(no subject)
КОЧЕВЬЕ НА НЕБО
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 10
- Входи, берсеркер. И закрой дверь на засов. Садись.
- Здравствуй, Коэдрим.
- Здравствуй, Ыгырх. - Коэдрим достал кисет и протянул Ыгырху. Оба набили трубки и закурили.
- Скажи мне, Ыгырх, если бы ты не был берсеркером, ты бы смог жениться?
- Конечно. А что?
- Даже несмотря на то, что ты - полукровка?
- А при чём здесь это? Если бы я не был Груумшыбом, я бы… Я бы женился на Гарлах, и жил бы сейчас в степи, в стойбище.
- То есть твоим соплеменникам всё равно, сколько в тебе человечьей крови, а сколько орочьей?
- Да что ж ты так прицепился к моему происхождению?! Какая разница? Для племени я - орк. И мать моя, хоть и родилась человеком, тоже орчиха. Если племя признало тебя своим, то никого не волнует, сколько в тебе чьей крови. Гордаб, помню, в детстве, пару раз дразнился «человеком», да и то, пока родители не слышали.
- Твои родители?
- Его родители. По шее за такое получил бы запросто. Потом как-то уже повзрослее был, опять подковырнул, ну так я ему клык сломал.
Коэдрим молча слушал, попыхивая трубкой. Ыгырх, уже традиционно, тоже замолчал, и, пуская дым, стал изучать узор на халифатском ковре за спиной Коэдрима.
- В пятидесяти милях отсюда есть лес. - тихо, почти шёпотом, начал Коэдрим - В этом лесу находится одна из самых старых эльфийских общин. Тамошние эльфы очень гордятся чистотой крови и стараются не контактировать с другими расами. Особенно с людьми. Но мне повезло. Я был достаточно упрям. Я две недели просидел перед домом их Целителя после того, как он отказал мне в ученичестве. Две недели я не двигался с места. Вообще никуда. Через две недели Фиаруил Рудренал, Целитель, подошёл ко мне, и сказал, что подобное ослиное упрямство - совершенно человеческая черта. Я ничего не ответил, и не двинулся с места. Ещё через день я стал его учеником, хотя из-за этого почти вся община перестала разговаривать с ним. Но были и те, кто отреагировал на моё появление вполне нормально. Одной из них была Фирис Траафель, дочка Старейшины, и, как и я, ученица Фиаруила. Мы быстро сдружились, и вскоре я понял, что влюбился. Точнее, что мы с ней полюбили друг друга. Спустя два года её отец узнал об этом, и явился к моему учителю с требованием выгнать меня из общины. Завязался довольно резкий разговор, невольными участниками которого, помимо Целителя и Старейшины, оказались я и Фирис… Она разволновалась, и у неё случился приступ. Помнишь, я тебе рассказывал, как подобная болезнь проявляется у эльфов… Потеря сознания и двух-трехдневная кома. Её отец, одумавшись, попросил прощения у Целителя, и унёс дочь домой. А когда Фирис пришла в себя, снова пришёл в дом моего учителя, и попросил разрешения поговорить со мной с глазу на глаз. И, когда мы с ним вдвоём отошли подальше в лес, он сказал мне: «Уходи отсюда. Я не приказываю и не требую. Я прошу, ради моей дочери, которую ты любишь. Ты знаешь, зачем я прошу тебя уйти, потому что, если ты действительно любишь её, значит, ты думаешь о том же, о чём и я». Я молча кивнул и повернулся, собираясь вернуться в дом, и начать собирать вещи, и тут он окликнул меня. «Коэдрим, - сказал он, - если однажды ты вернёшься и принесёшь исцеление от её болезни, я навсегда забуду о человеческой крови в твоих жилах». С тех пор прошло тридцать два года. И каждый год - это ещё несколько приступов у Фирис.
Ыгырх молчал, слушая ровный спокойный тон Коэдрима. В голове роились мысли, сталкиваясь друг с другом, и разбегаясь, как мыши в высокой степной траве.
- Ты нашёл его? - спросил он, глядя в глаза Коэдриму.
- Ещё не знаю. - ответил Коэдрим, не отводя глаз. - Именно поэтому мне нужен был ты. Тот, кто тоже болен, и на ком… На ком можно проверить, не ошибся ли я.
Ыгырх ощерился в довольной ухмылке:
- Откровенен до предела. А если я скажу «нет»?
- Если бы был хоть малейший шанс, что ты скажешь «нет», я бы не стал тебе всё это рассказывать.
Ыгырх захохотал, хлопнув себя по бедру:
- Твой Старейшина - пенёк лопоухий! Если бы он слышал наш с тобой разговор, он бы перестал сомневаться в том, что ты эльф. Ты думаешь, как эльф, ты говоришь, как эльф, ты просчитываешь всё на сотню шагов вперёд. И знаешь, что? Я от всей души желаю, чтобы этот лопоухий пенёк стал твоим тестем.
- Начнём? - Коэдрим улыбнулся в ответ.
- Опять к доске? - Ыгырх кивком головы указал на давешнее сооружение.
- Нет. Просто сядь и расслабься. И выпей вот это.
- Это что, тонкий эльфийский юмор? Это же…
- Да. Настойка мухоморов, или, как вы их называете, грибов ниаз-таик. Шаманья настойка, которую пьют берсеркеры, чтобы спровоцировать приступ. Я взял её за основу, добавил несколько трав, и пару заклинаний. И теперь я хочу, чтобы ты это выпил.
- Груумш елдыр! Ну, ладно. Только отойди на всякий случай, а то зацеплю ненароком, когда начнётся.
- Не начнётся. Ну, готов?
- Готов.
- Пей.
…Задрапированная коврами комната исчезает в яркой вспышке, и ты видишь шатер, расписанный родовыми знаками твоего племени. Ты видишь, как шарахаются от тебя твои соплеменники, ты слышишь дикое звериное рычание, с которым Чужак, завладевший твоим телом, идёт вперёд, и тут наперерез ему бросается невысокий скособоченный орк, вскидывающий длинные руки. На лице у орка испуганно-отважное выражение. Он успевает крикнуть «Стой! Не надо!», а затем твои руки, которыми ты не владеешь, на секунду словно обнимают его за шею, и резко дёргают в разные стороны с противным мокрым хрустом. Орк падает, брызгая кровью из полуоторванной шеи, и ты, не остановившись, идёшь дальше, идёшь к застывшей и побледневшей молодой орчихе, но тебе снова заступают дорогу. Молодой широкоплечий орк смотрит тебе в глаза умоляюще, но твёрдо, и кровь редкими каплями капает с его разбитого носа. Чужак снова ревёт, и твои руки хватают орка за пояс и за шею, вздёргивают его над головой, и с размаху швыряют оземь. Дикий прыжок - и обутая в отороченный волчьим мехом сапог нога с размаху впечатывается в грудь лежащему орку, ломая рёбра, и в уши ввинчивается высокий истошный вопль молодой орчихи, а твои кулаки взлетают и падают, взлетают и падают, верх-вниз, вверх-вниз, всё быстрее, грудь-лицо-плечи-грудь-живот-лицо…
Девичий крик лопается в твоей голове порванной тетивой, и в глазах темнеет…
Ыгырх открыл глаза, стоя на коленях, дрожа и хрипло дыша. Вокруг была тьма, густая, прохладная и гулкая. Под ногами была глянцево-чёрная твёрдая поверхность, не похожая на халифатский ковёр. Несколько секунд он осознавал открывшееся ему воспоминание, затем до боли сжал кулаки, согнувшись, словно от удара в живот, и завыл. Громко, протяжно и хрипло, словно волчица, вернувшаяся с охоты, и обнаружившая разорённое логово и мёртвых волчат. Тело сотрясали сухие рыдания, в голове эхом стоял истошный вопль Гарлах. Его вой эхом пошёл гулять во тьме.
И тьма ответила.
Низкий угрожающий горловой рык раздался слева от Ыгырха. Вскочив на ноги, Ыгырх увидел рослого орка-полукровку в отороченных мехом сапогах, коротких штанах и меховой жилетке на голое тело. Левый глаз орка скрывала кожаная повязка. В правом стыло безумие. По левой руке змеилась татуировка, обозначающая…
И тут до Ыгырха дошло.
«Ну и мерзкая же у меня рожа с этой повязкой на глазу». - подумалось ему.
- Здравствуй, Чужак! - процедил он, доставая меч из ножен.
Двойник пригнул голову и снова зарычал. В уголках его рта белели комочки пены.
- Шаарх! - рявкнул Ыгырх, вскидывая отозвавшуюся болью руку. Чужака отшвырнуло, опрокинув на спину, и Ыгырх прыгнул вперёд, занося меч. Длинный прямой клинок со звоном ударил в то место, где мгновение назад была голова Чужака, а в следующую секунду мощный удар кулаком по рёбрам выбил весь воздух из лёгких. Ыгырх опрокинулся набок, опираясь на руку, и ударом ноги подсёк Чужака, заставив его снова упасть. Пока Ыгырх поднимался на ноги и заносил меч, Чужак тоже успел вскочить. Они прыгнули друг на друга, и Чужак, уворачиваясь от меча, вцепился в горло Ыгырха сильными пальцами.
«Ни хрена себе у меня пальчики!» - мелькнула паническая мысль, и в этот момент рукоять меча провернулась в широкой орочьей ладони, и острие упёрлось Чужаку в солнечное сплетение.
Оба застыли.
Время капало, секунда за секундой, и два полуорка стояли, замерев и не шевелясь, словно древнее изваяние. Словно памятник внутренней борьбе.
Впервые за время схватки в глазу Чужака мелькнуло осмысленное выражение. Он с любопытством наблюдал за лицом Ыгырха, словно ожидая чего-то. Ыгырх, скосив глаза, смотрел на пену в уголках рта Чужака. Взгляд, словно сорвавшись с лица вниз, скользнул по мощной шее, крепкому татуированному плечу, мускулистому запястью… Кисть, сжимавшую его горло, он, естественно, разглядеть не мог.
Стоп!
Вот оно…
Ыгырх снова скосил глаз на запястье Чужака. На смуглую, с зеленоватым отливом, кожу запястья, на котором не было браслета-концентратора. А значит…
Понимание того, что он должен сделать, заставило Ыгырха вздрогнуть. Он разжал правую руку, и меч со звоном упал на поверхность, заменявшую землю в этом странном месте.
- Я не буду драться с тобой. - прохрипел он.
Сузив глаз, Чужак зарычал. Пальцы сжались сильнее. Ыгырх ощерился:
- Давай, давай. Убей меня. А вместе со мной умрёт и наше тело. А значит, и ты, Чужак. А ты умирать ой как не любишь, так ведь?
Чужак вздёрнул верхнюю губу, обнажив жёлтые, с пятнышками засыхающей пены, клыки. Во взгляде мелькнуло замешательство.
- Ну же, не сдерживай себя! Давай! - заорал Ыгырх в лицо самому себе. В лицо своей второй половине. Чужак отшатнулся, убирая пальцы, и неуверенно взрыкнул. Ыгырх шагнул к нему. Чужак торопливо сделал шаг назад, затем другой, третий, развернулся и побежал.
Ыгырх вскинул руку, указав пальцем на спину убегающего:
- Ррах!!!
Чужак застыл, как вкопанный, повинуясь приказу. На плечах бугрились в чудовищном напряжении мышцы, но сдвинуться с места он не мог.
Ыгырх, не опуская руки, раскрыл ладонь:
- А мар!
Зарычав, Чужак начал разворачиваться. Его ноги сделали шаг по направлению к Ыгырху, другой, третий… Рыча и воя, Чужак медленно, борясь с собой, подходил к Ыгырху. Шаг за шагом, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки. Рука Чужака поднялась навстречу руке Ыгырха, соприкоснулась с ней, и вдруг обе руки начали проваливаться друг в друга, влипая всё глубже, с неприятным чавканьем, словно два куска сырой глины, соединяясь в одно целое и отдаваясь болью в охваченных браслетами запястьях. Вторая рука так же влипла в руку Ыгырха, затем колени, ноги, и только потом - сильно отогнувшееся назад туловище воющего от ужаса Чужака. Последними соприкоснулись лица, закрыв глаза друг друга кожаными повязками, крик на секунду прервался, и снова зазвучал, теперь уже из горла Ыгырха. В глазах окончательно потемнело.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Открыв глаза, Ыгырх увидел над собой непроницаемо-спокойное лицо Коэдрима.
- Ну и с кем я говорю? - поинтересовался он.
- А с кем бы тебе хотелось поговорить? - осведомился Ыгырх.
- Понятно. - выпрямившись, Коэдрим потёр ладони. - Рассказывай. Всё. В мельчайших деталях.
Не было нужды уточнять, что он имел в виду. Поудобней усевшись на халифатском ковре, Ыгырх заново набил и раскурил погасшую трубку, и начал рассказывать. Всё. В мельчайших деталях. Когда он окончил, Коэдрим, по своему обыкновению, надолго замолчал. Затем, выколачивая трубку, бросил:
- Ты вобрал его. Впитал. Втянул. Соединил с собой. В общем, можешь сам придумать сколько угодно эпитетов - не в этом суть. Суть в том, что у тебя получилось пересечь свою двойственность, не убивая при этом часть своей сущности.
- То есть, Чужака?
Коэдрим кивнул:
- Он - часть тебя. Невольно, против собственного желания, но - часть.
- Откуда он вообще взялся? Почему со мной такое произошло? Почему с нами со всеми такое происходит? Откуда он берётся, этот проклятый дар?!
- У твоей матери - тихо произнёс Коэдрим - должна была родиться двойня. Но родился только ты. Так бывает - один из братьев ещё в утробе матери, ещё будучи крохотным зародышем, начинает… впитывать в себя другого. Поедать его, делая его плоть своей собственной. То же самое произошло и с тобой. Ты впитал в себя плоть своего брата ещё до вашего рождения. Но его дух почему-то остался, не слившись с твоим. И все эти годы он жил взаперти, не в силах управлять этим телом, обречённый на постоянное пассивное наблюдение. Естественно, он обезумел. И начал рваться на волю. Тот бой, когда тебе выкололи глаз, оказался лазейкой: от болевого шока ты на мгновение потерял контроль над телом. И в эту лазейку тут же устремился обезумевший дух. И начал постигать мир посредством разрушения. Но долго держать контроль он не мог - и ты пришёл в себя.
- Значит, Чужак…
- Да. Чужак - твой неродившийся брат, которого ты носил в своём мозгу, словно в клетке, и который время от времени вырывался из этой клетки. Теперь Чужака больше нет. Ты впитал его, сделав частью своей души. У тебя немного изменятся вкусы, что-то, что тебя раздражало, перестанет раздражать, а что-то, что тебе нравилось, перестанет нравиться. Это нормально.
- А мои приступы?
- У тебя больше не будет приступов, Ыгырх. Теперь ты сможешь контролировать это состояние. Что-то вроде боевого транса, при котором обостряются реакция и восприятие, увеличивается сила и повышается скорость, и при этом голова остаётся ясной. Но этот транс будет отнимать у тебя силы. Много сил. И ни в коем случае не пользуйся в этом трансе магией - это, скорей всего, тебя убьёт.
- Спасибо, Коэдрим!
- Это я должен говорить тебе «спасибо», Ыгырх, сын Ыгмара. Ты подарил мне надежду.
- Ты тоже подарил мне надежду, Коэдрим.
- На возвращение в племя?
- Нет. - горько усмехнулся Ыгырх. - На совсем-совсем другое.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 10
- Входи, берсеркер. И закрой дверь на засов. Садись.
- Здравствуй, Коэдрим.
- Здравствуй, Ыгырх. - Коэдрим достал кисет и протянул Ыгырху. Оба набили трубки и закурили.
- Скажи мне, Ыгырх, если бы ты не был берсеркером, ты бы смог жениться?
- Конечно. А что?
- Даже несмотря на то, что ты - полукровка?
- А при чём здесь это? Если бы я не был Груумшыбом, я бы… Я бы женился на Гарлах, и жил бы сейчас в степи, в стойбище.
- То есть твоим соплеменникам всё равно, сколько в тебе человечьей крови, а сколько орочьей?
- Да что ж ты так прицепился к моему происхождению?! Какая разница? Для племени я - орк. И мать моя, хоть и родилась человеком, тоже орчиха. Если племя признало тебя своим, то никого не волнует, сколько в тебе чьей крови. Гордаб, помню, в детстве, пару раз дразнился «человеком», да и то, пока родители не слышали.
- Твои родители?
- Его родители. По шее за такое получил бы запросто. Потом как-то уже повзрослее был, опять подковырнул, ну так я ему клык сломал.
Коэдрим молча слушал, попыхивая трубкой. Ыгырх, уже традиционно, тоже замолчал, и, пуская дым, стал изучать узор на халифатском ковре за спиной Коэдрима.
- В пятидесяти милях отсюда есть лес. - тихо, почти шёпотом, начал Коэдрим - В этом лесу находится одна из самых старых эльфийских общин. Тамошние эльфы очень гордятся чистотой крови и стараются не контактировать с другими расами. Особенно с людьми. Но мне повезло. Я был достаточно упрям. Я две недели просидел перед домом их Целителя после того, как он отказал мне в ученичестве. Две недели я не двигался с места. Вообще никуда. Через две недели Фиаруил Рудренал, Целитель, подошёл ко мне, и сказал, что подобное ослиное упрямство - совершенно человеческая черта. Я ничего не ответил, и не двинулся с места. Ещё через день я стал его учеником, хотя из-за этого почти вся община перестала разговаривать с ним. Но были и те, кто отреагировал на моё появление вполне нормально. Одной из них была Фирис Траафель, дочка Старейшины, и, как и я, ученица Фиаруила. Мы быстро сдружились, и вскоре я понял, что влюбился. Точнее, что мы с ней полюбили друг друга. Спустя два года её отец узнал об этом, и явился к моему учителю с требованием выгнать меня из общины. Завязался довольно резкий разговор, невольными участниками которого, помимо Целителя и Старейшины, оказались я и Фирис… Она разволновалась, и у неё случился приступ. Помнишь, я тебе рассказывал, как подобная болезнь проявляется у эльфов… Потеря сознания и двух-трехдневная кома. Её отец, одумавшись, попросил прощения у Целителя, и унёс дочь домой. А когда Фирис пришла в себя, снова пришёл в дом моего учителя, и попросил разрешения поговорить со мной с глазу на глаз. И, когда мы с ним вдвоём отошли подальше в лес, он сказал мне: «Уходи отсюда. Я не приказываю и не требую. Я прошу, ради моей дочери, которую ты любишь. Ты знаешь, зачем я прошу тебя уйти, потому что, если ты действительно любишь её, значит, ты думаешь о том же, о чём и я». Я молча кивнул и повернулся, собираясь вернуться в дом, и начать собирать вещи, и тут он окликнул меня. «Коэдрим, - сказал он, - если однажды ты вернёшься и принесёшь исцеление от её болезни, я навсегда забуду о человеческой крови в твоих жилах». С тех пор прошло тридцать два года. И каждый год - это ещё несколько приступов у Фирис.
Ыгырх молчал, слушая ровный спокойный тон Коэдрима. В голове роились мысли, сталкиваясь друг с другом, и разбегаясь, как мыши в высокой степной траве.
- Ты нашёл его? - спросил он, глядя в глаза Коэдриму.
- Ещё не знаю. - ответил Коэдрим, не отводя глаз. - Именно поэтому мне нужен был ты. Тот, кто тоже болен, и на ком… На ком можно проверить, не ошибся ли я.
Ыгырх ощерился в довольной ухмылке:
- Откровенен до предела. А если я скажу «нет»?
- Если бы был хоть малейший шанс, что ты скажешь «нет», я бы не стал тебе всё это рассказывать.
Ыгырх захохотал, хлопнув себя по бедру:
- Твой Старейшина - пенёк лопоухий! Если бы он слышал наш с тобой разговор, он бы перестал сомневаться в том, что ты эльф. Ты думаешь, как эльф, ты говоришь, как эльф, ты просчитываешь всё на сотню шагов вперёд. И знаешь, что? Я от всей души желаю, чтобы этот лопоухий пенёк стал твоим тестем.
- Начнём? - Коэдрим улыбнулся в ответ.
- Опять к доске? - Ыгырх кивком головы указал на давешнее сооружение.
- Нет. Просто сядь и расслабься. И выпей вот это.
- Это что, тонкий эльфийский юмор? Это же…
- Да. Настойка мухоморов, или, как вы их называете, грибов ниаз-таик. Шаманья настойка, которую пьют берсеркеры, чтобы спровоцировать приступ. Я взял её за основу, добавил несколько трав, и пару заклинаний. И теперь я хочу, чтобы ты это выпил.
- Груумш елдыр! Ну, ладно. Только отойди на всякий случай, а то зацеплю ненароком, когда начнётся.
- Не начнётся. Ну, готов?
- Готов.
- Пей.
…Задрапированная коврами комната исчезает в яркой вспышке, и ты видишь шатер, расписанный родовыми знаками твоего племени. Ты видишь, как шарахаются от тебя твои соплеменники, ты слышишь дикое звериное рычание, с которым Чужак, завладевший твоим телом, идёт вперёд, и тут наперерез ему бросается невысокий скособоченный орк, вскидывающий длинные руки. На лице у орка испуганно-отважное выражение. Он успевает крикнуть «Стой! Не надо!», а затем твои руки, которыми ты не владеешь, на секунду словно обнимают его за шею, и резко дёргают в разные стороны с противным мокрым хрустом. Орк падает, брызгая кровью из полуоторванной шеи, и ты, не остановившись, идёшь дальше, идёшь к застывшей и побледневшей молодой орчихе, но тебе снова заступают дорогу. Молодой широкоплечий орк смотрит тебе в глаза умоляюще, но твёрдо, и кровь редкими каплями капает с его разбитого носа. Чужак снова ревёт, и твои руки хватают орка за пояс и за шею, вздёргивают его над головой, и с размаху швыряют оземь. Дикий прыжок - и обутая в отороченный волчьим мехом сапог нога с размаху впечатывается в грудь лежащему орку, ломая рёбра, и в уши ввинчивается высокий истошный вопль молодой орчихи, а твои кулаки взлетают и падают, взлетают и падают, верх-вниз, вверх-вниз, всё быстрее, грудь-лицо-плечи-грудь-живот-лицо…
Девичий крик лопается в твоей голове порванной тетивой, и в глазах темнеет…
Ыгырх открыл глаза, стоя на коленях, дрожа и хрипло дыша. Вокруг была тьма, густая, прохладная и гулкая. Под ногами была глянцево-чёрная твёрдая поверхность, не похожая на халифатский ковёр. Несколько секунд он осознавал открывшееся ему воспоминание, затем до боли сжал кулаки, согнувшись, словно от удара в живот, и завыл. Громко, протяжно и хрипло, словно волчица, вернувшаяся с охоты, и обнаружившая разорённое логово и мёртвых волчат. Тело сотрясали сухие рыдания, в голове эхом стоял истошный вопль Гарлах. Его вой эхом пошёл гулять во тьме.
И тьма ответила.
Низкий угрожающий горловой рык раздался слева от Ыгырха. Вскочив на ноги, Ыгырх увидел рослого орка-полукровку в отороченных мехом сапогах, коротких штанах и меховой жилетке на голое тело. Левый глаз орка скрывала кожаная повязка. В правом стыло безумие. По левой руке змеилась татуировка, обозначающая…
И тут до Ыгырха дошло.
«Ну и мерзкая же у меня рожа с этой повязкой на глазу». - подумалось ему.
- Здравствуй, Чужак! - процедил он, доставая меч из ножен.
Двойник пригнул голову и снова зарычал. В уголках его рта белели комочки пены.
- Шаарх! - рявкнул Ыгырх, вскидывая отозвавшуюся болью руку. Чужака отшвырнуло, опрокинув на спину, и Ыгырх прыгнул вперёд, занося меч. Длинный прямой клинок со звоном ударил в то место, где мгновение назад была голова Чужака, а в следующую секунду мощный удар кулаком по рёбрам выбил весь воздух из лёгких. Ыгырх опрокинулся набок, опираясь на руку, и ударом ноги подсёк Чужака, заставив его снова упасть. Пока Ыгырх поднимался на ноги и заносил меч, Чужак тоже успел вскочить. Они прыгнули друг на друга, и Чужак, уворачиваясь от меча, вцепился в горло Ыгырха сильными пальцами.
«Ни хрена себе у меня пальчики!» - мелькнула паническая мысль, и в этот момент рукоять меча провернулась в широкой орочьей ладони, и острие упёрлось Чужаку в солнечное сплетение.
Оба застыли.
Время капало, секунда за секундой, и два полуорка стояли, замерев и не шевелясь, словно древнее изваяние. Словно памятник внутренней борьбе.
Впервые за время схватки в глазу Чужака мелькнуло осмысленное выражение. Он с любопытством наблюдал за лицом Ыгырха, словно ожидая чего-то. Ыгырх, скосив глаза, смотрел на пену в уголках рта Чужака. Взгляд, словно сорвавшись с лица вниз, скользнул по мощной шее, крепкому татуированному плечу, мускулистому запястью… Кисть, сжимавшую его горло, он, естественно, разглядеть не мог.
Стоп!
Вот оно…
Ыгырх снова скосил глаз на запястье Чужака. На смуглую, с зеленоватым отливом, кожу запястья, на котором не было браслета-концентратора. А значит…
Понимание того, что он должен сделать, заставило Ыгырха вздрогнуть. Он разжал правую руку, и меч со звоном упал на поверхность, заменявшую землю в этом странном месте.
- Я не буду драться с тобой. - прохрипел он.
Сузив глаз, Чужак зарычал. Пальцы сжались сильнее. Ыгырх ощерился:
- Давай, давай. Убей меня. А вместе со мной умрёт и наше тело. А значит, и ты, Чужак. А ты умирать ой как не любишь, так ведь?
Чужак вздёрнул верхнюю губу, обнажив жёлтые, с пятнышками засыхающей пены, клыки. Во взгляде мелькнуло замешательство.
- Ну же, не сдерживай себя! Давай! - заорал Ыгырх в лицо самому себе. В лицо своей второй половине. Чужак отшатнулся, убирая пальцы, и неуверенно взрыкнул. Ыгырх шагнул к нему. Чужак торопливо сделал шаг назад, затем другой, третий, развернулся и побежал.
Ыгырх вскинул руку, указав пальцем на спину убегающего:
- Ррах!!!
Чужак застыл, как вкопанный, повинуясь приказу. На плечах бугрились в чудовищном напряжении мышцы, но сдвинуться с места он не мог.
Ыгырх, не опуская руки, раскрыл ладонь:
- А мар!
Зарычав, Чужак начал разворачиваться. Его ноги сделали шаг по направлению к Ыгырху, другой, третий… Рыча и воя, Чужак медленно, борясь с собой, подходил к Ыгырху. Шаг за шагом, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки. Рука Чужака поднялась навстречу руке Ыгырха, соприкоснулась с ней, и вдруг обе руки начали проваливаться друг в друга, влипая всё глубже, с неприятным чавканьем, словно два куска сырой глины, соединяясь в одно целое и отдаваясь болью в охваченных браслетами запястьях. Вторая рука так же влипла в руку Ыгырха, затем колени, ноги, и только потом - сильно отогнувшееся назад туловище воющего от ужаса Чужака. Последними соприкоснулись лица, закрыв глаза друг друга кожаными повязками, крик на секунду прервался, и снова зазвучал, теперь уже из горла Ыгырха. В глазах окончательно потемнело.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
Открыв глаза, Ыгырх увидел над собой непроницаемо-спокойное лицо Коэдрима.
- Ну и с кем я говорю? - поинтересовался он.
- А с кем бы тебе хотелось поговорить? - осведомился Ыгырх.
- Понятно. - выпрямившись, Коэдрим потёр ладони. - Рассказывай. Всё. В мельчайших деталях.
Не было нужды уточнять, что он имел в виду. Поудобней усевшись на халифатском ковре, Ыгырх заново набил и раскурил погасшую трубку, и начал рассказывать. Всё. В мельчайших деталях. Когда он окончил, Коэдрим, по своему обыкновению, надолго замолчал. Затем, выколачивая трубку, бросил:
- Ты вобрал его. Впитал. Втянул. Соединил с собой. В общем, можешь сам придумать сколько угодно эпитетов - не в этом суть. Суть в том, что у тебя получилось пересечь свою двойственность, не убивая при этом часть своей сущности.
- То есть, Чужака?
Коэдрим кивнул:
- Он - часть тебя. Невольно, против собственного желания, но - часть.
- Откуда он вообще взялся? Почему со мной такое произошло? Почему с нами со всеми такое происходит? Откуда он берётся, этот проклятый дар?!
- У твоей матери - тихо произнёс Коэдрим - должна была родиться двойня. Но родился только ты. Так бывает - один из братьев ещё в утробе матери, ещё будучи крохотным зародышем, начинает… впитывать в себя другого. Поедать его, делая его плоть своей собственной. То же самое произошло и с тобой. Ты впитал в себя плоть своего брата ещё до вашего рождения. Но его дух почему-то остался, не слившись с твоим. И все эти годы он жил взаперти, не в силах управлять этим телом, обречённый на постоянное пассивное наблюдение. Естественно, он обезумел. И начал рваться на волю. Тот бой, когда тебе выкололи глаз, оказался лазейкой: от болевого шока ты на мгновение потерял контроль над телом. И в эту лазейку тут же устремился обезумевший дух. И начал постигать мир посредством разрушения. Но долго держать контроль он не мог - и ты пришёл в себя.
- Значит, Чужак…
- Да. Чужак - твой неродившийся брат, которого ты носил в своём мозгу, словно в клетке, и который время от времени вырывался из этой клетки. Теперь Чужака больше нет. Ты впитал его, сделав частью своей души. У тебя немного изменятся вкусы, что-то, что тебя раздражало, перестанет раздражать, а что-то, что тебе нравилось, перестанет нравиться. Это нормально.
- А мои приступы?
- У тебя больше не будет приступов, Ыгырх. Теперь ты сможешь контролировать это состояние. Что-то вроде боевого транса, при котором обостряются реакция и восприятие, увеличивается сила и повышается скорость, и при этом голова остаётся ясной. Но этот транс будет отнимать у тебя силы. Много сил. И ни в коем случае не пользуйся в этом трансе магией - это, скорей всего, тебя убьёт.
- Спасибо, Коэдрим!
- Это я должен говорить тебе «спасибо», Ыгырх, сын Ыгмара. Ты подарил мне надежду.
- Ты тоже подарил мне надежду, Коэдрим.
- На возвращение в племя?
- Нет. - горько усмехнулся Ыгырх. - На совсем-совсем другое.