затея сельской остроты: "Евгений Онегин" А.Пушкина в Театре им. Маяковского, реж. Егор Перегудов
С начала сезона, незаметно подошедшего уже к "экватору", каким только искусством ни старался пленять свет многострадальный театр им. Маяковского - и лабораторные эскизы представляли, и музыкальный перформанс залудили, и полуконцерт-полувербатим на скорую руку организовали... завлекали семейную аудиторию поющими аниматорами... даже, слыхать, иммерсивный аукцион провели, распродавая доставшееся в распоряжение нынешнему руководству от предыдущего театрального века арт-барахло с послушными/подневольными заслуженно-народными артистами в комплекте... - лишь ни одной полноценной драматической премьеры, что соответствует, казалось бы, основному профилю деятельности театра, так (за 4 месяца, на 3 сценах, в 2 зданиях) и не выпустили. "Евгений Онегин" тоже не считается премьерой - официальная премьера впереди, уже в следующем году, и как честно предупредил Егор Перегудов, не все пока готово, дескать, ручьи не текут... а теперешнее превью вынужденно дают ради бюрократической отчетности, чтоб закрыть годовой баланс. Через месяц все, чему полагается, должно потечь, тогда и созовут на премьеру синедрион прикормленных бабушкотеатроведов, чтоб тем вернее заткнуть им рты; а нынче погляди - в зале, кроме синклита МЛИ во главе с сумасшедшим профессором (но этот один за всех просвЯтит окружающих его в диаметре трех рядов прямо по ходу действия!) и школоты со студентами одна сплошная шваль билетная, цены благо снижены за "неполноценное" зрелище... Я бы сам, признаюсь, тоже подождал бы приглашения на что-нибудь более "полноценное", но зная, что не пригласят, воспользовался дискаунтом - уж как-нибудь ручьи, грачи и проч. без меня обойдутся, а я без них; в конце концов, единственная в сезоне премьера на основной сцене Маяковки - так или иначе "маст си", и #бабушкатыжекритик, учат нас в академии русского народного театроведения имени Вайсбейн... стало быть, тут без вариантов. Кстати, буквально накануне ходил на соседнюю, малую сцену, где посмотрел (и послушал) "Сон в русскую ночь" Петра Айду, которая тоже не обошлась без Пушкина -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4869753.html
- но что характерно, часовое камерное мероприятие "экспериментального" формата, с использованием фрагментов разнородных литературных текстов в качестве элементов музыкально-шумовой полифонии и не претендующее ни на повествовательность, ни на драматизм, в куда большей степени заслуживает право называться "спектаклем", тогда как "Евгений Онегин" перегудовский - это просто "о, не знай сих страшных снов..."
В продолжение мне принципиально не близкой финансовой темы - когда сказали, что Егору Перегудову на постановку "Евгения Онегина" выделен бюджет в 35 000 000 (сумма прописью - тридцать пять миллионов), заранее не поверил, уж больно жирно даже для сильно прикремленных режиссеров и театров с далеко наверх протянувшейся лапой-папой, это ж, если вспомнить, больше четверти от общей "цены вопроса", положенной в основу пресловутого "театрального дела" (при том что на "Платформе" за те деньги, сверх якобы украденных, худо-бедно успели выпустить и зрителю предъявить до сотни разномастных театральных и концертных проектов!); а уж глядя на сцену в первом акте, оставалось предполагать, что если сведения от перегудовских недоброжелателей хотя бы частично правдивы, то в каком-то из одиннадцати стульев, составляющих декорацию (плюс несколько простецких столиков и горка камней, обозначающих могилку Ленского у просцениума), режиссер должен был, предчувствуя обыск, зашить тещины бриллианты; после антракта, впрочем, почтеннейшей публике кой-какие сюрпризы припасены от сценографа Владимира Арефьева (и некоторые бабушки в его лице открыли для себя новое имя!), но мильонами и там не пахнет, в целом на обещанное мегаломанское шоу опус явно не тянет.
Ожидался-то мощный ржачный трешак - и аннотация к тому весьма располагала: "разные состояния воды проявляют летучесть авторского слога... а что может быть более летучим, чем юмор?.. Наблюдения поэта за современностью, его размышления о любви и дружбе пронизаны огромной иронией и самоиронией. На этой интонации мы и создаём спектакль".. Как образец "пронизывающей огромной иронии и самоиронии" в связи с "Евгением Онегиным" я помню спектакль Юрия Любимова - будучи на момент его премьеры раза в два Егора Перегудова старше и далеко уже не на подъеме творческих сил находясь, Юрий Петрович сумел уложить роман в стихах Пушкина, приперчив его и собственными импровизациями, и "подгрузив" интеллектуально (но и "самоиронично" опять-таки) комментариями Лотмана и Набокова, менее чем в пару часов лихого, безбашенного представления, одновременно и уморительно веселого, и не теряющего красоты оригинального стиха... Ни на что похожее от превью в Маяковке рассчитывать, естественно, не приходилось, но к чему-нибудь если не смешному, то смехотворному всяко готовился. Примерно с тем же настроением днями ранее я собрался-таки запоздало посмотреть фильм Сарика Андреасяна по все тому же "Евгению Онегину", а увидел тяжеловесный, унылый на диком "сурьезе" замешанный кич; между тем и у Андреасяна, пересказавшего роман в стихах близкой к тексту прозой (что могло бы тоже получиться занятно - а вышло как вышло...), от безысходности всматриваясь в его творения пристально, насобираешь по крупицам любопытных находок, вроде того, как Ларина-старшая по приезде в Москву беседует с кузиной Алиной о Грандисоне: у Пушкина это подается именно что с иронией, как образец комичного маразма; но у Андреасяна анекдотическая ситуация оборачивается моментом пронзительной женской драмы, поскольку обе дамы, отнюдь не маразматички и не безмозглые курицы, называют промеж собой Грандисоном не воображаемого книжного героя из своих юных лет, а условно обозначенного "романным" псевдонимом, но вполне реального возлюбленного матери Татьяны и Ольги времен ее девичества, о котором она втайне мечтала, но "мечты, мечты...", "привычка свыше..." и все-такое, "потом хозяйством занялась"... а своего "грандисона" все же не забыла и спустя годы, будучи вдовой с двумя взрослыми дочерьми... и он, вероятно, не забыл о ней, раз навещает кузину, живя в Москве, но тоже обходится "привычкой" вместо "счастья", повзрослевших детей пристраивает, "недавно сына он женил"... непредсказуемое, но точное попадание в пушкинскую историю, пусть и будто незначительное, побочное ее сюжетное ответвление... почему-то раньше (насколько я знаю) никому до Андреасяна в голову не приходило подобным способом ее развернуть! Так вот в перегудовской инсценировке даже таких, пошиба андреасяновского, проблесков осмысленности не найти.
Три с лишним часа я парился, стараясь уяснить принцип, который режиссером положен в основу драматургической композиции спектакля - увы, кроме лотереи "спортлото" или методов выбора суженого гоголевской невесты ("Напишу их всех на бумажках, сверну в трубочки, да и пусть будет что будет") так и не придумал, чем руководствовался Перегудов, надергав из романа Пушкина обрывков, перемешав их и распределив произвольно между персонажами, какие-то превращая в рефрены, какие-то отрезая и отбрасывая с концами, но используя при том варианты и черновики авторского текста... Действие открывает... "дядя самых честных правил" (Евгений Парамонов исполняет его в своей фирменной "скалозубовской" манере), сам уже мертвец - и рассказывает о мертвеце, поскольку точкой отсчета композиции выбрана гибель Ленского; могилка (без креста, без памятника - груда камней… неужто Ленский в Европе принял иудаизм?!) налицо; Татьяна идет осмотреть жилище уехавшего после дуэли Онегина, "уж не пародия ли он" и т.п.; а дальше ретроспективно, опуская "петербургскую" главу, без предисловий, сей же час события возвращаются к знакомству Онегина с покойным Ленским; почти двухчасовой первый акт перерезается на сцене именинного бала, которая параллельно развивается во "сне Татьяны" и наяву за праздничным столом; после антракта картинку несколько разнообразят (упомянутые "сюрпризы" от художника) набросанные пододеяльники и тюфяки, заодно обозначающие, надо полагать, зимние сугробы; через бумажную метель от кулисы к кулисе тащат громадную "башню" из серых тюков - это Ларины едут, словно везут груз, не пригодившийся в свое время Римасу Туминасу для его инсценировки, "в Москву на ярмарку невест"; там по-быстрому Татьяна, которой все жребии равны, делается женой обгорелой мумии в шинели без знаков отличия (в выходных данных обозначена "князь, изувеченный в сраженьях" - пристрастие к маскам и пластическому гриму режиссер после конфуза с "Любовью по Маркесу" -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4644838.html
- не утратил, колоритного Олега Сапиро за пупырчатым латексом не опознать), и события после интермедии при опущенном занавесе стремительно переносятся в Санкт-Петербург, символическим обозначением которого становятся нависающие со штанкета подтаявшие "сосули", полагаю, самый дорогостоящий элемент декораций, к тому же "исходящий реквизит" - тающего льда на сцене, прямо сказать, бабушки отродясь не видывали, и вот опять... но в скромном еврейском театре "Шалом", к примеру, и его недавней "Лавине" обошлись пластиковыми "сталактитами", а в современной Маяковке на воде не экономят, это еще по предыдущему перегудовскому "Лесу" стало понятно -
https://users.livejournal.com/-arlekin-/4733626.html
- и здесь "разные состояния воды", как и было сказано, предъявлены наглядно в виде сосулей; обломав одну, Онегин сосет; остальные потом в отчаянии посшибает тростью с осколками и брызгами (зрители ближнего партера зрения лишиться при этом смертельном номере рискуют...). Также в спектакле присутствуют эпизоды "гадания" на кольцах с фольклорными песнопениями и "бальные" танцы (ответственный за пластику Игорь Шаройко ранее в гоголь-центровской "Машине Мюллер" проявлял хореографические способности куда более замысловато, а тут ограничился построением артистов, причем одетых, разумеется, в шеренгу, и механистической синхронизированной жестикуляцией), по большей же части мизансценирование разбавляют дефиле с швабрами и наматыванием кругов по партеру.
Исполнительский ансамбль удручает, а кастинг приводит в оторопь, начиная с Татьяны Орловой - кого-нибудь менее подходящего на роль няни трудно было бы отыскать, перебрав всю труппу Маяковки, включая даже мужскую ее часть... но ее "чудо в перьях", озвучивающее текст "сна Татьяны" - это хотя бы забавно; дурной пародией на манеры Светланы Немоляевой выглядит Ларина-мать, какой играет ее Татьяна Аугшкап; без видимой причины и цели болтается, путаясь у остальных под ногами, персонаж Юрия Коренева, обозначенный Соседом Лариных (которым?! всеми скопом?..), чью никчемность усугубляет присутствие Зарецкого (Семен Алешин), тоже как бы соседа; что касается обозначенных в выходных данных "трех девиц под окном" (!!), я недоумевал, поскольку "душенек-подруженек" насчитал четырех... то ли одна добавилась позднее, чем обновили страницу "Евгения Онегина" на сайте театра, то ли примкнувшая к ним ключница Онегина считается отдельно.. По уродливому рисунку, придуманному для роли бедной Тани, несчастную Варвару Бочкову недолго заподозрить в профнепригодности, хотя непригодна вовсе не она; сколько-нибудь внятен и при том до некоторой степени обаятелен разве что Никита Языков в образе Ленского, однако после замечательных работ в студенческих дипломах Школы-студии МХАТ нечего ему делать в отсутствие вменяемой режиссуры; ну и Мамука Патарава, любимчик бабушек всех возрастов и полов, которому здесь некуда приложить темперамент и пластические возможности, в номинально заглавной роли выступает как эффектный манекен, на котором хорошо сидят жилетки и фраки; когда он на фразе "читатель ждет уж рифмы розы, на, вот возьми ее скорей!" бросает в зал цветок, становится неловко за него... Допустим, и такого сорта энтертеймент пошиба деревенской самодеятельности найдет свою целевую и благодарную аудиторию, но как-то уж чересчур стремно все это и по отдельности, и в совокупности, и в отношении к недавнему прошлому театра (Мейерхольда и Охлопкова не трогаю, вспоминаю про то, что застал и лично наблюдал за предыдущие тридцать лет), и к возможным его перспективам.
P.S. no comments
(отсюда: https://www.mayakovsky.ru/intensive/