(no subject)
Предпоследняя глава. Готовьтесь - завтра первая часть закончится.
КОЧЕВЬЕ НА НЕБО
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 12
Снег скрипел под босыми ногами, рассветное солнце било в глаза, горизонт прыгал вверх-вниз. Цепочка студентов совершала ежеутреннюю пробежку вокруг зданий Школы.
- Кса… Ффух… Ксарра… А ты… где эльфийскому… ффух… выучилась? - пропыхтел Хонки, поравнявшись с Ксаррой.
- Р-разговорчики! - рявкнул Мастер Грудар, бежавший вместе со студентами, и не снижая скорости, швырнул в Хонки орочий метательный шарик. Извернувшись, Хонки взмахнул своим посохом, отбив шарик, и чуть не выбив бежавшему рядом Ыгырху оставшийся глаз.
- Груумш елдыр! - гаркнул Ыгырх, уворачиваясь от посоха, и пытаясь на бегу отвесить Хонки пинка.
- Уже здесь, в школе. - как ни в чём не бывало, ответила Ксарра. Ыгырх мимоходом отметил, что дыхание у неё почти не сбилось, несмотря на то, что бежали они уже третий круг. - Я просто читать люблю. Вот по вечерам и брала учебник, читала, учила, пробовала.
- А Эрнил говорит, что у тебя… Ффух… Что у тебя выговор южный… - продолжал пыхтеть Хонки.
- А я старших студентов слушала, эльфов, Киарель и Грайванна. Прислушивалась, как они между собой разговаривают. Вот от них и набралась… Ай! - Ксарра дёрнулась, когда следующий метательный шарик, запущенный старым орком, попал ей между лопаток.
- Повторяю, бежим без разговоров, контролируем дыхание! - снова подал голос Мастер Грудар. - Хотя, раз так поговорить хочется… Стоять!
Студенты застыли, как вкопанные. Февральский снег сразу же начал щипать босые ступни.
- Стоим, не двигаемся. Студент Друбин, ко мне.
Громадный ворландец рысцой подбежал к Грудару.
- Ну-ка… - орк вытащил из ножен ятаган - Давай-ка, родимый, «Песнь о Последней Битве», наизусть, начинай! - и Грудар прыгнул вперёд, занося ятаган.
- «Скажи-ка, о бард, ведь не зря же…» - заученно начал Друбин, отмахиваясь дубиной от наседавшего Мастера - «…сожженный огнём стольный град отдали мы полчищам вражьим…» - широкий замах дубины ушёл в пустоту, и ятаган замер у горла Друбина.
- Достаточно. Студент Ыгырх!
Подбегая к Мастеру Грудару, и выхватывая из ножен меч, Ыгырх продолжил с того места, на котором остановился Друбин:
- «И был тому ворог не рад…» - прямой меч Ыгырха звякнул, вскользь парируя рубящий удар, и тут же, описав полукруг, ударил в шею, но меч Грудара уже был там, останавливая удар…
Мечи звенели, сталкиваясь и расходясь, над боем витали слова древней поэмы, студенты, сменяя друг друга, декламировали её, пытаясь одновременно пробиться сквозь защиту старого орка, и восходящее солнце заливало всё это ярко-малиновым цветом.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Они сидели в «трактире», за своим любимым столиком, шумно обсуждая последний урок - Мастер Коэдрим показал им, как выполнять связку по схеме «блок-заклинание-удар», способную при должной сноровке быстро закончить поединок.
- Ага! - горячился Хонки - А если, скажем, у противника имрунитет к магии? Вот как у меня! Тогда ты в этой связке даёшь ему паузу на удар!
- В этом случае просто переходишь к связке «блок-удар-блок». - подал голос Ыгырх.
- И опять-таки даёшь паузу! - торжествующе закончил Хонки.
- Просто надо менять связки, а не работать по одной схеме. - Эрнил набивал трубку, хмурясь каким-то своим мыслям.
- Ты чего такой насупленный? - Хонки моментально переключился на друга.
- Да так… Мысли нехорошие…
- Какие? - Хонки заинтересованно уставился на Эрнила.
Раскурив трубку, Эрнил обвёл взглядом друзей:
- Я просто с Грайванном поговорил. - Грайванном звали одного из старших студентов, эльфа из Южнолесья - Он говорит, что их первый год так не гоняли.
- Ну и что с того? Ты, Эрнил, извини, но вы ж хрупкие, эльфы-то. На вас нажми посильней - вы ж треснуть можете!
- Эти хрупкие, если ты не помнишь, остановили Рыжую Орду пятьдесят лет назад. - подсевшая к столику Ксарра вопросительно посмотрела на троих друзей: - Что у нас тут? Межрасовый конфликт?
- Да какой конфликт? - отмахнулся Хонки - Эрнил вот говорит, что Мастера нас сильней обычного гоняют.
- Просто Грайванн говорит, что у него впечатление, будто нам стараются передать побольше знаний и умений, причём, как можно быстрее. Как будто у Мастеров осталось очень мало времени.
- Очень мало времени на что? - нахмурился Ыгырх - На наше обучение? Или очень мало времени до чего-то?
- Вот скорей всего второе. - кивнул Эрнил. - Как будто они боятся, что не успеют. Что что-то случится со Школой.
- А вы заметили, что уже почти год с тех пор, как вас приняли - проговорила Ксарра - и за это время - ни одного новичка? Вообще. Меня приняли чуть раньше, Рустема - как раз передо мной, потом вас троих - и всё. Хотя Киарель мне говорила, что как минимум два-три новых студента за полгода появляются.
- Да ну вас, мраку нагнали! - проворчал Хонки. - Может, мы просто это… Шибко особенные, вот. У меня, например, имрунитет к магии…
- Иммунитет! - поморщился Эрнил.
- …Ыгырх вон у нас бывший «бешаный», ты, Эрнил, шибко умный, Ксарра вон тоже втихаря языки учит. Вот они нас и гоняют сильней обычного, потому как мы шибко талантливые.
- Я, кстати, новости вам несла. - Ксарра налила себе из кувшина травяного настоя - Меня сейчас Мастер Гран на базар отправлял вместе с братьями Скорри. А когда мы вернулись, у ворот Школы золочёная карета стояла, а из ворот вельможа выходил. Судя по одежде, высокого полёта птица. Так вот, выражение лица у этого вельможи было очень недовольное.
- Сынка пристроить хотел. - хмыкнул Хонки - А Мастер Аррайг ему на дверь указал.
- Ох, не уверена. - покачала головой Ксарра - Сынка в таких случаях с собой тащат. А этот сам был. А когда в карету влез, Школу взглядом окинул, плюнул, и проворчал что-то. Тихо проворчал, но я рядом стояла, услышала.
- И? - Эрнил вопросительно поднял бровь.
- Он сказал: «Клянусь всеми богами, я спалю этот гадюшник!».
- Пусть попробует. - Ыгырх нахмурился. - Мало того, что у него не получится, так ещё и король, насколько я знаю, за такое по головке не погладит.
Ксарра, уставившись в стол, задумчиво проговорила:
- Король… Не знаю… Братья Скорри сказали, что это принц был. Сынок королевский.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Время летело… Весна, вступившая в свои права, принесла с собой тепло, и утренние пробежки босиком по снегу сменились марш-бросками по слякоти, а бои на льду - боями в грязи. Их по прежнему учили, всё больше ужесточая требования, и Ыгырх, вспомнив однажды их бой с гарпиями на холме, в котором досталось всем троим, подумал, что они нынешние разделали бы гарпий в считанные секунды.
Старшие студенты всё чаще начинали волноваться, как новички - они ждали Дня Выпуска, мечтали о нём и боялись его. А потом, в один из апрельских дней, их всех вызвали в Большой Зал.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Зал был украшен красно-белыми флагами с гербом Школы Аррайга - раскрытая ладонь с глазом на фоне скрещённых меча и посоха. Студенты стояли ровной шеренгой, в чистой парадной одежде, при персональном оружии, в ожидании чего-то, явно торжественного, и от этого таинственного.
В Зал вошли Мастера во главе со Старшим Мастером Гэлом Аррайгом. Став напротив шеренги, они замерли, и несколько секунд молчали. Затем Гэл Аррайг начал говорить:
- Студенты! Сегодня - день, когда четверо из вас смогут подвести итог своего обучения в этой Школе. День Выпуска. Я очень надеюсь, что мы с Мастерами смогли передать вам всё, что знаем, всё, что умеем, но главное - что мы смогли научить вас тому, что составляет основу нашей Школы: быть настоящими, искренними и порядочными. Я всегда гордился тем, что из моей школы выходят не просто бойцы, а настоящие Воины, с большой буквы. Я всегда гордился тем, что ни один из моих студентов не употребил свои умения во зло. И я хочу пожелать вам: умейте жить в мире с собой, слушайте голос своего сердца, и тогда никакие препятствия не смогут помешать вам на вашем Пути - какой бы Путь вы ни выбрали.
Возможно, кто-то из вас захочет связать свою дальнейшую жизнь со Школой, попытаться стать Мастером, чтобы учить, или просто помогать, как это делают братья Скорри. Я буду рад таким, но - не раньше, чем через год. Таковы правила Школы: покинув стены Школы, вы обязаны не появляться здесь как минимум год - чтобы успеть вдохнуть новую жизнь, чтобы попытаться найти свой путь, не затуманенный былыми привязанностями, чтобы что-то решить и что-то свершить.
Мне очень грустно - ведь от меня уходят четыре хороших студента, и в то же время, я рад - ведь я выпускаю в мир четырёх своих учеников, а значит, мир станет чище, светлее и богаче на четырёх настоящих Воинов.
Гэл Аррайг обвёл взглядом шеренгу студентов, и, помолчав с полминуты, громко вызвал:
- Студент Друбин!
- Я! - гигант-ворландец шагнул вперёд, сверкая начищенными доспехами.
- В последний раз я называю тебя студентом. Стань на одно колено.
Подойдя к склонившемуся гиганту, Аррайг надел ему на шею небольшой амулет: крохотный щит на тонкой цепочке с выбитым на нём миниатюрным гербом школы.
- Встань, воин Друбин. И позволь пожать тебе руку, как равный - равному.
Сияющий ворландец, пожав руку Аррайгу, отошёл в сторону. На широком, как блин, лице красовалась мальчишеская улыбка, а в глазах стояли слёзы.
- Студент Фоивар!
- Я! - второй ворландец, похожий на первого, как две капли воды, подошёл к Аррайгу, и ритуал повторился. Затем последовала очередь невозмутимого эльфа Грайванна, потом - тоненькой хрупкой эльфийки Киарели, которая, не выдержав, всё-таки расплакалась, уткнувшись в широкую грудь Аррайга.
- Вышибалы… - протянул Хонки, глядя на ворландцев. - Э-эх, ребятки, кто ж нас в следующем году по льду дубинами гонять будет?
По шеренге прошёл смешок. Киарель улыбнулась сквозь слёзы, затем, присоединившись к остальным выпускникам, что-то шепнула, и все четверо чеканным шагом подошли по очереди к каждому из четырёх Мастеров, склоняясь перед каждым в традиционном сиргриммском «поклоне чести». Затем, повернувшись к шеренге оставшихся студентов, отвесили им пятый «поклон чести». Студенты склонились в ответ, и в этот момент раздался громкий трубный звук.
Мастер Гран, столь громко и решительно высморкавшийся, часто заморгал, чувствуя себя неудобно под столькими взглядами, и пробурчал:
- Так это… В соседней зале стол накрыт… На прощаньице, сталбыть…
Большой зал потряс хохот Мастеров вперемежку с радостными воплями студентов и выпускников.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Уже стемнело, когда Ыгырх, сыто отдуваясь от выпитого и съеденного, выбрался из зала, где всё ещё шла гулянка. Школа в полном составе веселилась от души, но в какой-то момент Ыгырх поймал себя на том, что ему хочется просто оставить всех и пройтись.
Тренировочные площадки затянуло лёгким вечерним туманом, апрельская сырость забиралась под одежду, под ногами хлюпала слякоть. Набив трубку, Ыгырх потянулся к кремню, затем, подумав, сжал правую ладонь в кулак, чуть выставив указательный палец над жерлом трубки, сосредоточился и шепнул: «Гхаш». Запястье под браслетом отозвалось болью, когда крошечная багровая искорка, сорвавшись с кончика пальца, коснулась ак-таба, и тот затлел. С довольным выражением лица Ыгырх тщательно раскурил трубку, и, глубоко затянувшись, выпустил дым.
Вот так. Магия для раскуривания трубки, искусство боя на мечах в качестве ежедневного развлечения… И странная, гложущая тоска. Тоска приходила нечасто, и в основном тогда, когда взгляд падал на левую руку, украшенную отметкой Груумшыба. Казалось бы, чего тебе ещё - тебя избавили от проклятого дара, тебе вернули то, что ты уже считал потерянным навсегда, живи и радуйся. Но в душе у Ыгырха неожиданно поселилось чувство досады. Досады за всех тех «ударенных Груумшем», которые так и прожили всю жизнь на отшибе, мучаясь «даром богов», или легли на меч, как Груумшыб в роду Мастера Грудара, не вынеся груза случайно подвернувшихся под горячую руку безумца жизней. Досады на то, что возле них вовремя не оказалось мудрого, циничного и целеустремленного Коэдрима. И теперь Ыгырху хотелось одного: закончить Школу, вытребовать у Коэдрима как можно больше этого «лекарства», либо просто научиться изготавливать его, и отправиться в родную степь. Стойбище за стойбищем, род за родом, один шатёр Груумшыба за другим. Избавить орков от проклятого дара. Вернуть нормальную жизнь тем, кто с ней уже распрощался.
Лёгкий шорох отвлёк его от мыслей. Рука потянулась к рукояти меча. Из тумана выступил тонкий, чуть угловатый силуэт, движущийся с удивительной плавностью. Ыгырх убрал руку с рукояти.
- Степняк степняка видит издалека. - буркнул он, садясь на подвешенное на канатах бревно. - Тоже прогуляться решила?
Подойдя, Ксарра окинула взглядом туман, затянувший всё вокруг, и с улыбкой кивнула на трубку Ыгырха:
- Это ты так накурил?
Ыгырх улыбнулся. Ксарра присела рядом, поёжившись от сырости.
- Веселилась, веселилась, а потом вдруг как-то невесело стало. Вот и решила выйти, пройтись.
- Это потому что слишком много народу в одном месте. А ты, видимо, как и я, к степи привыкла. Простору много, а народу мало. И небо над головой.
- Угу. Точно. У нас все вместе собирались только на Той-Аклар.
- Той-Аклар?
- Большой арзарский праздник. Когда либо добычи много из набега, либо вождя нового выбрали. Да и то, гуляли под открытым небом. А зал хоть и большой, но все равно… Неуютно как-то стало.
- По племени скучаешь?
- Не-а. Пока что нет. Через пару лет, может, и заскучаю, а пока… Слишком много нового, интересного. Люди, эльфы, орки… Здесь всё другое. Не такое, как в степи.
- Это точно.
- А ты?
- Что я?
- По племени скучаешь?
Ыгырх нахмурился. Потом, затянувшись и выпустив дым, задумчиво ответил:
- Не знаю… Вроде как должен скучать, но… Наверное, слишком много оставил того, чему лучше бы и вовсе не случаться… Скучаешь - это когда вернуться хочется. По отцу скучаю… По матерям… А вот по племени - нет, наверное.
- Я в племя не вернусь! - в голосе Ксарры прозвучали резковатые нотки.
- Я тоже. - горько усмехнулся Ыгырх. - Некуда мне возвращаться.
- Мне есть куда. Да вот не хочу. И Джурган пусть подавится…
- Джурган?
Ксарра смутилась. Помолчала, уставившись в землю, и чуть покачиваясь на бревне, потом снова зябко поёжилась, и тихо-тихо ответила:
- Я от жениха сбежала.
Скинув с плеч меховую жилетку, Ыгырх набросил её Ксарре на плечи, и молча стал раскуривать почти погасшую трубку, каким-то шестым чувством понимая: не надо ничего спрашивать. Сама расскажет.
- Ты знаешь, у нас там… У нас хорошо всё. Девушки растут и воспитываются наравне с парнями. Учатся драться, если хотят, ездят верхом, ходят в набеги наравне с мужчинами, но… Всё это - только до замужества. Пока женщина незамужняя… Она как бы сама по себе, даже родители не особо указывают, что делать, да как жить. А как только выходишь замуж - всё. Цыц, женщина, и в шатёр - детей рожать да воспитывать, еду готовить, за порядком в шатре смотреть. Я когда росла, у нас в шатре ковёр висел. Это как бы почётное место. Так вот, там отцовский меч висел, когда отец дома был. А над ним - две сабли скрещённые. Хорошие сабли, кого-то из старых кузнецов, умели раньше ковать. Сталь, даром, что столетняя, крепкая, без выщербин, и гибкая, хоть опоясайся ею - не сломается. Я когда маленькая была, часто видела, как мама на эти сабли смотрит, и желваки у неё ходить начинают. Уже потом, когда подросла, поняла - её это сабли были. Ну и пристала, конечно: научи, мам, научи, и всё тут! Мать тогда сказала: «Смотри, Ксарра, замуж выйдешь - жалеть будешь». Да где там… Объяснишь девчонке, как же! Ну и начала учить понемногу - дядя Халис, кузнец наш, друг отца, похожие сабли выковал, только поменьше, под детскую руку. Так мать, когда меня учила, аж сама менялась, как только сабли свои в руки возьмёт. Ну, учила, а тут ещё Джурган, сын дяди Халиса, приметил, и тоже стал проситься. Мама и его учила - мы ж с ним одного возраста, росли вместе, он у нас в шатре постоянно сидел, с нами играл. Дядя Халис ещё смеялся, отцу говорил: «Ох, чую, как вырастут - породнимся мы с тобой, Джирам». Я малая была, не понимала, к чему он. А отец только в бороду хмыкал, да поглядывал так - то на мать, то на меня, то снова на мать. Так и выросли вместе. Когда оба в возраст вошли, упросил Джурган отца в набег его взять - как раз степью караван в Халифат идти должен был. Ну, где Джурган, там и я. Отец, помню, кричал, грозился запереть где-нибудь, да где запрёшь, в степи-то? Не в шатре же. Мать тогда на отца посмотрела, и говорит: «Ты вспомни, когда меня в жёны брал, какой я была?». Отец позыркал, позыркал, то на мать, то на меня, потом говорит: «Жеребёнок от кобылицы мастью не отличается» - это у нас поговорка такая, в смысле, что дети на родителей похожи, и из шатра выходить стал. На пороге обернулся, и мне говорит: «У тебя времени в обрез. Войско тебя одну ждать не будет». Мать тогда сабли свои мне протянула, и говорит: «Не я, так хоть они снова в сече побывают. Носи, дочка».
Ксарра поправила на плечах жилетку Ыгырха, и снова замолчала. Ыгырх курил и ждал.
- Из того набега меня всю в крови привезли. - глухо продолжила Ксарра - До сих пор справа шрам через все рёбра. Джурган меня тогда за шкирку вытащил. Я как мечом получила, под копыта свалилась. Затоптали бы… От постели моей не отходил, пока меня лечили, за руку держал. И всё приговаривал, что это он виноват, мол, не углядел, проворонил… И что больше он такого не допустит. А как я с постели поднялась, да ходить начала, пришёл как-то в гости, и отцу моему говорит: «Дядя Джирам, отдадите за меня Ксарру?». У меня как оборвалось всё внутри. Отец улыбнулся, и говорит: «Отдам, конечно, если она сама против не будет». А я… Ты знаешь, я ведь тоже уже тогда на Джургана посматривала… Ну, не только как на друга детства. А после того, как он меня из-под копыт вытащил… Сам ведь мог рядышком со мной сдохнуть… В общем, обрадовалась я. Он ко мне поворачивается, говорит: «Нэир, будь моей женой!»… Нэир - это у нас так жених с невестой друг друга называют. У меня колени дрожат, во рту пересохло, сердце бухает, аж рана на рёбрах заныла. В общем, пролепетала я ему «Да!». Джурган счастливый, как верблюд по весне, отец с матерью довольные, дядя Халис на радостях в гости с мехом кумыса завалился… А я сижу, как в тумане, и внутри такое чувство, как будто что-то не так сделала. Потом смотрю на ковёр, а там рядом с отцовским мечом и мамиными саблями две мои детские сабли висят, которые дядя Халис ковал. И как стукнуло меня что-то. Вспомнила слова Джургана о том, что он-де больше не допустит, чтоб меня ранили. Вот, думаю, как ты не допустить решил. В шатёр, значит, и цыц, женщина, твоё место - у очага? Как представила, что буду, как мама, на сабли с тоской глядеть, да зубами скрипеть от бессилия… В общем, в ту же ночь, как все с кумыса спать завалились, сабли мамины со стены сняла тихонько, и на дальний выпас. Коня выбрала, пастуху нашему, деду Хираму, наплела с три короба, что, мол, посватался за меня Джурган, а я ему испытание устрою: догонит меня в степи - буду ему женой. Дед Хирам старенький, расчувствовался, «Ай, хорошо! - говорит - Прям как в песнях у акынов!», сам помог коня выбрать, пошустрей, да порезвей. В общем, только меня и видели. Через полгода сюда добралась… Без коня, без вещей, одни сабли да одежда.
- Дурак твой Джурган. - вполголоса проговорил Ыгырх.
- Что?! - вскинув голову, Ксарра сверкнула на него карими глазами.
- Он тебя полюбил такую, как ты есть. С твоим бешеным характером, с твоей любовью к саблям. Ты родилась в степи, Гарлах, и пропиталась этой степью. А он хотел от тебя эту степь спрятать. Он полюбил тебя, и сразу же захотел сделать только своей. Отнять у тебя это всё - набеги, небо над головой, груумш елдыр, да просто возможность одним прекрасным утром просто выйти в степь, заорать во всю глотку, и броситься бежать, куда глаза глядят, чтобы потом просто упасть в ковыль и захохотать от того, что мир вокруг - огромный, и всё это принадлежит тебе. Он полюбил свободную женщину, и сразу же захотел эту свободу отнять… Вот поэтому и дурак он. - Ыгырх смущённо замолчал, пыхтя трубкой.
- Извини. - сказал он минуту спустя - Вырвалось. Просто как представил себе…
- …меня в чужом шатре? - Ксарра внимательно посмотрела на Ыгырха.
- Да. - уставившись в землю, бухнул Ыгырх.
- Знаешь, что… - Ксарра поплотнее закуталась в меховую жилетку - Я не буду спрашивать у тебя, кто такая Гарлах, но если ты меня ещё раз так назовёшь, можешь ко мне вообще не подходить!
Ыгырх оторопело уставился на Ксарру:
- Ксарра, прости, я…
- Заткнись и обними меня!
КОЧЕВЬЕ НА НЕБО
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 12
Снег скрипел под босыми ногами, рассветное солнце било в глаза, горизонт прыгал вверх-вниз. Цепочка студентов совершала ежеутреннюю пробежку вокруг зданий Школы.
- Кса… Ффух… Ксарра… А ты… где эльфийскому… ффух… выучилась? - пропыхтел Хонки, поравнявшись с Ксаррой.
- Р-разговорчики! - рявкнул Мастер Грудар, бежавший вместе со студентами, и не снижая скорости, швырнул в Хонки орочий метательный шарик. Извернувшись, Хонки взмахнул своим посохом, отбив шарик, и чуть не выбив бежавшему рядом Ыгырху оставшийся глаз.
- Груумш елдыр! - гаркнул Ыгырх, уворачиваясь от посоха, и пытаясь на бегу отвесить Хонки пинка.
- Уже здесь, в школе. - как ни в чём не бывало, ответила Ксарра. Ыгырх мимоходом отметил, что дыхание у неё почти не сбилось, несмотря на то, что бежали они уже третий круг. - Я просто читать люблю. Вот по вечерам и брала учебник, читала, учила, пробовала.
- А Эрнил говорит, что у тебя… Ффух… Что у тебя выговор южный… - продолжал пыхтеть Хонки.
- А я старших студентов слушала, эльфов, Киарель и Грайванна. Прислушивалась, как они между собой разговаривают. Вот от них и набралась… Ай! - Ксарра дёрнулась, когда следующий метательный шарик, запущенный старым орком, попал ей между лопаток.
- Повторяю, бежим без разговоров, контролируем дыхание! - снова подал голос Мастер Грудар. - Хотя, раз так поговорить хочется… Стоять!
Студенты застыли, как вкопанные. Февральский снег сразу же начал щипать босые ступни.
- Стоим, не двигаемся. Студент Друбин, ко мне.
Громадный ворландец рысцой подбежал к Грудару.
- Ну-ка… - орк вытащил из ножен ятаган - Давай-ка, родимый, «Песнь о Последней Битве», наизусть, начинай! - и Грудар прыгнул вперёд, занося ятаган.
- «Скажи-ка, о бард, ведь не зря же…» - заученно начал Друбин, отмахиваясь дубиной от наседавшего Мастера - «…сожженный огнём стольный град отдали мы полчищам вражьим…» - широкий замах дубины ушёл в пустоту, и ятаган замер у горла Друбина.
- Достаточно. Студент Ыгырх!
Подбегая к Мастеру Грудару, и выхватывая из ножен меч, Ыгырх продолжил с того места, на котором остановился Друбин:
- «И был тому ворог не рад…» - прямой меч Ыгырха звякнул, вскользь парируя рубящий удар, и тут же, описав полукруг, ударил в шею, но меч Грудара уже был там, останавливая удар…
Мечи звенели, сталкиваясь и расходясь, над боем витали слова древней поэмы, студенты, сменяя друг друга, декламировали её, пытаясь одновременно пробиться сквозь защиту старого орка, и восходящее солнце заливало всё это ярко-малиновым цветом.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Они сидели в «трактире», за своим любимым столиком, шумно обсуждая последний урок - Мастер Коэдрим показал им, как выполнять связку по схеме «блок-заклинание-удар», способную при должной сноровке быстро закончить поединок.
- Ага! - горячился Хонки - А если, скажем, у противника имрунитет к магии? Вот как у меня! Тогда ты в этой связке даёшь ему паузу на удар!
- В этом случае просто переходишь к связке «блок-удар-блок». - подал голос Ыгырх.
- И опять-таки даёшь паузу! - торжествующе закончил Хонки.
- Просто надо менять связки, а не работать по одной схеме. - Эрнил набивал трубку, хмурясь каким-то своим мыслям.
- Ты чего такой насупленный? - Хонки моментально переключился на друга.
- Да так… Мысли нехорошие…
- Какие? - Хонки заинтересованно уставился на Эрнила.
Раскурив трубку, Эрнил обвёл взглядом друзей:
- Я просто с Грайванном поговорил. - Грайванном звали одного из старших студентов, эльфа из Южнолесья - Он говорит, что их первый год так не гоняли.
- Ну и что с того? Ты, Эрнил, извини, но вы ж хрупкие, эльфы-то. На вас нажми посильней - вы ж треснуть можете!
- Эти хрупкие, если ты не помнишь, остановили Рыжую Орду пятьдесят лет назад. - подсевшая к столику Ксарра вопросительно посмотрела на троих друзей: - Что у нас тут? Межрасовый конфликт?
- Да какой конфликт? - отмахнулся Хонки - Эрнил вот говорит, что Мастера нас сильней обычного гоняют.
- Просто Грайванн говорит, что у него впечатление, будто нам стараются передать побольше знаний и умений, причём, как можно быстрее. Как будто у Мастеров осталось очень мало времени.
- Очень мало времени на что? - нахмурился Ыгырх - На наше обучение? Или очень мало времени до чего-то?
- Вот скорей всего второе. - кивнул Эрнил. - Как будто они боятся, что не успеют. Что что-то случится со Школой.
- А вы заметили, что уже почти год с тех пор, как вас приняли - проговорила Ксарра - и за это время - ни одного новичка? Вообще. Меня приняли чуть раньше, Рустема - как раз передо мной, потом вас троих - и всё. Хотя Киарель мне говорила, что как минимум два-три новых студента за полгода появляются.
- Да ну вас, мраку нагнали! - проворчал Хонки. - Может, мы просто это… Шибко особенные, вот. У меня, например, имрунитет к магии…
- Иммунитет! - поморщился Эрнил.
- …Ыгырх вон у нас бывший «бешаный», ты, Эрнил, шибко умный, Ксарра вон тоже втихаря языки учит. Вот они нас и гоняют сильней обычного, потому как мы шибко талантливые.
- Я, кстати, новости вам несла. - Ксарра налила себе из кувшина травяного настоя - Меня сейчас Мастер Гран на базар отправлял вместе с братьями Скорри. А когда мы вернулись, у ворот Школы золочёная карета стояла, а из ворот вельможа выходил. Судя по одежде, высокого полёта птица. Так вот, выражение лица у этого вельможи было очень недовольное.
- Сынка пристроить хотел. - хмыкнул Хонки - А Мастер Аррайг ему на дверь указал.
- Ох, не уверена. - покачала головой Ксарра - Сынка в таких случаях с собой тащат. А этот сам был. А когда в карету влез, Школу взглядом окинул, плюнул, и проворчал что-то. Тихо проворчал, но я рядом стояла, услышала.
- И? - Эрнил вопросительно поднял бровь.
- Он сказал: «Клянусь всеми богами, я спалю этот гадюшник!».
- Пусть попробует. - Ыгырх нахмурился. - Мало того, что у него не получится, так ещё и король, насколько я знаю, за такое по головке не погладит.
Ксарра, уставившись в стол, задумчиво проговорила:
- Король… Не знаю… Братья Скорри сказали, что это принц был. Сынок королевский.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Время летело… Весна, вступившая в свои права, принесла с собой тепло, и утренние пробежки босиком по снегу сменились марш-бросками по слякоти, а бои на льду - боями в грязи. Их по прежнему учили, всё больше ужесточая требования, и Ыгырх, вспомнив однажды их бой с гарпиями на холме, в котором досталось всем троим, подумал, что они нынешние разделали бы гарпий в считанные секунды.
Старшие студенты всё чаще начинали волноваться, как новички - они ждали Дня Выпуска, мечтали о нём и боялись его. А потом, в один из апрельских дней, их всех вызвали в Большой Зал.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Зал был украшен красно-белыми флагами с гербом Школы Аррайга - раскрытая ладонь с глазом на фоне скрещённых меча и посоха. Студенты стояли ровной шеренгой, в чистой парадной одежде, при персональном оружии, в ожидании чего-то, явно торжественного, и от этого таинственного.
В Зал вошли Мастера во главе со Старшим Мастером Гэлом Аррайгом. Став напротив шеренги, они замерли, и несколько секунд молчали. Затем Гэл Аррайг начал говорить:
- Студенты! Сегодня - день, когда четверо из вас смогут подвести итог своего обучения в этой Школе. День Выпуска. Я очень надеюсь, что мы с Мастерами смогли передать вам всё, что знаем, всё, что умеем, но главное - что мы смогли научить вас тому, что составляет основу нашей Школы: быть настоящими, искренними и порядочными. Я всегда гордился тем, что из моей школы выходят не просто бойцы, а настоящие Воины, с большой буквы. Я всегда гордился тем, что ни один из моих студентов не употребил свои умения во зло. И я хочу пожелать вам: умейте жить в мире с собой, слушайте голос своего сердца, и тогда никакие препятствия не смогут помешать вам на вашем Пути - какой бы Путь вы ни выбрали.
Возможно, кто-то из вас захочет связать свою дальнейшую жизнь со Школой, попытаться стать Мастером, чтобы учить, или просто помогать, как это делают братья Скорри. Я буду рад таким, но - не раньше, чем через год. Таковы правила Школы: покинув стены Школы, вы обязаны не появляться здесь как минимум год - чтобы успеть вдохнуть новую жизнь, чтобы попытаться найти свой путь, не затуманенный былыми привязанностями, чтобы что-то решить и что-то свершить.
Мне очень грустно - ведь от меня уходят четыре хороших студента, и в то же время, я рад - ведь я выпускаю в мир четырёх своих учеников, а значит, мир станет чище, светлее и богаче на четырёх настоящих Воинов.
Гэл Аррайг обвёл взглядом шеренгу студентов, и, помолчав с полминуты, громко вызвал:
- Студент Друбин!
- Я! - гигант-ворландец шагнул вперёд, сверкая начищенными доспехами.
- В последний раз я называю тебя студентом. Стань на одно колено.
Подойдя к склонившемуся гиганту, Аррайг надел ему на шею небольшой амулет: крохотный щит на тонкой цепочке с выбитым на нём миниатюрным гербом школы.
- Встань, воин Друбин. И позволь пожать тебе руку, как равный - равному.
Сияющий ворландец, пожав руку Аррайгу, отошёл в сторону. На широком, как блин, лице красовалась мальчишеская улыбка, а в глазах стояли слёзы.
- Студент Фоивар!
- Я! - второй ворландец, похожий на первого, как две капли воды, подошёл к Аррайгу, и ритуал повторился. Затем последовала очередь невозмутимого эльфа Грайванна, потом - тоненькой хрупкой эльфийки Киарели, которая, не выдержав, всё-таки расплакалась, уткнувшись в широкую грудь Аррайга.
- Вышибалы… - протянул Хонки, глядя на ворландцев. - Э-эх, ребятки, кто ж нас в следующем году по льду дубинами гонять будет?
По шеренге прошёл смешок. Киарель улыбнулась сквозь слёзы, затем, присоединившись к остальным выпускникам, что-то шепнула, и все четверо чеканным шагом подошли по очереди к каждому из четырёх Мастеров, склоняясь перед каждым в традиционном сиргриммском «поклоне чести». Затем, повернувшись к шеренге оставшихся студентов, отвесили им пятый «поклон чести». Студенты склонились в ответ, и в этот момент раздался громкий трубный звук.
Мастер Гран, столь громко и решительно высморкавшийся, часто заморгал, чувствуя себя неудобно под столькими взглядами, и пробурчал:
- Так это… В соседней зале стол накрыт… На прощаньице, сталбыть…
Большой зал потряс хохот Мастеров вперемежку с радостными воплями студентов и выпускников.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Уже стемнело, когда Ыгырх, сыто отдуваясь от выпитого и съеденного, выбрался из зала, где всё ещё шла гулянка. Школа в полном составе веселилась от души, но в какой-то момент Ыгырх поймал себя на том, что ему хочется просто оставить всех и пройтись.
Тренировочные площадки затянуло лёгким вечерним туманом, апрельская сырость забиралась под одежду, под ногами хлюпала слякоть. Набив трубку, Ыгырх потянулся к кремню, затем, подумав, сжал правую ладонь в кулак, чуть выставив указательный палец над жерлом трубки, сосредоточился и шепнул: «Гхаш». Запястье под браслетом отозвалось болью, когда крошечная багровая искорка, сорвавшись с кончика пальца, коснулась ак-таба, и тот затлел. С довольным выражением лица Ыгырх тщательно раскурил трубку, и, глубоко затянувшись, выпустил дым.
Вот так. Магия для раскуривания трубки, искусство боя на мечах в качестве ежедневного развлечения… И странная, гложущая тоска. Тоска приходила нечасто, и в основном тогда, когда взгляд падал на левую руку, украшенную отметкой Груумшыба. Казалось бы, чего тебе ещё - тебя избавили от проклятого дара, тебе вернули то, что ты уже считал потерянным навсегда, живи и радуйся. Но в душе у Ыгырха неожиданно поселилось чувство досады. Досады за всех тех «ударенных Груумшем», которые так и прожили всю жизнь на отшибе, мучаясь «даром богов», или легли на меч, как Груумшыб в роду Мастера Грудара, не вынеся груза случайно подвернувшихся под горячую руку безумца жизней. Досады на то, что возле них вовремя не оказалось мудрого, циничного и целеустремленного Коэдрима. И теперь Ыгырху хотелось одного: закончить Школу, вытребовать у Коэдрима как можно больше этого «лекарства», либо просто научиться изготавливать его, и отправиться в родную степь. Стойбище за стойбищем, род за родом, один шатёр Груумшыба за другим. Избавить орков от проклятого дара. Вернуть нормальную жизнь тем, кто с ней уже распрощался.
Лёгкий шорох отвлёк его от мыслей. Рука потянулась к рукояти меча. Из тумана выступил тонкий, чуть угловатый силуэт, движущийся с удивительной плавностью. Ыгырх убрал руку с рукояти.
- Степняк степняка видит издалека. - буркнул он, садясь на подвешенное на канатах бревно. - Тоже прогуляться решила?
Подойдя, Ксарра окинула взглядом туман, затянувший всё вокруг, и с улыбкой кивнула на трубку Ыгырха:
- Это ты так накурил?
Ыгырх улыбнулся. Ксарра присела рядом, поёжившись от сырости.
- Веселилась, веселилась, а потом вдруг как-то невесело стало. Вот и решила выйти, пройтись.
- Это потому что слишком много народу в одном месте. А ты, видимо, как и я, к степи привыкла. Простору много, а народу мало. И небо над головой.
- Угу. Точно. У нас все вместе собирались только на Той-Аклар.
- Той-Аклар?
- Большой арзарский праздник. Когда либо добычи много из набега, либо вождя нового выбрали. Да и то, гуляли под открытым небом. А зал хоть и большой, но все равно… Неуютно как-то стало.
- По племени скучаешь?
- Не-а. Пока что нет. Через пару лет, может, и заскучаю, а пока… Слишком много нового, интересного. Люди, эльфы, орки… Здесь всё другое. Не такое, как в степи.
- Это точно.
- А ты?
- Что я?
- По племени скучаешь?
Ыгырх нахмурился. Потом, затянувшись и выпустив дым, задумчиво ответил:
- Не знаю… Вроде как должен скучать, но… Наверное, слишком много оставил того, чему лучше бы и вовсе не случаться… Скучаешь - это когда вернуться хочется. По отцу скучаю… По матерям… А вот по племени - нет, наверное.
- Я в племя не вернусь! - в голосе Ксарры прозвучали резковатые нотки.
- Я тоже. - горько усмехнулся Ыгырх. - Некуда мне возвращаться.
- Мне есть куда. Да вот не хочу. И Джурган пусть подавится…
- Джурган?
Ксарра смутилась. Помолчала, уставившись в землю, и чуть покачиваясь на бревне, потом снова зябко поёжилась, и тихо-тихо ответила:
- Я от жениха сбежала.
Скинув с плеч меховую жилетку, Ыгырх набросил её Ксарре на плечи, и молча стал раскуривать почти погасшую трубку, каким-то шестым чувством понимая: не надо ничего спрашивать. Сама расскажет.
- Ты знаешь, у нас там… У нас хорошо всё. Девушки растут и воспитываются наравне с парнями. Учатся драться, если хотят, ездят верхом, ходят в набеги наравне с мужчинами, но… Всё это - только до замужества. Пока женщина незамужняя… Она как бы сама по себе, даже родители не особо указывают, что делать, да как жить. А как только выходишь замуж - всё. Цыц, женщина, и в шатёр - детей рожать да воспитывать, еду готовить, за порядком в шатре смотреть. Я когда росла, у нас в шатре ковёр висел. Это как бы почётное место. Так вот, там отцовский меч висел, когда отец дома был. А над ним - две сабли скрещённые. Хорошие сабли, кого-то из старых кузнецов, умели раньше ковать. Сталь, даром, что столетняя, крепкая, без выщербин, и гибкая, хоть опоясайся ею - не сломается. Я когда маленькая была, часто видела, как мама на эти сабли смотрит, и желваки у неё ходить начинают. Уже потом, когда подросла, поняла - её это сабли были. Ну и пристала, конечно: научи, мам, научи, и всё тут! Мать тогда сказала: «Смотри, Ксарра, замуж выйдешь - жалеть будешь». Да где там… Объяснишь девчонке, как же! Ну и начала учить понемногу - дядя Халис, кузнец наш, друг отца, похожие сабли выковал, только поменьше, под детскую руку. Так мать, когда меня учила, аж сама менялась, как только сабли свои в руки возьмёт. Ну, учила, а тут ещё Джурган, сын дяди Халиса, приметил, и тоже стал проситься. Мама и его учила - мы ж с ним одного возраста, росли вместе, он у нас в шатре постоянно сидел, с нами играл. Дядя Халис ещё смеялся, отцу говорил: «Ох, чую, как вырастут - породнимся мы с тобой, Джирам». Я малая была, не понимала, к чему он. А отец только в бороду хмыкал, да поглядывал так - то на мать, то на меня, то снова на мать. Так и выросли вместе. Когда оба в возраст вошли, упросил Джурган отца в набег его взять - как раз степью караван в Халифат идти должен был. Ну, где Джурган, там и я. Отец, помню, кричал, грозился запереть где-нибудь, да где запрёшь, в степи-то? Не в шатре же. Мать тогда на отца посмотрела, и говорит: «Ты вспомни, когда меня в жёны брал, какой я была?». Отец позыркал, позыркал, то на мать, то на меня, потом говорит: «Жеребёнок от кобылицы мастью не отличается» - это у нас поговорка такая, в смысле, что дети на родителей похожи, и из шатра выходить стал. На пороге обернулся, и мне говорит: «У тебя времени в обрез. Войско тебя одну ждать не будет». Мать тогда сабли свои мне протянула, и говорит: «Не я, так хоть они снова в сече побывают. Носи, дочка».
Ксарра поправила на плечах жилетку Ыгырха, и снова замолчала. Ыгырх курил и ждал.
- Из того набега меня всю в крови привезли. - глухо продолжила Ксарра - До сих пор справа шрам через все рёбра. Джурган меня тогда за шкирку вытащил. Я как мечом получила, под копыта свалилась. Затоптали бы… От постели моей не отходил, пока меня лечили, за руку держал. И всё приговаривал, что это он виноват, мол, не углядел, проворонил… И что больше он такого не допустит. А как я с постели поднялась, да ходить начала, пришёл как-то в гости, и отцу моему говорит: «Дядя Джирам, отдадите за меня Ксарру?». У меня как оборвалось всё внутри. Отец улыбнулся, и говорит: «Отдам, конечно, если она сама против не будет». А я… Ты знаешь, я ведь тоже уже тогда на Джургана посматривала… Ну, не только как на друга детства. А после того, как он меня из-под копыт вытащил… Сам ведь мог рядышком со мной сдохнуть… В общем, обрадовалась я. Он ко мне поворачивается, говорит: «Нэир, будь моей женой!»… Нэир - это у нас так жених с невестой друг друга называют. У меня колени дрожат, во рту пересохло, сердце бухает, аж рана на рёбрах заныла. В общем, пролепетала я ему «Да!». Джурган счастливый, как верблюд по весне, отец с матерью довольные, дядя Халис на радостях в гости с мехом кумыса завалился… А я сижу, как в тумане, и внутри такое чувство, как будто что-то не так сделала. Потом смотрю на ковёр, а там рядом с отцовским мечом и мамиными саблями две мои детские сабли висят, которые дядя Халис ковал. И как стукнуло меня что-то. Вспомнила слова Джургана о том, что он-де больше не допустит, чтоб меня ранили. Вот, думаю, как ты не допустить решил. В шатёр, значит, и цыц, женщина, твоё место - у очага? Как представила, что буду, как мама, на сабли с тоской глядеть, да зубами скрипеть от бессилия… В общем, в ту же ночь, как все с кумыса спать завалились, сабли мамины со стены сняла тихонько, и на дальний выпас. Коня выбрала, пастуху нашему, деду Хираму, наплела с три короба, что, мол, посватался за меня Джурган, а я ему испытание устрою: догонит меня в степи - буду ему женой. Дед Хирам старенький, расчувствовался, «Ай, хорошо! - говорит - Прям как в песнях у акынов!», сам помог коня выбрать, пошустрей, да порезвей. В общем, только меня и видели. Через полгода сюда добралась… Без коня, без вещей, одни сабли да одежда.
- Дурак твой Джурган. - вполголоса проговорил Ыгырх.
- Что?! - вскинув голову, Ксарра сверкнула на него карими глазами.
- Он тебя полюбил такую, как ты есть. С твоим бешеным характером, с твоей любовью к саблям. Ты родилась в степи, Гарлах, и пропиталась этой степью. А он хотел от тебя эту степь спрятать. Он полюбил тебя, и сразу же захотел сделать только своей. Отнять у тебя это всё - набеги, небо над головой, груумш елдыр, да просто возможность одним прекрасным утром просто выйти в степь, заорать во всю глотку, и броситься бежать, куда глаза глядят, чтобы потом просто упасть в ковыль и захохотать от того, что мир вокруг - огромный, и всё это принадлежит тебе. Он полюбил свободную женщину, и сразу же захотел эту свободу отнять… Вот поэтому и дурак он. - Ыгырх смущённо замолчал, пыхтя трубкой.
- Извини. - сказал он минуту спустя - Вырвалось. Просто как представил себе…
- …меня в чужом шатре? - Ксарра внимательно посмотрела на Ыгырха.
- Да. - уставившись в землю, бухнул Ыгырх.
- Знаешь, что… - Ксарра поплотнее закуталась в меховую жилетку - Я не буду спрашивать у тебя, кто такая Гарлах, но если ты меня ещё раз так назовёшь, можешь ко мне вообще не подходить!
Ыгырх оторопело уставился на Ксарру:
- Ксарра, прости, я…
- Заткнись и обними меня!