Георгий Гапон: провокатор или «обманутый коварными друзьями»?
30 апреля 1906 года на даче Звержинской в Озерках, под Петербургом, был обнаружен повешенным Георгий Аполлонович Гапон.
Георгий Гапон.
Георгий Гапон, родившийся в 1870 году, учился в полтавской духовной семинарии, по окончании которой некоторое время служил земским статистиком. Принял священнический сан, затем вскоре поступил в петербургскую духовную академию, а по окончании последней получил место священника в петербургской пересыльной тюрьме.
Еще будучи слушателем академии, Гапон был связан с рабочими и сблизился с начальником московского охранного отделения Сергеем Зубатовым и другими высшими чинами полиции. Основал в Петербурге «Общество фабричных и заводских рабочих» и был его председателем.
К декабрю 1904 г. гапоновское общество фабрично-заводских рабочих имело уже районные организации по всему Петербургу.
По инициативе Гапона была выработана петиция Николаю II, включавшая ряд политических и экономических требований, и организовано шествие рабочих к царю 9 января 1905 года, которое закончилось расстрелом мирной демонстрации. Вот как сам Георгий Гапон вспоминает о произошедшем в написанной им «Истории моей жизни» (издательство «Книга», Москва, 1990 г.):
«Это была первая из всех процессий, когда-либо шедших по улицам Петербурга, которая имела целью просить государя признать права народа. (...) Я предупреждал людей, что те, которые понесут хоругви, могут пасть первыми, когда начнут стрелять, но в ответ на это толпа людей бросилась вперед, оспаривая опасную позицию. (…) В первом ряду стояли несшие царский портрет в широкой раме, во втором ряду несли хоругви и образа, а посредине шел я. За нами двигалась толпа, около 20 тысяч человек мужчин, женщин, старых и молодых. Несмотря на сильный холод, все шли без шапок, исполненные искреннего желания видеть царя, чтобы (…) выплакать свое горе на груди царя-батюшки.
(…) Толпа стала сперва на колени, а потом легла плашмя, стараясь защитить головы от града пуль, задние же ряды обратились в бегство. (…) С несколькими уцелевшими стоял я и смотрел на распростертые вокруг меня тела. Я крикнул им: «Встаньте!», но они продолжали лежать. Почему же они не встают? Я снова посмотрел на них и заметил, как безжизненно лежат руки и как по снегу бежали струйки крови. Тогда я все понял. (…) Ужас охватил меня. Мозг мой пронизала мысль: и все это сделал «батюшка-царь». (…) В эту минуту отчаяния кто-то взял меня за руку и повел в боковую улицу в нескольких шагах от места бойни. Сопротивляться не имело смысла. Что большего мог я сделать? «Нет у нас больше царя», - воскликнул я. Неохотно отдался я в руки своих спасителей...».
Среди спасителей был эсер Петр (Пинхас) Рутенберг.
После кровавого 9 января Георгий Гапон бежал за границу. Там он попытался установить связь с революционной эмиграцией, встречался с Георгием Плехановым, Петром Кропоткиным, Владимиром Лениным.
«Местоимение «я» почти не сходило с его уст: выходило так, что до 9-го января и в этот день он, и только он, направлял, руководил, проявлял разумную инициативу и пр., - вспоминает публицист, переводчик, журналист, член РСДРП Лев Дейч в статье «Священник Георгий Гапон» из книги «Провокаторы и террор» (Тула, 1926 г.). - Все остальные, его окружавшие, не исключая членов разных социалистических партий, являлись лишь послушными его орудиями. (…) Речь его (…) не отличалась ни гладкостью, ни образностью. Поэтому казалось даже странным, как он мог производить сильное впечатление на больших собраниях. Как бы отгадывая мое недоумение, он сказал однажды: «Вы не смотрите на то, как я говорю в частной беседе. Послушали бы, когда выступаю перед массами. Могу сильно экзальтировать народ и повести его, куда захочу: он меня понимает лучше, чем всякого партийного, а потому верит и любит меня». На мое, помню, замечание, что не играло ли в его влиянии на массы большой роли то, что он в священническом облачении, Гапон энергично запротестовал: сану своему он, - на словах, по крайней мере, - не придавал значения, а утверждал, что сила его влияния заключается в том, что он сам происходит из крестьянской семьи, а потому прекрасно знает все нужды, привычки и характер трудящегося люда, к тому же ему будто бы от природы присуща способность подчинять себе других. (…) В оценке своего дарования влиять на других он, кажется, впадал в преувеличение. По крайней мере, за границей Гапон не проявил ни силы воли, ни уменья увлечь за собой или подчинить себе других. (…) Несмотря на окончание духовной академии, он производил впечатление человека малоинтеллигентного».
Другие же, включая Бориса Савинкова, утверждали, что у Гапона было «большое, природное, бьющее в глаза ораторское дарование».
В 1905 году Гапон нелегально вернулся в Россию с намерением восстановить 11 отделов закрытого «Собрания русских фабрично-заводских рабочих». 26 марта 1906 года он представил рабочим составленный им проект новой программы организации, называвшийся «Программа русского синдикализма» и предусматривающий создание единого рабочего союза, независимого от правительства и политических партий.
28 марта Георгий Гапон выехал из Петербурга по Финляндской железной дороге и не вернулся обратно. Гапон не взял с собой ни вещей, ни оружия и обещал к вечеру вернуться, сказав, что едет за город, в Озерки, на свидание с представителем партии эсеров. По словам одного из рабочих, перед отъездом Гапон был, как всегда, весел и бодр...
Между тем, уже давно ходили слухи, что на Гапона готовится покушение. Незадолго до этого было получено сообщение, что решение об убийстве Гапона принято в одном черносотенном кружке. Рабочие предупреждали Гапона об опасности, но тот не боялся. Приходили также сообщения, что Гапоном недовольны революционные партии. Мол, революционеры не могли простить Гапону союз с графом Витте и боялись, что, общаясь с правительственными чиновниками, он разгласит их тайны. Сам Гапон полагал, что революционерам его убивать незачем.
6 апреля в газетах появились сообщения, что Георгий Гапон пропал без вести. 16 апреля в газете «Новое время» под псевдонимом «Маска» была напечатана статья «К убийству о. Гапона». В ней сообщалось, что Гапон убит под Петербургом членом боевой организации эсеров инженером Петром Рутенбергом по кличке Мартын. По утверждению автора, в последнее время Гапон несколько раз встречался с Рутенбергом, пожелавшим перейти на сторону правительства и сообщать ему сведения о деятельности боевой организации. Гапон обещал переговорить об этом с одним из чиновников Департамента полиции. В середине марта Гапон явился к этому лицу и сообщил, что Рутенберг согласен стать агентом полиции, но требует за свою «измену» партии 100 тысяч рублей. Сумма оказалась слишком большой, и Гапон был уполномочен предложить Рутенбергу 25 тысяч. Решающая встреча должна было состояться в окрестностях Петербурга, и тут Мартын решил покончить с Гапоном. В статье высказывалось предположение, что убийство состоялось в Озерках. Впоследствии стало известно, что «Маской» был чиновник особых поручений при Департаменте полиции И.Ф. Манасевич-Мануйлов.
26 апреля в газетах появилось официальное заявление ЦК партии эсеров о своей полной непричастности к этому делу. Там говорилось, что «сообщения «Нового времени» - гнусная клевета».
Ранее, 19 апреля в газеты поступила анонимка, где утверждалось, что Гапон убит по приговору «суда рабочих», предан смерти как «предатель-провокатор». Гапон обвинялся в сношениях с правительственными чиновниками и руководителями Департамента полиции.
Как следует из документов Департамента полиции, Петербургскому охранному отделению было известно о факте убийства Гапона уже 15 апреля, ещё до появления газетных статей. В рапорте начальника охранного отделения А.В. Герасимова от 15 апреля сообщалось, что Гапон, «заподозренный революционерами в предательстве, 28 марта был задушен на даче в окрестностях С.-Петербурга членом «боевой организации» Рутенбергом при содействии нескольких рабочих». 16 апреля, как говорилось выше, чиновник Департамента полиции И.Ф. Манасевич-Мануйлов опубликовал в «Новом времени» статью «К убийству о. Гапона», воспроизводившую информацию из охранки.
Однако уголовное дело по факту убийства Гапона не возбуждалось вплоть до обнаружения его тела 30 апреля. Нашли Гапона случайно. В марте дачу сняли неизвестные, которые заперли её на замок, ушли и больше не появлялись. Заподозрив неладное, владелица дачи Звержинская обратилась к местному унтер-офицеру. Замок взломали и в комнате на верхнем этаже нашли повешенного человека, по всем приметам похожего на исчезнувшего Гапона.
1 мая на дачу прибыли судебные власти и в присутствии понятых приступили к опросу свидетелей. Те подтвердили, что убитый - Георгий Гапон.
Похороны Гапона на загородном Успенском кладбище прошли 3 мая. Устроены они были на средства рабочих организаций. На них собралось около 200 человек. После похорон прошел митинг, рабочие спели гимн «Вы жертвою пали в борьбе роковой», говорили о том, что Гапон пал от злодейской руки, оболганным, требовали убийцам отмщения. Никто из гапоновских рабочих не поверил в его предательство. Господствовало убеждение, что за убийством Гапона стоит царская охранка. Позже на могиле Гапона был установлен памятник с крестом, на нем надпись: «Спокойно спи, убит, обманутый коварными друзьями. Пройдут года, тебя народ поймёт, оценит, и будет слава вечная твоя». Могила не сохранилась, в промежутке между 1924 и 1940 гг. ее разобрали на хозяйственные нужды.
Первое время газеты печатали громкие заявления, что дело Гапона близко к раскрытию, что следствие уже напало на след убийц и скоро состоится громкий процесс, но даже сейчас это убийство - в числе нераскрытых. Никто из убийц не был арестован и не предстал перед судом. Следствие по уголовному делу не привело ни к каким результатам и через несколько лет было закрыто. Материалы дела остались необнародованными.
В 1909 году Петр Рутенберг, фигурировавший в деле в качестве главного подозреваемого и бежавший после убийства за границу, обнародовал заявление, в котором признавал, что убил Гапона по поручению ЦК партии эсеров. Как утверждал Рутенберг, инициатором и главным организатором убийства Гапона был глава боевой организации эсеров, секретный сотрудник Департамента полиции Евгений Азеф. Заявление Рутенберга было официально подтверждено ЦК партии эсеров и Судебно-следственной комиссией партии эсеров по делу Азефа. В советской историографии имели хождение две версии: Гапон «был убит эсерами» и что он был «судим группой рабочих».
Сразу после смерти Гапона ходили слухи, что к его убийству имеет отношение охранное отделение. В ряде газетных статей сообщалось, что незадолго до смерти Гапон угрожал сделать громкие разоблачения лиц, занимавших высокие правительственные посты. Летом 1906 года бывший адвокат Гапона С.П. Марголин отправился отдыхать за границу. Ряд газет сообщили, что он хочет опубликовать за рубежом документы, отданные ему на хранение Гапоном. И вот, остановившись в какой-то немецкой гостинице, Марголин внезапно умирает то ли от приступа хронической болезни, то ли от приступа желудочных болей. Загадочные документы Гапона исчезли без следа, больше их никто не видел...
Что касается Петра Рутенберга, то история с Гапоном морально надломила его. Он долго не мог оправиться от шока, пережитого в момент убийства. В беседе с Савинковым говорил:
«Я вижу его во сне… Он мне всё мерещится. Подумай, - ведь я его спас 9 января… А теперь он висит!».
О своём участии в деле Гапона Рутенберг старался не вспоминать и не любил, когда ему об этом напоминали. Когда в Советской России решили переиздать его книгу об убийстве Гапона, он активно протестовал, книга была издана без его согласия. В конце жизни Петр Рутенберг признавался в частном разговоре:
«Я до сих пор не уверен, было ли убийство Гапона справедливым, был ли он на самом деле агентом-провокатором».