Уроки головоногих прогрессоров (3)
Заметки о повести Т. Чана «История твоей жизни» и фильме Д. Вильнёва «Прибытие» (2016). Начало здесь: 1, 2.
Итак, и повесть, и фильм исходят из того, что различия языков вообще и, в частности, отличия языка инопланетян-гептаподов от человеческих языков связаны с разницей в восприятии окружающего мира. Но здесь важно уточнить: это не значит, что восприятие мира гептаподами сложнее, глубже нашего, что они находятся на более высокой ступени развития. По крайней мере, в книге это не так. Простые по человеческим меркам теоремы из алгебры и геометрии гептаподы не понимали, зато более сложный с точки зрения математической формулировки принцип Ферма и подобные ему были для них элементарны.
Ещё важнее то, что диаметрально противоположные по своим подходам языки и научные системы гептаподов и людей описывают одну и ту же физическую вселенную. Один и тот же мир мы видим и интерпретируем по-разному, но нельзя сказать, что чей-то взгляд более правильный и точный. Последовательность, каузальность (причинность), свобода воли у людей, симультанность, целеполагание (телеологичность), знание будущего у гептаподов - это два разных взгляда, два разных контекста, два разных способа жить в одном и том же мире, не совместимых друг с другом, но одинаково возможных и валидных.
Иллюстрируя этот феномен двойственной оптики, Чан приводит в повести рисунок-иллюзию по принципу «два в одном», на котором можно увидеть то юную даму, отвернувшуюся от зрителя, то старую каргу с вислым бородавчатым носом и крючковатым подбородком. Есть более знаменитая оптическая иллюзия того же типа, которую использует в своём сочинении один из важнейших философов XX века Людвиг Витгенштейн. Речь о рисунке «уткозайца», на котором можно видеть или утку, или зайца, но не обоих одновременно, причём ни про одно из изображений нельзя сказать, что оно истинное, а другое нет.
Знакомство с гептаподами подводит нас к выводу об отсутствии единственно правильной интерпретации хоть рисунка, хоть сказанного предложения, хоть целой Вселенной. Но те взаимоисключающие интерпретации, те несовместимые взгляды, которые встречаются в результате фантастического литературного допущения, можно рассматривать как дополняющие друг друга, и здесь явным образом приходит на ум принцип дополнительности, сформулированный в XX веке физиком Нильсом Бором (который, между прочим, учился философии и долго колебался, чем заниматься в жизни - философией или физикой).
Так вот, принцип дополнительности, хотя относится к квантовой физике, но имеет, по-видимому, универсальное значение в силу какого-то основополагающего свойства нашего сложного мира, для исчерпывающего, адекватного описания которого недостаточно одного языка, одной системы, одной логики, одной картины, а всегда нужны дополнительные (и взаимоисключающие!) языки, системы и картины. Именно стереоскопичность взгляда позволяет увидеть и понять мир в большей полноте.
Для того нам и нужны инопланетяне-гептаподы, чтобы вообразить, допустить принципиально иной взгляд на мир, чем тот, который нам настолько привычен, что воспринимается как естественный и единственно возможный. И гептаподов с их языком можно рассматривать как метафору иного - иного языка, иной оптики. Но ведь так же по-разному смотрят на мир учёный и священник, физик и лирик, англичанин и бушмен, революционер-анархист и лоялист-консерватор.
Последняя мысль звучит более явно в фильме Дени Вильнёва, снятом на основе повести Чана, который сообщает больший драматизм сюжетной линии с гептаподами и проясняет актуальность языковых проблем в современном разобщённом мире, где каждый видит в чужом прежде всего врага, а не объект понимания. Правда, при этом авторы экранизации в чём-то сами опускаются до уровня военных руководителей контакта, которым нужен чёткий и однозначный ответ на вопрос, с какой целью пришельцы явились на Землю. Объяснение в фильме и даётся, несколько сумбурное, но вполне человеческое: [спойлер!]гептаподы несут человечеству дар - свой гептаподский язык, который должен способствовать объединению людей (хотя вообще-то освоить этот язык под силу единицам, таким, как главная героиня), и всё это не совсем бескорыстно - когда-то в будущем люди должны помочь гептаподам.
В повести же пришельцы улетают, так ничего и не объяснив. Объяснение, впрочем, как кажется, есть, растворённое во всех рассуждениях героини о мышлении и мировосприятии гептаподов: [спойлер!]они исполнили то, что должны были исполнить, сыграли предназначенную для них пьесу, совершили предписанную церемонию. Как луч света, действующий по принципу Ферма, они знали, куда им лететь, кому передавать свой язык, в какой точке входить в воду и преломляться, а вопрос «зачем?» в их системе координат отсутствует.
Такой ответ, а вернее, его отсутствие, во-первых, просто интереснее, а во-вторых, следует из всей истории, из всего того, что мы узнаём о гептаподах. Всё так, но получив их урок, мы должны, наверное, и к блокбастеру подходить с позиции его языка, незамысловатого, но по-своему обаятельного, а на этом языке драма принятия героиней своей судьбы высказана в "Прибытии" отчётливо и нефальшиво. Помимо того, в свете вышесказанного мы можем заметить дополнительность повести и экранизации по отношению друг к другу и не спорить о том, что лучше - фильм или книга, а воспользоваться возможностью стереоскопического видения.
Продолжение >>
Телеграм-канал автора