Хазрат Юнус Эмре. Напиток Правды
Правды напиток испили мы,
эльхамдулилла!
(Испил, эльхамдулилла!)
И в океан могуществ мы ушли,
эльхамдулилла!
(Ушёл, эльхамдулилла!)
И пересох, но зацвёл,
стопами был - стал главой.
И, окрылён, птицей стал - взлетел,
эльхамдулилла!
Тёк по холмам,
по дубовым лесам словно ртуть,
эльхамдулилла!
(Он тёк, эльхамдулилла!)
Здоров и бодр продолжал свой путь,
эльхамдулилла!
(Здоров, эльхамдулилла!)
В любой удел, куда мы шли,
мы влагу истины несли.
Баба Таптук - учитель наш, о,
эльхамдулилла!
Начав ручьём, сбегаем с гор,
И - в океан во весь опор,
эльхамдулилла!
(В опор, эльхамдулилла!)
Так не стой, так вместе в путь,
Врагом отныне ты не будь!
Твой утлый плот уже готов, готов,
эльхамдулилла!
(И реки выше берегов,
эльхамдулилла!)
Перевод с турецкого 2015
Считается, что на написание этих слов Юнуса вдохновил горный ручей, до которого дервиши добрались после выматывающей дороги. Однако, как известно, у суфийской поэзии не может быть меньше трех смысловых слоев. На втором уровне понимания поэма метафорически повествует о живительной силе учения, а на третьем, еще более глубоком - о шаманском ритуале, возможно, с употреблением какого-то растительного агента (эфедры и т.п.)
Вот как описывает связь воды и эфедры (либо гармалы) Мэри Бойс в хрестоматийном труде "Зороастрийцы. Верования и обычаи":
Однажды Зороастр, участвуя в сборище по случаю весеннего празднества, отправился на рассвете к реке за водой для приготовления хаомы. Он вошел в реку и постарался взять воду из середины потока. Когда он возвратился на берег (в этот момент он сам пребывал в состоянии ритуальной чистоты), перед ним в свежем воздухе весеннего утра возникло видение. На берегу он узрел сияющее существо, которое открылось ему как Воху-Мана, то есть «Благой помысел». Оно привело Зороастра к Ахура-Мазде и пяти другим, излучающим свет персонам, в присутствии которых пророк «не увидел собственной тени на земле из-за их яркого свечения». Тогда же от этих семи божеств Зороастр и получил свое откровение.
Ритуальные приношения воде, совершаемые в конце богослужения, готовили из молока, веток одного растения из сока, получаемого после того, как стебли другого растения будут истолчены. Растение, которое толкли, называлось по-древнеиндийски сома, а по-авестийски хаома, что буквально значит «то, что выжимают». Неясно, какое растение первоначально употребляли протоиндоиранцы, но вполне возможно, что это могли быть разновидности эфедры (как хом - «эфедра», «хвойник», используемый зороастрийцами в настоящее время ). Древние иранцы приписывали этому растению ценные свойства. Они считали, что его сок возбуждает, бодрит и вливает силы. Воины, отведав его, сразу же преисполняются боевым духом, поэты - вдохновением, а жрецы - особой восприимчивостью к внушениям божества.
На такую возможность, в частности, указывает последняя строфа ("твой конь уже взнуздан, приручен, перегружен") - в иранской и тюркской традиции конь - символ человеческого тела, которое несет душу; падение с коня приравнивается к гибели, а появление коня без всадника (как в ритуале Ашуры) символизирует смерть, потерю, расставание души и мира. Здесь имеется в виду, что тело мюрида уже подготовлено к духовным испытаниям ступени Хакихат. Правда мне пришлось заменить коня на плот. Возможно, это не совсем по тюркски, но лучше передает внутренний смысл строфы для русскоязычного читателя христианской традиции.
эльхамдулилла!
(Испил, эльхамдулилла!)
И в океан могуществ мы ушли,
эльхамдулилла!
(Ушёл, эльхамдулилла!)
И пересох, но зацвёл,
стопами был - стал главой.
И, окрылён, птицей стал - взлетел,
эльхамдулилла!
Тёк по холмам,
по дубовым лесам словно ртуть,
эльхамдулилла!
(Он тёк, эльхамдулилла!)
Здоров и бодр продолжал свой путь,
эльхамдулилла!
(Здоров, эльхамдулилла!)
В любой удел, куда мы шли,
мы влагу истины несли.
Баба Таптук - учитель наш, о,
эльхамдулилла!
Начав ручьём, сбегаем с гор,
И - в океан во весь опор,
эльхамдулилла!
(В опор, эльхамдулилла!)
Так не стой, так вместе в путь,
Врагом отныне ты не будь!
Твой утлый плот уже готов, готов,
эльхамдулилла!
(И реки выше берегов,
эльхамдулилла!)
Перевод с турецкого 2015
Click to viewСчитается, что на написание этих слов Юнуса вдохновил горный ручей, до которого дервиши добрались после выматывающей дороги. Однако, как известно, у суфийской поэзии не может быть меньше трех смысловых слоев. На втором уровне понимания поэма метафорически повествует о живительной силе учения, а на третьем, еще более глубоком - о шаманском ритуале, возможно, с употреблением какого-то растительного агента (эфедры и т.п.)
Вот как описывает связь воды и эфедры (либо гармалы) Мэри Бойс в хрестоматийном труде "Зороастрийцы. Верования и обычаи":
Однажды Зороастр, участвуя в сборище по случаю весеннего празднества, отправился на рассвете к реке за водой для приготовления хаомы. Он вошел в реку и постарался взять воду из середины потока. Когда он возвратился на берег (в этот момент он сам пребывал в состоянии ритуальной чистоты), перед ним в свежем воздухе весеннего утра возникло видение. На берегу он узрел сияющее существо, которое открылось ему как Воху-Мана, то есть «Благой помысел». Оно привело Зороастра к Ахура-Мазде и пяти другим, излучающим свет персонам, в присутствии которых пророк «не увидел собственной тени на земле из-за их яркого свечения». Тогда же от этих семи божеств Зороастр и получил свое откровение.
Ритуальные приношения воде, совершаемые в конце богослужения, готовили из молока, веток одного растения из сока, получаемого после того, как стебли другого растения будут истолчены. Растение, которое толкли, называлось по-древнеиндийски сома, а по-авестийски хаома, что буквально значит «то, что выжимают». Неясно, какое растение первоначально употребляли протоиндоиранцы, но вполне возможно, что это могли быть разновидности эфедры (как хом - «эфедра», «хвойник», используемый зороастрийцами в настоящее время ). Древние иранцы приписывали этому растению ценные свойства. Они считали, что его сок возбуждает, бодрит и вливает силы. Воины, отведав его, сразу же преисполняются боевым духом, поэты - вдохновением, а жрецы - особой восприимчивостью к внушениям божества.
На такую возможность, в частности, указывает последняя строфа ("твой конь уже взнуздан, приручен, перегружен") - в иранской и тюркской традиции конь - символ человеческого тела, которое несет душу; падение с коня приравнивается к гибели, а появление коня без всадника (как в ритуале Ашуры) символизирует смерть, потерю, расставание души и мира. Здесь имеется в виду, что тело мюрида уже подготовлено к духовным испытаниям ступени Хакихат. Правда мне пришлось заменить коня на плот. Возможно, это не совсем по тюркски, но лучше передает внутренний смысл строфы для русскоязычного читателя христианской традиции.