал собутыльника Лопатом Копаевым, а тот в ответ окрестил Тимохина Коньяк Бухаевым. Так разговор перешел на производственные темы:
-Мостовая эта вылезла. Рабочих рук не хватает, дней тоже не густо. Начальник если и пришлет помощи, то одного какого доходягу еще хуже этих. - Тимохин показал рукой на стену за которой жили студенты, - А еще чертеж рисовать с портретным сходством.
Растыкин глядел на Тимохина облокотясь одной рукой на стол, а в другой держа железную кружку с только что разведенным казенным спиртом (его выдавали для протирания находок), умение говорить научно он в застольных беседах не запускал, потому поддерживал беседу короткими «Да» и добавлял для убедительности «На хер».
Как ни торопился следующим утром Чуров попасть на раскопки, успел только к полудню. По всему раскопу мостовая была уже почти зачищена. Обнажилось не более ста квадратных метров кладки, но и такой кусок смотрелся солидно. Пересекающиеся жилы из булыжников размером с конскую голову образовывали сетку, ячейки которой заполняли камни поменьше - какие всего с кулак, а какие и с пивную кружку. Мастера грамотно умели подогнать нужный бульник к нужному, зазоры меж ними были - с трудом иглу просунешь. Ни один камень не торчал кверху горбом, все плоскостью, а перепад высот глазу был совсем не заметен и обнаружился только после измерений нивелиром.
Чуров замер - вот она, мостовая Калякина.
-Здравствуйте. Нашли что-нибудь любопытное.
-Да что тут может быть любопытного. Мостовая девятнадцативековая. Пару пятаков козел какой-то обронил в меж камней, вот и вся пожива.
-Пятаки! Боже, да ведь их наверно сам Калякин обронил!
Чурова охватила внутренняя дрожь коллекционера, перед глазами стояло его собрание-хронология пятаков.
-А каких они годов?!
-Один 1861, другой 1881, ничего интересного, пятаки как пятаки.
-Помилуйте! Те самые года!
-Ну да, - отозвался Растыкин, - издание высочайшего манифеста об отмене крепостного права и почение в бозе невинно убиенного от рук террористов-народовольцев самодервжца, то есть самодержца ... Короче кокнули чувырлу этого Сашку Второго, туда и дорога засранцу.
-Да не в том дело!...
Чуров с жаром поведал свою идею - выложить из монет хронологию жизни Калякина и попросил бригадиров передать ему эти два пятака, словно нарочно выскочившие из под земли для завершения коллекции, да еще в таком значимом месте.
Бригадиры с сомнением переглянулись. Чуров предложил выменять пятаки на два десятка других монет, куда более редких.
-Да мы бы и так их вам отдали, окажись вы тут сразу. На хер они нам нужны. Но мы их уже в дневник находок записали, а тут уж бюрократия. Если бритвочкой подтереть, то начальник увидит и вставит нам по первое число, и ему самому потом в полевом комитете жопу надраят.
Художник опечалился, собирался даже наоборот, все свои монеты отдать археологам, чтобы коллекция все же стала полной, но узнав, что все находки уедут в Петербург пылиться в подвальном хранилище, передумал.
Тем временем студенты закончили зачистку, а бригадиры уже наполовину завершили чертеж мостовой. Чуров с некоторым содроганием вступил в раскоп и походил по камням, потом с благоговейным уважением, какими язычники взирали на непонятные ритуалы своих волхвов, глядел через плечи бригадиров на заполняемую овалами камней миллиметровку.
-Здесь у вас готово уже?
-Да, дочертить осталось.
-Потом дальше к Волге мостовую чистить будете?
-Зачем? Нам и тут работы по уши хватит.
-Так это? Так вы же сами сказали - здесь все.
-Ну мостовая все, сейчас вышвырнем ее и дальше копать.
-...? Как ... вышвырните..?
Чуров не верил своим ушам. По всем его представлениям, вынесенным когда-то из журналов «Наука и жизнь» и «Вокруг света», археологи занимаются тем, что открывают остатки древних сооружений, расчищают их, а потом на это место начинают водить туристов и там возникает музей. Здесь само собою должен быть «Музей купеческого быта - особняк Калякина». Археологи работают для возвращения забытого прошлого в современность, так до этого момента думал Чуров, а тут они наоборот собирались рушить прошлое и какое - мостовую Калякина! Несколько мгновений художник надеялся, что бригадиры шутят, как при знакомстве, но на этот раз все было всерьез.
-Да как же вы можете рушить? Вы же археологи!
-Что рушить?
-Мостовую! Мостовую по которой ходили шишкинцы сто лет до того как мы..!
Видя как распереживался художник Растыкин решил объяснить ему методику и принципы исследований археологического памятника:
-Видите ли, археологическая наука не есть погоня за предметами, в частности архитектурными сооружениями. Примитивной, так сказать, формой которых и является мостовая кладка. Задачей археологии является выявление всех напластований составляющих мощность антропогенных отложений памятника и максимально возможное прояснение через анализ найденных артефактов материально-бытовой истории памятника. Это проделывается с опорой на данные известных исторической науке письменных источников...
Опешивший Чуров перебил собеседника, что сделал, кажется, впервые в жизни:
-Помилуйте! Но чем же вы тогда отличаетесь от тех бомжей, что разбирают особняк на кирпичи. Ведь вы историю не изучаете, а рушите!
-Наоборот. Нашей задачей как раз и является уточнение исторических коллизий имевших место на протяжении того хронологического отрезка, ... то есть периода ... Короче, все перерыть надо к чертям, а с каждой дрянью вошкаться, так ни успеем ни хрена.
-А, понял, - неожиданно просветлел Чуров, - вы для того сейчас чертеж делаете, чтобы по нему потом все точно восстановить.
-Нет, план пласта нужен только для отчета в полевой комитет. Видите ли, мостовая XIX века не связанная ни с каким историческим событием, не может быть признана ценным памятником никакой научной или искусствоведческой комиссией. Потому разбирать мостовую мы будем не как памятник архитектуры городского благоустройства, а как обычный жилой слой...
Хотя Тимохин отлично знал, что еще несколько слов и не выдержав высоты научного полета речи Растыкин сорвется на брань, но раздражение на докучливого художника было таково, что он взорвался первым:
-Да какое нам, в жопу, дело до твоего Калякина-Малякина с его булыжниками! Нам древнерусский слой нужен, а мостовой твоей я бы давно сраку подтер, да бумагой удобнее! Придумал херню - по чертежу восстанавливать! Тебя самого по чертежу восстанавливать сейчас придется!! Что в раскоп спустился?! Тут только сотрудник находиться могут!
Студенты повтыкали лопаты в грунт и наблюдали за происходящим.
-Что же это?! Как же это получается?! - на лице Чурова читалось такое отчаяние, что он даже не заметил, как его оскорбляет человек вдвое младше по возрасту - Получается, раз здесь Наполеон с Цезарем никуда не пробегали, так стало быть и истории не было?! Крушить все можно без жалости?! А то что здесь люди жили, простые русские люди, на которых история эта и держалась, и по камням вот этим ходили, это значит не важно?! Да по какому праву?! Это! Это не вы делали, не вам и ломать! Да может еще и наследники живы, может это их собственность! Да я не дам! Лягу здесь и не дам! Меня сначала ломами да лопатами бейте, а уж потом камни выбрасывайте!!
Бригадиры тоже завелись не на шутку:
-Слушай ты, Борода! Давай выметайся из ямы и чеши подальше пока по шеям не наполучал!! - крикнул Тимохин и прямо под ногами Чурова вывернул ломом первый камень.
Чуров ухватился обоими руками за лом и захрипел:
-Не да-ам!!!
В наступление на художника пошел Растыкин:
-Ты блин, ревнитель древнего благочестия говёный, будешь мешать работать - ментов позовем, сдадим тебя как хулигана. Они тебя в клоповнике денек подержат - живо поумнеешь!
-Милиция, говорите! Я сам сейчас пойду в милицию! Объясню им все как есть! Они не дадут в нашем городе памятники старины рушить!
Чуров действительно побежал в сторону единственного в Шишкине отделения милиции.
Практикант Леха подошел к бригадирам:
-А ну как и правда ментов приведет?
-Пусть ведет, - отвечал Тимохин, - с ними над этим придурком и посмеемся.
Утром другого дня одновременно с археологами у дома снова появились два бомжа с молотками, но сразу на кирпичи не набросились, а настороженно супились на похмельных бригадиров. Наконец тот, что постарше спросил:
-Этот-то, художник-мудожник, вчера к вам подходил о нас говорить?
-Мы с ним больше о Какиных купцах говорили. И про вас речь была. Да нам-то что, хоть весь Шишкин по кирпичам разберите. Нас только что под землей интересует.
Бомжи осмелели и придвинулись к развалине:
-Этот конь педальный достал нас уже. - громко, так чтобы было слышно археологам, ворчали себе под нос бомжи, - Родственник его какой-то тут жил что ли. Все ходит, вопит. Ментов на нас наводил. А нам-то что, мы целые кирпичи печникам, а крошево их менту главному. У него там из-под дома земля уходит, так он крошкой нашей укрепляет.
Работалось археологам как обычно. Прошедшим вечером как принято напились «с приездом». Пол ночи носило бригадиров по уснувшему городку. Кажется были на дискотеке и подцепили каких-то баб, но что именно было дальше помнили сосем плохо, правда проснулись на базе.
Утром пробовали начать чертежные работы, но пытавшийся заточить карандаш Тимохин порезал ладонь в двух местах, а карандаш сломал. Потому, вспомнив экспедиционную присказку: «Лопата лечит», все принялись копать.
Студентов гоняли за пивом чаще обычного. Как-то уже давно повелось у Тимохина с Растыкиным каждую пятую бутылку отдавать малоденежным студентам. Оттого бригадиры полагали себя невиданными благодетелями, чуть ли не меценатами и позволяли себе, в порядке компенсации, кричать на практикантов и отдавать им распоряжения не относящиеся к производственным отношениям.
К дневному приходу Чурова из под содранного дерна по всему раскопу показались лысины булыжников (при появлении художника бомжи вновь незаметно скрылись).
-Интересные камни. - после приветствия сказал Чуров, - Это их специально здесь рассыпали?
-Так это каменка показалась.
-Каменка?
-Ну мостовая. Она от дома к Волге шла.
-Так спуск от дома Калякина был замощен! Подумать только! - для Чурова это было важнейшее открытие, - Стало быть дом Калякина очень знатно смотрелся с Волги! Это очень, очень важно! Ведь у нас в округе вообще нет камней, их сюда должны были везти издалека!
До самого вечера Чуров неотрывно вглядывался под лязгающие об булыжники лезвия лопат поминутно приговаривая:
-Подумать только, по этим камням ступала нога Калякина!
Весь последовавший вечер у Чурова не проходило настроение какое охватывает людей перед началом большого, светлого дела. Археологи расчищают мостовую Калякина. Восстанавливается исторический пейзаж. Чуров и раньше мечтал о восстановлении особняка, но не знал с чего начать, а теперь с помощью раскопок, можно не только возродить особняк, но и воссоздать часть города такой, какая она была при Калякине.
«Кто знает, - улыбался про себя Чуров, - может с этого небольшого дела и начинается великий почин возвращения России на круги своя».
В этот же вечер бригадиры пили у себя на базе. За два дня бригадирская, отдельная от практикантов комната, успела принять обжитой вид. Он создавался обилием пустых бутылок на полу и несколькими остовами вяленых рыб на расстеленных по столу газетах.
Мысли и языки обоих уже плохо ворочались, но как думающие русские интеллигенты они говорили о политике, стебались над новым президентом. Растыкин придумал каламбур: «Вот уже полгода как Кремль захватил международный террорист Гарант Устоев». Развивая шутку Тимохин назвал собутыльника Лопатом Копаевым, а тот в ответ окрестил Тимохина Коньяк Бухаевым. Так разговор перешел на производственные темы:
-Мостовая эта вылезла. Рабочих рук не хватает, дней тоже не густо. Начальник если и пришлет помощи, то одного какого доходягу еще хуже этих. - Тимохин показал рукой на стену за которой жили студенты, - А еще чертеж рисовать с портретным сходством.
Растыкин глядел на Тимохина облокотясь одной рукой на стол, а в другой держа железную кружку с только что разведенным казенным спиртом (его выдавали для протирания находок), умение говорить научно он в застольных беседах не запускал, потому поддерживал беседу короткими «Да» и добавлял для убедительности «На хер».
Как ни торопился следующим утром Чуров попасть на раскопки, успел только к полудню. По всему раскопу мостовая была уже почти зачищена. Обнажилось не более ста квадратных метров кладки, но и такой кусок смотрелся солидно. Пересекающиеся жилы из булыжников размером с конскую голову образовывали сетку, ячейки которой заполняли камни поменьше - какие всего с кулак, а какие и с пивную кружку. Мастера грамотно умели подогнать нужный бульник к нужному, зазоры меж ними были - с трудом иглу просунешь. Ни один камень не торчал кверху горбом, все плоскостью, а перепад высот глазу был совсем не заметен и обнаружился только после измерений нивелиром.
Чуров замер - вот она, мостовая Калякина.
-Здравствуйте. Нашли что-нибудь любопытное.
-Да что тут может быть любопытного. Мостовая девятнадцативековая. Пару пятаков козел какой-то обронил в меж камней, вот и вся пожива.
-Пятаки! Боже, да ведь их наверно сам Калякин обронил!
Чурова охватила внутренняя дрожь коллекционера, перед глазами стояло его собрание-хронология пятаков.
-А каких они годов?!
-Один 1861, другой 1881, ничего интересного, пятаки как пятаки.
-Помилуйте! Те самые года!
-Ну да, - отозвался Растыкин, - издание высочайшего манифеста об отмене крепостного права и почение в бозе невинно убиенного от рук террористов-народовольцев самодервжца, то есть самодержца ... Короче кокнули чувырлу этого Сашку Второго, туда и дорога засранцу.
-Да не в том дело!...
Чуров с жаром поведал свою идею - выложить из монет хронологию жизни Калякина и попросил бригадиров передать ему эти два пятака, словно нарочно выскочившие из под земли для завершения коллекции, да еще в таком значимом месте.
Бригадиры с сомнением переглянулись. Чуров предложил выменять пятаки на два десятка других монет, куда более редких.
-Да мы бы и так их вам отдали, окажись вы тут сразу. На хер они нам нужны. Но мы их уже в дневник находок записали, а тут уж бюрократия. Если бритвочкой подтереть, то начальник увидит и вставит нам по первое число, и ему самому потом в полевом комитете жопу надраят.
Художник опечалился, собирался даже наоборот, все свои монеты отдать археологам, чтобы коллекция все же стала полной, но узнав, что все находки уедут в Петербург пылиться в подвальном хранилище, передумал.
Тем временем студенты закончили зачистку, а бригадиры уже наполовину завершили чертеж мостовой. Чуров с некоторым содроганием вступил в раскоп и походил по камням, потом с благоговейным уважением, какими язычники взирали на непонятные ритуалы своих волхвов, глядел через плечи бригадиров на заполняемую овалами камней миллиметровку.
-Здесь у вас готово уже?
-Да, дочертить осталось.
-Потом дальше к Волге мостовую чистить будете?
-Зачем? Нам и тут работы по уши хватит.
-Так это? Так вы же сами сказали - здесь все.
-Ну мостовая все, сейчас вышвырнем ее и дальше копать.
-...? Как ... вышвырните..?
Чуров не верил своим ушам. По всем его представлениям, вынесенным когда-то из журналов «Наука и жизнь» и «Вокруг света», археологи занимаются тем, что открывают остатки древних сооружений, расчищают их, а потом на это место начинают водить туристов и там возникает музей. Здесь само собою должен быть «Музей купеческого быта - особняк Калякина». Археологи работают для возвращения забытого прошлого в современность, так до этого момента думал Чуров, а тут они наоборот собирались рушить прошлое и какое - мостовую Калякина! Несколько мгновений художник надеялся, что бригадиры шутят, как при знакомстве, но на этот раз все было всерьез.
-Да как же вы можете рушить? Вы же археологи!
-Что рушить?
-Мостовую! Мостовую по которой ходили шишкинцы сто лет до того как мы..!
Видя как распереживался художник Растыкин решил объяснить ему методику и принципы исследований археологического памятника:
-Видите ли, археологическая наука не есть погоня за предметами, в частности архитектурными сооружениями. Примитивной, так сказать, формой которых и является мостовая кладка. Задачей археологии является выявление всех напластований составляющих мощность антропогенных отложений памятника и максимально возможное прояснение через анализ найденных артефактов материально-бытовой истории памятника. Это проделывается с опорой на данные известных исторической науке письменных источников...
Опешивший Чуров перебил собеседника, что сделал, кажется, впервые в жизни:
-Помилуйте! Но чем же вы тогда отличаетесь от тех бомжей, что разбирают особняк на кирпичи. Ведь вы историю не изучаете, а рушите!
-Наоборот. Нашей задачей как раз и является уточнение исторических коллизий имевших место на протяжении того хронологического отрезка, ... то есть периода ... Короче, все перерыть надо к чертям, а с каждой дрянью вошкаться, так ни успеем ни хрена.
-А, понял, - неожиданно просветлел Чуров, - вы для того сейчас чертеж делаете, чтобы по нему потом все точно восстановить.
-Нет, план пласта нужен только для отчета в полевой комитет. Видите ли, мостовая XIX века не связанная ни с каким историческим событием, не может быть признана ценным памятником никакой научной или искусствоведческой комиссией. Потому разбирать мостовую мы будем не как памятник архитектуры городского благоустройства, а как обычный жилой слой...
Хотя Тимохин отлично знал, что еще несколько слов и не выдержав высоты научного полета речи Растыкин сорвется на брань, но раздражение на докучливого художника было таково, что он взорвался первым:
-Да какое нам, в жопу, дело до твоего Калякина-Малякина с его булыжниками! Нам древнерусский слой нужен, а мостовой твоей я бы давно сраку подтер, да бумагой удобнее! Придумал херню - по чертежу восстанавливать! Тебя самого по чертежу восстанавливать сейчас придется!! Что в раскоп спустился?! Тут только сотрудник находиться могут!
Студенты повтыкали лопаты в грунт и наблюдали за происходящим.
-Что же это?! Как же это получается?! - на лице Чурова читалось такое отчаяние, что он даже не заметил, как его оскорбляет человек вдвое младше по возрасту - Получается, раз здесь Наполеон с Цезарем никуда не пробегали, так стало быть и истории не было?! Крушить все можно без жалости?! А то что здесь люди жили, простые русские люди, на которых история эта и держалась, и по камням вот этим ходили, это значит не важно?! Да по какому праву?! Это! Это не вы делали, не вам и ломать! Да может еще и наследники живы, может это их собственность! Да я не дам! Лягу здесь и не дам! Меня сначала ломами да лопатами бейте, а уж потом камни выбрасывайте!!
Бригадиры тоже завелись не на шутку:
-Слушай ты, Борода! Давай выметайся из ямы и чеши подальше пока по шеям не наполучал!! - крикнул Тимохин и прямо под ногами Чурова вывернул ломом первый камень.
Чуров ухватился обоими руками за лом и захрипел:
-Не да-ам!!!
В наступление на художника пошел Растыкин:
-Ты блин, ревнитель древнего благочестия говёный, будешь мешать работать - ментов позовем, сдадим тебя как хулигана. Они тебя в клоповнике денек подержат - живо поумнеешь!
-Милиция, говорите! Я сам сейчас пойду в милицию! Объясню им все как есть! Они не дадут в нашем городе памятники старины рушить!
Чуров действительно побежал в сторону единственного в Шишкине отделения милиции.
Практикант Леха подошел к бригадирам:
-А ну как и правда ментов приведет?
-Пусть ведет, - отвечал Тимохин, - с ними над этим придурком и посмеемся.