Статья. Константин Рудницкий, "Песни Окуджавы и Высоцкого" (II)
Статью Константина Рудницкого "Песни Окуджавы и Высоцкого" я считаю лучшим из опубликованного о Высоцком в 80-е годы. Привожу полностью вторую часть этой статьи, посвященную Высоцкому и его песням.
Константин Рудницкий
ПЕСНИ ОКУДЖАВЫ И ВЫСОЦКОГО
(Театральная жизнь, 1987, №15)
С. 14:
Владимир Высоцкий тоже начинал в комнатах, в табачном дыму, на студенческих и актерских вечеринках. Но он-то ненадолго задержался в домашнем интерьере. Какая-то необоримая сила вытолкнула певца на подмостки - к битком набитому залу, который, казалось, только Высоцкого и ждал и встретил его восторженным ревом. Не перечесть клубы, Дворцы культуры, театры, где он выступал, города, куда он прилетал на три, на два дня, а то и на день. Он был нужен везде. Популярность? Немодное словечко: оно не передает и сотой доли тех чувств, какие Высоцкий возбуждал. Высоцкий еще при жизни был поистине легендарен и насущно, как воздух, необходим людским толпам, стекавшимся его слушать. Однако где бы он ни пел, песня исполнялась отнюдь не только для тех, которые теснились в зале. Не на один этот зал.
Высоцкий всякий раз пел на всю страну: знал, что каждое его слово, каждую интонацию ловят на лету и мгновенно тиражируют магнитофонные ленты. В момент исполнения Высоцкий посылал песню в огромный мир.
Это вот простейшее обстоятельство радикально изменило и самую песню, и характер пения. Песня обрела силу набата и сокрушительность взрыва.
Окуджава волнует до глубины души, Высоцкий потрясает душу. В трогательной лирике Окуджавы мы узнаем себя, свою участь, свое миропонимание. Песни Высоцкого выполняли иную миссию. Он высказывал - вслух, в голос, в крик - то, что было у всех на душе или на уме, но - чаще всего! - то, что все чувствовали, однако осознать еще не смогли, не успели.
Время Высоцкого было трудным. Большие ожидания, навеянные оттепелью, расточились. Спасительные синие троллейбусы исчезли с московских улиц. В метро стало тесно. В горячке эпидемической показухи, в ажиотаже повседневной купли-продажи все обманывали всех, а заодно и себя. Красивые слова упали в цене. Вот когда появился Высоцкий, вот когда он с отчаянием возопил:
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята!
Социальное неблагополучие, которое застал поэт, продиктовало и содержание песен Высоцкого, и его трагическое самосожжение, и его дерзкое шутовство, и лексикон - намеренно огрубленный, и самый тембр пения - то низкий, шершавый, хриплый, то жесткий, четкий, как бы крупным шрифтом упрямо впечатывающий в сознание слушателей злые слова. То, наконец, взмывающий до воя.
Дело вкуса, конечно, но мне в огромном песенном репертуаре Высоцкого особенно дороги "Охота на волков" и "Кони привередливые". В этих песнях Высоцкий - на роковом краю, в пограничной полосе между жизнью и смертью, гораздо ближе к смерти, чем к жизни.
Тема смерти сотрясает песенный мир Высоцкого. Она порой трагически надрывна:
Вот кончается время мое!
Порой звучит совсем беспросветно:
Пора туда, где только "ни" и только "не"...
Порой отзывается юмором висельника:
Громко фальшивили медные трубы,
Только который в гробу - не соврал...
Но самая ее навязчивость симптоматична. Он "со смертью перешел на ты", перед глазами маячила петля, мерещились "девять грамм свинца", слышны были "злые голоса" небесных ангелов. Впечатление такое, будто поэт предугадывал свою раннюю гибель, знал о ней. Знал, что "не успеет дожить", и торопился "хотя бы допеть" - исполнить свой долг.
(Далi буде)
Константин Рудницкий
ПЕСНИ ОКУДЖАВЫ И ВЫСОЦКОГО
(Театральная жизнь, 1987, №15)
С. 14:
Владимир Высоцкий тоже начинал в комнатах, в табачном дыму, на студенческих и актерских вечеринках. Но он-то ненадолго задержался в домашнем интерьере. Какая-то необоримая сила вытолкнула певца на подмостки - к битком набитому залу, который, казалось, только Высоцкого и ждал и встретил его восторженным ревом. Не перечесть клубы, Дворцы культуры, театры, где он выступал, города, куда он прилетал на три, на два дня, а то и на день. Он был нужен везде. Популярность? Немодное словечко: оно не передает и сотой доли тех чувств, какие Высоцкий возбуждал. Высоцкий еще при жизни был поистине легендарен и насущно, как воздух, необходим людским толпам, стекавшимся его слушать. Однако где бы он ни пел, песня исполнялась отнюдь не только для тех, которые теснились в зале. Не на один этот зал.
Высоцкий всякий раз пел на всю страну: знал, что каждое его слово, каждую интонацию ловят на лету и мгновенно тиражируют магнитофонные ленты. В момент исполнения Высоцкий посылал песню в огромный мир.
Это вот простейшее обстоятельство радикально изменило и самую песню, и характер пения. Песня обрела силу набата и сокрушительность взрыва.
Окуджава волнует до глубины души, Высоцкий потрясает душу. В трогательной лирике Окуджавы мы узнаем себя, свою участь, свое миропонимание. Песни Высоцкого выполняли иную миссию. Он высказывал - вслух, в голос, в крик - то, что было у всех на душе или на уме, но - чаще всего! - то, что все чувствовали, однако осознать еще не смогли, не успели.
Время Высоцкого было трудным. Большие ожидания, навеянные оттепелью, расточились. Спасительные синие троллейбусы исчезли с московских улиц. В метро стало тесно. В горячке эпидемической показухи, в ажиотаже повседневной купли-продажи все обманывали всех, а заодно и себя. Красивые слова упали в цене. Вот когда появился Высоцкий, вот когда он с отчаянием возопил:
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята!
Социальное неблагополучие, которое застал поэт, продиктовало и содержание песен Высоцкого, и его трагическое самосожжение, и его дерзкое шутовство, и лексикон - намеренно огрубленный, и самый тембр пения - то низкий, шершавый, хриплый, то жесткий, четкий, как бы крупным шрифтом упрямо впечатывающий в сознание слушателей злые слова. То, наконец, взмывающий до воя.
Дело вкуса, конечно, но мне в огромном песенном репертуаре Высоцкого особенно дороги "Охота на волков" и "Кони привередливые". В этих песнях Высоцкий - на роковом краю, в пограничной полосе между жизнью и смертью, гораздо ближе к смерти, чем к жизни.
Тема смерти сотрясает песенный мир Высоцкого. Она порой трагически надрывна:
Вот кончается время мое!
Порой звучит совсем беспросветно:
Пора туда, где только "ни" и только "не"...
Порой отзывается юмором висельника:
Громко фальшивили медные трубы,
Только который в гробу - не соврал...
Но самая ее навязчивость симптоматична. Он "со смертью перешел на ты", перед глазами маячила петля, мерещились "девять грамм свинца", слышны были "злые голоса" небесных ангелов. Впечатление такое, будто поэт предугадывал свою раннюю гибель, знал о ней. Знал, что "не успеет дожить", и торопился "хотя бы допеть" - исполнить свой долг.
(Далi буде)