Коллективное прошлое
“И увидел я, что вот, согрешили вы перед Господом, Богом вашим, сделали себе литого тельца, уклон ились вы скоро от пути, который заповедал вам Господь”. (Второзаконие, 9:16, пер. р. Д. Иосифона).
Моисей произносит эти слова, адресуясь к сынам Израиля на границе Земли Обетованной, куда ему самому путь заказан. Он говорит это детям и внукам тех, кто согрешили сорок лет тому назад и впоследствии постепенно вымирали, пока не кончились вовсе, освободив место новому поколению, не знавшему ни проклятия рабства, ни вышеупомянутого греха идолопоклонства и вероотступничества. Почему же Моше по-прежнему употребляет местоимение «вы»? Ведь конкретно эти «сыны» ни в чем не повинны?
«Почему? По двум причинам, - пишет по этому поводу американский писатель и публицист Деннис Прагер. - Первая: каждый народ должен знать и признавать как хорошее, так и дурное в своей истории. У каждого из нас нет персональной ответственности за прошлые грехи нашего народа, но мы навсегда остаемся частью согрешившей нации. Вторая причина: мы обязаны помнить об этом, дабы избежать повторения дурного в будущем и сохранить хорошее, которое было достигнуто. Без такой памяти дурное повторится, а хорошее не уцелеет». (Dennis Prager, “The Rational Bible: Deuteronomy”)
Иными словами, любой человек, который относит себя к определенному народу, ассоциирует себя с ним и считает эту принадлежность неотъемлемой частью собственной идентичности, не может увиливать и от коллективной ответственности - как за настоящие, так и за прошлые грехи народного коллектива в целом.
Хотите избегнуть такой ответственности? Нет проблем - в таком случае вам придется объявить себя либо частью другого народа (и тогда принять на себя его грехи), либо вовсе вырваться в «граждане мира». Правда, в последнем варианте тоже неизбежна та или иная вовлеченность: к примеру, если вы причислите себя к «гражданам Западной цивилизации», придется давать ответ за костры инквизиции и средневековое варварство, а если станете «гражданином планеты», будете оправдываться за полинезийских людоедов, красных кхмеров и женское обрезание.
Куда податься, к примеру, бедному российскому оппозиционеру, предметом вдохновенной гордости которого служит условный «ПУ…ИН», а предметом возмущенного отказа от коллективной ответственности - условный «ПУ…ИН»? Ох уж эти коварные слова - они как минимум неспроста подсунули нам эту общую рамку! Как сохранить ее прекрасное (то есть выгодное оппозиционеру) наполнение, одновременно вычленив из нее всё безусловно мерзкое (то есть крайне нежелательное)?
Похоже, единственный способ выйти из положения заключается в отсутствии какого бы то ни было гражданства, какой бы то ни было самоидентификации - в том числе и с человечеством в целом. Тогда с кем? Тут ведь даже мокрицей не сказаться - они тоже наверняка в чем-нибудь да грешны… Видимо, ни с кем - разве что, с виртуальной абракадаброй: вот у нее с гарантией нет никакого прошлого, в том числе и сомнительного.
Кто же согласится на подобную невменяемую участь? Вот и приходится беднягам метаться от стенки к стенке, от «ПУ» к «ИНУ» и обратно, судорожно выпихивая наружу проклятое «Т» и в то же время безуспешно пытаясь удержать само собой выпадающее «ШК». Только ведь не выйдет. Перефразируя вышеприведенную цитату из Прагера, без согласия взять на себя ответственность за «Т» (именуемую еще покаянием), оно не только неизбежно повторится, но и драгоценное «ШК» не уцелеет.
То же самое, впрочем, относится и к тем, кто упорно не желает взять в толк, что «дурное прошлое» не испаряется бесследно. Что сколько бы они ни заклинали забыть о Хмельниччине, Колиивщине, погромах Гражданской войны, Волынской резне и деятельном участии в Холокосте, всё это - необъемлемая часть настоящего.
Ведь настоящее - это всего-навсего спрессованное прошлое, загримированное надеждами на будущее. Иногда слой грима так толст, что мешает разглядеть не только бледность тех или иных лиц, но и провалившийся нос сифилитика. В этом случае задача честного диагноста - отколупнуть румяную размалеванную штукатурку, чтобы язва стала виднее. Потому что сифилис заразен. Заразен здесь и сейчас. А вот задача шарлатана прямо противоположна: побыстрее наложить еще один маскировочный слой. Или, по крайней мере, не дать отколупнуть.
И уже хотя бы поэтому прошлое невозможно похоронить, как «уважаемого подонка» в замечательном фильме Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Помните, кто в конце концов, презрев соображения «чести», выкапывает и вытаскивает наружу гниющего мертвеца? Его родной сын. Сын, который персонально ни в чем не повинен. И тем не менее совесть обращается лично к нему - в точности, как Моисей - к другим «сынам». Обращается, требуя осознания, требуя сохранения памяти, требуя покаяния за отцовские грехи.
Труп дурного прошлого должен постоянно быть на виду наряду с памятниками былой славы. Смердит? Разлагается? Приходится отворачиваться и затыкать нос? Вот и хорошо - так больше уверенности, что олицетворенное в нем зло не оживет в образе внуков и правнуков.
Моисей произносит эти слова, адресуясь к сынам Израиля на границе Земли Обетованной, куда ему самому путь заказан. Он говорит это детям и внукам тех, кто согрешили сорок лет тому назад и впоследствии постепенно вымирали, пока не кончились вовсе, освободив место новому поколению, не знавшему ни проклятия рабства, ни вышеупомянутого греха идолопоклонства и вероотступничества. Почему же Моше по-прежнему употребляет местоимение «вы»? Ведь конкретно эти «сыны» ни в чем не повинны?
«Почему? По двум причинам, - пишет по этому поводу американский писатель и публицист Деннис Прагер. - Первая: каждый народ должен знать и признавать как хорошее, так и дурное в своей истории. У каждого из нас нет персональной ответственности за прошлые грехи нашего народа, но мы навсегда остаемся частью согрешившей нации. Вторая причина: мы обязаны помнить об этом, дабы избежать повторения дурного в будущем и сохранить хорошее, которое было достигнуто. Без такой памяти дурное повторится, а хорошее не уцелеет». (Dennis Prager, “The Rational Bible: Deuteronomy”)
Иными словами, любой человек, который относит себя к определенному народу, ассоциирует себя с ним и считает эту принадлежность неотъемлемой частью собственной идентичности, не может увиливать и от коллективной ответственности - как за настоящие, так и за прошлые грехи народного коллектива в целом.
Хотите избегнуть такой ответственности? Нет проблем - в таком случае вам придется объявить себя либо частью другого народа (и тогда принять на себя его грехи), либо вовсе вырваться в «граждане мира». Правда, в последнем варианте тоже неизбежна та или иная вовлеченность: к примеру, если вы причислите себя к «гражданам Западной цивилизации», придется давать ответ за костры инквизиции и средневековое варварство, а если станете «гражданином планеты», будете оправдываться за полинезийских людоедов, красных кхмеров и женское обрезание.
Куда податься, к примеру, бедному российскому оппозиционеру, предметом вдохновенной гордости которого служит условный «ПУ…ИН», а предметом возмущенного отказа от коллективной ответственности - условный «ПУ…ИН»? Ох уж эти коварные слова - они как минимум неспроста подсунули нам эту общую рамку! Как сохранить ее прекрасное (то есть выгодное оппозиционеру) наполнение, одновременно вычленив из нее всё безусловно мерзкое (то есть крайне нежелательное)?
Похоже, единственный способ выйти из положения заключается в отсутствии какого бы то ни было гражданства, какой бы то ни было самоидентификации - в том числе и с человечеством в целом. Тогда с кем? Тут ведь даже мокрицей не сказаться - они тоже наверняка в чем-нибудь да грешны… Видимо, ни с кем - разве что, с виртуальной абракадаброй: вот у нее с гарантией нет никакого прошлого, в том числе и сомнительного.
Кто же согласится на подобную невменяемую участь? Вот и приходится беднягам метаться от стенки к стенке, от «ПУ» к «ИНУ» и обратно, судорожно выпихивая наружу проклятое «Т» и в то же время безуспешно пытаясь удержать само собой выпадающее «ШК». Только ведь не выйдет. Перефразируя вышеприведенную цитату из Прагера, без согласия взять на себя ответственность за «Т» (именуемую еще покаянием), оно не только неизбежно повторится, но и драгоценное «ШК» не уцелеет.
То же самое, впрочем, относится и к тем, кто упорно не желает взять в толк, что «дурное прошлое» не испаряется бесследно. Что сколько бы они ни заклинали забыть о Хмельниччине, Колиивщине, погромах Гражданской войны, Волынской резне и деятельном участии в Холокосте, всё это - необъемлемая часть настоящего.
Ведь настоящее - это всего-навсего спрессованное прошлое, загримированное надеждами на будущее. Иногда слой грима так толст, что мешает разглядеть не только бледность тех или иных лиц, но и провалившийся нос сифилитика. В этом случае задача честного диагноста - отколупнуть румяную размалеванную штукатурку, чтобы язва стала виднее. Потому что сифилис заразен. Заразен здесь и сейчас. А вот задача шарлатана прямо противоположна: побыстрее наложить еще один маскировочный слой. Или, по крайней мере, не дать отколупнуть.
И уже хотя бы поэтому прошлое невозможно похоронить, как «уважаемого подонка» в замечательном фильме Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Помните, кто в конце концов, презрев соображения «чести», выкапывает и вытаскивает наружу гниющего мертвеца? Его родной сын. Сын, который персонально ни в чем не повинен. И тем не менее совесть обращается лично к нему - в точности, как Моисей - к другим «сынам». Обращается, требуя осознания, требуя сохранения памяти, требуя покаяния за отцовские грехи.
Труп дурного прошлого должен постоянно быть на виду наряду с памятниками былой славы. Смердит? Разлагается? Приходится отворачиваться и затыкать нос? Вот и хорошо - так больше уверенности, что олицетворенное в нем зло не оживет в образе внуков и правнуков.