выступление
Слава Богу, что это закончилось. Что я не умер и не обосрался. И не опозорился. И не подвёл Псоя. Из всего перечисленного самое трудное было не умереть.
Девушка везла моё тело в клуб поминутно вздрагивавшим. Приступы Великой Тревоги накатывали совершенно неожиданно, подобно родовым схваткам. Настойка пустырника не помогла совершенно. От полтинничка коньячка, выпитого для храбрости и ради поддержки голосовых связок, я едва не блеванул.
Народу пришло тьма. Некоторые даже стояли. Огни рампы не давали рассмотреть зрителей. Ситуацию, когда тебя видят все, а ты - никого, располагающей назвать трудно. Но голос не дрожал, да и руки не тряслись. За листы я, правда, хватался двумя руками.
В силу отвратительного освещения приходилось держать бумагу с текстом под неудобным углом. К тому же полукустарный микрофон требовал прилипания к нему губами, в противном случае звук тут же таял. О пластике движения пришлось забыть, работал интонацией, голосом. Едва не сорвал его под конец вечера. Когда начинал говорить, страх куда-то улетучивался, но в перерывах между чтениями, пока Короленко пел, возвращался с удвоенной силой.
«Пиздец! Ещё три выхода!» - судорожно думал я, отчитав первый фрагмент.
«Ещё столько же! Пиздец!» - билась в голове мысль после выхода №2.
Кстати, Девушка тогда уже ехала домой, подальше от табачного дыма и гама. Не знаю, право, к лучшему её присутствие было или к худшему?.. (всё ж таки она родная мне по замыслу).
Предложил Псою снять четвёртую заключительную часть, справедливо полагая, что рассуждения о трагизме бытия и усталости перед жизнью могут утомить слушателей. Псой шепнул просьбу зачесть кусочек про музыку. Так и быть, полтора листа - не пять.
На протяжении всего чтения Короленко приходилось заниматься «анимацией» - местная публика не слишком литературна, ей бы под водочку пиздить, да песенки в пол-уха слушать. Рукоплескали довольно активно, но смеялись намного меньше ожидаемого.
Вообще мне не понравилось выступать. Слишком большой труд - неблагодарный для того, кто усердно трудится в искусстве уже не один десяток лет и кому до сих пор приходится знакомить с собой широкую публику.
Девушка везла моё тело в клуб поминутно вздрагивавшим. Приступы Великой Тревоги накатывали совершенно неожиданно, подобно родовым схваткам. Настойка пустырника не помогла совершенно. От полтинничка коньячка, выпитого для храбрости и ради поддержки голосовых связок, я едва не блеванул.
Народу пришло тьма. Некоторые даже стояли. Огни рампы не давали рассмотреть зрителей. Ситуацию, когда тебя видят все, а ты - никого, располагающей назвать трудно. Но голос не дрожал, да и руки не тряслись. За листы я, правда, хватался двумя руками.
В силу отвратительного освещения приходилось держать бумагу с текстом под неудобным углом. К тому же полукустарный микрофон требовал прилипания к нему губами, в противном случае звук тут же таял. О пластике движения пришлось забыть, работал интонацией, голосом. Едва не сорвал его под конец вечера. Когда начинал говорить, страх куда-то улетучивался, но в перерывах между чтениями, пока Короленко пел, возвращался с удвоенной силой.
«Пиздец! Ещё три выхода!» - судорожно думал я, отчитав первый фрагмент.
«Ещё столько же! Пиздец!» - билась в голове мысль после выхода №2.
Кстати, Девушка тогда уже ехала домой, подальше от табачного дыма и гама. Не знаю, право, к лучшему её присутствие было или к худшему?.. (всё ж таки она родная мне по замыслу).
Предложил Псою снять четвёртую заключительную часть, справедливо полагая, что рассуждения о трагизме бытия и усталости перед жизнью могут утомить слушателей. Псой шепнул просьбу зачесть кусочек про музыку. Так и быть, полтора листа - не пять.
На протяжении всего чтения Короленко приходилось заниматься «анимацией» - местная публика не слишком литературна, ей бы под водочку пиздить, да песенки в пол-уха слушать. Рукоплескали довольно активно, но смеялись намного меньше ожидаемого.
Вообще мне не понравилось выступать. Слишком большой труд - неблагодарный для того, кто усердно трудится в искусстве уже не один десяток лет и кому до сих пор приходится знакомить с собой широкую публику.