Камни Калякина (продолжение 1)
"Камни Калякина" (продолжение 1)
Летом того года, который многие дурно разбирающиеся в арифметике люди уже полагали началом нового тысячелетия, рейсовым автобусом в Шишкин нагрянули питерские археологи. Всего шесть человек и с ними начальник. Вислоусый руководитель экспедиции приехал лишь на несколько часов, определить место работ. Четверых студентов - практикантов отправившихся в экспедицию за романтикой начальник оставил обживать базу (несколько комнат арендованных в пустующем на каникулах здании общежития сельхоз училища), а сам с парой давних своих работников отправился бродить по центру городка, соображать - где бы мог случиться древнерусский слой.
Эти двое, Тимохин и Растыкин, оба звались Валентинами, потому первый, чтобы не путаться, именовался Валек, второй Валька. Оба ездили в экспедицию убить отпуск, а в остальное время не имели к археологии никакого отношения. У обоих за плечами было более чем по десятку сезонов, потому оба имели кое-какое представление о том, как копать. Обоим было четверть века от роду.
Поразмыслив начальник сказал:
- Думаю, где бы нам вернее древнерусский слой зацепить. Тут, видишь, какая закорюка: вроде как городищу положено быть на мысовой площадке, меж Волгой и Кисельнобережкой. По идее так обычно строились. Но вот какая штука, холм видите, на котором сейчас собор стоит. Чуете мысль?
- Не-а.
- Ну предки не совсем идиоты были. С этого холма всех кто на мысу, даже если за частоколом, из лука как кур перестрелять можно. Так они может наоборот на холме заложились, а потом уже прибрежную террасу заселять стали?
- Может и так.
- Но опять же, на холме явно проблемы с водоснабжением должны были возникнуть. Не поймешь. Как думаете?
Растыкин умел придать своей речи наукообразный стиль, но всегда на третьей-четвертой фразе утомлялся и неизбежно сбивался на что-нибудь малоцензурное:
- Я так думаю, уважаемый начальник, что залегание древнерусского слоя должно читаться в прибрежных отложениях. Это корреспондируется и с другими археологическими памятниками в данном секторе Волги и отвечает оборонительной тактике славянских колонистов известной как по письменным источникам, так и по ... этим, как их ... Ну, блин, ясно как у негра в жопе, яму надо на мысу запердолить.
Тимохин сразу сообразил, не первый год вместе, что Растыкин просто так с советом где копать никогда не полезет. Оба отлично знают, что при неуспехе начальник потом и всю вину на предложившего свалит: «Сами говорили - Тут копать! Тут копать!». Рассудив, что у Растыкина на уме некая комбинация, Тимохин добавил свое весомое:
- Ясен хер!
- Ну как хотите, вам копать! - начальник оглядел своих есаулов взглядом и до того никогда им особо не доверявшим, а теперь ставшим подозрительнее против обычного втрое.
Потоптавшись по лужку на мысу у наполовину рухнувшего остова старого купеческого дома и методом научного тыка определив участок раскопа начальник уехал километров за сто, на основные свои раскопки.
- Ты что за мыс-то так выступал? Ну как нет там ни хрена, с тебя и спрос. - обратился по отъезде начальника Тимохин к Растыкину.
-Какой спрос? Он начальник, он и решает. Я что твой прораб, где велят, там и организую. А то что ты до сих пор не дотумкал, так с того сам удивляюсь. Там у мыса ларек стоит - бутылочного сортов семь и до разливухи ходу всего ничего. А на горе что тебе за праздник? Поп в церкви, да лавка со свечами и всех развлечений.
-Ну ты меня за феномен не держи, я сам о том сразу сообразил, а потом думаю, какая на хер разница, все одно студентов за пивом посылать будем.
(Старших, каких начальство оставляет на второстепенных раскопах, в экспедициях называют «сволочи на яме». Термин «сволочь» среди археологов давно потерял свой бранный смысл и заменяет собой то что в других профессиях означает «мастер», «бригадир» или «старшина». А поскольку Тимохин с Растыкиным почитались за сволочей гуманных и в меру либеральных и чтобы часто не употреблять ругательство, дальше так и будем называть их не сволочами, а бригадирами.)
Первыми жителями Шишкина, каких подробно разглядели археологи, оказались два бомжа разбиравшие помощью молотков развалину рядом с предстоящим раскопом на кирпичи, которые хорошо покупались местными печниками, предпочитавшими «царский» кирпич «нонечнему». Увидев кого-то на дороге бомжи вскоре незаметно смылись.
Новости в Шишкине случались нечасто, зато появившись разносились стремительно. Не успел ползающий на четвереньках практикант Леха с двумя стоящими над ним бригадирами вбить в землю разметочные колышки (остальной состав Тимохин и Растыкин отправили за пивом и разведать - где какие работают ночью кабаки), как к начавшей оконтуриваться яме приближался Чуров.
Внутри художника все трепетало, и не столько потому, что он впервые в жизни видел всамделишных археологов, как от осознания, что раскоп будет перед самым парадным крыльцом бывшего особняка Калякина. Что-то зудело в груди от мысли, что в ближайшие дни может открыться нечто новое из жизни человека, в биографию которого Чуров так давно влюблен.
Минут пять Чуров нерешительно стоял в стороне. Археологи делали вид, что его не замечают - думали турист (в руках у Чурова были пара пейзажей с церквями), наконец Растыкин приветствовал его старым и давно переставшим быть смешным приколом:
- За просмотр деньги платят!
- Да я ничего. Я отойду ... Здравствуйте.
Чуров поверил, что за наблюдение над раскопками берут деньги (а как иначе, в музеях же нужно покупать билет). Хотел было отойти подальше, но тут же одернул себя - хотя скудный бюджет уездного художника редко позволял даже закупку фотобумаги для копирования документов калякинского архива, но сколько бы не пришлось потратить, он должен лично увидеть каждое движение лопаты, открывающей неизвестные страницы жизни Калякина.
- А сколько стоит смотреть?
- Десять минут - бутылка пива! - не моргнув глазом отвечал Тимохин.
В первую секунду Чуров растерялся. Так его месячного заработка и на три дня не хватит, но быстро сообразил, что с ним шутят и поддерживая веселье засмеялся:
-Да вы это не всерьез верно!
-Какой вы догадливый. - увидев как практиканты возвращаются с пивом бригадиры заметно подобрели и расположились к беседе.
-А можно поинтересоваться, что вы хотите найти?
Вперед выступил умеющий ученые фразы Растыкин:
-Видите ли, топонимика данной местности, равно как и некоторые топографические приметы указывают на большую вероятность залегания культурного слоя эпохи раннеславянской колонизации Верхнего Поволжья и начала ассимиляции активизации финно-угорских племен ... То есть, блин, активизации ассимиляции ... Короче, дерьмо всякое древнее может быть, а может и нет. Хер его знает ,что там за залупа на дне.
-А я здешний художник, Чуров Иван. Вы знаете, кто жил в этом доме, рядом с которым вы копаете?
-Кто жил не знаем, но уж что никто больше жить не будет -это точно.
-Да дом совсем обветшал, внешний вид утрачен полностью. Но я надеюсь, что все в России когда-нибудь вернется на круги своя.
-Вернется, вернется. Его бомжи на кирпичи разбирают.
-Да, я знаю этих вандалов и как могу от дома гоняю. Это же дом купца Калякина. Я на них и в милицию жаловался, но они не понимают: «Тебе, - говорят, - надо, ты и охраняй. А мы не можем, потому что не объект». Вы уж тут если их увидите, гоните пожалуйста. У них и паспортов нет, они на скандал не лезут.
Найдя благодарных слушателей Чуров поведал бригадирам историю рода Калякиных. Те слушая успели выдуть по шесть бутылок пива, так что начало династии купцов из капиталистых крестьян эпохи матушки Екатерины кое-как в бригадирских головах осело, а вот куда делись последние Калякины пронеслось мимо их сознания.
Прощаясь Чуров выглядел радостною. Бригадиры показались ему замечательными слушателями и он был уверен, что заразил их интересом к Калякину.
-До завтра, до завтра. Очень был рад. Если попадется что-то связанное с хозяином дома, непременно, умоляю, не забудьте мне показать. Тут любая мелочь важна!
-Чуров! Да заходи когда хочешь! - языки бригадиров заметно заплетались.
-Я у вас непременно каждый день буду.
-Заходи! О Квакине твоем еще покалякаем!
- О Калякине.
-И о Калякине поквакаем! (
Летом того года, который многие дурно разбирающиеся в арифметике люди уже полагали началом нового тысячелетия, рейсовым автобусом в Шишкин нагрянули питерские археологи. Всего шесть человек и с ними начальник. Вислоусый руководитель экспедиции приехал лишь на несколько часов, определить место работ. Четверых студентов - практикантов отправившихся в экспедицию за романтикой начальник оставил обживать базу (несколько комнат арендованных в пустующем на каникулах здании общежития сельхоз училища), а сам с парой давних своих работников отправился бродить по центру городка, соображать - где бы мог случиться древнерусский слой.
Эти двое, Тимохин и Растыкин, оба звались Валентинами, потому первый, чтобы не путаться, именовался Валек, второй Валька. Оба ездили в экспедицию убить отпуск, а в остальное время не имели к археологии никакого отношения. У обоих за плечами было более чем по десятку сезонов, потому оба имели кое-какое представление о том, как копать. Обоим было четверть века от роду.
Поразмыслив начальник сказал:
- Думаю, где бы нам вернее древнерусский слой зацепить. Тут, видишь, какая закорюка: вроде как городищу положено быть на мысовой площадке, меж Волгой и Кисельнобережкой. По идее так обычно строились. Но вот какая штука, холм видите, на котором сейчас собор стоит. Чуете мысль?
- Не-а.
- Ну предки не совсем идиоты были. С этого холма всех кто на мысу, даже если за частоколом, из лука как кур перестрелять можно. Так они может наоборот на холме заложились, а потом уже прибрежную террасу заселять стали?
- Может и так.
- Но опять же, на холме явно проблемы с водоснабжением должны были возникнуть. Не поймешь. Как думаете?
Растыкин умел придать своей речи наукообразный стиль, но всегда на третьей-четвертой фразе утомлялся и неизбежно сбивался на что-нибудь малоцензурное:
- Я так думаю, уважаемый начальник, что залегание древнерусского слоя должно читаться в прибрежных отложениях. Это корреспондируется и с другими археологическими памятниками в данном секторе Волги и отвечает оборонительной тактике славянских колонистов известной как по письменным источникам, так и по ... этим, как их ... Ну, блин, ясно как у негра в жопе, яму надо на мысу запердолить.
Тимохин сразу сообразил, не первый год вместе, что Растыкин просто так с советом где копать никогда не полезет. Оба отлично знают, что при неуспехе начальник потом и всю вину на предложившего свалит: «Сами говорили - Тут копать! Тут копать!». Рассудив, что у Растыкина на уме некая комбинация, Тимохин добавил свое весомое:
- Ясен хер!
- Ну как хотите, вам копать! - начальник оглядел своих есаулов взглядом и до того никогда им особо не доверявшим, а теперь ставшим подозрительнее против обычного втрое.
Потоптавшись по лужку на мысу у наполовину рухнувшего остова старого купеческого дома и методом научного тыка определив участок раскопа начальник уехал километров за сто, на основные свои раскопки.
- Ты что за мыс-то так выступал? Ну как нет там ни хрена, с тебя и спрос. - обратился по отъезде начальника Тимохин к Растыкину.
-Какой спрос? Он начальник, он и решает. Я что твой прораб, где велят, там и организую. А то что ты до сих пор не дотумкал, так с того сам удивляюсь. Там у мыса ларек стоит - бутылочного сортов семь и до разливухи ходу всего ничего. А на горе что тебе за праздник? Поп в церкви, да лавка со свечами и всех развлечений.
-Ну ты меня за феномен не держи, я сам о том сразу сообразил, а потом думаю, какая на хер разница, все одно студентов за пивом посылать будем.
(Старших, каких начальство оставляет на второстепенных раскопах, в экспедициях называют «сволочи на яме». Термин «сволочь» среди археологов давно потерял свой бранный смысл и заменяет собой то что в других профессиях означает «мастер», «бригадир» или «старшина». А поскольку Тимохин с Растыкиным почитались за сволочей гуманных и в меру либеральных и чтобы часто не употреблять ругательство, дальше так и будем называть их не сволочами, а бригадирами.)
Первыми жителями Шишкина, каких подробно разглядели археологи, оказались два бомжа разбиравшие помощью молотков развалину рядом с предстоящим раскопом на кирпичи, которые хорошо покупались местными печниками, предпочитавшими «царский» кирпич «нонечнему». Увидев кого-то на дороге бомжи вскоре незаметно смылись.
Новости в Шишкине случались нечасто, зато появившись разносились стремительно. Не успел ползающий на четвереньках практикант Леха с двумя стоящими над ним бригадирами вбить в землю разметочные колышки (остальной состав Тимохин и Растыкин отправили за пивом и разведать - где какие работают ночью кабаки), как к начавшей оконтуриваться яме приближался Чуров.
Внутри художника все трепетало, и не столько потому, что он впервые в жизни видел всамделишных археологов, как от осознания, что раскоп будет перед самым парадным крыльцом бывшего особняка Калякина. Что-то зудело в груди от мысли, что в ближайшие дни может открыться нечто новое из жизни человека, в биографию которого Чуров так давно влюблен.
Минут пять Чуров нерешительно стоял в стороне. Археологи делали вид, что его не замечают - думали турист (в руках у Чурова были пара пейзажей с церквями), наконец Растыкин приветствовал его старым и давно переставшим быть смешным приколом:
- За просмотр деньги платят!
- Да я ничего. Я отойду ... Здравствуйте.
Чуров поверил, что за наблюдение над раскопками берут деньги (а как иначе, в музеях же нужно покупать билет). Хотел было отойти подальше, но тут же одернул себя - хотя скудный бюджет уездного художника редко позволял даже закупку фотобумаги для копирования документов калякинского архива, но сколько бы не пришлось потратить, он должен лично увидеть каждое движение лопаты, открывающей неизвестные страницы жизни Калякина.
- А сколько стоит смотреть?
- Десять минут - бутылка пива! - не моргнув глазом отвечал Тимохин.
В первую секунду Чуров растерялся. Так его месячного заработка и на три дня не хватит, но быстро сообразил, что с ним шутят и поддерживая веселье засмеялся:
-Да вы это не всерьез верно!
-Какой вы догадливый. - увидев как практиканты возвращаются с пивом бригадиры заметно подобрели и расположились к беседе.
-А можно поинтересоваться, что вы хотите найти?
Вперед выступил умеющий ученые фразы Растыкин:
-Видите ли, топонимика данной местности, равно как и некоторые топографические приметы указывают на большую вероятность залегания культурного слоя эпохи раннеславянской колонизации Верхнего Поволжья и начала ассимиляции активизации финно-угорских племен ... То есть, блин, активизации ассимиляции ... Короче, дерьмо всякое древнее может быть, а может и нет. Хер его знает ,что там за залупа на дне.
-А я здешний художник, Чуров Иван. Вы знаете, кто жил в этом доме, рядом с которым вы копаете?
-Кто жил не знаем, но уж что никто больше жить не будет -это точно.
-Да дом совсем обветшал, внешний вид утрачен полностью. Но я надеюсь, что все в России когда-нибудь вернется на круги своя.
-Вернется, вернется. Его бомжи на кирпичи разбирают.
-Да, я знаю этих вандалов и как могу от дома гоняю. Это же дом купца Калякина. Я на них и в милицию жаловался, но они не понимают: «Тебе, - говорят, - надо, ты и охраняй. А мы не можем, потому что не объект». Вы уж тут если их увидите, гоните пожалуйста. У них и паспортов нет, они на скандал не лезут.
Найдя благодарных слушателей Чуров поведал бригадирам историю рода Калякиных. Те слушая успели выдуть по шесть бутылок пива, так что начало династии купцов из капиталистых крестьян эпохи матушки Екатерины кое-как в бригадирских головах осело, а вот куда делись последние Калякины пронеслось мимо их сознания.
Прощаясь Чуров выглядел радостною. Бригадиры показались ему замечательными слушателями и он был уверен, что заразил их интересом к Калякину.
-До завтра, до завтра. Очень был рад. Если попадется что-то связанное с хозяином дома, непременно, умоляю, не забудьте мне показать. Тут любая мелочь важна!
-Чуров! Да заходи когда хочешь! - языки бригадиров заметно заплетались.
-Я у вас непременно каждый день буду.
-Заходи! О Квакине твоем еще покалякаем!
- О Калякине.
-И о Калякине поквакаем! (