Цвет дыры
Цвет этого платья я помню семнадцать лет. Коричневый, с неаппетитным оттенком виноградных выжимок. Так же хорошо я помню и фасон: мягкий джерси в щиколотку, американская пройма, а на боку - овальный вырез от ребер до середины бедра. Вырез открывает бельевую резинку в тон, увенчанную пряжкой-логотипом в золоте. В таком наряде должна приходить Смерть к порно-звездам, которые хорошо вели себя в старости. Если вы родились до 90го года, то почти неизбежно тоже помните это платье. В нем появляется Тони Брекстон в финальных кадрах Un-break My Heart.
Только прошу, не пересматривайте это видео. Песня способна намертво налипнуть на мозг, не хуже фасона платья. Если вас это не пугает, то следующим пунктом нашего обсуждения будет цвет. Поскольку платье в действительности белое, отнюдь не коричневое. Приходится признать, что семнадцать лет я помнил не оттенок ткани, а свои впечатления от него. К моменту появления клипа тестиновские образы осенней коллекции 1996 Тома Форда для Gucci были повсюду. Таким же повсеместным было недоумение, как для одного из главных хитов года можно было выбрать настолько узнаваемую вещь.
Казалось, что на певице вместо одежды был чек из магазина; ее было жаль до тягостного неудобства. Сейчас можно переодеть весь эфир MTV в футболки с ротвейлерами, никто и бровью не поведет. Не в последнюю очередь потому, что музыкальные видео утратили роль основного проводника модных образов. В середине 90х их влияние было огромно, но сохранялась очень четкая граница между жизнью и экраном, как в Голливуде золотого века. Виртуальность и недоступность были главными условиями поклонения. Тиражные и доступные вещи (как мне помнится, описанное платье стоило тысячу с небольшим долларов) представлялись недопустимыми в культовом обиходе.
Собственно, на тот момент это был чуть не единственный пример большого хита - платья, которое знал каждый второй и хотел каждый третий. Пока весь мир выбирал между ретро, героином и минимализмом, Форд показал, что секс приправленный деньгами продается в массы всегда. В результате Дом стал третьим по стоимости активом в мире люкса. И все десять лет в Gucci продолжал это доказывать, иногда переходя грань хорошего вкуса, но исправно поставляя по хиту в сезон. Все очень внятно и без затей, как татуировка на лобке (см. подборку рекламных образов ниже), очень современный поп-артовский подход, о котором поговорю чуть позже.
Форд всегда получал поддержку женщин, которым далеко не всегда хочется представлять себя потертой уличной проституткой на крэке, а вот быть шикарными они согласятся в большинстве случаев. Если вы видели его вчерашний лондонский показ, то формула у него все та же - вещи выглядят совершенно как из архива, но сумасшедшие продажи можно предсказать заранее. Никого уже не смущает, что силуэт неактуальный, а вещи слишком пахнут деньгами и "свежекупленностью"; тут не о моде речь. Рецепт отработан, как количество глютамата в китайской лапше. Собственно, так было с самого начала карьеры: вот то самое платье с дырой мастерски скомпилировано из Гернрайха и Хальстона рубежа 60-70х (отчего, возможно, и помнится мне коричневым) и подано в нужный момент.
Из последней коллекции Форда. Ниже - из его второй для Gucci (весна-лето 96)
[10 лет Тома Форда в Gucci. Я отобрал из архива самые яркие рекламные образы. Почти в каждом сезоне нашлось, что вспомнить]
весна-лето 98, Луис Санчес
весна-лето 99, Марио Тестино
осень-зима 99, Марио Тестино
осень-зима 2000, Алексей Хей
осень-зима 2001, Терри Ричардсон
весна-лето 2001, Инес и Винуд
осень-зима 2002, Марио Тестино
весна-лето 2003, Марио Тестино
весна-лето 2004, Марио Тестино
осень-зима 2004, Марио Тестино
Появление на экранах Un-break My Heart 10 сентября 1996 года можно считать началом превращения «большой моды» в часть поп-культуры. Думаю, ни у кого не вызовет сомнения, что Том Форд был одним из главных проводников этого процесса. До этого момента дорогая авторская мода интересовала широкую публику только в той части, в которой к ней доходили сверху переработанные идеи. Личности авторов чаще всего оставались вне бульварной прессы. Но тогда у них была возможность создавать новый визуальный язык для своих марок (тем удобнее, что у Gucci его никогда и не было, коллекций одежды они не выпускали). Сейчас в больших брендах роль дизайнеров все больше представительская, как у звездных поваров, а вот возможностей для высказывания все меньше.
Эволюцию отношения к элитарной моде в массовом сознании в 90е удобно проследить по клипам Мадонны. В начале десятилетия работы Готье и DG казались просто частью ее сценической биографии. Костюмы в Rain нравились вовсе не потому, что были сделаны CDG. Стиль lady-like в Take a Bow (крайне неожиданный для 1994) связывали с попытками получить роль Эвиты Перон, а не с Гальяно. Но уже к концу века считалось хорошим тоном знать, что черное платье для Frozen создал Тейскенс. Дальше процесс было уже не остановить: если чудесный клип Гвен Стефани What You Waiting For (2004) обсуждали уже главным образом в связи с работами Гальяно, то в клипах Леди Гаги единственный интерес представлял вклад Формичетти и других стилистов. Круг замкнулся: мы снова пришли к не предназначенным для продажи образам, только теперь они утратили анонимность.
Этот мемуар затеян мною не только потому, что я, к своему стыду, недавно проиграл мудрой подружке спор о цвете знаменитого фордовского платья: ей эти эмоциональные наслоения вокруг платьев ни к чему, она запоминает то, что видит. Я говорю об этом даже не для того, чтобы поворчать о смешении элитарного и массового до полной неразличимости. Если отвлечься от моды, то разговор о возможностях потребления производить новых героев и художественные явления ведется с начала 60х, с Лихтенштейна и Ольденбурга. У этой колонки более прикладной характер - это начало разговора о свежих коллекциях, которые на момент написания только начались.
Пока у меня совершенно поп-артовское впечатление: художники поменяли право выбора художественного языка на право выбора объекта внимания. Весь сложный миманс образов (будь то жутковатые викторианские трусы Джейкобса или мебельная обивка Proenza Schouler) кажется мне несовременным в сравнении с 80-летней честностью Де Ла Рента. Он не стыдится называть платье платьем и решать его в кондитерской эстетике. Сейчас в художественное пространство удобнее всего втаскивать и "окультуривать" самые простые вещи, чуть сложнее хот-дога. Для поп-звезды куда как естественно использовать приемы поп-арта, особенно в индустрии, где правила теперь устанавливают потребители.
На фото ниже: из последних коллекций Джейкобса и де ла Рента
