[Комментарии 5 и 6] Бесконечный прогресс науки vs. конечность человеческого существования и смысла
[Авторские материалы]
[Теория прогресса знания] [Критика эволюционной концепции науки] [Мамардашвили] [Сетка Мебиуса] [Топологическая метафора]
< Некоторые свои наиболее объемные комментарии к этому тексту тоже решил публиковать в виде отдельных записей. Ниже - Комментарии 5 и 6 >
5. Самопротиворечивость теории прогресса научного знания.
«Например, сегодня мы объясняем…». А как будет завтра? А послезавтра? [5а]. Мераб Мамардашвили в свое время хорошо описывал научное познание как бесконечное движение к истине (т.е. негде остановиться, чтобы извлечь/синтезировать конечный смысл), и всегда только по асимптоте. И с этим, думаю, не стал бы спорить никто из серьезных ученых. Кроме того, как справедливо чуть ниже замечает сам Грэй, даже «долговечность - не показатель истинности».
Бесконечный «саспенс» истины мира - это сама суть научного познания (если мы говорим о фундаментальной науке, а не о ее прикладном значении и практическом применении, при котором эпистемологические и онтологические вопросы по понятным причинам неуместны). И это не какой-то недостаток научного метода, не что-то такое, от чего когда-либо можно будет как-то избавиться. Это всего лишь его фундаментальная характеристика, которая и отличает его от религиозного откровения, например.
А выше мы видим примитивную школьную «теорию прогресса»: «с течением времени наука обогащает наше понимание мира». В соответствие с этим подходом (весьма распространенным и таким, казалось бы, самоочевидным), научное знание якобы необратимо накапливается, прирастает, отливается в форму абсолютных истин и неотменимых завоеваний, и, наконец, складируется в неких невидимых Архивах Науки (в виде, очевидно, хорошо упакованных слитков истины). Самопротиворечивость прогрессистской/эволюционной теории знания в том, что его явно декларируемая относительность соседствует тут со скрытой абсолютистской предпосылкой (скрытой в том числе и от самих сторонников данной теории, т.е. не осознанной ими самими). Дескать, сегодня мы знаем, что вчерашняя гипотеза была ошибочной, но уж на этот-то раз наконец поняли, как все на самом деле. Ошибка этого подхода - в смешении (а) очевидного материально-технического прогресса (который многим обязан научным открытиям) и (б) гораздо более тонкой и нелинейной динамики знания внутри фундаментальной науки; и эта динамика уже не укладывается в школьную оппозицию "истина (сегодня) vs. заблуждение (вчера)".
Такой упрощенный взгляд на природу знания хорош для инженеров и для первокурсников естественных факультетов [6]. Но уже на втором или третьем курсе у некоторых из них могут возникнуть вопросы, особенно если они познакомятся с классическими работами Куна, Фейерабенда, Лакатоса и др. по методологии науки, а также с тоннами современной литературы по истории и социологии науки.
С другой стороны, вспомним и представителя совершенно другого "лагеря", ведь он говорит примерно о том же: "...всякое развитие в сфере такой науки отнюдь не ведет к углублению знаний, как это иногда полагают. Напротив, оно остается чисто поверхностным и сводится лишь к упомянутому нами расстворению в деталях или к громоздкому, но бесплодному аналитизму, занятие которым можно продолжать сколь угодно долго без того, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к истине. ...сегодня наука имеет дело лишь с возможными и приблизительными, чисто гипотетическими конструкциями, ...имеющими все шансы быть дискредитированными в самом недалеком будущем. ...Современная страсть к экспериментам порождает иллюзию, что теорию можно доказать с помощью фактов, тогда как на самом деле одни и те же факты можно легко объяснить с помощью самых различных теорий" (Рене Генон. Кризис современного мира. Глава 4).
6. Два измерения познания. Бесконечность vs. индивидуальная «человекоразмерность».
…Но существует еще одно, радикально другое измерение познания и опыта. Неправильно располагать его на той же плоскости, что и научное познание, т.е. просто где-то «сбоку», «левее» или «правее» в той же системе координат. Другое оно и не в том смысле, в каком красный цвет мы называем другим по отношению к синему. А в том, в каком и красный, и синий являются чем-то другим по отношению к круглому или треугольному. (И как однажды заметил Юнг, "между несоизмеримыми вещами невозможны ни конфликт, ни соперничество" (Mysterium Coniunscionis)).
Речь о личностном познании своей индивидуальной жизни, о самопознании, о практическом живом познании мира и людей, а в конечном счете - о возможности извлечения смысла из своей жизни… Складывание/синтез смысловых микро-гештальтов, распадение этих гештальтов, наброски новых, складывание их в более крупные и обобщенные фигуры понимания, несостоявшийся синтез (недо-гештальты, неопределенный туман и аморфная каша в голове/душе, самообман, сон и закрытые глаза) и т.д.
При этом сам акт извлечения смысла (т.е. понимание, микро-инсайты) - это всегда так или иначе нечто определенное, это конечный акт. Такой, который уже к чему-то обязывает самопознающего индивида, ограничивает его «образ себя» (в начале жизни он может быть неопределенно-безразмерным: я могу считать себя потенциально любым, и именно поэтому - никаким, никем конкретно). В ходе такого познания в течении жизни какие-то заблуждения и иллюзии (а с ними и соответствующие жизненные возможности) необратимо отсекаются, другие появляются. «Вяжущая сила самопознания» (Кант).
Речь тут в том числе о выявлении - в той мере, в какой это вообще возможно [...] - внутренней смысловой «драматургии» своей единичной жизни. А любая драма (как и трагедия, и комедия) - это то, что всегда имеет какой-то конечный смысл. Это складывание гештальтов и реализация конечной истины уже в этой жизни (другой не будет). «Все решается здесь, мы ничему не служим, не являемся ступенькой ни к чему последующему» (Мамардашвили). Или, опять же, не-складывание, т.е. несостоявшийся, не получившийся синтез, хайдеггеровский «подлинный провал» как «собственная возможность присутствия». Но ведь даже такое возможно тоже только внутри этого второго, личностного, измерения познания, - а к отчужденно-анонимному и бесконечному познанию-по-асимптоте (и к соответствующему мировоззрению) все это никакого отношения не имеет.
В целом же, научное познание коллективно и разворачивается в бесконечном времени (сменяющие друг друга поколения ученых), а личностное - сугубо индивидуально (никто за меня этого не сделает) и ограничено обязательной смертью. Поэтому тут желательно успеть понять что-то о себе (можно ведь и не успеть; у каждого из нас для этого есть в лучшем случае всего-то... от 250 до 800 месяцев сознательной жизни, если отсчитывать ее от 18-летнего возраста)...
Бесконечную плоскость, представленную на рисунке, в зависимости от контекста можно рассматривать как наглядную метафору и для (а) «не-индивидоразмерного» (и даже «не-человекоразмерного») научного познания, и для (б) неорганизованного и неосмысленного потока «сырой» индивидуальной жизни, и для (в) «бездны» непознанного и непонимаемого (которая всегда заведомо бесконечно больше всего, что я способен узнать и понять в течение жизни).
Зеркальная сфера на плоскости - это метафора уже для (а1) личностного познания/самопознания, для (б1) смысловых синтезов в индивидуальном сознании/душе, а также для (в1) селекции и выбора только того количества и содержания знания, которое необходимо мне как раз для извлечения смысла из своей жизни (назовем это принципом экзистенциальной редукции знания).
Особенность «сетки Мебиуса» [6а] в том, что отрезки, которые на плоскости являются бесконечными, в сфере отражаются в виде дуг конечной и определенной длины. Сфера как бы замыкает бесконечность на себя, переводит бесконечное в конечное. Здесь, вопреки принципу Коперника «inter finitum et infinitum non est proportion» («между конечным и бесконечным не существует соответствия»), мы прямо перед собой имеем "конечную бесконечность": вот она - вся и целиком непосредственно перед глазами. Так что тут мы получаем наглядную топологическую метафору для таких свойств вне-научного личностного познания, как конечность, принципиальная/потенциальная обозримость, относительная определенность и, в самом фундаментальном смысле, «человекоразмерность» [6б]...
А как где-то сказано у Бродского, первый признак бесконечности - бесчеловечность. (По контрасту см. строчку из Мандельштама в Примечании 11.2.)>
И.Е.
***
В качестве иллюстрации к этим размышлениям приведем здесь, на наш взгляд, очень красноречивый фрагмент из книги научного журналиста Джона Хоргана "Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки" [1996], из главы "Конец космологии". (К слову, книга стоила автору должности в авторитетнейшем Scientific American [*])...
Это фрагмент откровенного интервью талантливого физика, нашего соотечественника, Андрея Линде. Линде занимается пост-эмпирической наукой как таковой, он один из соавторов инфляционной космологии, т.е. "теории надувания" (бесконечного и ежесекундного размножения бесконечного числа бесконечных Вселенных), - тончайшей игры абстрактных гипотез, в принципе не поддающихся никакой мыслимой/возможной опытной верификации.
« ...Линде стал еще более мрачным, когда я спросил, беспокоит ли его то, что его работа может оказаться - я долго пытался найти нужное слово - чушью.
- В периоды депрессии я чувствую себя полным идиотом, - ответил он. - Я играю с очень примитивными игрушками. - Он добавил, что пытается не очень привязываться к своим собственным идеям. - Иногда модели очень странные, и если относиться к ним слишком серьезно, есть опасность попасть в капкан. Я бы сказал, что это походит на бег по очень тонкому льду на поверхности озера. Если бежишь очень быстро, то можешь не утонуть и пробежать большое расстояние. Но если остановишься, чтобы подумать, в том ли направлении бежишь, то можешь провалиться и утонуть.
Похоже, Линде говорил, что его цель как физика - не достижение решения, не поиск Ответа, и даже просто какого-то ответа, а продолжение движения. Линде боялся мысли о конечности. Его теория о самовоспроизводящейся вселенной в этом свете имеет смысл: если вселенная бесконечна и вечна, то такова и наука, поиск знаний. Но даже физика, придерживающаяся этой теории вселенной, предполагал Линде, не может быть близка к окончательному решению.
- Например, сюда не включается сознание. Физика изучает материю, а сознание - не материя.
Линде соглашался с Джоном Уилером, что реальность может быть в некотором смысле «участвующим» явлением.
- Пока ты не сделаешь измерения, нет вселенной, ничего, что можно назвать объективной реальностью, - сказал Линде.
Линде, как Уилер и Бом, казалось, мучился от мистических томлений, что одна физика не может решить всё.
- Есть какой-то предел у рационального знания, - сказал он. - Один из способов изучить иррациональное - это прыгнуть в него и просто медитировать. Другой - это изучить границы иррационального инструментами рационального.
Линде выбрал последний вариант, потому что физика предлагала путь «не сказать полную чушь» о происходящем в мире. Но иногда, признался он, «я впадаю в депрессию, когда думаю, что умру как физик»».
[Радикально другой взгляд на проблему экзистенциального соотношения конечности и бесконечности см. в примечании 6-б здесь]
*
«...то, что он <т.е. Хокинг> говорил, поразило меня, как абсолютная нелепость, противоречащая здравому смыслу. Червоточины? Вселенные-детки? Бесконечномерное суперпространство струнной теории? Это казалось похожим скорее на научную фантастику, чем на науку.
Почти так же я воспринял и всю конференцию. Несколько выступлений - во время которых астрономы обсуждали, что они выяснили, зондируя космос при помощи телескопов и других инструментов, - были основаны на твердой реальности. Это эмпирическая наука. Но во время многих выступлений рассматривались вопросы, безнадежно удаленные от реальности, от любого возможного эмпирического опыта. Что представляла собой Вселенная, когда она была размером с баскетбольный мяч, горошину, или протон, или суперструну? Какое влияние оказывают на нашу Вселенную все другие вселенные, подсоединенные к ней через червоточины? Во взрослых мужчинах (женщин среди участников не значилось), спорящих по подобным вопросам, было одновременно что-то величественное и комическое [**].
Во время всей конференции я пытался подавить в себе инстинктивное чувство нелепости происходящего, и в некоторой степени мне это удалось. Я напомнил себе, что это очень умные люди, «самые великие гении мира», как их назвала одна местная шведская газета. Они не стали бы терять время на тривиальные занятия. Поэтому я очень старался, готовя потом статьи о Хокинге и других астрофизиках, представить их себе респектабельными и внушающими доверие, чтобы, в свою очередь, вызвать у читателей благоговение и понимание, а не скептицизм. В конце концов, ведь это и является задачей автора, пишущего о науке.
Но иногда хвалебные статьи о науке являются самыми нечестными...
Большая часть современной космологии, в частности аспекты, вдохновляемые теориями из физики элементарных частиц, объясняющими всё, и другими эзотерическими идеями, на самом деле нелепа. Или, скорее, это ироническая наука, наука, которую нельзя эмпирически протестировать или решить ее задачи даже в принципе, а поэтому это вовсе не наука в прямом смысле слова. Ее главнейшая функция - держать нас в благоговении перед тайной космоса.»
(Джон Хорган. Конец науки..., отсюда)
[О космологии в другом, философско-феноменологическом, смысле этого слова см: Cовременная пост-коперниканская космологическая парадигма]
*
Теория надувания, теория струн, концепция множественных вселенных (мультиверс), как и многие другие современные физические теории и концепции - это полностью и без остатка математизированная физика. По словам астрофизика Дэвида Шрамма, «астрофизики пытаются прорваться дальше, вглубь, к началу всех времен, их теории становятся более умозрительными». « - Даже если кто-то предложит по-настоящему красивую теорию, типа теории суперструн, ее никак не протестировать. Так что на самом деле получается, что ты, когда делаешь прогнозы, а затем проверяешь их, не разрабатываешь научную методику. Никаких экспериментов нет. Это, скорее, просто математическая логичность». (цит. по: Джон Хорган. Конец науки..., Гл. "Конец космологии" / Миф надувания)
_____________
[*] «Нельзя сказать, что я не ожидал и даже не надеялся, что книгу будут жестоко критиковать. Но я не предвидел, насколько широко и почти единогласно ее будут поносить. Мой аргумент конца науки был публично опровергнут советником по вопросам науки президента Клинтона, администратором Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, дюжиной Нобелевских лауреатов и толпами менее известных критиков на всех континентах, кроме Антарктиды.» (Конец науки. Послесловие).
[**] "...было одновременно что-то величественное и комическое"
Между делом вспомнилась фраза из Набокова: иногда космическое и комическое разделяет всего лишь одна свистящая "с".
Вспомним и вот это: «Сотворение Мира для многих Ученых Обществ нынче менее таинственно, чем выпечка пирога: относительно последнего были умы, которых вопрос "как туда попали яблоки?" приводил в отчаяние» (Томас Карлейль).
А в целом, «Будем помнить: мифология рационализма - комбинаторика каких угодно неожиданностей... Удивительный миф, даже супермиф, ибо превзошедший все капризы традиционно мифической каузальности; «Вы желаете знать, как была сотворена Вселенная? - пожалуйста»; убийственное «пожалуйста», над которым еще в прошлом веке трясся Карлейль...; но вот что важно: этот миф всегда хотел быть анонимным и коллегиальным; словно некая «психология без души», утверждал он свою уникальность в «мифологии без героя», и, интерпретируя «творение», доводил его до внутренне непротиворечивой картины «творения без творца»» (К.А. Свасьян. Становление европейской науки. - М., 2002).
[Теория прогресса знания] [Критика эволюционной концепции науки] [Мамардашвили] [Сетка Мебиуса] [Топологическая метафора]
< Некоторые свои наиболее объемные комментарии к этому тексту тоже решил публиковать в виде отдельных записей. Ниже - Комментарии 5 и 6 >
5. Самопротиворечивость теории прогресса научного знания.
«Например, сегодня мы объясняем…». А как будет завтра? А послезавтра? [5а]. Мераб Мамардашвили в свое время хорошо описывал научное познание как бесконечное движение к истине (т.е. негде остановиться, чтобы извлечь/синтезировать конечный смысл), и всегда только по асимптоте. И с этим, думаю, не стал бы спорить никто из серьезных ученых. Кроме того, как справедливо чуть ниже замечает сам Грэй, даже «долговечность - не показатель истинности».
Бесконечный «саспенс» истины мира - это сама суть научного познания (если мы говорим о фундаментальной науке, а не о ее прикладном значении и практическом применении, при котором эпистемологические и онтологические вопросы по понятным причинам неуместны). И это не какой-то недостаток научного метода, не что-то такое, от чего когда-либо можно будет как-то избавиться. Это всего лишь его фундаментальная характеристика, которая и отличает его от религиозного откровения, например.
А выше мы видим примитивную школьную «теорию прогресса»: «с течением времени наука обогащает наше понимание мира». В соответствие с этим подходом (весьма распространенным и таким, казалось бы, самоочевидным), научное знание якобы необратимо накапливается, прирастает, отливается в форму абсолютных истин и неотменимых завоеваний, и, наконец, складируется в неких невидимых Архивах Науки (в виде, очевидно, хорошо упакованных слитков истины). Самопротиворечивость прогрессистской/эволюционной теории знания в том, что его явно декларируемая относительность соседствует тут со скрытой абсолютистской предпосылкой (скрытой в том числе и от самих сторонников данной теории, т.е. не осознанной ими самими). Дескать, сегодня мы знаем, что вчерашняя гипотеза была ошибочной, но уж на этот-то раз наконец поняли, как все на самом деле. Ошибка этого подхода - в смешении (а) очевидного материально-технического прогресса (который многим обязан научным открытиям) и (б) гораздо более тонкой и нелинейной динамики знания внутри фундаментальной науки; и эта динамика уже не укладывается в школьную оппозицию "истина (сегодня) vs. заблуждение (вчера)".
Такой упрощенный взгляд на природу знания хорош для инженеров и для первокурсников естественных факультетов [6]. Но уже на втором или третьем курсе у некоторых из них могут возникнуть вопросы, особенно если они познакомятся с классическими работами Куна, Фейерабенда, Лакатоса и др. по методологии науки, а также с тоннами современной литературы по истории и социологии науки.
С другой стороны, вспомним и представителя совершенно другого "лагеря", ведь он говорит примерно о том же: "...всякое развитие в сфере такой науки отнюдь не ведет к углублению знаний, как это иногда полагают. Напротив, оно остается чисто поверхностным и сводится лишь к упомянутому нами расстворению в деталях или к громоздкому, но бесплодному аналитизму, занятие которым можно продолжать сколь угодно долго без того, чтобы хотя бы на шаг приблизиться к истине. ...сегодня наука имеет дело лишь с возможными и приблизительными, чисто гипотетическими конструкциями, ...имеющими все шансы быть дискредитированными в самом недалеком будущем. ...Современная страсть к экспериментам порождает иллюзию, что теорию можно доказать с помощью фактов, тогда как на самом деле одни и те же факты можно легко объяснить с помощью самых различных теорий" (Рене Генон. Кризис современного мира. Глава 4).
6. Два измерения познания. Бесконечность vs. индивидуальная «человекоразмерность».
…Но существует еще одно, радикально другое измерение познания и опыта. Неправильно располагать его на той же плоскости, что и научное познание, т.е. просто где-то «сбоку», «левее» или «правее» в той же системе координат. Другое оно и не в том смысле, в каком красный цвет мы называем другим по отношению к синему. А в том, в каком и красный, и синий являются чем-то другим по отношению к круглому или треугольному. (И как однажды заметил Юнг, "между несоизмеримыми вещами невозможны ни конфликт, ни соперничество" (Mysterium Coniunscionis)).
Речь о личностном познании своей индивидуальной жизни, о самопознании, о практическом живом познании мира и людей, а в конечном счете - о возможности извлечения смысла из своей жизни… Складывание/синтез смысловых микро-гештальтов, распадение этих гештальтов, наброски новых, складывание их в более крупные и обобщенные фигуры понимания, несостоявшийся синтез (недо-гештальты, неопределенный туман и аморфная каша в голове/душе, самообман, сон и закрытые глаза) и т.д.
При этом сам акт извлечения смысла (т.е. понимание, микро-инсайты) - это всегда так или иначе нечто определенное, это конечный акт. Такой, который уже к чему-то обязывает самопознающего индивида, ограничивает его «образ себя» (в начале жизни он может быть неопределенно-безразмерным: я могу считать себя потенциально любым, и именно поэтому - никаким, никем конкретно). В ходе такого познания в течении жизни какие-то заблуждения и иллюзии (а с ними и соответствующие жизненные возможности) необратимо отсекаются, другие появляются. «Вяжущая сила самопознания» (Кант).
Речь тут в том числе о выявлении - в той мере, в какой это вообще возможно [...] - внутренней смысловой «драматургии» своей единичной жизни. А любая драма (как и трагедия, и комедия) - это то, что всегда имеет какой-то конечный смысл. Это складывание гештальтов и реализация конечной истины уже в этой жизни (другой не будет). «Все решается здесь, мы ничему не служим, не являемся ступенькой ни к чему последующему» (Мамардашвили). Или, опять же, не-складывание, т.е. несостоявшийся, не получившийся синтез, хайдеггеровский «подлинный провал» как «собственная возможность присутствия». Но ведь даже такое возможно тоже только внутри этого второго, личностного, измерения познания, - а к отчужденно-анонимному и бесконечному познанию-по-асимптоте (и к соответствующему мировоззрению) все это никакого отношения не имеет.
В целом же, научное познание коллективно и разворачивается в бесконечном времени (сменяющие друг друга поколения ученых), а личностное - сугубо индивидуально (никто за меня этого не сделает) и ограничено обязательной смертью. Поэтому тут желательно успеть понять что-то о себе (можно ведь и не успеть; у каждого из нас для этого есть в лучшем случае всего-то... от 250 до 800 месяцев сознательной жизни, если отсчитывать ее от 18-летнего возраста)...
Бесконечную плоскость, представленную на рисунке, в зависимости от контекста можно рассматривать как наглядную метафору и для (а) «не-индивидоразмерного» (и даже «не-человекоразмерного») научного познания, и для (б) неорганизованного и неосмысленного потока «сырой» индивидуальной жизни, и для (в) «бездны» непознанного и непонимаемого (которая всегда заведомо бесконечно больше всего, что я способен узнать и понять в течение жизни).
Зеркальная сфера на плоскости - это метафора уже для (а1) личностного познания/самопознания, для (б1) смысловых синтезов в индивидуальном сознании/душе, а также для (в1) селекции и выбора только того количества и содержания знания, которое необходимо мне как раз для извлечения смысла из своей жизни (назовем это принципом экзистенциальной редукции знания).
Особенность «сетки Мебиуса» [6а] в том, что отрезки, которые на плоскости являются бесконечными, в сфере отражаются в виде дуг конечной и определенной длины. Сфера как бы замыкает бесконечность на себя, переводит бесконечное в конечное. Здесь, вопреки принципу Коперника «inter finitum et infinitum non est proportion» («между конечным и бесконечным не существует соответствия»), мы прямо перед собой имеем "конечную бесконечность": вот она - вся и целиком непосредственно перед глазами. Так что тут мы получаем наглядную топологическую метафору для таких свойств вне-научного личностного познания, как конечность, принципиальная/потенциальная обозримость, относительная определенность и, в самом фундаментальном смысле, «человекоразмерность» [6б]...
А как где-то сказано у Бродского, первый признак бесконечности - бесчеловечность. (По контрасту см. строчку из Мандельштама в Примечании 11.2.)>
И.Е.
***
В качестве иллюстрации к этим размышлениям приведем здесь, на наш взгляд, очень красноречивый фрагмент из книги научного журналиста Джона Хоргана "Конец науки. Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки" [1996], из главы "Конец космологии". (К слову, книга стоила автору должности в авторитетнейшем Scientific American [*])...
Это фрагмент откровенного интервью талантливого физика, нашего соотечественника, Андрея Линде. Линде занимается пост-эмпирической наукой как таковой, он один из соавторов инфляционной космологии, т.е. "теории надувания" (бесконечного и ежесекундного размножения бесконечного числа бесконечных Вселенных), - тончайшей игры абстрактных гипотез, в принципе не поддающихся никакой мыслимой/возможной опытной верификации.
« ...Линде стал еще более мрачным, когда я спросил, беспокоит ли его то, что его работа может оказаться - я долго пытался найти нужное слово - чушью.
- В периоды депрессии я чувствую себя полным идиотом, - ответил он. - Я играю с очень примитивными игрушками. - Он добавил, что пытается не очень привязываться к своим собственным идеям. - Иногда модели очень странные, и если относиться к ним слишком серьезно, есть опасность попасть в капкан. Я бы сказал, что это походит на бег по очень тонкому льду на поверхности озера. Если бежишь очень быстро, то можешь не утонуть и пробежать большое расстояние. Но если остановишься, чтобы подумать, в том ли направлении бежишь, то можешь провалиться и утонуть.
Похоже, Линде говорил, что его цель как физика - не достижение решения, не поиск Ответа, и даже просто какого-то ответа, а продолжение движения. Линде боялся мысли о конечности. Его теория о самовоспроизводящейся вселенной в этом свете имеет смысл: если вселенная бесконечна и вечна, то такова и наука, поиск знаний. Но даже физика, придерживающаяся этой теории вселенной, предполагал Линде, не может быть близка к окончательному решению.
- Например, сюда не включается сознание. Физика изучает материю, а сознание - не материя.
Линде соглашался с Джоном Уилером, что реальность может быть в некотором смысле «участвующим» явлением.
- Пока ты не сделаешь измерения, нет вселенной, ничего, что можно назвать объективной реальностью, - сказал Линде.
Линде, как Уилер и Бом, казалось, мучился от мистических томлений, что одна физика не может решить всё.
- Есть какой-то предел у рационального знания, - сказал он. - Один из способов изучить иррациональное - это прыгнуть в него и просто медитировать. Другой - это изучить границы иррационального инструментами рационального.
Линде выбрал последний вариант, потому что физика предлагала путь «не сказать полную чушь» о происходящем в мире. Но иногда, признался он, «я впадаю в депрессию, когда думаю, что умру как физик»».
[Радикально другой взгляд на проблему экзистенциального соотношения конечности и бесконечности см. в примечании 6-б здесь]
*
«...то, что он <т.е. Хокинг> говорил, поразило меня, как абсолютная нелепость, противоречащая здравому смыслу. Червоточины? Вселенные-детки? Бесконечномерное суперпространство струнной теории? Это казалось похожим скорее на научную фантастику, чем на науку.
Почти так же я воспринял и всю конференцию. Несколько выступлений - во время которых астрономы обсуждали, что они выяснили, зондируя космос при помощи телескопов и других инструментов, - были основаны на твердой реальности. Это эмпирическая наука. Но во время многих выступлений рассматривались вопросы, безнадежно удаленные от реальности, от любого возможного эмпирического опыта. Что представляла собой Вселенная, когда она была размером с баскетбольный мяч, горошину, или протон, или суперструну? Какое влияние оказывают на нашу Вселенную все другие вселенные, подсоединенные к ней через червоточины? Во взрослых мужчинах (женщин среди участников не значилось), спорящих по подобным вопросам, было одновременно что-то величественное и комическое [**].
Во время всей конференции я пытался подавить в себе инстинктивное чувство нелепости происходящего, и в некоторой степени мне это удалось. Я напомнил себе, что это очень умные люди, «самые великие гении мира», как их назвала одна местная шведская газета. Они не стали бы терять время на тривиальные занятия. Поэтому я очень старался, готовя потом статьи о Хокинге и других астрофизиках, представить их себе респектабельными и внушающими доверие, чтобы, в свою очередь, вызвать у читателей благоговение и понимание, а не скептицизм. В конце концов, ведь это и является задачей автора, пишущего о науке.
Но иногда хвалебные статьи о науке являются самыми нечестными...
Большая часть современной космологии, в частности аспекты, вдохновляемые теориями из физики элементарных частиц, объясняющими всё, и другими эзотерическими идеями, на самом деле нелепа. Или, скорее, это ироническая наука, наука, которую нельзя эмпирически протестировать или решить ее задачи даже в принципе, а поэтому это вовсе не наука в прямом смысле слова. Ее главнейшая функция - держать нас в благоговении перед тайной космоса.»
(Джон Хорган. Конец науки..., отсюда)
[О космологии в другом, философско-феноменологическом, смысле этого слова см: Cовременная пост-коперниканская космологическая парадигма]
*
Теория надувания, теория струн, концепция множественных вселенных (мультиверс), как и многие другие современные физические теории и концепции - это полностью и без остатка математизированная физика. По словам астрофизика Дэвида Шрамма, «астрофизики пытаются прорваться дальше, вглубь, к началу всех времен, их теории становятся более умозрительными». « - Даже если кто-то предложит по-настоящему красивую теорию, типа теории суперструн, ее никак не протестировать. Так что на самом деле получается, что ты, когда делаешь прогнозы, а затем проверяешь их, не разрабатываешь научную методику. Никаких экспериментов нет. Это, скорее, просто математическая логичность». (цит. по: Джон Хорган. Конец науки..., Гл. "Конец космологии" / Миф надувания)
_____________
[*] «Нельзя сказать, что я не ожидал и даже не надеялся, что книгу будут жестоко критиковать. Но я не предвидел, насколько широко и почти единогласно ее будут поносить. Мой аргумент конца науки был публично опровергнут советником по вопросам науки президента Клинтона, администратором Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, дюжиной Нобелевских лауреатов и толпами менее известных критиков на всех континентах, кроме Антарктиды.» (Конец науки. Послесловие).
[**] "...было одновременно что-то величественное и комическое"
Между делом вспомнилась фраза из Набокова: иногда космическое и комическое разделяет всего лишь одна свистящая "с".
Вспомним и вот это: «Сотворение Мира для многих Ученых Обществ нынче менее таинственно, чем выпечка пирога: относительно последнего были умы, которых вопрос "как туда попали яблоки?" приводил в отчаяние» (Томас Карлейль).
А в целом, «Будем помнить: мифология рационализма - комбинаторика каких угодно неожиданностей... Удивительный миф, даже супермиф, ибо превзошедший все капризы традиционно мифической каузальности; «Вы желаете знать, как была сотворена Вселенная? - пожалуйста»; убийственное «пожалуйста», над которым еще в прошлом веке трясся Карлейль...; но вот что важно: этот миф всегда хотел быть анонимным и коллегиальным; словно некая «психология без души», утверждал он свою уникальность в «мифологии без героя», и, интерпретируя «творение», доводил его до внутренне непротиворечивой картины «творения без творца»» (К.А. Свасьян. Становление европейской науки. - М., 2002).